Тайны забытых миров

Горизонты ойкумены

Имеется довольно большое количество научных работ, посвященных древней истории народов Южной Сибири. И, тем не менее, о древнейшей истории Саяно-Алтая, той территории, на которой жило, и живет посей день тюркоязычное население хакасов, шорцев, тувинцев и алтайцев, нам практически не известно.

Такое, необычное на первый взгляд, положение вещей объяснялось, прежде всего, тем, что у историков отсутствовали самые важные и верные данные – письменные.

Имеющийся археологический материал скуден и разно временен, создать при помощи его какую-то общую картину пока невозможно. Поэтому единственным доступным материалом для исследователя оставались клочки неких письменных источников, древних литературных памятников и местных преданий.

«…Раннесредневековые письменные сведения, повествующие о жителях Западной, Средней и Восточной Сибири, очень малочисленны. Значительная часть этих сведений содержится в различных изданиях, составляющих историко-культурное наследие других народов. Эти источники мало повествуют о территориях проживания конкретных сибирских этносов. Поэтому их географическая локализация на современных картах в большинстве случаев является достаточно условной процедурой и, как правило, сопровождается научными дискуссиями». (Гумилев Л. Н. Известия Всесоюзного Географического общества СССР. 1959. № 1).

Не одни только письменные сведения Средневековья, данные этнографии, фольклор и местные мифы служат материалом для выяснения интересующих нас проблем. Не менее важную информацию несут в себе и более ранние мифологические представления других народов о землях племен Саяно-Алтая. Использование литературного памятника как источника по истории того или другого народа – явление далеко не новое.

Разумеется, что в любом литературном произведении исторические факты даются в переосмысленном виде, зачастую с большим искажением и всегда в плане идеологической направленности автора. Но эти обстоятельства не могут и не должны удерживать исследователя от привлечения литературных памятников в качестве исторических источников. Его задачей является критическое осмысление сообщаемых в произведении исторических сведений, сопоставление их со всеми другими известными ему данными.

Не следует оставлять без внимания тот факт, что между двумя крайними точками – западом от Уральских гор и востоком до Саяно-Алтая – простирались обширные евразийские степи, населенные издревле некими племенами-кочевниками, со своим уникальным взглядом на мир, не сохранивших письменных источников.

Именно кочевники были создателями собственной мифологии, в основе которой лежали представления мировоззрения, воплотившиеся в образах древнего искусства многих народов Евразии. Конечно, не были исключением и племена Саяно-Алтая, они дополняли от поколения к поколению эпические предания, мифологию, искусство многих евразийских народов своими сюжетами, уходящими в последствии в индоевропейскую и тюркскую мифологию. Одним словом, Саяно-Алтай в древние времена был связующим звеном между двумя великими цивилизациями Запада и Востока.

Местные мифы со своими «варварскими» сюжетами видоизменялись порой до абсурда, потому что становились оружием в верованиях и идеологиях «избранных». И многим ученым казалось, что только они, а не кто другой, двигались на Восток.

Конечно же, в среде «избранных» могли быть и создатели сборника гимнов «Ригведы» – основного письменного памятника по истории и мировоззрению индоевропейских народов, причисляемых к так называемым ариям. Как выяснится позже, некоторые части из гимнов «Ригведы» послужат бесценным источником по изучению также этносов Сибири. Одним из особых текстов гимна, я бы сказал, «идеологической направленности», и был миф о диких племенах пани, где причудливо сплелись мотивы змееборства и порабощения ариями другого народа. (Анализ этого легендарного ведийского мифа мы рассмотрим ниже).

Мотив змееборства (героя-победителя над змеем из глубин сибирских гор) представлен у многих индоевропейских народов. Если «историю переписывают победители», то над загадкой, кем были эти победители или побежденные, нам и предстоит поломать голову.

Большой и интересный вопрос об использовании в словарном составе «Ригведы» архаизмов, к сожалению, остается открытым, так как мы не представляем достаточно ясно разговорного языка того времени. В силу этих же причин ничего нельзя сказать и о соответствии разговорного языка того времени с литературным языком памятника. Эти положения, как предмет изучения, еще ожидают своих исследователей. Все это и явилось темой для специального исследования, которую предстоит рассмотреть нам в следующих главах.

Время и место создания «Ригведы», а тем более ее отдельных циклов и гимнов, неизвестно. Считается, что она была упорядочена в середине II тыс. до н. э., сразу же после переселения ариев в Индию. (Ариями себя называют индоевропейцы в середине II тыс. до н. э., ушедшие из степей центра континента в долину реки Инд).

Исследователи не сомневаются, что отдельные части сборника зародились еще на прародине ариев. А сейчас известна родина ариев? Может вопрос, волнующий не одно поколение? По текстам некоторых гимнов «Ригведы» похоже, что это была огромная лесостепная зона, огражденная с востока некими горами, откуда каждое утро являлась их солнечная богиня Ушас («Заря»), или Сурья.

Позднейшие из них создавались, несомненно, в Индии, но древнейшие тексты хранят память индоевропейского языкового единства, выделение из которого индоиранской (арийской) общности произошло между III и II тыс. до н. э. Не вполне ясно и значение гимнов. Образы, созданные безызвестными творцами «Ригведы», долго не фиксировались письменно и передавались из поколения в поколение изустно некими сказителями – риши. Но при этом подлинность записанной речи, наличие богатства представлений о мире и народных верований, по мнению историков, не были растрачены, т. е. сохранились с исключительной полнотой.

Дошедший до нас текст «Ригведы», составленный после арийского завоевания, изначально был иным. Он выражал собой, скорей всего, анонимную запись устных преданий. Однако сами предания относятся к памятникам весьма значительной древности.

Существенным недостатком многих произведений является то, что потомки нередко преувеличивают культурные завоевания, мощь и богатство своих предков, смягчая все отрицательные стороны прошлого. А вот положительные значения и достижения соседних враждебных народов зачастую старательно затушевывались. Но, несмотря на эти недостатки, произведения индийских авторов дают много ценного материала по истории, о судьбах какого-либо народа. Собрание космогонических мифов, сложных воззрений мироустройства, которые вобрала в себя «Ригведа», – все это позволяет говорить о ней как об уникальном творении. Предшествующая история искусства на земле не знала подобное произведение.

Если «Ригведа» была упорядочена в середине II тыс. до н. э., сразу же после переселения таинственных ариев в Индию, возникает вопрос: на материале каких древних сказаний и каких исторических народов создавался данный литературный памятник? Если эти сказания в основе своей имеют историческую реальность, тогда появляется следующая проблема: что же полезного и ценного для восстановления древней истории народов юга Сибири может извлечь историк из текста «Ригведы»? Вернее, из каких отдельных частей сборника, которые стали существовать, как считают многие ученые, еще на прародине ариев.

В качестве отправного момента для исследования данного вопроса автор этого труда взял хрестоматийный 108-й гимн из 10-й мандалы «Ригведы». Он предлагает обратиться к анализу легендарного ведийского мифа о похищении коров «демонским» племенем паниев, имеющего в основе историческую реальность. Думается, зная эту древнюю легенду, рассказанную старшими родственниками, может быть жрецов, некий риши-сказитель вознамерился записать ее для будущих поколений.

В скучноватой, на первый взгляд, части гимна «Ригведы» вдумчивый читатель найдет много поучительного, перед его мысленным взглядом развернется картина вторжения ариями на северные предгорья Саяно-Алтая. Здесь мы по возможности раскроем смысл некоторых сюжетов, имен и терминов. Изучая их, мы получим ключ к пониманию особенностей тех частей гимнов литературного памятника «Ригведы», которые достались нам в наследство от трагически погибших или забытых древне сибирских культур.

Веды рассказывают, что одним из великих подвигов Индры было возвращение коров, похищенных «демонским» племенем паниев, обитавших в неведомых восточных землях, за пределами мира богов и асур. Если быть точнее, демоны пании (иногда в единственном числе – тогда Пани) угоняют коров бога грома Индры в далекую страну за рекою Раса, текущей на краю света, и прячут их в некой пещере, т. е. Вале. Бог ариев, вместе со своей собакой Сарамой, отыскивает пещеру демонов и возвращает пропажу. Вала поднимает вой из глубин, но Индра поражает его. По другой версии, Индра выводит коров из пещеры при помощи песнопений.

«Этот убийца Вритры (Валы), этот самый Индра выпустил с помощью песнопений коров (утренние зори) вместе с молодняком, вместе с жертвенными возлияниями» («Ригведа», III, 31. К Индре).

В некоторых своих чертах этот гимн из «Ригведы» напоминает предания некоторых индоевропейских народов, где содержатся аналогичные сюжеты. Другим европейским мифом о похищении коров является известный гимн Гомера. В этом греческом мифе говорится о похищении коров Аполлона Гермесом (отцом Пана), а также их конфликте. О родстве этих похитителей: греческого Гермеса, скрывшего коров в пещере, и индийского Пани мы расскажем ниже. Не имея возможности раскрыть этот гимн подробно, отметим лишь, что он поможет понять истоки его сибирского происхождения.

Как выяснится позже, общие сюжеты этих двух индоевропейских мифов так или иначе связаны с культурой андроновских племен Южной Сибири. Этот «край света», определенный археологами как Обь-Чулымье, может по праву называться «восточной» прародиной легендарных ариев, явившихся некогда в Индию, Иран и Европу. Вот они-то и могли принести с собой в эти регионы схожие мифы о похищении коров. Эту историческую загадку нам и предстоит разрешить.

После краткого пересказа мифа о похищении лучей-коров Индры мы переходим к более углубленному анализу содержания данного произведения.

Брихаспати, видевший паниев, поведал могучему Индре о похищении. Индра послал на поиски коров божественную собаку. Сарама выследила коров, добежала до реки Раса, на другом берегу которой стояла неприступная крепость паниев, перепрыгнула через поток и услышала мычание похищенных коров внутри скалы. Увидев это, пании вышли из своих укрытий.

«Что тебе здесь надо, Сарама? Что заставило тебя проделать столь далекий и опасный путь?» – спросили они, делая вид, что удивлены ее появлением.

«Я ищу похищенных коров. Меня отправил сам Индра», – ответило бесхитростное животное. «Индра? Кто он такой? Как он выглядит? Почему бы ему не явиться самому?» – вопрошали пани, притворно пожимая плечами. Тут же хитроумные воры-скотоводы предложили: «У нас огромное стадо, а пастухов не хватает».

«Когда явится Индра, не быть вам живыми! Отдайте коров добром. Все равно они вам не достанутся», – рявкнула Сарама. «Не предрекай, не зная! Наши коровы надежно припрятаны, а тому, кто захочет их отнять, полезно знать, что руки наши сильны. Тебе бы лучше остаться с нами! Будешь нашей сестрой», – сказали пании поучающе. «Не ищу я родства с вами. Я принадлежу Индре и грозным Ангирасам. Берегитесь их, пании! Не надо мне ваших стад», – отвечала она.

Пании: «Мы отдадим часть коров тебе. Ты поведешь их на водопой». При слове «водопой» у Сарамы невольно высунулся язык. Торопясь выполнить приказ своего хозяина, она не успела напиться.

Сарама: «Но я отведала бы молока от тех коров, которых вы прячете в пещере».

От такой речи глаза паниев загорелись радостным блеском. Они понимали, что слуга, согласившийся принять от врагов господина что-либо в дар, не будет ему верен. Так и случилось. Не устояв перед искушением, посланница бога выпила усладительную влагу. Как только Сарама жадно вылакала поставленное перед нею молоко, она, забыв о коровах, перепрыгнула через Расу и пустилась в обратный путь по своему же следу. Когда собака вернулась к Индре, он спросил ее: «Нашла ли ты коров, о Сарама?» И Сарама, одурманенная демонским молоком, солгала ему, ответив: «Нет». Но Индра понял, что она лжет, и в гневе ударил божественную собаку ногой. Тогда бесхитростное животное, изрыгнув заколдованное молоко и дрожа от страха, пошла в страну паниев. С ним последовали Индра на колеснице и мудрецы из рода Ангираса, возглавляемые Брихаспати (божественный мудрец, наставник богов), Владыкой молитвы.

Когда они пришли в страну, что располагалась на краю света, за рекою Раса, мудрые Ангирасы волшебными заклинаниями и песнопениями разверзли скалу (Валу) и вывели коров из плена. И когда они сделали это, исчезла недобрая тьма, в восточной стороне неба показалась ослепительная колесница с восседавшей на ней Ушас, богиней зари. И солнце явилось взорам живущих. Печалясь об утрате коров, Вала, демон пещеры, поднял из недр горы устрашающий вой, но он был насмерть сражен доблестным Индрой. И могучий сын Адити рассеял паниев, Ангирасы же забрали себе все достояние этого злого племени.

Рис. 1. Диалог Сарамы с предводителем демонов Пани.

Рисунок автора этой книги иллюстрирует эпизод из мифа Вала. На переднем плане показан диалог, происходящий между собакой Сарамой и Пани у пограничной реки Раса.

Хитрый Пани, стоящий на берегу запретной реки, выглядит надменно и вызывающе, ведь за его спиной находится великий покровитель и защитник с неприступной крепостью на хребте. Сарама же, свирепое божество подземного мира, отображена в виде поджарой собаки (подтянутый живот гончей собаки – посла). От просьб освободить коров ариев она переходит к магическим заклинаниям и прямым угрозам.

На заднем плане показаны горы, символизирующие как Вала с хвостом, так и неприступные крепости паниев. Пасть Валы (пещеры) демонстрирует захват и удерживание в скале (пещере) дойных коров – символ света, утренней зари, всех благ мира ариев. Их должен отвоевать Индра вместе с ангирасами, проломив скалу Валу и выпустив их наружу.

Изображение дано лишь условно, чтобы перед мысленным взором читателя предстала картина для понимания событий, отраженных в древнеиндийском мифе. Конечно же, в наскальном искусстве мифологические персонажи из «Ригведы»: божественная собака Сарама (судья и посредник между мирами), коровы – лучи света, «демонский» Пани, река Раса, и змеевидная Вала в их далекой прародине выглядели намного образнее. Поэтому мы не раз будем обращаться к наскальным рисункам Сибири бронзового века – немым свидетелям истории древних народов Саяно-Алтая. Петроглифические изображения использованы автором данного труда из книг «Изваяния и стелы окуневской культуры» Н. В. Леонтьев, В. Н. Капелько, Ю. Н. Есин. Абакан, 2006; «Петроглифы Калбак Таша» В. Д. Кубарев. Новосибирск, 2011.

События, описанные в гимне «Ригведа» X, 108…117, относятся к тому времени, когда коровы еще томились в заточении, а Индра послал на поиски их свою собаку Сараму, которая нашла местопребывание Пани. Она затеяла спор с предводителем демонов, чтобы пани вернули коров богу ариев Индре. Пани, державшийся сначала вызывающе, постепенно уступает, а Сарама, наоборот, от просьб переходит к прямым угрозам. Гимн носит диалогический характер; реплики действующих лиц чередуются. Последний же стих или произносит автор, или этот стих является магическим заклинанием, завершающим диалог.

Так рассказывает «Ригведы» о делах давно минувших дней. Но когда и где это происходило? Имеет ли гимн в основе историческую реальность? Казалось бы, правдивость этого древнего предания в наши дни нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть. Конечно, в «Ригведе», как и в любом другом эпическом произведении, имеются сдвиги исторических событий, разобщенных целыми периодами. Наша задача в том и состоит, чтобы вскрыть эти напластования и критически разобрать все извлеченные данные. К сожалению, однако, и с этой стороны «Ригведа» еще не недостаточно изучена. Возможности, которые она открывает как исторический памятник, еще предстоит найти своего исследователя.

Этот диалог, по-видимому, был рассчитан не только на пение, но и на ритуальное исполнение объявления войны. Случилось такое глобальное событие на некой территории, вследствие чего следы его протянулись из поколения в поколение через многие столетия темной истории, оставив нам компилятивную «кучу обломков» в виде данного гимна «Ригведы». Рассматриваемую главу произведения можно считать, как историю вторжения ариями на новую землю, имя которой Саяно-Алтай. Там и осели некогда «волкоподобные» (частью и змее поклонники) племена пани.

Существует устойчивое мнение среди многих ученых, что именно европеоидные племена андроновской культуры, так называемые арии, могли оставить после себя величественные письменные памятники в виде «Ригведы». Даже отдельные индийские боги и мифы могли появиться в результате проникновения окуневско-андроновского мировоззрения на север Индии. Какими путями достиг миф из Южной Сибири, по какому направлению происходило обогащение и наращивание мифологических представлений, мы все же можем предположить.

В данной работе мы не просто продемонстрируем параллели в мифологии тюрков и индоевропейцев, но и докажем, что во многих случаях индоевропейские термины и образы не могут быть полноценно объяснены без обращения к тюркскому языку, к тюркской мифологии.

Сначала мы рассмотрим кратко, насколько это возможно, свидетельства, т. е. самые важные характеристики, подтверждающие данное заключение. Свидетельства, которые помогут отметить один удивительный факт: существование совпадений между не связанными друг с другом ни территориально, ни этнически, ни культурно явлениями. Эти совпадения и схожие черты в культурах народов Древней Индии и Саяно-Алтая, то есть, людей, обитавших много севернее, приводят автора этих строк к мысли о едином центре их возникновения. Обширный факто логический материал, подвергнутый историко-культурному сравнительному анализу, навел нас на мысль о южносибирской прародине некоторой части индоевропейцев.

Картина, которую мы постарались набросать, возникла интуитивно, как бы помимо конкретных размышлений. На первый взгляд, она имеет эмоциональное, а не рассудочное проявление и лишь позднее обретет, как нам представляется, логическую законченность. Собранные материалы возбуждали наше воображение и, конечно же, требовали глубокого осмысления. Мы искали ответ на жгучий вопрос: как столь мощный очаг архаической культуры образовался и веками существовал в затерянных недрах сибирских просторов?

Построенная гипотеза предполагает происхождение обширного круга сходных памятников и даже таких народов, как индоевропейцы, покинувшие территорию своей сибирской прародины – Саяно-Алтайское нагорье, включая Минусинскую котловину. Случилось это глобальное событие во II тыс. до н. э. до середины II тыс. до н. э. Казалось бы, фантастическая версия. Но у нас есть ряд оснований верить этому изложению предыстории древних народов Южной Сибири.

Исторические факты берут реванш над любительской гипотезой. Есть смысл довести «любопытство» до логического конца, т. е. до исторической правды.

Ниже мы приводим таблицу, где рассматриваем предполагаемые общие истоки выше рассмотренного мифа.

Сравнительная таблица между ведийским мифом о похищении коров и его саяно-алтайскими аналогами.

Мы представили сравнительный анализ в упрощенном и излишне обобщенном виде. Возможности, которые открывают гимны «Ригведы» как исторический памятник, еще не нашли в полной мере пытливого и вдумчивого исследователя.

Разумеется, след этот едва-едва обозначен, но и усилия для его рассмотрения были, прямо скажем, невелики: поднято то, что лежит на поверхности, это лишь, вершина айсберга. Думается, если в затерянные недра сибирских просторов, особенно в древнюю землю «Барабино» (Новосибирской области), Кемерово и Хакасии, вложить несколько истинных «клочков» из «Ригведы», то мы получим мощный очаг индоевропейской культуры, отсылающий нас своими корнями еще глубже в прошлое, к временам окуневско-андроновской культуры.

Построенная «клочковатая» гипотеза на основе «Ригведы» не объясняет, а большей частью лишь предполагает происхождение обширного круга сходных памятников и народов, оставивших юг Сибири. Предки многих индоевропейских племен, древних угрев (предков венгров и финнов), возможно, еще в бронзовом веке покинули территорию своей сибирской прародины – Обь-Чулымье, Саяно-Алтайское нагорье и Минусинскую котловину.

Все эти идеи подтверждаются этнографическими, топонимическими и археологическими материалами. Это так же означает, что племенам андроновской культуры не было чуждо влияние (распространение) древних мифологических традиций Сибири. Они впитали в себя элементы соседних культур, поэтому в именах героев и топонимике «Ригведы» есть возможность вычленить не только индоевропейские, но и древне угорские и прототюркские элементы. Считающиеся принадлежностью сугубо арийских народов мифологические термины и слова санскрита из гимна «Ригведы», такие как «пани», «луч света», «корова», «Вала», «Сарама», «Индра», река «Раса» и т. д., находят параллель в тюркских словах народов Южной Сибири.

Начнем с того, что один из наиболее ярких мифологических образов данного мифа – это «демонское» племя пани, похитившее лучи солнца.

Под мифическими «пани» надо понимать народ «окуневских» времен эпохи бронзы, живший в предгорьях Саяно-Алтая, а под их врагами, т. е. ариями – индоевропейских степняков Западной Сибири. Появление этнонима «пани» нужно отнести к событиям, произошедшим задолго до арийского нашествия, т. е. андроновских племен. Значит, история освобождения коров – «солнечных лучей» – из пещерной Валы, где осели некогда эти мифологические персонажи, относится к временам освоения индоевропейцами «пещеры» в горах Алатау.

Одна из древнейших родоплеменных групп северных хребтов Саяно-Алтая, коих мы причислили к угро-тюркоязычным «пани», была покорена на какое-то время андроновцами Обь-Чулымья. Упоминаемые в «Ригведе» пани могут являться представителями окуневской культуры. В этногенетическом отношении эти пани так же могут быть сопоставлены с древнетюркским народом «пан», с обозначением «народ», «люди» или «табан» (горные люди).

Другой яркий образ данного мифа (из-за чего весь «сыр-бор») – это похищенные демоническим племенем пани лучи Солнца. В коровах творцы «Ригведы» видели лучи солнца. Филологический анализ показывает, что ведийское понятие «корова» – лучи солнца, звучащее как kara (вед.) – луч света, генетически связано с тюркским словом «кун караа» (хак.) – лучи солнца. Эти «солнечные» персонажи имеют прямое отношение к образам каменных изваяний и стел на памятниках окуневского искусства. Несомненно одно: искать корни этих таинственных образов из гимнов Вед следует, скорее всего, в изображениях «коровьих» личин с лучами света афанасьевско-окуневского искусства на территории большей части Хакасии.