Ложка дёгтя
«Немного» растянулось надолго, а сидеть в неудобной кабине тесно. У Фила постоянно затекали ноги, а в бок упирались железные стержни, которыми утыкана вся кабина. Решительный Герт, казалось, не замечал неудобств. Он лишь успевал подталкивать романтика, видя, как очередной патруль возвращается в посёлок, и друзья пригибались к полу кабины. Улицы посёлка постепенно наполнялись оранжевыми смотрилами, которые неспешно расхаживали, поглядывали на солнце и потряхивали толстыми накопниками.
– Чего это они собираются? – шепнул Фил.
– Ждут, – дал Герт исчерпывающий ответ. – Скоро начнётся.
– Чего начнётся-то?
Оборванец не ответил, а только указал квадратным подбородком на посёлок. Там началось какое-то оживление. Появился огромного роста смотрила, явный главарь, и начал орать на остальных. Смотрилы выстроились в шеренгу напротив самого высокого дома в посёлке и вынули накопники. Главарь подошёл к дому, заглянул в проём и что-то прорычал.
Смотрилы засуетились и, отталкивая друг друга, заспешили к проёму дома, вынимая на ходу накопники. По одному заходили они в узкий проём, исчезали в темноте дома, затем выскакивали обратно. Главарь останавливал каждого выходящего и пристально вглядывался в его накопник. Даже с такого расстояния видно, что накопники у выходящих были опустевшие.
– Что это, а? Герт? – раз за разом спрашивал Фил, теребя товарища за рукав. – Чего это они, а?
После десятого раза Герт не выдержал и зашипел:
– Тебе что, ума не хватает самому догадаться? Это второсклад. Перевалочный.
– Что такое «перевалочный»?
– Скоро узнаешь, – пообещал новичок.
4Фил удивлённо уставился на высокий дом в центре посёлка. О второскладе он слышал от отца Гведония в притче о Хабидоське. Теперь ему повезло увидеть это загадочное сооружение своими глазами. Романтик внимательно осмотрел высокий дом, в котором хранилось огромное количество свойств. Вот бы украсть оттуда немного силы, и никакой Мих не страшен!
Новичок же напряжённо глядел, как громила вырвал у одного из выходящих накопник, несколько раз ударил его в зубы и отшвырнул в сторону.
– Зачем это? – прошептал еле слышно Фил, как будто главный смотрила мог его оттуда услышать.
– Утаить себе хотел немного, – рассеянно шепнул Герт, пристально глядя на суетящихся смотрил и думая о чём-то своём. – Разве не понятно?
– Взял бы в себя эти свойства. Зачем в накопник-то прятать? Вот дурак!
– Иди у него и спроси! – шёпотом рассердился новичок. – По-моему, он не глупее тебя!
Фил замолчал. Его изголодавшийся по уму мозг одолевали одна мысль за другой. Одна из мыслей оказалась настолько поражающей, что он даже зажмурился от такой догадки. Раньше при катастрофической нехватке ума он не задумывался об этом.
– Герт, только не ругайся! Это ведь наши свойства они прячут?
Новичок снисходительно поглядел на Фила:
– Надо же, какой догадливый! Ну, а чьи же ещё!
– Которые на проповеди отнимают?
Герт мог и не отвечать: и так всё ясно. Пока жуликоватый отец Гведоний читает очередную проповедь, смотрилы шныряют по толпе с накопниками и высасывают полезные свойства. И вот сейчас они добытое несут и вываливают на второсклад.
– Догадался, зачем они это делают? – опередил вопрос романтика новичок. – Чтобы нищесвой не стал умнее или добрее. Чтобы у него хорошие свойства находились в пределах нормы, по минимуму. А на второсклад они тащат изъятые излишки. Всё просто!
– Так вот зачем их патрули ходят с унимерами! – чуть не заорал Фил.
Смотрилы измеряют свойства попавшихся на глаза нищесвоев, чтобы не дай Лепест те не стали смелее, мужественнее или смекалистее чем положено по норме. А если кто вдруг и поумнел немного за день, то тут же в ход пускается накопник, высасывающий этот излишние ум и мужество. А всё накопленное за ночь изымается на проповеди. Фил, конечно, замечал это и раньше, но не задумывался из-за недостатка ума.
– Теперь ты понял, почему нищесвои жадные, трусливые и подлые? – невесело усмехнулся Герт. – Их обирают и патрули, и отец Гведоний.
Он мог бы не объяснять. Настроение Фила стало совсем не романтическим. Ему хотелось броситься в посёлок смотрил и начать бить отвратительных типов, открыто ворующих у убогих нищесвоев доброту, порядочность, гордость и заботливость. Но это только мечты – любой смотрила может играючи справиться с двумя десятками нищесвоев и при этом даже одышки не появится.
Выгрузившие добычу смотрилы разошлись по своим делам: кто в патруль отправился, кто домой. Улицы опустели, даже дети разбежались. Один лишь главарь продолжал вышагивать вдоль высокого дома, поглядывая в сторону Купола. Герт же продолжал заворожено смотреть на второсклад. А что толку на него глазеть, к нему ведь не подберёшься. Напарники вдвоём даже одного часового скрутить не смогут.
– Ну? – шёпотом поторопил Фил Герта. – Долго мы будем ещё сидеть?
– Сейчас ещё кое-что увидишь, – пообещал оборванец. – Поинтереснее…
Фил только горько усмехнулся. Толку от просиживания в кабине нет ни малейшего, лишь душу себе растравливать. Романтик думал, что у решительного Герта созрел план, как выбраться за Купол, из-за чего они и сидят в этой кабине. Но, как оказалось, никакого плана нет.
* * *Главарь смотрил вдруг остановился и поднял вверх руку. И тут произошло такое, отчего Фил вдруг подскочил, и кабина эскуламора закачалась. А отважный и решительный Герт вдруг мужественно всхлипнул и сжал кулаки. Скупая мужская слеза скатилась с квадратного подбородка.
Дальним концом посёлок упирался в стену Купола. Сейчас эта стена разверзлась, в ней образовался проём, из которого хлынул яркий свет. Сияние было настолько сильным, что разглядеть в проём кусочек Закуполья не представлялось возможным.
– Всеблагой Лепест, я вижу царствие твоё! – забормотал Фил, судорожно треуголясь, хотя яркий свет не давал ему вообще что-либо увидеть. – Дай милость лицезреть тебя, но не дай ослепнуть от созерцания…
– Заткнись, фанатик! – неожиданно грубо шепнул новичок, смахнув скупую слезу с подбородка. – Смотри лучше…
Но ума у Фила имелось всё же недостаточно, чтобы заглушить набожность. Увидев внезапно возникшие две человеческие высокие фигуры в проёме Купола, он пуще прежнего затреуголился обеими руками и, забыв о часовом, возопил:
– Это вестники Лепеста! С чем явились вы к нам, слуги господни?! Не на тот ли свет отвести раба дрожащего?! Прости, господи, несмышлёного раба твоего!
Герт бросился на романтика, повалил его на дно кабины и навалился сверху:
– Молчи, сектант! Часовой услышит!
Фил начал трепыхаться, пытаясь сбросить новичка и лицезреть вестников Лепестовых, но тот держал крепко. На их счастье часовой не услышал возни в полусотне шагов от себя, поскольку сам был упоён чудесным зрелищем. Один из вестников ответно поднял вверх правую руку. Главарь смотрил помахал ему и что-то изобразил на пальцах поднятой руки. Второй вестник кивнул в ответ. Из проёма в Куполе показался светящийся цилиндр, начавший быстро расти в сторону второсклада. Он с чмоканьем уперся в стену высокого дома, которая из кабины совершенно не видна.
– Ну, пошло дело, – шепнул Герт, отпуская Фила.
– Какое дело? – спросил романтик, осторожно поднимаясь и отряхиваясь.
Увидев вестников снова, он задрожал и хотел опять воззвать к ним, но новичок раздражённо лягнул его.
– Хватит молиться! Не заберут они тебя с собой на тот свет. Хотя было бы неплохо.
Цилиндр сотрясся и засветился изнутри.
– Начали! – скомандовал вестникам главарь.
Они одновременно кивнули в ответ. Цилиндр трясся довольно долго, потом хлюпко отцепился от стены и начал стремительно удаляться в сторону проёма. Когда он исчез, вслед за ним растворились в ярком свете и вестники. Фил хотел рвануть в посёлок, добежать до проёма и умолить слуг Лепестовых взять его с собой, но Герт, уловив перемену в настроении напарника, выкрутил ему руку за спину и упёрся коленом меж лопаток. Романтик в приступе религиозного фанатизма, не чувствуя боли, вывернулся из болезненного захвата и ответно схватил новичка за грудки, чтобы врезать безбожнику от всей души, а потом поспешить к вестникам Лепеста, пока они не скрылись за стенкой Купола.
Пока напарники боролись, проём в Куполе затянулся, и божественное сияние исчезло. Фил немедленно разрыдался. Герт схватил его за шиворот и выволок из кабины. Стараясь не создавать шум, он стащил упирающегося романтика с кучи словохлама.
– Чуть всё не испортил, фанатик безмозглый! – ворчал он, пихая Фила впереди себя в сторону тайника. – Попробуй только завопи, сволочь, я из тебя дух в момент вышибу! Решительности мне на это хватит, уж поверь!
* * *Когда они добрались до тайника Фила и уселись под нависшим листом железа, новичок перевёл дух. Теперь можно было говорить в полный голос, и он немедленно накинулся на романтика:
– Ты что устроил, недоумок? Ты на что себе столько ума натолкал? Чтобы треуголиться и молитвы бормотать?!
– Так вестники же господни, вестники! – не очень внятно объяснил Фил, постепенно отходя от религиозного дурмана.
– Тоже мне вестники! – презрительно хмыкнул Герт. – Это обычные наружники, грузчики с центрального второсклада, который с той стороны стоит.
Фил, конечно, не понял, кто такие «грузчики» и что такое «центральный», и немедленно спросил:
– Что они делали, эти «грузчики»?
– Грузили, что же ещё! – нехотя отозвался Герт, погружаясь в свои богохульные мысли.
– Что грузили? – продолжал наседать Фил.
– Вторичку перегружали, слепой что ли! Не знаешь, что такое вторичка? Это свойства, действяки, навычки и…
– Лепесту?
– Что ты сказал?
– Я говорю, Лепесту эти свойства отправляются? – уточнил Фил, которому сам вопрос показался нелепым.
Герт закатил глаза и вздохнул:
– Лепесту, Лепесту!..
Но романтик продолжал приставать:
– Нам ведь отец Гведоний говорит на каждой проповеди, что наши свойства нужны господу. А Лепест обитает за Куполом. Значит…
– Значит, считай, что ваши идиотские свойства утекают к нему, – закончил мысль Герт. – Чем ты недоволен?
– Зачем ему наши свойства? Он ведь и так бесконечно добр и умён.
– «За то, что господь наш Лепест кормит, одевает и согревает нас, мы отдаём ему лучшее, что у нас есть», – процитировал новичок Либру. – Ты можешь что-то лучше свойств предложить? Корешки с Плоски? Полбиганчика жратвы недоеденной? Или свои обноски?
Герт брезгливо указал на потрёпанную одежду Фила. Не услышав возражений, он удовлетворённо кивнул:
– Вот именно, ничего больше у тебя нет.
– Зачем же господь обирает нас? – подавленно вымолвил романтик, сам изумляясь своему вольнодумию. – Зачем ему наши жалкие свойственные крохи? Неужто ему нужны свойства грязных негодных нищесвоев?
– Свойства не пахнут, – глубокомысленно произнёс новичок. – К тому же если они у кого-то убывают, то, соответственно, должны у кого-то прибавляться. Закон сохранения свойств. Слышал про такой?
– Господь обирает нищесвоев… – не слушая собеседника, шептал Фил.
– Да причём здесь господь! – рассердился Герт.
– А кто тогда?
– Долго объяснять. Вот переберёмся за Купол, сам всё увидишь. Я тебе не собираюсь читать лекции по политэкономии.
* * *Почему Фил раньше не задумывался, куда уходят его свойства? Наверное, не хватало умного собеседника. А может в те недолгие минуты, когда он накачивался умом, добавленная романтика мешала аналитике и трезвому рассудку. Теперь ему представились доброта, нежность, жизнерадостность и храбрость, отнятые у нищесвоев и уходящие по светящемуся каналу за Купол. И всеблагой Лепест, сидящий на троне, жадно заглатывает их, как съедобную бурду из бигана, и становится всё добрее и добрее, храбрее и храбрее, умнее и умнее за счёт несчастных нищесвоев. Может, и наружникам что-то перепадает, всё-таки они ближе к трону господнему.
Заметив подавленное настроение романтика, Герт встревожено глянул на него и, придвинувшись, доверительно зашептал:
– Ну, ты чего раскис? Всё нормально будет, у меня план созрел, как улизнуть за Купол. Жаль у тебя в накопнике ум не тот. У тебя комплексный, а нам специализированный нужен – хитрость.
– Зачем выбираться? – уныло пробормотал Фил. – Я не хочу к Лепесту, раз он такой… Такой…
– Э, брат! Слышал бы тебя отец Гведоний! – рассмеялся Герт. – Он бы мигом тебя абстрагировал за такую крамолу.
Потом, посерьёзнев, новичок проникновенно заговорил:
– Ты всё немного не так понимаешь, Фил. Я же говорю, что объяснять долго, лучше самому посмотреть. Выберемся, сам поймёшь и увидишь, что всё не так ужасно, как тебе представляется. Не всю же жизнь тебе прозябать на этой помойке!
Фил не стал спорить. Может, Герт и прав, он жил в Закуполье, больше видел, больше знает. Может, в самом деле, романтик что-то недопонимает. Что он видел в этой жизни? Дальше Ржавого Озера и не заходил. Посмотреть другой мир, конечно, стоит. Только с одной решимостью Герта отсюда не выбраться. Новичок, словно угадав мысли романтика, быстро оглянувшись, зашептал:
– Нам с тобой нужно обчистить второсклад. Смотрильский, конечно. Наберём свойств получше, накачаемся ими. Самые отборные возьмём. А с таким количеством свойств я не то, что из Отстойника, с того света кого угодно вытащу!
Хоть Фил и пребывал в подавленном настроении, но счёл нужным осадить самоуверенного новичка.
– Как ты собрался опустошить второсклад? Вон на воротах какая рожа стоит. С явломётом! Думаешь справиться с ним? Да он тебя одним мизинцем! И другие тут же подскочат на шум…
– Идиот! Переодеться надо в смотрил и в посёлок пробраться!
– А где ты их форму достанешь?
Романтик с сомнением поглядел на драный балахон новичка, который на оранжевую форму смотрил не походил совершенно. Но Герт самоуверенно улыбнулся.
– С патрульных снимем.
– Ага, давай иди, снимай! Да тебя самый чахлый патрульный одной левой…
Новичок сморщился:
– Дослушай хоть раз до конца! Мы ловушку сделаем. Яму. Завалим сверху всяким мусором или словохламом. Патрульные пойдут мимо, наступят, провалятся, и мы их сверху камнями… – Герт кровожадно оскалился.
Романтик лишь кисло улыбнулся:
– Камнями! Да для этих громил твой камень – что укус мухокомара! Да и если переоденешься ты, в тебе ж за сто шагов нищесвоя видно! Посмотри у них какие рожи и фигуры, и с нашими сравни…
Он с отвращением оглядел своё тщедушное тело. Худобу и врождённую сутулость не скроет смотрильская форма. Герт тоже оглядел себя, помрачнел и засопел, но спустя мгновение опять оживился.
– Силу мы достанем!
– У кого? У Лепеста выпросим? – Фил, сам того не замечая, сбогохульничал. – Он добрый, у него же её много. Со всех нищесвоев…
– Перестань паясничать! У твоих собратьев возьмём. Накопник у нас есть. Вернёмся в обиталище, и помаленьку, потихоньку, с каждого…
Фил зло рассмеялся в ответ:
– «Помаленьку», «потихоньку»… На это, знаешь, сколько времени уйдёт! Всю ночь надо будет работать. А утром явятся смотрилы, увидят, что у паствы сил мало, начнут проверять, куда она подевалась. И все на нас сразу покажут. Ты что, нищесвоев не знаешь?
– Ну и что? Мы ведь уже сильными будем. Справимся с отцом Гведонием и его сподручными.
– Сомневаюсь. Не хватит собранной силы.
– Не хватит? – поднял брови Герт. – Силы всего посёлка не хватит, чтобы совладать с несколькими смотрилами?!
– Думаешь, у нищесвоев много силы за день нарастает? Ну, с двумя-тремя смотрилами каждый из нас, пожалуй, справится, если с каждого нищесвоя возьмём понемногу. Но с отцом Гведонием обычно восемь сподручных бывает. Да они ещё и тревогу поднимут, весь их посёлок примчится на помощь.
Но мысль у Герта били ключом несмотря на небольшое количество ума:
– Тогда абстры!
– Что «абстры»?
– Я говорю, абстры нам помогут! Какой ты непонятливый! – раздражённо выпалил новичок. – Ум что ли выронил, пока Лепесту молился?
– Абстры?! Причём тут абстры?
– Абстры нам подсобят с силой!
– Как?! – выпучил глаза Фил.
– Увидишь!
* * *Герт в своём обыкновении не стал объяснять, а только вскочил и жестом пригласил следовать за собой в сторону Ржавого Озера. Подавленный сегодняшними событиями Фил не стал возражать и интересоваться. Друзья предварительно убрали ум и решительность в накопник на случай столкновения с патрулём. Накопник Фил спрятал в складках своего балахона.
Идти пришлось довольно долго. Непривычный к таким переходам обезрешительный Герт постоянно ударялся о твёрдые железные прутья и определённые хелехи, в изобилии торчащие на берегу озера. Каждый раз, ударившись, он расстраивался, садился на землю и начинал плакать навзрыд. Филу приходилось пинками поднимать его и заставлять идти дальше, хотя он и сам изрядно устал. Ладно хоть догадался спрятать мешок с обвещью, чтобы не тащить лишнюю тяжесть. Рыдания Герта настолько злили, что хотелось достать накопник и снова вкачать ему всю решительность, лишь бы не слышать эти стенания. Но лучше не нарываться: вдруг смотрилы встретятся по пути, замеряют, увидят решительность выше нормы и тогда конец. Накопник отберут, а несостоявшиеся грабители отправятся за Ржавое Озеро уже навсегда в качестве абстров.
Когда они обогнули ржавую лужу, романтик увидел впереди полуматериальные очертания ограды абстровой обители. Его пробила потусторонняя дрожь. Он пожалел, что пошёл за одержимым новичком; в эти проклятые места не суются ни нищесвои, ни смотрилы, ни сам отец Гведоний.
Неизвестно, почему нищесвои и другие обитатели Отстойника так боялись абстров. Самое интересное, что никто никогда не говорил, чем же они так страшны или опасны. С точки зрения Фила даже плевачка гораздо опаснее чем абстры. Одно время он даже думал, что абстров не существует, мало ли баек рассказывают старики вечерами. Однако какое-то подсознательное чувство заставило его сейчас дрожать и бояться непонятно чего. Страх был похож на детскую боязнь темноты, когда объяснить не можешь, почему ты её боишься, а ужас всё равно разбирает.
5До ворот обители оставалось ещё около сотни шагов. Герт, не спрашиваясь, сунул руку в широкую складку балахона романтика и выудил накопник. Одним махом он закачал в себя весь ум и всю решительность, не тронув, разумеется, бесполезную романтику.
– Эй, эй! А мне? – возмутился Фил, опешив от такой наглости и даже забыв о потустороннем страхе.
– Да верну я тебе твой ум, не трясись! – отмахнулся от него Герт, как от надоедливого мухокомара.
– А что ты собираешься делать, – поинтересовался Фил, который так до сих пор и не понял замысла новенького, – с такой кучей ума?
– Ты без ума всё равно не уяснишь, – отмахнулся Герт. – Потом расскажу, как вернусь. Мне ещё твой накопник понадобится.
И он бодро со всей приобретённой решимостью, размахивая накопником, направился к воротам. Романтик испугался, что он видит свой накопник последний раз. Хорошо бы догнать новичка и вернуть его назад, но подходить к воротам опасной абстрактной обители не хотелось.
– Я не пойду туда! – задрожал Фил, увидев манёвры новичка. – Уж лучше к смотрилам, чем к абстрам!
– Ладно, сиди здесь и наблюдай, – снисходительно разрешил Герт. – Свистнешь, если что.
Фил обрадовано скрылся за сухим кустом и стал наблюдать, готовый в любую минуту дать стрекача. Лепест с ним, с накопником, пропадёт так пропадёт. Лишь бы самому живым остаться. Романтику из кустов хорошо видно, как его напарник, стараясь не делать резких движений, подошёл к абстрактным воротам. Возле последних немедленно замаячили призраки: какие-то мутные фантомы неприятного вида. Вернее, не неприятного, а никакого вида. Просто никакого. Они были настолько никакими, что даже описать словами их затруднительно. Как любого глупого человека, Фила затрясло от столкновения с неизвестным и непонятным. Но, невероятными усилиями минимума воли, которая у него в норме, он заставил себя сидеть и наблюдать.
К Герту приблизился один из призраков с туманным никаким лицом без единой характерной черты. Остаток ума подсказал Филу, что это и есть один из страшных и загадочных абстров. В абстрактных чертах призрака почему-то угадывалась бдительность. Нищесвой услышал, как фантом спросил бесцветным голосом у Герта:
– Ты зачем пришёл сюда, конкрет?
Новичок стоял спиной к Филу, поэтому романтик не услышал ни слова из долгого объяснения Герта. Абстрактное лицо призрака не выражало никаких эмоций, поэтому понять, что ему говорят, было трудно. Терпеливо дослушав Герта до конца, абстр отреагировал:
– Я – Бдительный Человек. Тебе же нужно поговорить с Сильным Человеком.
Новичок, показывая на накопник, начал снова что-то доказывать Бдительному Человеку. Тот, кивнув, ушёл. Вернулся он довольно быстро, ведя за собой другого абстра с таким же никаким полуматериальным лицом. Пришедший был заметно выше Бдительного Человека и шире в плечах. От него даже на расстоянии веяло силой. Герт развернулся вполоборота, и Филу стал слышен их разговор.
– Мне нужна твоя сила, Сильный Человек, – витиевато обратился новичок к подошедшему.
– Я не могу отдать тебе всю силу, конкрет, – ответил Сильный Человек, выдержав паузу. – Иначе я стану просто Человеком, а не Сильным Человеком. Я не хочу ещё больше абстрагироваться.
– Мне нужна половина твоей силы, Сильный Человек, – мягко ответил Герт. – Я хочу с тобой меняться. Я дам тебе пятьсот своев романтики. Ты будешь Не Очень Сильным Романтичным Человеком и немного приблизишься к нам, конкретам.
– Сколько тебе нужно силы, конкрет? – совершенно без эмоций спросил Сильный Человек.
– Пять килосвоев. По текущему курсу, – опять ввернул непонятные термины Герт. – Десять своев силы за один свой романтики.
– Сдаётся мне, что этот конкрет хочет тебя обмануть, Сильный Человек, потому что десять больше чем один, – вмешался в разговор Бдительный человек. – Конкретам нельзя верить, у них есть хитрость и коварство. Надо быть бдительным и позвать сюда Сообразительного Человека. А пока пусть Существа поохраняют конкрета.
Бдительный человек свистнул. К воротам сбежались невероятно абстрактные существа. Просто существа, вообще без отличительных признаков. Единственное, что разглядел Фил, они были живыми. Черты их настолько абстрактны, что нельзя было увидеть, есть ли у них крылья, хвосты, жабры, клешни или вообще какие-либо конечности.
– Не нужно Сообразительного Человека, брат абстр, – отреагировал наконец тугодум Сильный Человек. – С романтикой я стану немного конкретнее. И это будет хорошо. Я согласен, конкрет.
Герт, сдержав торжествующую улыбку, поколдовал с накопником. Фил ощутил, что от Сильного Человека силой стало веять заметно меньше, ростом он уменьшился, в плечах сузился, зато в абстрактных глазах засияли романтические искорки.
– Непередаваемые ощущения, – так же монотонно проговорил теперь уже Не Очень Сильный Романтичный Человек, получив свои пятьсот своев романтики. – Я стал конкретнее. Быть может когда-нибудь я стану настоящим конкретом.
– Обязательно станешь, – пообещал ушлый новичок, аккуратно пятясь назад, стараясь не задеть окружающих существ. – Собачек своих только отгони.
– Это не Собаки, это Существа, – поправил Бдительный человек, но существ всё же прогнал.
Оба абстра пристально следили за отступавшим новичком. Герт поравнялся с Филом, толкнул нищесвоя в плечо и рявкнул:
– Бежим!
* * *Напарники шустро рванули от неприятного места назад к Ржавому Озеру. Герт по-прежнему запинался о ржавые железные прутья, но закачанная решительность теперь не давала ему сесть и расплакаться. Он только шипел сквозь зубы от боли. Фил, стараясь не задыхаться, бежал за ним следом.
Добежав до берега озера, беглецы спрятались в железных кустах. Герт достал накопник.
– Силой мы обеспечены! – порадовался он, глядя на накопник. – По два с половиной килосвоя на брата.
– А зачем нам столько силы? Лучше бы хитрости выменял побольше. Ну или смекалки…
Оборванец недовольно скривился:
– Я уж думал об этом. Но с хитростью мы не замаскируемся под смотрил. А, значит, и в посёлок к ним не проберёмся. Да и попробуй вымани хитрость у Хитрого Человека.
– Взял бы напополам силу с хитростью, – продолжил упорствовать романтик.
– Не ворчи! – огрызнулся новичок. – В следующий раз тебя отправлю, раз ты такой умный.
– Ты романтику мою променял! – насупился Фил, не в силах сдержать катящиеся слёзы обиды. – Романтику! Как я теперь мечтать буду?
– Зачем тебе сейчас мечтать, дурень! – попытался переубедить новичок обидчивого нищесвоя. – Мы с тобой действовать будем, а не мечтать. У тебя теперь силы будет больше чем у главаря смотрил! Мы захватим второсклад, и ты оттуда возьмёшь себе романтики хоть гигасвой! Умечтаешься!
Напарники быстро разделили силу. Фил ощутил, как мышцы стали упругими и налились мощью; даже балахон затрещал. Плечи развернулись, грудная клетка расправилась, а дряблый живот поджался и затвердел кубиками пресса. Романтик почувствовал себя способным справиться по меньшей мере с полдесятком смотрил. Не поверив своим ощущениям, он вырвал из земли вросший ржавый прут толщиной с руку и легко завязал его узлом.