Подруга жизнь

– Ну вот, и не посмотрела хорошее кино, – хрипловато прошептал он. – Да ладно, давай, укладывайся как следует, я тебе сейчас подушку нормальную дам, досыпай, – Сергей открыл шкаф, достал подушку.

– А ты? – сладко зевая, спросила Маша.

– А я завтрак пошел готовить, ты овсянку будешь? – ехидно предложил он.

– Фу, фу, нет, не хочу овсянку, – заныла девушка.

– Пошутил, нету у меня овсянки, я её сам ненавижу. Спи давай, рано ещё, – пробурчал Сергей, подоткнул Маше плед и удалился на кухню.

Пока завтракали холостяцкой яичницей с сосисками, пока собирались – совсем уже рассвело. Хотя какое там рассвело – небо и земля смешались в единое серое снежное месиво, поднялся резкий и прямо-таки ледяной ветер. Сергей отправился провожать Машу на остановку, и они с трудом брели по ещё не почищенному тротуару. Чтобы защититься от летящего в лицо мокрого снега, Маша закуталась в капюшон, натянула на нос шарф. Маршрутки не было и не было, ребята совсем замёрзли. Сергей обеими руками обнял дрожащую Машу за талию, сильно сжал в объятиях, долго-долго смотрел в глаза. Маша подумала, что вот он сейчас её поцелует и была совсем не против. Но Сергей неожиданно, только чуть задев губами её губы, уткнулся лицом в искусственный мех на её капюшоне и забормотал:

– Эх, Машка, был бы я помоложе… я бы тебя любил бы. Я больной, на войне контуженный, я тебе всю жизнь испорчу… нет, не буду… не могу…

Ошеломлённая Маша не могла вымолвить ни слова, а Серёга с силой сжимал и сжимал её в своих руках.

– Серёж, ну, какой же ты больной, ты вон какой сильный, здоровый, – пыталась возразить девушка.

– Эх, Машка, ничего ты не знаешь! Да и не надо ничего тебе знать, – с явным трудом он расцепил руки, легонько оттолкнул от себя. – Всё, давай, езжай, вон маршрутка твоя идёт. Пока!

Сергей резко развернулся, и опустив голову, медленно пошел в сторону своего дома.

Через два года Сергей погиб, спасая на пожаре своих соседей-алкашей. Маша узнала об этом спустя очень много лет. Посещали могилы родственников мужа на городском кладбище, пробирались по бесконечным извилистым дорожкам, и Мария случайно увидела скромный памятник с надписью «Пономаренко Сергей Юрьевич, 1975 – 2007». Навела справки через знакомых и узнала трагические подробности его гибели. Раз в год, в холодном мокром феврале, она привозит ему две алые розы.

***

– Девочки, я так поняла, Маша Свету на работу позвала. А ты Маш, как сама-то туда попала?

– Это долгая история… Поэтому, Надюшечка, сделай доброе дело, сходи притащи из бара ещё бутылочку вина, а?

Глава 7. Кафе «Аракс». 2005 год.

Когда шёл второй месяц Машиной учёбы в училище и, соответственно, жизни в студенческой общаге, денег не было просто катастрофически. Того, что давала мама, хватало только на очень скудную еду, покупку раз в месяц льготного проездного и приобретения билета на поезд, чтобы съездить на побывку домой. Девушка ещё получала стипендию, но она была такой крошечной, что испарялась из кошелька как-то совершенно незаметно. Надо, просто необходимо было работать, и Маша активно эту самую работу искала – в газетах бесплатных объявлений, на городских досках с информацией, спрашивала у знакомых. Никаких интернет-сайтов типа hh.ru или работа.ру не было и в помине, о сотовых телефонах, громоздких «кирпичах» с антеннами, студенты даже и не мечтали. Поэтому поиски работы продвигались не слишком успешно.

Однажды в серых слякотных октябрьских сумерках Маша шла после учёбы в своё общежитие с автобусной остановки. Её путь пролегал мимо давно закрытого кафе-мороженого. И в этот вечер она, как обычно, осторожно прыгала по лужам рядом с полурассыпавшимся крылечком бывшего заведения советского общепита. Но вдруг учуяла манящий, острый и умопомрачительно вкусный запах жарящегося шашлыка. Присмотрелась внимательнее к вечно запертой раньше двери и увидела, что створка слегка приоткрыта. Запах, очевидно, доносился оттуда. Теперь девушка заметила и новенькую вывеску, возвещавшую об открытии замечательного кафе «Аракс», которое работало с пяти вечера до последнего клиента. «Надо же, кафе открыли! Может, им официантки нужны? – радостно подумала она. – И работать надо будет по вечерам, и от общаги в двух шагах. А вдруг повезёт?»

Она решительно шагнула на крылечко и потянула на себя тяжёлую дверь.

– Здравствуйте, проходите, пажалста! – весёлым шариком выкатился навстречу низенький нерусский парень в сером холщовом переднике. – Вот, пажалста, самый удобный столик, присаживайся, красавица. – Он говорил с небольшим акцентом, но это звучало даже забавно, а не неприятно.

– Да вы знаете, я ведь не поесть пришла, – украдкой оглядывая зал, начала Маша. – Мне бы узнать по поводу работы.

– Ах, работы! – возликовал сотрудник заведения. – Ты просто как раз вовремя, ты себе нэ представляешь! Пошли скорее со мной к Тельману. – Он взял девушку за руку и потащил за собой вглубь кафе.

Войдя в кабинет директора, Маша чуть не рассмеялась. За столом сидели две точные копии встретившего её мужчины, только каждый из них был чуть старше и крупнее другого. «Как матрешки» – мелькнула забавная ассоциация. Три брата-азербайджанца Эльман, Тельман и Мельман представились ей как владельцы этого заведения. Все они были одеты в тёплые кашемировые свитера, были черноволосы, черноглазы, румяные пухлые щёки гладко выбриты. И у всех троих на среднем пальце левой руки красовались одинаковые массивные золотые печатки с витиеватым узором. «Наверно, знак семейного клана», – решила Маша. Самый старший, Эльман, который был, очевидно, главным владельцем, кратко объяснил, что средний брат Тельман являлся здесь директором и платил всем зарплату, а младший Мельман управляет кафе. Управляющий, как выяснилось, крутился в семейном бизнесе, как белка в колесе: закупал продукты, общался с сотрудниками и посетителями, следил за порядком и жарил шашлык.

На работу её взяли. Посудмойщицей, поскольку штат официанток был уже набран. Но Мария была рада и такой работе, потому что платить обещали хорошо и вовремя, а ещё щедро разрешили есть, сколько влезет, любую еду, которую готовят в кафе. Старшего брата Эльмана Маша увидела тогда в первый и последний раз, а средний Тельман, прощаясь, ласково сказал ей, что если их молодой, и поэтому горячий брат Мельман хоть чем-то обидит, сразу сообщать ему об этом. Оставшись наедине, Мельман попросил называть его привычным для русских именем Миша. Клятвенно пообещал никогда не обижать и пылко заверил, что такой красавице будет гораздо лучше работать на кухне и не показываться на глаза посетителям.

– А то увезут тебя на машине катать, и останемся мы без работника, – заглядывая в глаза, проговорил он.

– Не увезут, – захихикала Маша. – Я не поеду, мне некогда, учиться и работать надо.

На следующий вечер Мария вышла на работу. В кухне её встретила худенькая невысокая девочка-дюймовочка, которая назвалась Леночкой. Это уменьшительно-ласкательное имя ей очень подходило. Хрупкие ручки, тонкие ножки, узенькое бледное личико и жидкий хвостик серых волос – вот и вся её немудрёная красота. Маша сомневалась, способна ли она дотащить до посетителей уставленный тарелками тяжёлый поднос, но Леночка справлялась. В общем-то, весь штат официанток из одной Леночки и состоял. Она же убиралась в зале, а Маша весь вечер и часть ночи мыла бесконечную посуду, и ещё перед уходом домой прибирала кухню. Всем остальным занимался неутомимый Миша – готовил соусы и жарил шашлык, варил удивительный подсоленный горох-нут, разливал напитки, общался с гостями. При этом он успевал подбадривать девчонок комплиментами или замечаниями, и как-то так легко и ненавязчиво угощал их своей стряпнёй, что эта кормёжка не выглядела рабочим перекусом. Они как будто всё время что-то дегустировали. Между делом Маша научилась правильно разделывать мясо, мариновать и жарить шашлык. Такое умение, конечно, пригодилось потом, но она коварно старалась в этом не признаваться, чтобы не стать вечным «шашлычником» на всех дружеских посиделках.

Иногда перед закрытием, когда посетителей в зале почти не оставалось и делать было уже нечего, Миша пел караоке. Самым любимым и часто исполняемым его произведением была песня Михаила Шуфутинского «Две свечи». Леночка с Машей просто умирали со смеху, когда он своим красивым сильным баритоном с кавказским акцентом задушевно выводил: «Две пага-а-асши-е свечи снова вспухнули в ночи…» Много раз девчонки объясняли ему, что слова «вспыхнули» и «вспухнули» – это две большие разницы. Самодеятельный певец непреклонно снова и снова исполнял собственную версию любимого хита.

Незаметно подкрался декабрь. Снег уже основательно покрыл землю, но морозов не было. Была противная, холодная, ветреная, уже не осенняя, но ещё не зимняя погода. Маша до работы добегала за пару минут. А вот Леночка жила в нескольких кварталах, но в целях экономии тоже ходила пешком. Поэтому, являясь в кафе с ледяными руками и красными коленками, тряслась крупной дрожью и целых полчаса отогревалась горячим чаем и объятиями с батареей.

– Ну вот скажи, ты почему в капрончике ходишь? Зима давно пришла, не заметила? – возмущалась Маша. – Ну, одевай ты брюки, ты же как лист осенний трясёшься! Заболеешь, и чего? Мне одной пахать тут?

Леночка только загадочно улыбалась, дрожала и тихонько стучала зубами. В кухню с шумом ворвался Миша. Он принес целую баранью тушу и принялся её разделывать. Ожесточённо орудуя огромным ножом, напряженным голосом он сказал:

– Девочки, сэгодня в зал ни ногой. Маша, ты и так туда нэ ходишь, вот и нэ ходи. И ты, Леночка, сэгодня тут помогай Маше.

Девушки удивлённо посмотрели друг на друга.

– А кто в зале? – пропищала Леночка.

– А в зале я сам, – строго сказал Миша и с силой рубанул ножом по кости. Девушки не решились ни о чём расспрашивать и послушно принялись помогать своему работодателю.

Гремела музыка, чадил мангал. Миша носился, словно неутомимый колобок, из зала в кухню и обратно. Подавал гостям нескончаемые порции шашлыка и огромные бутыли с вином, притаскивал обратно горы посуды в мойку. Девчонки пытались подсмотреть, что происходит в зале, но он не позволял им даже подойти к двери. Наконец, ближе к двум часам ночи, Миша выдохся. На полусогнутых ногах вполз он в кухню, упал на табурет и простонал:

– Делать нечего, Леночка. Давай помогай мне, надо в зале собирать грязную посуду.

Официантка испуганно взглянула на Машу:

– А что там такое происходит? Мне точно надо туда идти?

Миша закатил глаза, а Маша прошептала:

– Ты иди и ни на кого не смотри, просто делай свою работу и всё. А хочешь, давай вместе пойдем? – предложила она.

– Не ходи, Машка, я тэбя умоляю. Тебе туда точно нельзя, – пробормотал Миша. – Если что, мнэ Тельман голову оторвёт.

– А за меня не оторвёт, да? – обиделась Леночка.

– Иди, иди, работай, – проворчал Миша. – Всё нормально будет. Бэри поднос, иди.

«Там бал вампиров у них, что-ли? – размышляла Маша, взбивая в раковине мыльную пену. – Или, может, шабаш ведьм? Что такого может происходить в обычном маленьком кафе на краю города? И почему мне туда типа нельзя, а Ленке типа можно?» Миша отдышался и вновь сосредоточенно принялся за разделку мяса. Маша чувствовала, что его расспрашивать сейчас не только бесполезно, но и опасно. Наорёт ещё.

Минут через десять шум в зале как будто усилился, и Миша насторожился. Потом вдруг выкрикнул что-то резкое на своем языке и метнулся в зал. Маша пыталась заглянуть в приоткрытую дверь, но он так яростно сверкнул на неё своими чёрными глазищами, что девушка испуганно шарахнулась к своей раковине, натянула перчатки и схватилась за посуду. Несколько долгих мгновений ничего не происходило, а потом дверь приоткрылась и на пол кухни по стенке медленно сползла Леночка. Сжимая рукой распахнутую на груди блузку, она молча вскинула на Марию огромные, наполненные ужасом глаза. Словно линзы, в них застыли непролитые слёзы.