Стеклянный шар
Уже через час это самое светило, оказавшееся мужчиной около пятидесяти лет, с выразительным именем Исаак Яковлевич готовил поступившего хвостатого пациента к операции. Оперируемый оказался беспородным щенком примерно двухмесячного возраста, вряд ли домашним, колтуны на шерсти и блохи говорили о сложной судьбе малыша. Подопечный обещал вырасти в крупного пса, если, конечно, операция и реабилитация пройдут успешно.
По поводу операции Лида не сомневалась, пока сидела в приёмном покое, изучила регалии и клиники, и Исаака Яковлевича. А вот реабилитация… Требовалось пребывание в клинике не меньше полутора недель, плюс лечение, уход, медикаменты. На круг выходила сумма, равная отпуску на недорогом курорте. Кое-какие сбережения у Лиды были, но спускать их на безродного щенка, когда деду ежемесячно требуются лекарства, необходимо утеплить крышу домика, поменять плиту, купить обновки на зиму, в конце концов…
Тем не менее, она подошла к администратору, подписала необходимые документы, ознакомилась со счётом за сегодняшний день и покорно протянула пластиковую карту.
– Я заплачу, – раздалось за спиной. Она обернулась, посмотрела на Марселя.
– У тебя есть деньги?
– Конечно, – пацан уставился на Лиду, как на ненормальную. – Вы не обязаны оплачивать лечение чужой собаки.
– А ты обязан?
– Я могу, – он пожал плечами и протянул карточку молчаливо наблюдающему за происходящим администратору.
Через минуту Марсель приложил пластик к терминалу, ещё через две двери вестибюля открылись, и в просторный, ярко освещённый зал вошёл Фролов Иван Ефремович, собственной бесподобной персоной, сверкая часами на запястье, безупречными стрелками на брюках и костюмом совсем не демократичного бренда. Окинул пространство серым, не обещающим ничего хорошего взглядом.
– Что здесь происходит? – Иван Ефремович остановился напротив сына, сканируя взглядом разорванную, грязную одежду, царапину на щеке, грязные волосы, наскоро отмытые в уборной клиники руки.
– Как ты меня нашёл? – набычился Марсель.
– Ты ведь не думал всерьёз, что смог отключить родительский контроль? Помимо того, что только что пришло сообщение из банка. Итак, повторяю вопрос: что происходит?
– Ничего, – Марсель демонстративно отвернулся.
– Это называется «ничего»? – Иван Ефремович окинул взглядом – от которого по телу Лиды пробежали нехорошие мурашки, – сына. Не хотела бы она быть родственницей Фролова или подчинённой.
– Не твоё дело, – мальчишка отступил на два шага.
– Послушайте, – наконец, вмешалась Лида.
– Какая встреча! – Иван Ефремович впился прожигающим взглядом в Лидию. – Снова вы! – сказано было таким тоном, будто она в пятый раз пустила под откос пассажирский поезд, набитый детьми и котятами.
– Марсель совершил благородный поступок, – собралась с духом Лида. Что он возомнил себе, этот Фролов? Кем бы он ни был, Лидии он абсолютно точно – никто.
– Я и пытаюсь узнать, что совершил мой сын, если вы обратили внимание, – проговорил Иван Ефремович, смотря прямо на Лиду.
Она сжала губы, вдохнула, выдохнула, напомнила себе ещё раз, что Фролов – посторонний человек. И сухо, в духе самого Ивана Ефремовича, рассказала всё, что произошло на её глазах. Не смогла ответить лишь на вопрос, что Марсель делал на улице в то время, когда должен был находиться на элективе по инженерному 3D моделированию в школе. Фролов-младший проигнорировал этот момент, будто тот его не касался в принципе.
– Молодец, – наконец выдал Иван Ефремович, потрепав сына по взлохмаченной, белобрысой чёлке. – Всё правильно сделал. Не растерялся. Давно щенка забрали на операцию?
– Скоро должны закончить, – отозвался мальчишка.
– Значит, подождём.
Они действительно подождали, потом Иван Ефремович скрылся в кабинете Исаака Яковлевича, что-то снова подписывал у администратора, дополнительно оплачивал, задавал вопросы, а Лида боролась с желанием убраться подальше от этого места и особенно от Фролова с его стальным, пронизывающим, припечатывающим взглядом. Не смогла – Марсель, совершенно по-детски уснул на её плече, сопел, раскрыв рот, а ей было жалко будить мальчишку. Глупость, конечно. Но так и сидела, как приклеенная к обитой светлым кожезаменителем кушетке, придерживая одной рукой парнишку.
– Ночами напролёт играет в компьютерные игры, – объяснил позже поведение сына Иван Ефремович.
И позвал на ужин в соседнее кафе. Все устали, голод давал о себе знать, приглашение звучало заманчиво. Лида долго сомневалась, правильнее было уйти, но всё-таки пошла, видя заинтересованный взгляд Марселя. Тому явно не хотелось оставаться с отцом один на один, а совместный ужин с Лидией Константиновной оттягивал неизбежные разбирательства.
Глава 4
Они зашли в сетевой ресторан. Ивану Ефремовичу было так же неуютно, как и Лиде, но, очевидно, по другой причине. Она не часто посещала подобные заведения. Редкие вылазки с приятельницами не в счёт, последний раз выбиралась в ресторан два года назад, почти три – перед новым годом. С коллегами изредка ходили в камерное кафе напротив клуба, в основном потому, что им разрешили приносить свой алкоголь – владельцем был отец троих детей, не первый год посещающих муниципальные кружки. Стоимость бутылки вина по ценам кафе, даже на пятерых, казалась неразумной тратой, со своим напитком счёт не так шокировал бюджетных работников.
Иван Ефремович же, похоже, никогда не заглядывал в подобные заведения, словно посреди миланских бутиков оказался в секонд-хенде. Он растерянно оглянулся, чем-то удивлённый, быстро сориентировался, вежливо обратился к хостес, и уже через пару минут они сидели за удалённым столиком напротив высокого окна с широким подоконником, уставленным растениями и деревянными яркими кубами, увитыми светящейся гирляндой.
Кто смотрелся более нелепо в интерьерах заведения со средним чеком, Лида затруднялась сказать. Она – в свитере из тонкого трикотажа и серых брюках, купленных на распродаже в прошлом году, или Иван Ефремович – весь внешний вид которого кричал, что он может купить всё меню, официанта, хостес и здание, в котором находится ресторан.
– Бургер и картофель-фри, – ткнул в красочное изображение Марсель – единственный из троих, кто чувствовал себя в своей тарелке, когда подошёл официант.
– Возьми что-нибудь человеческое, – Иван Ефремович посмотрел на сына в упор.
– И пасту с томатами, – недовольно буркнул мальчишка под почти одобрительный кивок отца.
– Сливочный суп с угрём, – неуверенно проговорил Иван Ефремович. – И филе судака… – он вопросительно посмотрел на официанта, словно не был уверен, что подадут именно судака, потом перевёл взгляд на Лиду.
– Поке с лососем, – произнесла она первое, на что упал взгляд.
Заказали чай, сок, морс, добавили пиццу. Официант отошёл, предупредив, что заказ подадут через двадцать минут, оставив после себя неуютное молчание. Не нужно было соглашаться на совместный ужин. Дурацкая идея.
Лида терялась под изучающим взглядом спутника, скользившим по ней с бесцеремонной основательностью. Не раздевая, нет, но цепко, будто замечал всё – и неуютно сжатые колени под столом, и сложенные в замок руки, и желание сейчас же встать и уйти.
– Я вас так и не поблагодарил, – проговорил Иван Ефремович, глядя на Лиду. – Спасибо, что помогли.
– Не за что, – она на секунду растерялась. – Щенку действительно была нужна помощь.
– Я про Марселя, про тот случай…
– А, ох, – спохватилась Лида. Собственные слова показались ей верхом нелепости, бестактности. Господи! Никто же не подумал, что щенок – это Марсель? Обдало жаром и одновременно леденящим холодом. – Не за что.
– В какой школе ты учишься? – чтобы хоть как-то сгладить неловкую паузу обратилась Лида к Марселю.
– Сто семидесятой, – толком не прожевав ответил парнишка.
– Математическая, информационных технологий? – уточнила Лида.
– Я сам поступил! – с вызовом взвился Марсель, словно Лида могла усомниться в этом.
Сто семидесятая школа, находившаяся неделеко от дома Лиды, набирала учащихся в пятый класс по результатам экзаменов. Конкурс не меньше, чем в МГУ, только никаких платных мест не предполагалось, как и поблажек при поступлении.
– Не сомневаюсь, – кивнула Лида. Директор сто семидесятой был на редкость принципиальным человеком, которого районный комитет по образованию терпел исключительно за заслуги его учеников, поднимающих статистику района на первое место по городу.
– Марсель очень способный, – кивнул Иван Ефремович. – Только ленивый и недисциплинированный, – добавил он твёрдо, сверля сына взглядом.
– Ну и что? – с вызовом ответил парнишка, пожал плечами и впился зубами в гамбургер.
В такой нервной, наэлектризованной обстановке прошёл ужин. Лида едва справилась со своей порцией и парой глотков зелёного чая. От предложения подвезти до самого дома категорически отказалась. Задержаться в салоне автомобиля, вдыхать аромат парфюма, чувствовать на себе взгляд Ивана… Ефремовича стало выше её сил. Нервное напряжение грозило вылиться в большую неловкость. Необходимо проветрить мозг и остудить тело. Именно тело, которое буквально плавилось под серым, свинцовым, пронзительным взглядом. Лида выбралась из авто и оставшееся расстояние прошла пешком, ёжась под мелким, моросящим дождём.
Дома сразу легла спать, сил не осталось даже на душ. Всю ночь по телу пробегали забытые мурашки, от которых Лида распахивала глаза и смотрела в темноту, вспоминая свинцовый взгляд, чёртову ауру – подавляющую, мужскую. Прикосновение ладони к ладони – вежливое, вынужденное. Иван Ефремович подал руку, открыв дверь машины, Лида протянула свою, не прятать же за спину, как в третьем классе. Зачем-то посмотрела на пальцы правой мужской руки – не мозолистой и одновременно твёрдой, надёжной, – остановившись на безымянном, что не осталось незамеченным Иваном Ефремовичем.
Господи, вот что она себе вообразила?! Обычное стечение обстоятельств, элементарная вежливость со стороны мужчины. Кто она такая – тридцатипятилетняя учительница с такой же неустроенной личной жизнью, как её жалкое жилище, а кто Фролов Иван Ефремович – владелец компании, занимающейся чёрной металлургией, входящей в первую десятку списка Форбс.
Надо взять себя в руки, выбросить из головы и самого владельца компании, и свинцовый взгляд, и безымянный палец без кольца. Всё пустое. Даже если Иван Ефремович свободен, во что не верилось абсолютно, Лидия Константиновна определённо не предел его мечтаний.
Утром Лида чувствовала себя разбитой, но всё-таки более уверенной, чем накануне вечером. Пришла даже нелепая мысль заняться, наконец, личной жизнью, чтобы внутренности не сжимались от единственного прикосновения мужской ладони. Ни на что не претендуя, как говорится, для здоровья. Да и на что она могла претендовать? Хорошие мужчины давно заняты, женаты или состоят в прочных отношениях. Остаются не пойми кто – либо злоупотребляющие алкоголем, либо странные личности, не выросшие из неформальных увлечений юношества – музыканты, экстрасенсы, отбитые на голову ЗОЖники, маниакально подсчитывающие БЖУ. Или просто бабники, которым, в общем-то, неважно, женат он или нет, такие всегда готовы покувыркаться со скучающей дамочкой. Лида никогда не рассматривала последний вариант, слишком хорошо помнила, каково это – оказаться обманутой женой.
Работа отвлекла, близился день учителя, самые младшие учащиеся кружков готовили небольшое выступление, приуроченное к празднику. Муниципалы организовали автобусную экскурсию на страусиную ферму – решение организационных вопросов и составление списков легло на Лидию Константиновну.
Вечером зашла в супермаркет, приготовила спагетти с беконом, посмотрела первые серии нового сериала – разочаровалась. Провалилась в чтение, уснула, утром начался новый день. Потом ещё один и ещё. Всё становилось на круги своя. Привычный стеклянный шар.
В четверг, перед закрытием клуба, выпроводила упрямо задерживающихся мальчишек. Лида прекрасно понимала – многим не хотелось идти в неуютные квартиры, комнаты в общежитиях коридорного типа, сталкиваться с измотанными, недовольными, а то и пьяными родителями. Выдохнув, она уставилась в монитор компьютера. Совсем немного, и можно будет идти домой, по пути заглянуть в аптеку, заранее купить продукты, приготовить вещи – завтра сразу после работы ехать к деду. Он, конечно, бодро отвечал по телефону, что в помощи не нуждается, только Лида не верила. Как минимум, необходимо суп на неделю приготовить, иначе будет питаться вермишелью с бульонным кубиком.
В дверь позвонили, Лида посмотрела в видеодомофон, не поверила глазам, открыла и встала из-за стола, одёргивая на ходу тот же, что в ресторане, свитер.
– Добрый вечер, – поздоровался входящий. – Не помешал?
Лида в недоумении смотрела на Фролова, на розы в органзе и сизале. На редкие капли дождя в волосах зашедшего – клуб находился во дворе жилого дома, рядом с двумя детскими площадками, от стихийной парковки нужно было пройти пешком.
– Нет, – голос прозвучал хрипло, захотелось прочистить горло.
– В прошлый раз всё смазанно вышло, – начал Иван Ефремович. – Спасибо ещё раз за помощь, – он протянул букет, сделав пару шагов к замершей Лиде. – Мы с Марселем навещали Борща, сейчас он на тренировке, а я…
– Борщ? На тренировке? – Лида решительно ничего не понимала. Начиная с присутствия Фролова в стенах муниципального клуба с доской объявлений и стенгазетой с корявыми рисунками, заканчивая розами, которые он так и держал в вытянутой руке перед ней.
– Простите. Борщ – так назвали щенка, которого спасли, а на тренировке Марсель.
– Странная кличка.
– Марсель дал, – хмыкнул Иван Ефремович, напоминая шелестом сизаля, что не помешало бы всё-таки принять букет.
– Спасибо, – очнулась Лида. – Вы проходите, – она показала рукой на дверь кабинета. – Чаю хотите? – продолжила, соображая на ходу, что вряд ли представители списка Форбс пьют дешёвый чай из пакетиков.
– Нет, спасибо, – подтвердил мысли Лиды гость. – Скажите, Лидия… Константиновна, – неловкая пауза повисла в кабинете, стало слышно тиканье настенных часов, шуршание системного блока компьютера, капли усиливающегося дождя по окну. – Могу я вас пригласить?
– Куда? – Лида отступила на пару шагов.
– Ресторан, театр? Завтра, например?
– Нет! – выпалила Лида, с облегчением поняв, завтра она никак не может.
Театр абсурда какой-то! Ресторан с Фроловым? Продать почку, чтобы купить подходящее случаю платье?
– Извините, – осёкся Иван Ефремович, свинцовый взгляд впился в Лиду, припечатывая к месту. Он словно не верил тому, что слышит. Лида и сама не верила в происходящее. Она не могла отказать такому человеку, вернее, такой человек не мог пригласить её… Вернее… У неё дача… Дедушка… Варенье из облепихи…
– Мне на дачу надо, – почему-то оправдываясь, пролепетала Лида.
– Оу, – выдохнул Иван Ефремович. – Далеко дача?
– В сторону Осиновки.
– Тогда в следующий раз?
– Да-да, конечно, – почему-то согласилась Лида.
Впрочем, понятно почему. Иван Ефремович говорил тоном, не терпящим возражений, словно она была его подчинённой. Интересно, ему когда-нибудь отказывали? Партнёры по бизнесу, банки, женщины? Свинцовый взгляд сквозь едва прищуренные веки, заставляющий замирать, невольно ждать указаний. Парфюм, который хотелось вдыхать полной грудью, ближе, ещё ближе, у самой кожи. Аура, невольно делающая пространство вокруг меньше.
Они так и стояли, друг напротив друга, на расстоянии меньше вытянутой руки. Лида, опустив руки, держа одной тяжёлый букет, и Иван… Ефремович, возвышаясь больше чем на голову, сканируя взглядом всё, чем стала Лидия Константиновна за тридцать пять лет жизни.
Невысокая, худая для своего возраста, светловолосая, с немного кукольным, бесцветным лицом. Ничего яркого, заметного, обращающего внимание, того, за что по обыкновению цепляется мужской взгляд. Лида была натуральной блондинкой, поэкспериментировав в молодости с цветом волос и причёской, сейчас она прокрашивала пряди на тон светлее, оставляя длину по плечи, понимая, что выглядит старомодно. На работу подкрашивала брови и ресницы, пользовалась светлой помадой, оставаясь блёклой.
Ноги под брюками были стройными, живот нерожавшей, худой женщины оставался упругим, бёдра имели приятные округлости, а грудь была небольшой, аккуратной – только всего этого не разглядишь под свитером до середины бедра и серыми шерстяными брюками. Она и не хотела, чтобы разглядывали. Период, когда смертельно хотелось мужского внимания, сразу после развода, стремительно пролетел, оставляя после себя странный шлейф неприятия себя в новой, непонятной роли.
А потом… Потом Лида перестала обращать внимание на внешность, на реакцию окружающих мужчин, привыкла к тому, что всё, что говорил ей муж, оказалось правдой – неинтересная, тусклая. «Чамрочная», как охаживала бывшая свекровь.
– Мне пора, – услышала она сквозь вату, с удивлением почувствовав прикосновение мужских пальцев к своему виску, заправляющих прядь волос за ухо. – Тренировка закончится через десять минут.
– Да, – Лида кивнула.
– До завтра.
– До завтра.
Лишь дома – после очереди в двух аптеках, похода в супермаркет, укладывания вещей в рюкзак, а запаса провизии в тележку-сумку яркой, разлаписто-красной расцветки, чтобы хоть немного отличаться от бабок в электричке с точно такими же агрегатами – Лида задумалась над смыслом слов «до завтра». Почему «до завтра»? Сердце бешено колотилось, руки тряслись, она не верила в происходящее, пыталась включить здравый смысл, подключала всю циничность, на которую только была способна.
Представить, что Иван Ефремович заинтересовался Лидой, никак не получалось, только если в качестве подопытного зверька. Секретарша, модель, горничная-тайка случались, а вот чамрочной училки не было. Экзотика.
Комплексы? Скорее трезвая оценка ситуации. Лида – такая, какая есть. За всю жизнь она всерьёз заинтересовала только бывшего мужа, и того ненадолго. Несколько попыток ухаживаний со стороны женатых можно не считать, этим особям всё равно с кем спать, лишь бы позволили. Дежурные комплименты от коллег мужчин и расхлябанные – от местных алкашей вовсе учитывать смешно.
Что, чёрт возьми, Фролову от неё нужно? В желание секса с собственной персоной она не верила. В то, что мужчину из списка Форбс интересует «богатый внутренний мир» женщины «из народа» – тем более.
Глава 5
На дачу Лида собиралась хаотично. Заскочила домой, поймав себя на пылающих щеках, решила было, что заболела, лихорадит, хотя умом понимала – всё дело в волнении. В злосчастном «до завтра». Целый день дёргалась, выглядывала в окно, прислушивалась к голосам в клубе, ожидая твёрдый, при этом с накануне проскочившими бархатистыми нотами голос. По дороге домой нервно оглядывалась, ругая себя, у подъезда остановилась, оглянулась, замерла, ожидая чего-то, только потом приложила «таблетку» к кнопке домофона.
В ветреную, дождливую погоду на дачу Лида всегда надевала купленную лет семь назад ветровку-парку цвета хаки. Длиной по колено, с капюшоном, множеством тесемок, заклёпок на поясе, рукавах, у шеи – никакая непогода не прорвётся. Сейчас почему-то выбрала легкомысленную стеганую курточку и такие же пудрово-розовые текстильные кроссовки. Дважды почистила зубы, крутилась у зеркала, вспомнила о тоне для лица, духах, купленных на прошлое восьмое марта – если верить консультанту, то аромат составляли белая фиалка, гелиотроп, сирень, мускус, кала, амбра и ваниль, – быстро нанесла блеск для губ. Долго смотрела на себя в зеркало, не узнавая в женщине с блеском глаз, с взлохмаченной причёской себя, в итоге разозлилась, умылась, не снимая верхней одежды, и рванула на улицу. Электричка через сорок минут, времени оставалось в обрез.
Дурость! Дурость! Дурость! Навоображала себе. Придумала.
Рюкзак оттягивал плечи, тележка подпрыгивала на колдобинах дворового покрытия, считавшегося асфальтом, мелкий дождь сыпал в лицо. Носки кроссовок быстро потемнели, ветер пробирался под воротник куртки, обхватывая колющими порывами голую шею, волосы жили своей жизнь, то закрывая лицо, то вставая дыбом под порывами ветра.
– Лидия Константиновна, – услышала она над ухом у пешеходного перехода, ведущего к метро. От неожиданности подпрыгнула.
Иван Ефремович не спрашивал, не выражал удивление, сомнение, радость от встречи. Озвучивал факт, известный Лиде с начала осознания себя. Она – Лидия Константиновна.
– Слушаю вас? – Лида уставилась на стоявшего у раскрытой пассажирской двери мужчину.
На этот раз костюм на нём был другого цвета, наверняка другого модельного дома, часы другие, лаконичные, с кожаным ремешком, а парфюм тот же, и чёртова аура – сбивающая, дезориентирующая, – всё та же.
– Прошу, – это не прозвучало как приглашение, просьба, вопрос. Констатация факта. – Я велел своему водителю нарушить правила дорожного движения, – он показал глазами на светофор и зебру, перекрытую чёрным автомобилем, тоже другим. В ветеринарной клинике, в ресторане Фролов был на другой машине. Выше, больше, агрессивней вальяжного, роскошного седана, перекрывшего пешеходный переход.
Иван Ефремович подошёл к Лиде, забрал из рук тележку, снял с плеч рюкзак, устроил в багажнике, в котором, кажется, с моменты выпуска ничего никогда не находилось.
– Садитесь, – повторил он, Лида покорно забралась на заднее сидение, холодея внутри от происходящего, больше не похожего на обычную благодарность. Ни на что не похожее, кроме очевидного: Иван… Ефремович ухаживал за ней.
Лида вытянулась по струнке, пристраиваясь у окна, Фролов сел с другой стороны. Между ними, на светлой кожаной обивке лежал букет из пяти белых хризантем. Одиночные пушистые головки были уложены одна на другую, стебли перевязаны длинной лентой – просто, лаконично, такая же констатация, как всё, что произносил и делал Иван Ефремович.
– Вам, – он улыбнулся, машина плавно тронулась, Лида продолжала смотреть на цветы. Огромные шары источали сладко-горький аромат, перемешивающийся с мужским парфюмом и её духами. В этом запахе хотелось искупаться, вываляться, как кошка в валериане, а потом слизывать с себя остатки.
– Спасибо, – Лида выдавила сдержанную улыбку, на большее не хватило.
Салон прорезал звук рингтона, Иван Ефремович прокрутил в ладони телефон, с раздражением нахмурил лоб, резко ответил:
– Фролов, – несколько мгновений были милостиво даны собеседнику перед тем, как безэмоционально произнести: – Позже.
Позже не получалось, следующие двадцать минут салон погрузился в слова, в которых Лида понимала мало или не понимала вовсе: обогащение, выплавка, прокат. Известковый флюс, коксовый газ. Стоимость чего-то на чём-то. Цифры, от которых могла закружиться голова, если иметь представление, о чём шла беседа. Валюта? Акции? Ценные бумаги? Цена за килограмм, тонну?
За это время водитель обернулся всего один раз, тихо уточнил, куда именно необходимо Лидии Константиновне. Именно так: Лидии Константиновне. Задал навигатору маршрут, через двадцать минут припарковался у вокзала, рядом приткнулся здоровенный внедорожник, видимо охраны. Водитель открыл дверь, достал тележку и рюкзак, вежливо помог устроить ношу на спине пассажирки, после чего она рванула в сторону пригородных касс, не понимая, на что надеется сильнее – опоздать на электричку, выйти с растерянным видом через десять минут, встретив на парковке седан Фролова, или умчаться подальше… От себя.
На электричку не опоздала, зашла в пятый вагон, устроилась у окна, наконец, выдохнула. Сердце истерично колошматилось о грудную клетку, руки подёргивались, дыхание сбивалось, чувственное волнение накатывало волнами. Лида обхватила холодными ладонями горящие щёки.
Фролов? Почему именно Фролов? Если начинать задумываться о плотской стороне отношений, то улыбчивый сантехник, на днях приходивший чинить смеситель, более реальная кандидатура. Иван Ефремович… точно так же можно вспыхнуть, представив в неоднозначной ситуации Дэвида Ганди, например. Дэвид не подвозил её к вокзалу, не дарил цветы, она не почувствует, каким парфюмом он пользуется, только Фролов не становится ближе от того, что всё это произошло.
Всё было странным, сюрреалистичным, пугающим. В голове, как вспышки, мелькали обрывки криминальной хроники, помноженные на мелодраматичные романы о любви, которые время от времени читала Лида, как сказки на ночь в детстве. Она крепко зажмурилась, попыталась выровнять дыхание, если продолжит в том же духе – появится на даче с шальным взглядом и румяными щеками, что вряд ли скроется от дедушки, которого совсем не хотелось волновать.
Вагон наполнялся, кто-то сел рядом с Лидой, вдавив в стену. Слышалось шуршание пакетов, кряхтение, сопение, недовольные переговоры – обычный набор звуков замкнутого, наполненного людьми пространства, – наконец электричка тронулась, Лида открыла глаза и провалилась в стальной, припечатывающий взгляд.