Человек: 5. Сириус Цэ

E-mail: Oleg.Mukhin62@gmail.com

Информационная и техническая поддержка – Андрей Чуваленко.

Часть первая

Единственное доказательство

Невозможно и немыслимо, чтобы хронисты «Махабхараты», Библии, эпоса о Гильгамеше, авторы сочинений эскимосов, индейцев северных народов, тибетцев и многих, многих других источников случайно или безосновательно сообщали одинаковые истории о летающих «богах», странных небесных аппаратах и связанных с этими явлениями ужасных катастрофах.

Облака были похожи на клочья ваты, вылезшие из старого рваного одеяла.

– Ничего не видно, – сказал я. – Сплошная пелена. Вряд ли сегодня получится.

– Что главное в скафандре? – сухо спросил Батя. И так же безэмоционально за меня ответил: – Главное – не бздеть. Солнце скоро сядет, тогда и увидишь.

– А куда смотреть-то? – задал я вопрос.

– В школе хорошо учился? Что по географии было?

– Четвёрка.

– Значит, Южную Америку от Северной отличить сумеешь?

– Обижаешь, начальник. Я со своей командой полмира объездил.

– Ищи, Мухтар, Аргентину, Фолклендские острова.

– Это где война была?

– Ну да, где двое лысых дрались из-за расчёски.

Батя остался абсолютно серьёзен, а я захохотал.

– Макс, ты ещё влево уйти должен, градуса на три-четыре, а там, на месте, сориентируешься. – Связь была преотличная, словно я по-прежнему находился на станции и никуда не улетал.

– А не потеряюсь? – с тревогой в голосе спросил я, действительно начиная волноваться. Станция отсюда выглядела, как игрушечная.

– Не дрейфь, пока не лёг в дрейф… Мы за тобой наблюдаем. Ты сейчас мне прямо в оптический прицел смотришь. Осталось только на курок нажать. – Вселил в меня уверенность Батя и добавил: – В твоём скафандре есть два дополнительных устройства: одно для почёсывания носа, если муха на нос сядет, а другое для подмывания задницы, если вдруг от страха обделаешься. Что-то типа биде.

– Друзья познаются в биде, – пошутил я и правым двигателем произвёл несколько пусков.

Облачность по-прежнему не давала мне видеть никаких координат на местности. Шанс стать свидетелем необъяснимого, как мне казалось, таял на глазах. Однако у Бати на этот счёт, видимо, были свои соображения, поскольку он уверенно заявил:

– Ещё пару раз поработай бортовым, а потом кормовой подключай. Мы тебя правильно ведём. Над южной Атлантикой небо очистится.

И правда, через восемь минут вата постепенно стала редеть, клочья плавно перешли в перья. (Появились тёмно-синие прожилки.) А ещё через четверть часа – и вовсе исчезла.

Я наконец-то увидел то, за что можно было зацепиться взглядом. В огромной дыре старого рваного одеяла явно обозначились призрачные очертания южно-американского континента. Точнее, его нижней оконечности. Некий клювовидный отросток. Где заканчивается Аргентина и начинается Чили, с абсолютной уверенностью сказать было трудновато, но то, что на острие «клюва» находится мыс Горн, сомнений не вызывало.

– Прибыл на место, – по-военному чётко и с радостью доложил я, снова запустив двигатели, чтобы погасить инерцию. – Видимость неплохая.

– А теперь немного предыстории, – по-прежнему бесстрастно произнёс Батя, – подождём, пока не наступит ночь. Скопления НЛО обнаружили в NASA, когда составляли карту ночной Земли. На фотографиях со спутника, в океане, там, где не было никаких островов, были замечены светящиеся объекты. Огней было много – десятки, иногда даже сотни. Они меняли своё местоположение, некоторые внезапно исчезали, другие так же внезапно появлялись. Словом, вели себя, как НЛО.

Что же могло светиться? Исчезать и появляться? Эти вопросы не давали покоя миллионам любителей аномальных явлений больше года – с тех пор, как была создана карта. Лидировали, естественно, две гипотезы. Либо огни принадлежат «летающим тарелкам» инопланетян, которые зачем-то собираются в безлюдном районе океана, словно бы на сходку – подальше от человеческих глаз. Либо засветились (в обоих смыслах) опять же пришельцы, у которых в том районе под водой база. Ведь свидетельствами о том, что НЛО взлетают из океанских глубин и туда же прячутся, переполнена вся история уфологии…

Пока он излагал мне суть дела, Солнце скрылось за горизонтом, и Земля погрузилась во тьму.

– Менее горячие головы, – монотонно продолжал Батя, – предполагали, что в объектив американского спутника попали какие-то светящиеся морские организмы, навроде планктона. Или медуз. Но уж очень они были крупные для живых существ.

– Что же это такое на самом деле? – заинтересованно спросил я.

– Ты сперва сам посмотри и реши, что это за хрень… Но так не увидишь. Увеличение дай. Огни на Фолклендах наблюдаешь?

– Вижу.

– А огни береговой материковой линии?

– Вижу.

– Между ними и Мальвинскими островами зрение сфокусируй.

Я покопался в меню, нашёл на табло наручных приборов функцию «zoom» и, надавив на квадратик, внимательно присмотрелся. Посреди океана, в открытом, как говорится, море, вдруг появилась цепочка ярких белых точек. Их там было несколько десятков, а может быть, и вся сотня. Точки медленно перемещались. То сбивались в некую кучу, то снова вытягивались в кривую линию. То гасли, то опять зажигались. Увиденное завораживало, приводило в недоумение, изумляло.

Я дал максимальное увеличение, но что же это такое так и не смог понять. Маленькие яркие белые точки лишь превратились в большие яркие белые пятна, никак не идентифицируя себя – чем они являлись в действительности. Я никогда раньше не сталкивался с НЛО вот так, вживую. Смотрел только видеозаписи. У меня возникло ощущение, что я вижу что-то потустороннее. Будто бы я заглянул в замочную скважину комнаты, куда мне входить строго-настрого запретили.

Моё подзатянувшееся молчание было прервано вопросами Бати:

– Налюбовался? Ну и что ты обо всём этом думаешь?

– Да, – сказал я, всё ещё продолжая наблюдать за странным явлением. – Сильная штука. Создаётся впечатление, что армада НЛО собралась над Атлантикой, чтобы подзаправиться топливом на их топливо-заправочной станции. А если серьёзно… Нет, это, конечно, не огни святого Эльма… Скорее это… э… Про схожие огни в атмосфере я читал в литературе. Они появляются накануне землетрясений. Предвестники, так сказать… Известно, что между ионосферой и поверхностью земли существует значительная разность потенциалов – около 250 тысяч вольт. Поскольку воздух проводит электричество, между землёй и небом течёт ток. Сила этого тока – порядка 2 тысяч ампер. В атмосфере постоянно работает своего рода электростанция мощностью около полумиллиона киловатт.

Если на глубине до 5-8 километров расположен очаг землетрясения, возникающие в его зоне разломы, трещины, сдвиги можно представить, как пробой диэлектрика в одном из конденсаторов.

Наблюдаемые при землетрясении электрические явления, таким образом, можно рассматривать, как эффект короткого замыкания в работе атмосферно-электрического генератора.

Видимо, Батя не ожидал от космического туриста столь заумных слов, видимо, Батя опешил, так как теперь замолчал он, слышалось только равномерное посапывание, и мне пришлось тормошить его словами:

– Но, я предчувствую, что моё предположение неверно и источник этих огней совершенно иного рода.

Выйдя из ступора, Батя, наконец, произнёс:

– Да, Макс, землетрясения здесь не при чём.

– А что при чём?

– То, что ты видишь – это именно то, о чём ты сразу подумал, это действительно армада НЛО собралась в океане, чтобы заправиться топливом, – заявил он на полном серьёзе, а потом, услышав моё удивлённо-растерянное «как?!», захихикал. Причём, так ехидненько, что я сразу понял, что он опять шутки шутить со мной вздумал.

– Ладно, Батя, это уже не смешно, хватит издеваться, выкладывай, что это такое, – сказал я убедительно-агрессивно.

– А зачем тебе пришельцы? Почему ты их всё время ищешь? Деньжищи такие тратишь – для чего? – отреагировал командир, забрасывая меня очередными своими вопросами.

– Ну как? Интересно мне, понимаешь, посещают нашу планету инопланетяне или нет, или это всего лишь пустые россказни. Вот ты зачем в космосе столько торчишь? Не ради же зарплат и званий. Облучаешься тут каждый день – во имя чего? Здоровье подрываешь. Тоже ведь любопытство, наверное, тебя терзает, что такое космос, что это за зверь, и каждый раз, хоть и страшно тебе, но ты, виду не подавая, входишь к нему в клетку.

После моих слов Батя задумался секунд эдак на дцать, а потом с какой-то теплотой, появившейся вдруг в его баритоне, совершенно неожиданно заявил:

– Знаешь, Макс, а ты всё-таки настоящий космонавт-исследователь, хоть и турист. Думал я, что с жиру ты просто бесишься, что купил билет в космос, чтобы самолюбие своё потешить, славы себе, так сказать, ещё добавить. Но вижу, ты не такой, действительно пришельцами интересуешься, разобраться хочешь в этом вопросе. Плюс смелый. Сам в открытый космос отправился. Без няньки. Со всякими трудностями справляешься. Тяготы космоса стойко переносишь. Не ноешь, не скулишь. Будь на то моя воля, я бы взял тебя в отряд космонавтов.

– Спасибо, Батя, – поблагодарил я. – Ну а всё-таки скажи, имеется у этой загадки отгадка – что это за «летающие тарелки», зависшие над Атлантикой?

– «Слева по курсу – лодка шестивёсельная, справа по курсу – лодка шестивёсельная.» «Дурак! Убери с бинокля муху!», – процитировал он хорошо мне известный анекдот и снова захихикал с ехидцей.

– Чёрт с тобой, – сказал я, изобразив искусственное безразличие в интонации, – не хочешь говорить, не надо. Всё равно узнаю. Мне бы только до Интернета добраться. Я возвращаюсь. – И сделал сложный пируэт, развернув своё тело в направлении МКС.

Ловко поймав Батю на крючок, я услышал в наушниках, как он капитулировал:

– Рассказываю… Ты не поверишь… А ларчик просто открывался… По ту сторону фокуса… Ту-ту-турум, турум… Дамы и господа, у меня для вас есть пренеприятнейшее известие – никто не угадал. Правильный ответ недавно пришёл из NASA. Как объяснили специалисты, из космоса удалось сфотографировать…

В этом месте связь резко оборвалась, и я, естественно, сначала подумал, что это очередной розыгрыш командира и даже уже хотел выразиться матом по этому поводу, но потом ненормативная лексика просто сплошным потоком самопроизвольно полилась из моего рта, потому что я увидел, как орбитальная станция, на которую я должен был вернуться, совершенно бесшумно стала разлетаться на мелкие кусочки.

Вестибюль Института Моря был полон экспонатов, огороженных обыкновенной верёвочкой. Гигантских размеров рыба с разинутой пастью (судя по надписи на табличке – каменный окунь) посмотрела на меня синим глазом. «Ничего себе окунёк! – подумал я. – Такой и человека сожрёт, не подавится.» Рядом с окунем на посетителей нацелили свои костяные орудия рыба-пила и рыба-игла. Были здесь и враждебно настроенная

акула-молот, и хищная манта, и злобного вида пингвин, и придерживающийся позиции нейтралитета позвонок кита.

Первое впечатление – Институт Моря напомнил мне обстановку, на фоне которой разворачивались действия фильма «Гараж» режиссёра Эльдара Рязанова.

Я поднялся по ступенькам на первый этаж. Выйдя из-за аквариума с плавающими разноцветными рыбками (неужто с пираньями?), дорогу мне преградил мрачного вида охранник, одетый в спецовку. «Вы к кому? – спросил он сердито и строго пояснил: – У нас режимное предприятие, вход только по пропускам. Пропуска надо заранее заказывать.»

«Они тут что – обалдели все, что ли? Какое, к хренам собачим, режимное предприятие? Может быть, здесь прячут чучело сорокаметрового дракона или живую русалку, выловленную в Чёрном море?» – подумал я, а вслух очень вежливо произнёс:

– А у меня есть пропуск. С фотографией и двумя печатями. Мне бы доцента Савушкина повидать. – И протянул охраннику сложенные пополам сто долларов. – Вот.

Охранник сразу же изменился в лице (документ ему явно понравился), украдкой сунул в карман спецовки заграничные деньги, улыбнувшись, сказал:

– Четыреста двенадцатый кабинет. Я провожу.

Поднимаясь на четвёртый этаж, мы прошли мимо больших стеклянных стеллажей, установленных на лестничных площадках, внутри которых были хорошо видны различных размеров ракушки, кораллы, заспиртованные змеи, чучела птиц, ракообразные. Я с интересом посматривал на экспонаты. От стеллажей эффект «Гаража» только усилился.

Перехватив мой взгляд, проводник любезно предложил:

– Могу организовать подробную экскурсию.

Похоже, сто долларов приятно грели его карман.

– В следующий раз, – отказался я.

Всё пространство полутёмного коридора четвёртого этажа было наполнено тяжёлыми резкими вибрациями. Их эпицентром, как это ни странно, оказался четыреста двенадцатый кабинет. По мере приближения к нему, музыка заметно усилилась.

Дверь в кабинет была приоткрыта, и я, не постучав, вошёл, сказав при этом «здрасьте».

Доцент Савушкин внешностью сильно отличался от Доцента из фильма «Джентльмены удачи». Седоватые, коротко стриженные волосы. Худое лицо. Серые глаза. Тонкие усики под носом, немного напоминающие бутафорские усики Штирлица, приклеенные им специально для встречи с Борманом. Пивной животик.

Доцент Савушкин сидел на стуле за рабочим столом в окружении двух компьютеров, сканера и принтера. На экране монитора я увидел цветную картинку какого-то странного растения, красного цвета. (Как позже выяснилось, это было никакое не растение, а инфузория, которая своими разветвлёнными щупальцами охотилась на других инфузорий.)

Доцента Савушкина звали Никита. Никита Савушкин был мой кумир, с которым я давно мечтал познакомиться. Кумир оторвал свой взгляд от экрана ноутбука, на котором высвечивался текст, набранный на английском языке, видимо, научная статья, и, снизив громкость музыки до минимальной, спросил, обращаясь ко мне:

– Кого-то ищете?

– Это я вам звонил… Вы меня не узнаёте? – Я изобразил на лице звёздную «биллбордовскую» улыбку, обнажив белые зубы, которыми я так гордился.

– А должен?

– Ну вы же любите рок-музыку… Разрешите представиться. Максим Глубинный. Собственной персоной. Лидер группы «Maximum Depth». – Я думал, он рот раскроет от удивления и кинется обниматься и трясти мою руку, как это делало большинство почитателей, но он совершенно холодно отнёсся к сообщению и остался сидеть на стуле.

Потом, воспользовавшись ноутбуком и ничуточки не смущаясь, он набрал в поисковике название, открыл страницу в Википедии, стал читать её, вслух выделяя и комментируя отдельные фрагменты:

– Девяносто шесть миллионов проданных дисков… Ничего себе… Пять «платиновых» альбомов… Однако… «Соединённые Штази Америки»… Вот это названьице… Свежее дыхание прога… Угу.

– Дело в том, – подытожил он, – что я не люблю прогрессивную музыку. А то, что вы сейчас слышите – интернет-радиостанция «Керранг FM». Металл отличается от арт-рока, как небо и земля… э… точнее, как земля и небо… И как это вы умудрились в Штатах, скажите на милость, продать одиннадцать миллионов копий пластинки с таким провокационным названием? – спросил мой кумир.

– Вы думаете, США это Белый Дом плюс 300 миллионов болванов? Там очень много умных людей.

– Ничего я не думаю. За меня фюрер думает, – огрызнулся он. – Я просто не понимаю, как можно петь антиамериканские песни в Америке и зарабатывать на этом огромные деньги. У нас бы такой номер не прошёл. Мне, во всяком случае, такие прецеденты не известны.

– Ну, бывало, конечно, на концертах, когда песни освистывали. И в ротацию некоторых радиостанций их не ставили. Но это дало только обратный эффект. Запретный плод ведь сладок, – объяснил я.

– Ясно. А ещё я не могу понять, почему всемирно известного рокера, играющего музыку социального протеста, заинтересовали инопланетяне, – сказал Савушкин, жестом пригласив меня присесть на свободный стул по соседству.

– Всемирно известного рокера заинтересовали инопланетяне, когда он ещё не был всемирно известным рокером. – Я выдержал паузу, чтобы сказанное мной приобрело ещё большую значимость, как я это обычно делал, давая бесчисленные радио– и телеинтервью, и продолжил: – Тяга к необычному и удивительному у меня с детства. Помните «Антологию таинственных случаев» в «Технике-молодёжи»? Я с нетерпением ждал каждый следующий номер журнала. Сразу после распада Союза начали выходить книги об НЛО, о межзвёздных перелётах, о контакте. Я тогда узнал такие имена, как Шкловский, Зигель, Карл Саган. Их сочинения были моими настольными книгами. С появлением же Интернета моим кумиром стали вы – ваши публикации были самыми интересными. Я буквально зачитывался ими. Ну а когда вы написали «Космитов», это произвело в моём сознании полный переворот. «Космиты» просто «крышу» мне сорвали.

– Я снова выдержал паузу для полноты эффекта.

– Почему же всё-таки инопланетяне? – спросил доцент Савушкин, сложив на груди руки и пристально всмотревшись в моё лицо. – Почему не «снежный человек», не Бермудский треугольник, не «чёрные камни Ики»? Почему вы проявляете интерес именно к пришельцам? Предположим, выяснится, что они действительно посещали/посещают Землю, вы что после этого спать крепче будете? Зачем вам это надо знать? – Он уставился на меня как-то настороженно, и мне даже показалось, что он подозревает меня в чём-то. Может быть, в том, что я – пришелец?

Я закинул ногу на ногу, продемонстрировав ему мои дорогущие туфли от Ив

Сен-Лорана, тяжело вздохнул и произнёс как можно развязнее и как можно серьёзнее:

– Чтобы договориться с инопланетянами о гастролях на Дзете Ретикули.

После этих слов наступила мёртвая тишина, и было слышно даже, как муха пролетела. Никита Савушкин с ещё большей настороженностью посмотрел на меня, а потом, видимо, всё же поняв, с кем он имеет дело, прыснул от смеха, захохотал так, что и я не смог удержаться и составил ему компанию.

– Вы, наверное, вспомнили, – сказал я, когда мы оба отгоготали, – о том случае с Хопкинсом, с британским уфологом, когда к нему явился человек в чёрном и предупредил, чтобы он прекратил заниматься поисками инопланетян, иначе Хопкинс может исчезнуть, и на его глазах продемонстрировал фокус с исчезновением монеты, к монете совершенно не притрагиваясь. Но я хоть и в чёрной одежде, а фокусы с монетами показывать не умею. Да и отговаривать вас от поисков следов пришельцев не намерен. Наоборот, я пришёл задать вам вопрос, почему вы от этих исследований отказались? Это обстоятельство очень меня расстраивает.

Доцент Савушкин поднялся из-за стола. И молча продефилировал к раскрытому окну, выходившему во внутренний двор Института Моря. Роста, как оказалось, он был небольшого, но телосложения – крепкого; наверняка, в прошлом занимался спортом. Сидя на стуле, я, как подсолнух к солнцу, повернул голову в его сторону.

Доцент Савушкин помолчал с минуту, глядя куда-то вниз в открытое окно, а затем изрёк, стоя спиной ко мне:

– Почему отказался? Потому что явных доказательств не нашёл.

– Как так? – опешил я. – Их же полным-полно. В легендах и мифах древних народов говорится о богах, явившихся со звёзд и научивших людей земледелию, скотоводству, строительству и прочим полезным вещам. Это же ваши слова, что если мы заменим слово «бог» на «инопланетянин», то всё сразу встанет на место. Абстрактные боги превращаются в реальных персонажей.

– Видите ли, э… Максим, – всё так же, не оборачиваясь, сказал Никита Савушкин, – я хотел стать вторым Эрихом фон Дэникеном. Размечтался, увлёкся, переоценил свои силы. И в результате договорился до того, что упоминаемая в русских сказках избушка на курьих ножках – один в один похожа на посадочные модули американцев, высадившихся на Луне. – Он саркастически хмыкнул. – А ведь она действительно здорово похожа… Я жаждал славы, известности, соизмеримой со славой и известностью Дэникена, и перестал видеть леса за деревьями. Ну да ладно… – Матёрый уфолог-океанолог наконец-то оторвал свой взор от окна и обратился ко мне, при этом неожиданно щёлкнув пальцами: – Может быть, но кофейку?

Прежде чем ответить на его предложение, я бегло оглядел кабинет. Чего здесь только не было! Стены были увешаны полками, до отказа забитыми толстыми томами книг, пухлыми скоросшивателями, стопками пожелтевших от времени бумаг. Рядом с полками красовалась старая политическая карта мира вся в подозрительного происхождения жирных пятнах. За ней следовал современный плакат «Спасём детёнышей тюленей», на английском языке. Далее – треугольный флаг с антарктической станции. Потом – рождённый в СССР, похожий на атомный бункер массивный сейф цвета морской волны, сплошь облепленный по фасаду разномастного вида «магнитиками», не иначе, как привезёнными хозяином кабинета из его дальних зарубежных вояжей. На сейфе, словно устремлённые в космос космические корабли, расположились электрический чайник и пластиковые бутылки с водой. То тут, то там стояли горшки с цветами, а на одном из окон висела гирлянда из CD-болванок.

Но более всего меня поразили оленьи рога на верху одной из полок и находящийся почти под самым потолком большой доисторический чёрно-белый портрет некоего седого господина с бородой и в строгом костюме за подписью «Лев Семёнович Берг». Кто это такой, я спрашивать не стал. И так было ясно: либо основатель института, либо какой-то выдающийся ихтиолог.

А совсем уж сводила с ума листовка, приклеенная скотчем к половинке входной двери. На ней был изображён явно ослепший красноармеец в тёмных джон-ленноновских круглых очках и с палочкой в руке на фоне железнодорожной цистерны. Вверху было начертано: «Товарищ, не пей метилового спирта!». Я жутко обрадовался этой листовке и в ответ на предложение доцента Савушкина выдвинул встречное:

– А может быть, по коньячку?

Максим Глубинный почти неподвижно висел в космическом пространстве на расстоянии 346 километров от Земли и равнодушно смотрел на скопление ярких белых огней, находившихся в океане на полпути между Мальвинскими/Фолклендскими островами и Аргентиной. Максим Глубинный дрейфовал (и дрейфил). Температура вне его скафандра «Орёл» была минус 88 градусов по Цельсию, по ту сторону скафандра не было воздуха. Внутри же защитной оболочки были и вполне комфортная температура, и воздух. Правда, воздуха, судя по показанию табло наручных приборов, у Максима оставалось на двадцать семь минут.

Ни штатный «Союз», ни запасной, внутри которого можно было спастись, он догнать не попытался, потому что на сто процентов был уверен, что это невозможно сделать из-за огромной разности скоростей между удаляющимися космическими кораблями и «Орлом». Оба «Союза», кувыркаясь, отправились в долгий путь в соседние южные созвездия. Один – в Часы, другой – в Сетку.

Почему произошёл взрыв орбитальной станции – этот вопрос уже больше не интересовал Максима, поскольку точный ответ на него он не знал, а строить всевозможные предположения ему надоело. В данный конкретный момент времени его больше всего занимала мысль – как ему достойно уйти из жизни; что такое придумать, чтобы его гибель запечатлелась в памяти человечества, как нечто, соответствующее его звёздному статусу.

Но ничего толкового на ум не приходило. Из-за животного страха смерти, поедом пожирающего всю его сущность, мысли лишь разбредались в разные стороны и в голове крутилось уже многократно думанное и передуманное.

Максим Глубинный с грустью и щемящей тоской подумал о тех людях, кого из-за взрыва станции он потерял. Представил лицо Бати – его лысую шарообразную башку, длинный мясистый нос, рыжеватые брови, бесцветные слюдяные глаза. Батя был здорово похож на немецко-фашистского солдата. Этакий Фриц Рыжий Лис из детской книжки. Увидел болтуна Вальку, постоянно травившего свои полуфантастические байки. Игната, по прозвищу Нафаня, с вечно довольной физиономией, страстного меломана, большого любителя классических рок-групп, в том числе и его поклонника. Японца Тусиму (за глаза именуемого Фукусимой), то и дело попадающего в трагикомические ситуации. Единственного более-менее серьёзного члена экипажа – биолога Майкла Хаббарда, американца. «Эх, хорошие были ребята!»

Почему-то вспомнился эпизод, как по случаю дня рождения Бати он вместе с ними со всеми пил малыми дозами коньячок из пластиковых туб с этикеткой «Чай особый». И ещё один – как Хаббард учил его пользоваться так называемым ассенизационным устройством, проще говоря, туалетом, стоимостью аж 19 миллионов долларов, которое, как выяснилось, стоило бы гораздо дешевле, если бы было изготовлено из чистого золота.

С огромным сожалением Макс вспомнил и о своей навсегда утраченной гитаре – красном «Фендере» с серийным номером 002, которая, по его настоянию, в комплекте с усилком и колонкой была в «грузовике» доставлена на орбиту. И в компании с которой он впервые в мире отыграл хоть и короткий, но исторически важный космический концерт – исполнил несколько вещей из собственного репертуара, транслируемых в прямом эфире на весь земной шар; как он выразился, «на всю вселенную».