Допустимый ущерб
– Четырнадцать, – поправил его хаджи Рахман. – Твой отец работал главным врачом поликлиники. Он меня тогда и спас. Мои родители всегда об этом помнили, говорили о золотых руках твоего отца, о его таланте врача. Мир его праху. Да упокоит Аллах его душу.
– Да упокоит Аллах души всех наших близких, – вежливо ответил генерал. – Пройдем к столу, хаджи, нам нужно переговорить.
– Это я уже понял. – Хаджи Рахман усмехнулся, шагнул к столу и опустился на стул. – Ты не стал бы меня искать просто так, тем более вызывать ночью в этот дом. Значит, у тебя действительно очень важное дело.
– Очень важное, хаджи, – подтвердил Гасым. – Поэтому мне нужно было срочно встретиться с тобой.
– Скажи, какая у тебя проблема, – предложил хаджи Рахман. – Я подумаю, как можно тебе помочь.
– Я слышал, что ты снова собираешься совершить хадж? – уточнил вместо ответа генерал.
– Твое ведомство опять занимается паломниками? – Хаджи криво усмехнулся. – Я думал, что вы уже давно не воюете с Аллахом. Или времена поменялись в очередной раз?
– Все течет, все меняется, хаджи. – Гасым улыбнулся. – Но не в этом случае. Наоборот. Чем дальше, тем больше люди тянутся в церкви и мечети. Хотя сейчас это превратилось скорее в модную показуху, перестало быть настоящей верой.
– Это ты хорошо сказал, – одобрительно заметил хаджи Рахман. – Сейчас религия превратилась в моду. Ваши генералы теперь ходят в мечети и церкви, показывая, какие они набожные. Не люблю смотреть, как бывшие коммунистические чиновники и офицеры госбезопасности громко молятся. Есть в этом что-то очень непорядочное. Скажи честно, ты тоже ходишь в мечеть?
– Не хожу, – признался генерал.
– Понятно, – кивнул хаджи Рахман. – Спасибо за честный ответ. Я бы все равно тебе не поверил. Помню, как ты был комсомольским лидером в нашем районе тридцать пять лет назад и яростно боролся с религиозными предрассудками. Так вы их тогда называли.
– А ты еще в те времена доказывал, что мы не правы, – вспомнил генерал. – Много лет с тех пор прошло, хаджи. Теперь нам нужна твоя помощь.
– Скажи сразу, что от меня требуется, – снова потребовал хаджи Рахман. – Если нечто недостойное, то я этого сделать не смогу. Если спрашиваешь про мой хадж, то он угоден Аллаху. Я отправляюсь в Мекку уже в четвертый раз, хотя достаточно сделать это хотя бы раз в жизни. Я счастливый человек!..
– Тебя там уже все знают, – согласился генерал. – Да и у нас в Дагестане тебя уважают даже те люди, которые стреляют в моих офицеров. Тебя все любят за честность и принципиальность.
– Не перехвали, генерал, – попросил хаджи. – Когда такие слова говорит представитель твоего ведомства – это всегда немного пугает. Скажи наконец, зачем ты меня позвал.
– Хадж начнется в будущем месяце. Большую группу паломников должен возглавить такой уважаемый человек, как ты, который уже не раз бывал в Мекке.
– Да, все правильно. Из Дагестана туда отправятся семьдесят паломников. Я действительно буду помогать им на этом праведном пути.
– Вот об этом и идет речь, – заявил генерал. – Дело в том, что нам очень нужна твоя помощь.
– Какая помощь? – Гость нахмурился. – Хочешь, чтобы я был вашим осведомителем? Так называют стукачей, да? Тебе не кажется, что я слишком стар для того, чтобы изменять своим принципам в уже немолодые годы?
– Никто не просит тебя быть стукачом. – Гасым поморщился. – Откуда такое глубокое знание нашей агентурной работы? Или тебя уже пробовали завербовать?
– Конечно, пробовали. Но я всегда отказывал. Поэтому мне и не разрешали работать муллой. Вы ведь даже их назначали через райкомы партии и местные отделения КГБ.
– Тогда была такая система, – напомнил генерал. – Любой священник или раввин тоже утверждался компетентными органами. Тем более патриархи, католикосы, шейхи, главные раввины. Иначе им просто не позволили бы работать.
– Хотите возродить прежнюю систему? – Хаджи Рахман покачал головой. – Уже то, что я встречаюсь с тобой, меня сильно компрометирует. Или ты этого тоже не понимаешь? Хотя все знают, что мы знакомы много лет.
– Вот именно, – проворчал генерал. – Почти полвека. Поэтому никто тебе ничего не сможет сказать. А нам нужна только информация по членам твоей группы. Мы не можем сейчас заменить кого-то из паломников на нашего офицера, так как списки уже утверждены. Это будет более чем неправдоподобно, даже опасно для этого сотрудника. Но мы можем попросить такого уважаемого человека, как ты, немного помочь нам.
– В чем должна выражаться моя помощь? – поинтересовался хаджи Рахман. – Только учтите, что я не стану докладывать вам о наших разговорах или следить за их передвижениями в туалеты.
– Этого у тебя никто не просит. – Генерал улыбнулся. – Нам нужно только вычислить связного террористов, который наверняка отправится с тобой и попытается встретиться с кем-то из своих сообщников. К сожалению, мы не знаем, кто это будет и какую информацию он получит. Твоя задача – только обратить внимание на странное поведение кого-либо из паломников. Теперь понимаешь?
Гость молчал.
– В конце концов, люди совершают хадж, чтобы выполнить предписание Пророка и указания Корана, а не для совершения богомерзких дел, – осторожно напомнил Гасым. – Разве не так, уважаемый хаджи? Возможно, своей наблюдательностью ты спасешь сотни и тысячи жизней, – продолжил генерал. – Это уже не предположение, а больше чем уверенность. Твоя наблюдательность может уберечь этих людей от страшной беды.
– Каким образом? – наконец спросил хаджи Рахман.
– По нашим сведениям, в стране готовится какой-то крупный террористический акт. Нечто сродни тому, что произошло одиннадцатого сентября две тысячи первого года в Нью-Йорке. Возможно, последствия будут еще хуже. Но мы пока ничего больше не знаем. Поэтому нам нужна твоя помощь, хаджи.
– Если даже я соглашусь, то не для того, чтобы помогать вам, твоему ведомству и твоим офицерам. Я могу пойти на это только во имя спасения невиновных людей. На таких условиях я могу позволить себе информировать вас о странностях кого-либо из членов моей группы. Этого будет достаточно?
– Вполне, – ответил Гасым. – Спасибо, что ты согласился. Я был уверен, что ты сумеешь меня понять.
– Они знали, кого надо присылать, – возразил хаджи. – Я ведь должник вашей семьи. Тогда меня спасло мастерство твоего отца, который сделал мне успешную операцию. В твоем ведомстве сидят не самые глупые люди. Они знали, кого нужно позвать, чтобы я не смог отказать.
– Ты согласен?
– Только на тех условиях, о которых я говорил. Никаких дополнительных сведений не будет. Только интересующие вас подробности поведения кого-то из группы паломников. Если он действительно будет каким-то образом связан с террористами. А теперь поясни, почему вы так уверены, что среди людей, выполняющих свой долг перед Аллахом, будут еще и такие богохульники.
– Мы получили информацию. – Гасым не стал вдаваться в подробности. – Уверяю тебя, что опасность более чем реальная. Ты ведь знаешь, что скоро у нас состоится чемпионат мира по футболу. Возможно, это событие и будет поводом для их выступления. Ничего более конкретного мы пока не знаем. Ты хочешь чай или кофе?
– Нет, спасибо, – вежливо поблагодарил гость. – Мне ничего не нужно. Я еще подумаю над твоим… вашим предложением. Но учти, что если я почувствую хотя бы малейший обман, то ни о каком сотрудничестве больше не может быть и речи.
– Согласен, – сразу ответил генерал. – Пусть это тебя не беспокоит. Может, ты все-таки выпьешь чаю?
– Поздно уже, – ответил хаджи Рахман. – Мне нужно будет совершить утренний намаз. Мы оба должны подумать над твоим предложением. Я понимаю, что не имею права никому говорить и ни с кем советоваться, но сегодня на утренней заре буду молиться и просить Аллаха разрешить мне подобное паломничество.
После отъезда гостя генерал вышел из дома и сел в другой внедорожник, который ждал его в глубине двора. За окнами было еще совсем темно, когда он подъехал к зданию республиканского ФСБ и прошел в кабинет начальника управления. Именно отсюда он позвонил по закрытой связи в Москву, чтобы переговорить с человеком, который тоже не спал в эту ночь.
– Все нормально, – доложил генерал своему московскому собеседнику. – Он согласился.
– Вы объяснили ему сложность ситуации? – последовал уточняющий вопрос.
– Он достаточно разумный человек, чтобы все понимать правильно, – сообщил Гасым.
– Это под вашу ответственность, – строго напомнил человек из Москвы. – Операция более чем сложная. Я не думал, что он согласится.
– А я был уверен в нем. Я знаю его с детства. Он искренне верит в Бога, а такие люди не могут оставаться безучастными к массовому убийству.
– Мне бы вашу уверенность. Посмотрим. И все-таки не забывайте о своей личной ответственности.
– Разумеется. Я помню. Но наши аналитики просчитали все возможности и решили, что это оптимальный вариант.
Больше не было произнесено ни слова. Собеседники понимали, что даже по закрытой и шифрованной линии связи лучше не называть никаких имен и не говорить ничего, что может указать на возможный источник информации.
Глава 2
Кафаров говорил о сложности операции, а я думала о предстоящем визите в Мекку. Никогда не предполагала, что смогу оказаться в числе избранных и совершить хадж. Все-таки родители у меня азербайджанцы, мусульмане. В начале прошлого века мой дед даже сумел совершить паломничество в Мешхед и Исфахан.
В нашей республике большинство мусульман – шииты. Они чаще всего отправлялись именно в Мешхед и получали почетный титул «мешади». В этом святом городе был похоронен восьмой имам Реза.
Затем благочестивому мусульманину следовало отправиться в Кербелу, где находились мечети имама Али и его сына Хусейна. Зять и внук Пророка приняли мученическую смерть и были погребены в этих мечетях.
Культ имама Али и его сына Хусейна был особо почитаем у шиитов. Они считали их подлинными праведниками, которые имели право претендовать на лидерство по своему происхождению. Человек, совершивший паломничество в эти места, становился «кербелаи».
Высшая форма паломничества была в Мекку. Люди, побывавшие там, получали почетное звание «хаджи».
Учтите, что совершать паломничество в Мекку для шиитов было достаточно сложно. Ведь в Саудовской Аравии был центр суннитов, которые не признавали и не любили шиитов, хотя они составляли около десяти процентов населения этой страны. Но во имя сохранения единства мусульманской религии к хаджу допускали представителей Ирана, Азербайджана, Ирака, Бахрейна, частично Пакистана, Ливана, Афганистана, то есть приверженцев шиитского направления.
Теперь я должна была отправиться в это паломничество. С одной стороны, это задание представлялось мне очень сложным, с другой – безумно интересным.
Кафаров словно в который раз прочитал мои мысли.
– Тебе, конечно, очень хочется туда попасть, – удовлетворенно произнес Микаил Алиевич. – Но ты колеблешься, не знаешь, как нужно будет себя вести. Но ты не беспокойся. Мы позвонили в Духовное управление мусульман. Тебе на самом высоком уровне объяснят, как следует себя вести женщине, совершающей хадж.
– Спасибо.
– Не за что. Учти, что на тебя будет работать твой настоящий дедушка, которого в Баку знали многие. Поможет и работа в институте литературы. У нас самые набожные люди – ученые и писатели. Поэтому все совпадает. Тем более внучка такого человека. Ты будешь вне всяких подозрений.
– Сколько паломников будет от Азербайджана? – уточнила я.
– Много. У каждой страны есть свой лимит. Из Баку поедут сорок два человека. Сначала полетите в Стамбул, оттуда в Джидду и уже затем на автобусах в Мекку. Раньше было гораздо проще. Ехали через Ирак или Сирию. Но сейчас эти пути для нас закрыты. В обеих странах идут войны. Поэтому все наши паломники поедут через Стамбул. Деньги за авиационные билеты и проживание в двухзвездочной гостинице люди уже перечисляют в Духовное управление мусульман, которое помогает совершать хадж, – пояснил Микаил Алиевич.
– Там не будет никого, кроме меня? Я имею в виду представителей нашей солидной организации.
– Ты должна рассчитывать только на себя, – строго произнес полковник. – Хотя сейчас рассматриваются возможные варианты. Мы постараемся найти подходящего человека среди паломников, который может быть твоим помощником. Для особых случаев и в качестве охраны. Но у нас строгие ограничения, так как группа уже сформирована.
– Мужчина или женщина?
– Какая разница? – Кафаров пожал плечами. – Наличие такой персоны совсем необязательно. В конце концов, ты кадровый офицер, а не случайный наблюдатель, который оказывает нам услуги. Было бы идеально иметь своих осведомителей в каждой стране, но пока это нереально. Американцы стараются находить нужных людей по всему миру и не жалеют на их вербовку никаких средств. Но у нас, во-первых, нет таких денег, а во-вторых – амбиций. Мы небольшое государство со своими региональными интересами. Сотрудничество с российскими или американскими спецслужбами представляется нам особенно перспективным. Как и в прошлый раз с израильтянами.
Он говорил о тех временах, когда мы работали с различными партнерами, чтобы обеспечить безопасность конкурса «Евровидение» в Баку.
Я не удержалась и спросила:
– Видимо, речь идет не только о размерах государства? У израильских спецслужб наверняка есть свои люди повсюду, в том числе и в Саудовской Аравии.
– У них огромные возможности. – Микаил Алиевич улыбнулся. – В израильских спецслужбах есть даже такое понятие «сайаним». Это еврей, который сохраняет лояльность своему государству, гражданином которого он является. Но такой человек оказывает посильные услуги израильской разведке не в ущерб интересам своей страны. Это оговорено специальным законом. «Сайанимом» может быть только чистокровный еврей, симпатизирующий Государству Израиль. Такая забавная формулировка. Можешь представить, какая у них агентурная сеть? У нас такого нет, хотя в Иране и проживают миллионы наших соотечественников. Но в любом случае нам до израильских спецслужб очень далеко. Хотя я уверен, что во время выполнения задания будет еще много различных дополнительных проверок. Нельзя идеализировать даже израильские спецслужбы.
– Думаете, что у них могут быть предатели, работающие на чужие разведки? – иронично спросила я.
Представить себе еврейского разведчика или военнослужащего Израиля, работающего на арабские страны, практически невозможно.
Но Кафаров легко сломал мои стереотипы.
– Представь себе, что подобные случаи были и в Израиле, – спокойно сказал он. – Несколько лет назад арестовали главу местного самоуправления деревни Фасута в Галилее, который работал на иранскую разведку. Его звали Джирис Джирис. Он даже баллотировался в депутаты кнессета, куда его пытались протолкнуть иранцы. Хотя нужно сказать, что этот человек по национальности был палестинским арабом, хотя и гражданином Израиля. А вот другой случай особенно показателен. В сентябре две тысячи второго года были арестованы одиннадцать израильтян, которых возглавлял аж подполковник тамошней армии. Они передавали военные карты и планы ливанской организации «Хезболла», которая платила им достаточно хорошие деньги. Можешь себе представить, что эти ребята получали по сто тысяч долларов за свое предательство?! Еще в восемьдесят третьем был арестован Маркус Клингберг, агент КГБ, работающий против Израиля. Примеров сколько угодно. Люди везде одинаковые, даже в Израиле.
Я согласно кивнула головой. Конечно, он прав. Предатели и прохвосты встречаются где угодно. Даже среди таких умных людей, как евреи.
– Ты должна в первую очередь присмотреться к российским паломникам, – сказал Микаил Алиевич. – Надо постараться просчитать, кто из них и когда войдет в контакт с представителями террористов. Конечно, российские спецслужбы организуют и собственные проверки, о которых они не обязаны нам докладывать. Я уверен, что они найдут способы контролировать своих паломников. Риск слишком велик. Мы только знаем, что угроза возможного террористического акта так или иначе будет связана с кем-то из этих людей. Это не просто предположение, а подтвержденная агентурная информация. В любом случае твоя миссия будет особенно важной. У тебя есть еще вопросы?
– Хочу предупредить, что я совсем не знаю, как следует себя вести во время паломничества.
– Тебя научат. Мы уже говорили об этом.
– И еще я агностик, – на всякий случай сообщила я Кафарову, хотя раньше считала себя почти убежденным атеистом.
– Как будто я этого не знаю. – Полковник усмехнулся. – Но меня интересуют не твои религиозные взгляды, а подготовка и аналитические способности. И еще. Мужу можешь сообщить, что отправляешься паломницей в Мекку, если он будет с тобой говорить. Но вся прочая информация должна остаться абсолютно закрытой.
– А разве можно молодой женщине совершать хадж в одиночку? – поинтересовалась я уже по привычке.
Но именно этот вопрос вдруг оказался самым главным.
– Нельзя, – неожиданно сказал полковник. – Молодая женщина не имеет права одна отправляться в поездку. Рядом обязательно должен быть мужчина. В идеале с тобой нужно послать твоего мужа. Но это будет слишком явно. Кому угодно станет понятно, что сотрудник Министерства национальной безопасности едет туда не просто так. Поэтому отправлять тебя вместе с Арифом никак невозможно. Твоя миссия должна быть абсолютной тайной для всех.
– Тогда каким образом я могу ехать?
– В исламе это называется «махрам». Рядом с тобой должен быть мужчина, который за тебя отвечает. Но такой, за которого ты не можешь выйти замуж.
– Слава богу, у меня есть муж, – попыталась я пошутить.
– Ты не поняла, – стал терпеливо пояснять Кафаров. – Женщина до сорока пяти лет может отправиться в хадж только в сопровождении мужчины. Мужа либо человека, который ни при каких обстоятельствах не может стать таковым или просто твоим интимным другом. Это абсолютно запрещено.
Я всегда считала себя достаточно симпатичной женщиной. Интересно, где они найдут мужчину, который не захочет стать моим другом? Может, мне сделать пластическую операцию, нарастить нос, заштриховать брови в одну сплошную черту, посадить на лицо несколько бородавок и оттопырить уши? Все это я, конечно, не говорила полковнику. Мне было интересно, что скажет он.
– Ты не можешь поехать одна, – терпеливо продолжал Микаил Алиевич. – Как и с мужем, именно из-за его профессии.
– Вы дадите кого-то вместо мужа?
– Конечно, нет. Это будет проявлением столь явного неуважения к хаджу и к мусульманским святыням, что даже мы, изрядные циники, не решимся на подобный шаг. Если обнаружится, что вы солгали, то наказание будет достаточно суровым.
– Тогда с кем я могу туда поехать?
– Со своим старшим братом Расулом, – неожиданно заявил Кафаров. – Мы уже с ним говорили. Он человек достаточно набожный, ходит в мечеть, держит пост. Расул согласился отправиться с тобой в Мекку.
– Понятно. Вы нашли человека, за которого я не могу выйти замуж, моего родного брата. Прекрасный выбор. Он действительно держит пост и вообще верующий человек. Расул сейчас ведущий специалист в архитектурном управлении.
– Он с тобой и поедет, – сказал в заключение полковник. – Таким вот образом мы сможем соблюсти все полагающиеся правила. Это единственный мужчина, который может сопровождать тебя.
На этом разговор закончился. Я приехала домой с чувством какого-то непонятного волнения. Почему именно мне поручают такое сложное задание? Только потому, что наш Микаил Алиевич считает меня лучшим офицером в его группе?
Лучше бы считал худшим! В этом случае я осталась бы со своей дочерью и мужем, никуда бы не поехала и вообще прекрасно провела бы летний отпуск. А теперь я должна буду в пятидесятиградусную жару отправляться в Мекку.
Хотя говорят, что подобные страдания даже угодны Аллаху. Через преодоление и трудности к обретению веры. Если даже я погибну во время хаджа, то это будет прекрасная смерть. Я сразу попаду в рай. Хотя не думаю, что это обрадует мою старую маму и дочь.
Мне сложно было разобраться в собственных чувствах. Я легла на диван, пытаясь понять, что именно со мной происходит. С одной стороны, это задание моего руководства, и я обязана его выполнять. С другой – это не просто задание.
Я впервые в жизни совершу хадж, попаду в те места, о которых даже не мечтала. Это мне не только интересно. Признаюсь, что я хочу поехать в Мекку. Неужели я так религиозна? Никогда бы о себе такого не подумала.
Или сказывается моя национальная и религиозная принадлежность? Ведь нельзя просто так объявить себя агностиком или атеистом. Мальчикам-мусульманам совершают обрезание, независимо от религиозных убеждений их родителей.
Нас хоронят по строго установленному ритуалу, независимо от занимаемых должностей. Тела обязательно обмывают в мечетях, а затем заворачивают в белые саваны и бережно опускают в могилы.
Так недавно хоронили бывшего первого секретаря горкома партии, убежденного коммуниста, атеиста и борца с религией. Но его дети настояли на подобной процедуре похорон, и все согласились с их желанием.
На Курбан-байрам люди режут баранов и раздают мясо нуждающимся и соседям. Даже если они не посещают мечетей и не умеют молиться. Одним словом, быт и окружающая среда очень зримо накладывают на вас свой отпечаток, даже вне зависимости от вашего желания.
Может, поэтому я испытываю такое волнение от одной мысли о том, что сумею отправиться в Мекку? Каждый мусульманин обязан совершить хадж.
Или какая-то подсознательная вера все-таки сидит где-то в самой глубине моей души? Ведь бабушка в детстве несколько раз водила меня в мечеть.
А потом я узнала историю сына Саддама Хусейна, которая произошла в действительности. В Ираке большинство населения – шииты, которые не очень любили суннитское окружение недавнего правителя Ирака. А он, в свою очередь, не доверял большей половине своего народа, исповедовавшей шиизм.
Во время затяжной и изнурительной войны с Ираном шиитские мечети в Ираке несколько раз подвергались нападениям. Конечно, там еще не было такой войны между шиитами и суннитами, которая началась после прихода американцев. Вдобавок в драку вмешались курды. Саддаму удавалось как-то держать всех в узде, чего явно не получилось у американцев. Но вернусь к тому, о чем вспомнила.
Во время очередных волнений шиитов к мечети имама Хусейна на танке подъехал сын Саддама – Кемаль Хусейн. Он громко крикнул, что тоже является Хусейном. Мол, теперь посмотрим, кто сильнее – внук Пророка, убитый полторы тысячи лет назад, или он, сын диктатора. Кемаль приказал выстрелить из танка по мечети. Люди были оскорблены и напуганы этим святотатством.
Через четыре месяца этот зарвавшийся дегенерат приполз на коленях к мечети, моля о прощении. Врачи обнаружили у него неоперабельный рак головного мозга. Вот и не верь после этого в религию.
И вообще, кто дал ему право оскорблять миллионы верующих, стреляя из танка по мечети?! Есть в этом не просто вызов людям и Богу, но и нарушение неких основополагающих принципов поведения человека в обществе. Глумление над религией должно обязательно наказываться! И не в загробной жизни, а в реальной, земной.
В общем, я думала об этом часа полтора, пока домой не приехал Ариф. Сегодня дочь оставалась у мамы, и мне было легче собраться с мыслями. Я подогрела ужин, накрыла стол, нарезала хлеб и только тогда сообразила, что весь день ничего не ела.
Еще я вспомнила, что сегодня выходной день. Ариф не обязан был сидеть на работе. Но он вернулся очень поздно, привычно поцеловал меня и молча сел за стол ужинать.
Он ничего не спросил. А ведь я ему сказала, что меня срочно вызвал Микаил Алиевич. Мой муж раньше работал под руководством полковника Кафарова и должен был понимать, что тот не дергает своих офицеров по пустякам в выходные дни. Тем более женщин, у которых есть дети.
Но Ариф молчал. Чем дольше это продолжалось, тем больше я нервничала, уже понимая, что его молчание означает нечто большее, чем простое невнимание.
Наконец он закончил есть, взглянул на меня и осведомился:
– Давно приехала?
– Давно, – сказала я даже с некоторым вызовом.
Мне было обидно его затянувшееся молчание. Хотя он вообще по натуре человек немногословный.
– Встречалась с Кафаровым? – Он не спрашивал, а уточнял.
Я ведь сама сообщила ему о вызове полковника.
– Встречалась, – кивнула я.
Он отодвинул тарелку и посмотрел на меня. Я собрала столовые приборы, положила все в мойку и почувствовала на затылке его взгляд.
Почему он молчит, ничего не спрашивает? Ведь не мальчик и не глупый человек. Ариф должен понимать, что такой срочный вызов был связан с каким-то конкретным и очень сложным заданием. Или ему неинтересно, о чем именно я говорила с полковником? Неужели мужу действительно все равно?
Я даже начала злиться, резко повернулась к нему и сразу наткнулась на понимающий и внимательный взгляд, который всегда меня успокаивает.