Мертвая неделя

Он любил вокзалы. Аэропорты тоже, но вокзалы больше. И аэропорты, и вокзалы означали, что в размеренность обыденной жизни врывается что-то необычное, какое-то приключение, будь то командировка или просто поездка в новое место. Когда Матвей был маленьким, бабушка каждое лето возила его на море на поезде. Они ехали несколько дней в вагоне с такими же отдыхающими, где была куча взрослых и еще бо́льшая куча детей. Матвей любил эти поездки, в которых можно было запросто обрести новых друзей, провести с ними две недели на море, а потом еще несколько месяцев переписываться по почте и иногда перезваниваться. Со временем общение сходило на нет до следующего лета, когда в новом поезде обретались новые друзья.

Став взрослым и закончив институт, он часто летал по делам фирмы. И хоть почти всегда ему удавалось найти время посмотреть новый город, куда забросила судьба, все равно это было не то. Новые места, новые впечатления, но в полетах уже не находились друзья. Несколько раз Матвей летал в отпуск с Катей, но это тоже было не то: с Катей заводить новые знакомства вообще было нельзя. К девушкам она его ревновала, а к парням ревновал ее он.

А потому вокзалы он любил гораздо больше аэропортов.

Как он и рассчитывал, толпа пассажиров и провожающих уже успела отстоять общую очередь и теперь рассредоточилась по вагону, распихивая по угрожающе малому объему купе несчетное количество чемоданов, сумок, коробок и пакетов. Ехать предстояло долго, от конечной до конечной поезд шел почти два дня, а потому бо́льшая часть пассажиров была навьючена как горные ослы. У Матвея же был всего один чемодан, поэтому он не торопился.

Проводник проверил паспорт, сверился со списком пассажиров, с подозрением посмотрел на единственный чемодан, но ничего не спросил, озвучил место и пропустил в вагон. Внутри стояла духота, пахло цветами и солеными огурцами. Должно быть, кто-то не довез запасы. Ежесекундно извиняясь, Матвей с трудом протискивался по узкому коридору. Провожающих было слишком много, они не помещались в купе, где пассажиры распихивали вещи, а потому занимали собой все пространство в длинном как кишка коридоре.

Наконец он добрался до нужного купе и с облегчением нырнул внутрь. Там уже сидела девушка, обернувшаяся на грохот открывшейся двери. На вид года двадцать два – двадцать три, не больше. Удобные широкие джинсы и футболка говорили, что ехать она собралась долго, возможно, до самой конечной станции. Длинные темно-каштановые волосы собраны в растрепанный хвост, лицо без макияжа. Но больше всего Матвея заворожили ее глаза: большие, чуть раскосые, ярко-зеленые, как будто сверкает на молодой траве ранним утром прохладная роса. Точно такого цвета, какой он выбрал для некоторых фасадов домов в проектируемом жилом комплексе… А впрочем, ладно, он же зарекался не думать о работе. По крайней мере, во время поездки.

На самом деле еще позавчера вечером никакой поездки в планах не было. Весь день он бегал по офису, согласовывал детали. Проект, над которым он работал последний год, уже был запущен, котлован отрыт, залиты фундаменты под первые дома. Огромный проект, целый жилой комплекс, и все это его, Матвея, работа. Конечно, не только его, были и другие архитекторы, инженеры, конторы-подрядчики, согласование с главным инженером, но все-таки это был его проект. Он его разрабатывал, не спал ночами, вынашивал дольше, чем женщины вынашивают детей. Этот проект должен был стать его визитной карточкой, его пропуском в светлое будущее. Ему доверили такое дело, а он!..

Еще позавчера вечером все было хорошо. Матвей закончил все дела поздно, на улице уже смеркалось, хотя в это время года ночь опускалась на северный город поздно и ненадолго. Потянулся, размял затекшие мышцы, собрал бумаги в портфель, выключил свет и направился к выходу, крутя в голове важные мелочи. Уже не рабочие, домашние: отнести рубашки в прачечную, костюм – в химчистку. Скоро презентация, хорошо бы выглядеть на ней прилично. Заехать в магазин за продуктами, в холодильнике уже даже мышам вешаться не на чем, скоро ему придется побираться по соседям, как Антохе из второй комнаты. А еще купить еды Василию, потому что если Матвей может лечь спать голодным в случае полного отсутствия еды в холодильнике, то Василию на пустой желудок совершенно не спится. В памяти Василия еще живы воспоминания о холодном мусорном детстве, а потому он начинает паниковать уже в тот момент, когда видит дно в миске.

Все эти мысли были прерваны одним телефонным звонком: Катя просила забрать ее из ночного клуба и отвезти домой. В такие моменты Катя напрочь забывала, что месяц назад сама бросила Матвея ради какого-то парня на БМВ. На БМВ Матвей еще не заработал, а потому завидным женихом не считался. Парень на БМВ обещал возить Катю отдыхать не раз в год, а минимум раз в сезон, и не в Турцию или Испанию, а на Бали. Куда уж Матвею до парня на БМВ? Но вот парень на БМВ, очевидно, не жаждал забирать Катю из клуба, где она проводила вечера с подружками. Или же Катя скрывала свои развлечения от него. Но звонила она всегда Матвею. И он, ненавидя себя и давая себе обещания, что это в последний раз, ехал забирать ее.

На Кате было блестящее серебристое платье, туфли на высоком каблуке и крохотная сумочка, которую она купила во время последнего совместного отдыха. То есть он купил, Катя, как уважающая себя девушка, не тратила деньги на отдыхе. Должно быть, парень на БМВ еще никуда ее не возил и ничего не покупал, только обещал.

Катя скользнула в не такой представительный Опель, как ни в чем не бывало чмокнула его в щеку и тут же вытащила телефон, чтобы кому-то позвонить. Иногда Матвею казалось, что она делает это специально, чтобы не разговаривать с ним. Но такая версия предполагала наличие у Кати остатков совести, а вот в этом Матвей сомневался. Она теперь будет болтать по телефону до самого дома, и даже выходя из машины продолжит говорить, лишь на секунду прервется, чтобы снова чмокнуть его на прощание, но не даст и шанса произнести весь тот монолог, который он крутит в голове.

Уже заранее злясь и на себя, и на нее, Матвей отъехал от клуба, краем глаза замечая высокого седого мужчину лет шестидесяти, который стоял в нескольких метрах от входа в клуб и пристально за ними наблюдал. Он не был охранником, это точно, Матвей их знал в лицо. Вот из-за таких мужчин он ездил забирать бывшую девушку из клуба каждый раз, когда она звонила. Если парню на БМВ плевать, то Матвей, как последний идиот, продолжал ее любить и переживать, как бы однажды не увязался за ней очередной мужчина, желающий зла.

И даже вчера утром еще все было хорошо. До того момента, как он, вдохновленный и окрыленный, пришел на работу.

Оказалось, что проект рисковал стать такой визитной карточкой, после которой ему не то что из архитекторов надо уходить, а вообще уезжать в глухую деревню и не проектировать даже собственный туалет на улице. Потому что никто и никогда больше не допустит его к работе, если узнает.

Главный инженер выглядел бледной копией себя самого, когда Матвей зашел в кабинет. Матвей уже знал из разговоров коллег, что случилась какая-то накладка, но еще не представлял всего масштаба катастрофы.

– Как же так, Матвей? – вопрошал Дмитрий Петрович. – Как же ты так промахнулся?

На самом деле главный говорил не «промахнулся», а куда более веско, но Матвей, воспитанный бабушкой, редко позволял себе подобные слова в приличном обществе. Дмитрий Петрович тоже, но в тот момент, очевидно, в его лексиконе остались только такие слова.

– О чем ты думал? Почему ты не проверил за подрядчиком? Ты ведь клялся, что они хорошие ребята, ты поручился за них! Ты обещал, что лично все проверишь! Весь проект теперь насмарку! Все переделывать!

Проект теперь действительно переделывать. И не факт, что новый согласуют. И самое главное: на это нет времени. А ведь инвесторы уже вложили деньги, реклама по всему городу висит как новогодняя гирлянда. Хорошо, что продажи еще не запустили. Плохо, что уже залили фундаменты под три дома. Дмитрий Петрович доверился ему, ведь он уверял, что все сделал, все проверил.

Матвей написал заявление на отпуск за свой счет на неопределенный срок. Радовался, что вообще не уволили. Собирался нести ответственность за ошибку, о чем и сообщил главному инженеру, но Дмитрий Петрович данное заявление даже комментировать не стал. Матвей понимал: ошибся он, но Дмитрий Петрович поставил под проектом свою подпись. Как бы проверил и заверил. А на самом деле понадеялся на подающего надежды талантливого молодого архитектора, который утверждал, что все в порядке.

О чем Матвей думал, когда не проверил за подрядчиком? О том, что его любимая девушка, на которой хотел жениться, без которой ему жизнь не мила, ушла к другому. К парню на БМВ. Сеня, лучший друг, крутил пальцем у виска, говорил, что нельзя так стелиться перед женщиной, но Матвей ничего не мог с собой сделать. Он был согласен никогда не стелиться ни перед какой другой женщиной, но Катя… Катя была для него всем. И она ушла.

А теперь он остался и без работы.

Впервые в жизни ему не хотелось идти домой. В коммунальную квартиру, которая вот уже почти семь лет была его домом. Матвей никогда не был тусовщиком, не имел тысяч друзей, не любил проводить ночи в клубах и на вечеринках, ходил туда только ради Кати, но он чувствовал себя комфортно среди людей. Ему было нужно, чтобы вокруг всегда находились соседи, знакомые, коллеги. И когда встал выбор: купить маленькую квартирку где-то за чертой города или комнату в коммуналке в центре – он без раздумий выбрал второй вариант.

Он любил всех своих соседей: и прилипчивую старушку Марью Ивановну из первой комнаты, и запойного алкаша Антоху из второй, и вечно ссорящуюся семейную пару из третьей. Даже постоянно меняющиеся жильцы четвертой комнаты его никогда не напрягали. Матвей всегда готов был одолжить им спички, соль и даже деньги, поболтать за чашкой чая или присмотреть за кошкой, когда они уезжали в отпуск. Последнему не очень радовался Василий, ревновал его к другим котам, но мужественно терпел. А вчера Матвей постарался проскользнуть к себе незамеченным. Правда, все равно не вышло.

Иногда ему казалось, что Марья Ивановна целыми дням сидит в комнате у окна (оно выходит в сторону парадной) и ждет его. Или не только его, а всех соседей. Потому что стоило ему только открыть входную дверь, как любопытная соседка тут же появлялась из комнаты, широко улыбалась и обязательно цепляла каким-нибудь вопросом.

– Ваша бабушка звонила, Матвеюшка, – сказала она вчера.

Очевидно, ждала вопросов о том, в котором часу был звонок или что просили передать, но Матвей промолчал. Буркнул что-то вроде «я ей перезвоню» и собрался скрыться в комнате, но от Марьи Ивановны не так-то просто отвязаться. Она что-то говорила и говорила, спрашивала и спрашивала, и Матвею в конце концов пришлось просто-напросто невежливо захлопнуть перед ее носом дверь, получив одобрительный взгляд Василия, намывающего лапы на подоконнике. Василий навязчивую соседку недолюбливал, как и любого, кто норовил прикоснуться к его чисто вымытой черной блестящей шерсти.

Однако глупо было полагать, что старушка отстанет. Глубоко одинокую Марью Ивановну никогда не смущало желание соседей остаться в одиночестве. Она постучала в его дверь буквально час спустя.

– Матвеюшка, снова ваша бабушка звонит!

Пришлось выйти. Теперь бабушка всегда звонила на древний аппарат, стоящий на такой же древней полке в общем длинном коридоре. Казалось, этот телефон тренькает лишь тогда, когда звонит бабушка или какая-нибудь старая знакомая Марьи Ивановны, а потому Марья Ивановна всегда на него отвечала. Никому другому и в голову не приходило поднять трубку, даже если он проходил мимо.

– Что-то она теперь всегда звонит на домашний аппарат, – заметила и Марья Ивановна, пока Матвей шел к телефону.

Он не нашел ничего лучше, чем ответить, что бабушка стара, ей тяжело обращаться с новомодными гаджетами. Ответ соседку устроил. Она и сама пользовалась исключительно старым аппаратом.

Почему бабушка на самом деле звонит на домашний телефон, Матвей не знал. Очевидно, теперь у нее почему-то не получается звонить на мобильный. Странно, что она вообще звонит.

Обычно бабушка спрашивала, как у него дела, интересовалась отношениями с Катей, даже когда они расстались. Но вчера времени даром терять не стала. Сразу же заявила, что пришло время для поездки, к которой она готовила его много лет. И уже собирая чемодан, Матвей внезапно понял, что почти ничего о ней не знает. Бабушка часто рассказывала о том месте, где он родился, говорила, что однажды он туда вернется, зачем вернется, но никаких подробностей при этом не рассказывала. Странно это все. И если задуматься, еще более странно, что Матвей все-таки собрал вещи и пошел на поезд. Не проще ли было забыть и забить? И, наверное, если бы роковой бабушкин звонок раздался в другое время, он так и сделал бы. Но теперь у него не было больше любимой девушки и, скорее всего, любимой работы больше не было тоже. Так почему бы и не поехать? Кто знает, что именно его там ждет?

Так Матвей и оказался на вокзале, сначала в поезде до Москвы, а потом в другом поезде, в купе, где уже сидела черноволосая зеленоглаза незнакомка. Ехать им предстояло долго. Очевидно, что девушка тоже едет далеко еще и потому, что иначе не села бы в этот поезд. По данному направлению двигаются и другие. А вот до конечной идет только этот.

– Я Матвей, – представился он, закинув чемодан под сиденье.

Девушка смерила его холодным взглядом росы на молодой траве и нехотя ответила:

– Мирра.

– Мирра, – с улыбкой повтоил Матвей. – Красиво. Это Мирослава?

– Мирра – это Мирра, – с легкой неприязнью повторила девушка, но затем добавила: – Вообще да, Мирослава, но мне больше нравится Мирра.

Матвей снова улыбнулся и пожал плечами, давая понять, что принял правила игры. Взгляд девушки едва заметно изменился. Наверное, ей пришлась по душе такая расстановка. Люди часто ревностно относятся к собственным именам, не любят, когда их коверкают или сокращают. Из Мирославы обычно делали простую Миру, но эта девушка произнесла свое имя твердо, жестко: Мирра. Очевидно, это больше соответствовало ее характеру и представлениям, и Матвей, произнеся ее имя так же, сразу получил расположение. Ехать вместе им предстояло не меньше нескольких часов, и ему хотелось, чтобы атмосфера в купе была дружелюбная. Оставалось надеяться, что остальные два пассажира не подведут. И когда появился первый из них, эта надежда стала крепче.

В купе, распространяя нежный аромат лилий, заглянула незнакомка. Точнее, ангел в виде незнакомки. Невысокая хрупкая девушка в легком невесомом сарафане, с белыми как снег волосами, струящимися по спине до самого пояса, и прозрачно-голубыми бездонными глазами неловко улыбнулась, втаскивая большой чемодан. Матвей тут же бросился на помощь и сразу понял, почему это удавалось девушке с таким трудом: одно колесико было отломано.

– Ой, спасибо! – прощебетало небесное создание голосом райской птички и улыбнулось, демонстрируя белые как жемчуг зубы. Пожалуй, такой улыбкой можно было приворожить кого угодно лучше, чем отваром трав, собранных в полнолуние на кладбище.

Матвей ловко починил колесико, вылетевшее из пазов, и поставил чемодан в угол, понимая, что уехать на время от проблем было очень хорошей идеей.

Мирра

Попутчики заставили Мирру понервничать. Она знала, как любят ее ровесники шумные компании и разговоры до утра. То, чего она не переносила на дух. Она видела, с каким восхищением Матвей смотрел на белокурую фею, которую, как выяснилось, звали Полиной, только что слюни на пол не капали. Да и какой мужчина останется равнодушным при взгляде на тонкое пластичное как виноградная лоза девичье тело, длинные белокурые волосы и прозрачные как ледяная вода глаза? А уж когда фея открыла прекрасный рот и заговорила поистине неземным томным голоском, шансов у него не осталось. Мирра видела его взгляды и понимала, что дальше будет наблюдать сплошной флирт.

Она не очень хорошо разбиралась в людях, но не нужно иметь образование психолога, чтобы все понимать. Матвей любил общение, не зря же так сразу спросил ее имя, так быстро назвал свое. Сама Мирра могла бы и вовсе с ним не познакомиться. Какой смысл знакомиться со случайным попутчиком в поезде? Вы расстанетесь через несколько часов навсегда, зачем запоминать имена друг друга? Матвей был явно не таким. По первому взгляду на него было понятно: глаза с вечным прищуром от улыбки, всегда приподнятые уголки губ, готовые растянуться в стороны при первой же возможности. И невесомое создание Полина, фея в человеческом обличье, похоже, была такой же, как он. Они познакомились еще на стадии затаскивания ее сломанного чемодана в купе, Матвей даже как-то панибратски представил ей Мирру, словно они с ним были старыми приятелями. Не хватало только, чтобы четвертым в их купе оказался второй мужчина такого же возраста, который решит приударить за Миррой, раз уж получаются две парочки. Или, чего доброго, мужская часть компании решит дружно выпить. А пьяные парни редко понимают слово «нет». Однако поезд тронулся, а четвертый к ним так и не присоединился. Уже легче.

Чтобы сразу обозначить, что участвовать в общих разговорах не намерена, Мирра вытащила ноутбук и открыла текстовый редактор. Командировка командировкой, но всегда найдется статья, которой можно заняться на досуге. Не срочная, не актуальная сегодня, над которой можно работать в свое удовольствие, чтобы потом продать отдельно. Но не прислушиваться к болтовне своих попутчиков никак не получалось. Надеть наушники показалось слишком уж некрасивым. Пусть она видит этих людей в первый и последний раз, но воспитание (ха-ха, будто ее кто-то когда-то воспитывал) не позволяло.

Сначала ребята болтали обо всяких глупостях, предсказуемо скатываясь во флирт, но довольно быстро разговор вышел к тому, что всегда обсуждают случайные попутчики: кто и куда едет. И внезапно оказалось, что оба едут в одно место.

– Вы тоже в Липники? – с удивленно-кокетливой улыбкой переспросила Полина.

– Не совсем, – покачал головой Матвей. – Там я выхожу. А потом мне еще предстоит как-то добираться до Елового.

Если до этого Мирра тщательно делала вид, что ничего не слышит, то сейчас подняла голову. Невероятное совпадение! Ведь она тоже собиралась выйти в Липниках, чтобы потом искать деревню со странным названием Еловое. Даже первое совпадение уже казалось странным, потому что Липники – очень мелкая станция. Настолько мелкая, что поезд там не останавливается. На самом билете было написано, что в случае необходимости остановки нужно заранее предупредить проводника, чтобы тот передал машинисту. А уж то, что им обоим нужно в Еловое – и вовсе невозможно. Но еще невозможнее оказалось, что и Полина ехала туда же:

– В Еловое? Надо же, ведь и мне туда! Какое невероятное, но удачное совпадение, вдвоем нам будет веселее.

– Еще скажите, что вы все едете на свадьбу, – фыркнула Мирра, снова утыкаясь в ноутбук. Не бывает таких совпадений. Она даже не удивится, если на самом деле Матвею и Полине нужно в разные места, просто они копируют друг друга, чтобы продолжить знакомство.

Тишина, повисшая в купе, заставила ее оторваться от ноутбука и опять поднять голову. Попутчики смотрели на нее с долей недоверия и немножко – страха.

– Откуда вы знаете? – охрипшим голосом спросила Полина.

Вот теперь почему-то жутко стало и Мирре, хотя ничего сверхъестественного и в таких невероятных совпадениях не было.

– Потому что я еду туда же.

Все трое переглянулись. Даже без ответа Матвея девушки поняли, что он едет тоже на свадьбу.

– А ты со стороны жениха или невесты? – первой прервала напряженное молчание Полина, как-то резко перейдя на «ты», и Мирра подумала, что это правильно. Раз уж они едут в одно место и на одно событие, очевидно, общаться им предстоит долго, так к чему эта официальность?

– Я вообще не знаю, кто женится, – призналась она. – Я – журналист. И мне нужно написать об этой свадьбе статью для журнала. Хотя все это очень странно. Я не пишу о свадьбах. Не мой профиль.

О том, что неизвестный спонсор оплатил командировку и прилично заплатил журналу, чтобы поехала именно она, Мирра промолчала. Вроде ничего важного в этой информации нет, а все равно говорить не захотелось.

– Я тоже не знаю ни жениха, ни невесту, – сказала Полина. – Я пою на свадьбах, вот меня и попросили там спеть. Так что это хотя бы мой профиль.

– А кто попросил? – уточнила Мирра.

– Не знаю. На рабочую почту пришло приглашение, а на карту упали деньги на дорогу и аванс за работу. Мне как раз нужно уехать и нужны деньги, так что я даже не стала спрашивать, кто это сделал. Очевидно, жених или невеста. Чаще всего они этим занимаются.

– Жених этого не делал, – внезапно сказал Матвей, и обе девушки повернулись к нему.

Хоть кто-то знаком с брачующейся парой, уже легче. Мирра не знала, почему легче, но пока странная неизвестность ее немножечко пугала.

– Откуда ты знаешь? – спросила Полина.

– Потому что жених – это я.

Челюсть белокурой феи упала ниже стола, и вместе с нею упало и ее настроение. Полина разом сникла, а Мирра – хоть ей и не нравилось наблюдение за флиртом этой парочки – внезапно разозлилась на Матвея. Если он – жених, зачем пудрил девочке голову? А ведь явно пудрил, заигрывал. Мирра в очередной раз убедилась, что не зря никогда не связывала себя длительными отношениями с мужчинами. Конечно, виной тому была ее общая нелюдимость и нелюбовь к людям, но сейчас она, пожалуй, впервые этому обрадовалась.

– Ты жених? – разочарованно выдохнула Полина.

– В таком случае, поведай нам, что это за странная свадьба, о которой нужно написать в столичном журнале? – с сарказмом, за которым пряталась сочувствующая Полине злость, поинтересовалась Мирра. – Кто невеста? Дочка нефтяного магната? Или, быть может, ты сам нефтяной магнат, который любит ездить в общественных поездах и есть чебуреки в забегаловке?

– Вы будете смеяться, но я сам ничего не знаю, – развел руками Матвей.

Смешным это никому не показалось.

– В каком смысле? – настороженно спросила Мирра, закрывая ноутбук.

Очевидно, работать над статьей ей уже не придется. Почему-то захотелось выйти из поезда, не доезжая никаких Липников, и вернуться домой. Однако она никогда не была трусливой. Осторожной, но не трусливой. А еще – любопытной. Главред сказал ей, что если однажды она начнет писать на более злободневные темы, может стать известной. К известности Мирра не стремилась, но укор уловила. Она не любила «горячие» темы, сплетни и грязное белье, и уж тем более не стремилась писать на опасные темы. Те, которые по статистике лучше всего читают и которые приносят самые большие деньги изданиям. Для таких тем нужно обладать определенными связями, то есть общаться с людьми. И вот это всегда ее отталкивало. Но раз в данном случае что-то необычное само плывет ей в руки, то есть, в руки необычному плывет она, глупо теперь разворачиваться и грести обратно.

Мелькнула даже мысль, что все это подстроил главред, что не было никакого спецзаказа именно на нее, подошел бы любой журналист, но она решила об этом не думать. По крайней мере сейчас были другие задачи.

– Я еду туда в качестве жениха, но кто невеста – без понятия, – признался Матвей, неловко улыбаясь.

– Это как вообще? – все еще не понимала Полина.

– Дело в том, что меня воспитывала бабушка. Я родился в Еловом, но бабушка увезла меня оттуда еще младенцем. Отец бросил маму беременной, а мама умерла в родах. Почему бабушка решила уехать, я не знаю, она никогда не рассказывала. Но с детства готовила меня к тому, что однажды я вернусь туда для женитьбы. Честно говоря, я никогда не воспринимал такие рассказы всерьез, а потому и не расспрашивал особо. Пока был маленьким, задавал вопросы, конечно, но детям никогда все не рассказывают. А когда уже начал соображать, думал, что бабушка просто никак не примет того, что я вырос, и по-прежнему кормит меня сказками о героях и принцах, в роли которых был, разумеется, я, которые выросли вдали от дома, но однажды возвращаются в свое царство дабы сесть на трон и спасти жителей.

– Спасти жителей? – недоверчиво переспросила Мирра.

– Я плохо помню те сказки, – признался Матвей. – Кажется, когда я был маленьким, они звучали как-то так. Это ведь сказки, их рассказывают детям. Я же говорю: когда вырос, вопросов не задавал, поэтому реальную версию сказок и не знаю.

– Но в них бабушка говорила тебе, что ты должен будешь вернуться в Еловое и жениться? – с долей скепсиса уточнила Мирра.

Матвей кивнул.

– А как ты узнал, что это время настало? Ведь не зря же мы все оказались в этом поезде. И если меня с Полиной позвал не ты, значит, невеста так решила. Она писала или звонила тебе? Ты поэтому едешь?

– Нет. Мне звонили вчера, но не невеста. Я не знаю, кто она. Звонила бабушка. Велела собираться и ехать на ближайшем поезде. Вот я и поехал.