Инволюция

– Чё там? – вяло уточнил я.

– Снега нет, – ответила девушка.

– В натуре, ебать! – хрюкнул от смеха Мутный. – Тут на пару раз въебаться осталось.

– Нет, на улице снег растаял, – ткнула она пальцем в окно, а затем повернула ручку и распахнула створку.

В комнату ворвалась волна свежего, прохладного воздуха, и я вдруг осознал, какая же вонь стояла всё это время в нашей квартире.

Я попытался вспомнить хоть что-то с того момента, как Мутный продемонстрировал нам тугой брикет с прессованным порошком. И ничего. Сплошной угар и периодические сношения. При этом мало кого смущал тот факт, что мылись мы в последний раз… Примерно… Короче и вспомнить-то тяжело.

Зато в памяти возник один забавный момент, который произошёл во время нашего «отпуска». Эксперимент Мутного.

Этот придурок пытался подобрать максимально эффективную дозу, чтобы, как он выразился: «Упороться в говнину!» Вся задумка была в том, чтобы находиться на грани смерти от передоза. Главной проблемой во всей этой затее была уникальная возможность захлебнуться блевотиной, чем он успешно и занимался несколько раз подряд. Ну и ещё пара случаев с отказом органов на первых этапах эксперимента.

Однако надо отдать ему должное в упорстве, в итоге всё получилось. А забавный момент заключался в том, что после очередного неудачного передоза, мы попросту забыли о товарище. Так он и провалялся мёртвым несколько дней, пока Тоню не приспичило потрахаться.

– Чу́дновремя провели, – крякнул Мутный. – Гер, может, ну его нахуй эти твои заморочки? Ща до соседнего села доскоблим, я ещё дозняк замучу.

– А ты не хочешь, чтобы этот самый дозняк тебе лично приносили? – даже не поднимаясь с пола, аргументировал я. – Мы можем править миром.

– Нахуй он мне всрался, – отозвался тот. – Всё и так заебись.

– До первых военных, – вяло парировал я, – или очередного Фантома.

– А что за Фантом? – отчего-то оживился Царь.

– Да забей хуй, это неважно, – отмахнулся я. – Суть в другом: я хочу жить, ни в чём себе не отказывая. Понимаешь?

– Так мы вроде не бедствуем, – отозвался Мутный и будто в подтверждение своих слов сыто и мощно отрыгнул. – Фу бля, какой-то тухлятиной.

– Да хули ты ему объясняешь, – вступила в разговор Лена. – Он же ограниченный, как животное.

– Да ты сама ебанашка, – без какой-либо злобы ответил тот. – Вы вообще, все долбоёбы на самом деле и ваши цели, и устремления – полная хуйня.

– Это ещё почему? – обернулась от окна Тоня.

– Да потому, – с философским видом продолжил кореш. – Вы думаете, я нихуя не понимаю? Наркоман, блядь, конченный, да я побольше вашего знаю.

– И это всё ещё ничего не объясняет, – вздохнула Лена и вяло махнула рукой.

– Да потому что ты овца тупорылая, – огрызнулся Мутный. – Вот что у тебя в жизни было вообще?

– Да дохуя чего, – ответила та.

– Нихуя у тебя не было, – с довольным видом парировал наркоман. – Ты своей дыркой работала, чтобы кусок колбасы икрой намазать. Ты же хуи видела чаще, чем я свой поссать доставал. А ты, – Мутный перевёл взгляд на Тоню, – бизнесвумен хуева, наверняка ночами не спала, дебет с кредитом сводила. И всё ради чего? Чтобы в итоге стейк из ресторана в говно переработать.

– А по-твоему, мы все просто фабрика для производства дерьма, так? – поняла, к чему клонит Мутный, Тоня. – Значит, вся цель в жизни – пожрать, посрать и засадить?

– Вот, ты уже начинаешь кое-что понимать, – с улыбкой кивнул тот. – В итоге всё всегда сводится именно к этому, а про счастье и удовольствие все забывают. Только жизнь одна, и она проходит мимо, пока вы строите планы, копошитесь в своих маленьких мирках, забывая об истинной свободе.

– Ха-ха-ха, – залилась смехом Лена. – Ты вообще себя слышишь? Это ты-то свободный? Да если бы я не снимала твою ломку, ты бы сейчас сам хуи глотал, лишь бы получить хоть немного дозы.

– Да иди на хуй, дурра, бля, – моментально возмутился он. – Такую речь обосрала, тварина.

– Помыться бы, – в наступившей тишине произнесла Тоня. – От меня воняет, как от тухлой селёдки в рассоле из дерьма, аж блевать тянет.

– Тонко подмечено, – ухмыльнулась Лена.

– Здесь неподалёку дом с баней есть, – внезапно подал голос Пётр.

– Ты здесь жил, что ли? – приподнявшись на локтях, спросил я.

– Да, – согласно кивнул тот, – на соседней улице.

Какой сейчас день? Да что там день, невозможно понять, какой месяц. Жизнь превратилась в сплошную прямую, где нет больше места разделению на даты.

Да, впрочем, нет разницы, какое сегодня число. Что от этого изменится?

В некоторых моментах я был согласен с Мутным. Жизнь намного проще, и мы сами её порой усложняем. Но ведь и Лена права. Ну кому хочется ложиться спать на тюк соломы, да ещё и в обосранных портках? Да и от виллы на берегу лазурного океана мало кто откажется, тем более в пользу шалаша. Хотя первое как раз подразумевает кучу хлопот и вечную гонку за деньгами, но ведь в итоге оно того стоит.

Хотя если подумать, всё снова сводится к постулатам Мутного: набить кишки вкусной едой и сунуть «шершавого» между ног, желательно самой красивой бабе. Инстинкты преобладают над разумом, притом всегда.

Взять хоть Царя. Ведь они жрали людей! Не от гастрономических предпочтений, не эксперимента ради, а чтобы утолить голод, заглушить первобытный инстинкт, противиться которому невозможно.

А разве получится сопротивляться желанию потрахаться? Нет. Такое же бесполезное занятие. Даже если запереть человека в одиночной камере и никогда в жизни не показывать ему женщину, он всё равно, рано или поздно, схватится рукой за член и «передёрнет». А если нет, то обязательно кончит во сне.

Но ведь это вовсе не означает, что мы живём только лишь ради удовлетворения своих плотских желаний. Ведь для чего-то вселенная дала нам разум. Сколько витков эволюции миновало с момента сотворения нас, как вида? Двадцать, пятьдесят, может быть, тысячи?

Сейчас запущен новый процесс, но я уверен, он как и прежде приведёт человечество к краху. Люди останутся верны себе и своим порокам. Тогда зачем всё это?

Я знаю, на что способен каждый из нас: Мутный, Ленка, Тоня. Все до единого раскрыли собственное нутро, показали, из чего слеплены. И если мы с Мутным никогда не прятались за масками благородства, то девчатам потребовались определённые условия. Только побывав на краю, провалившись в дерьмо по самую макушку и наглотавшись его сполна, они смогли раскрыть в себе истинную суть человека.

Мы гниль, гнойник на лице природы, раковая опухоль. И сейчас нет больше смысла скрывать это, нет больше поводов к лицемерию. Ведь именно такими мы созданы, так чего ради корчить из себя благопристойность. Чтобы пожрать и потрахаться? Так мы и без того всё это имеем.

И в чём тогда смысл жизни? Может быть, его просто нет, не существует никакого смысла от слова «совсем»! Часть пищевой цепочки, готовая порвать всё на своём пути, если не зубами, то членом – и только.

– Блядь, долго ещё?! – выбил меня из раздумий Мутный. – Слышь, шкет, у тебя точно фамилия Романов?

– К вечеру будем на месте, – отозвался тот. – Этот посёлок почти сразу организовали. Как только над Москвой гриб поднялся, многие сюда стягиваться начали.

– И почему именно там? – поинтересовалась Тоня.

– Вокруг озёр много, река опять же, – здраво рассудил пацан. – Плюс железная дорога, а это склады, провизия на первое время, ну и пути для торговли на будущее.

– Торговли чем? – усмехнулся Мутный. – Нихуя же не осталось.

– Ну, это ты зря, – улыбнулся тот. – Оружие, патроны, запасы еды – сейчас это самое ценное. А таких заначек по всей стране хватает, многое ещё со времён Советского Союза лежит.

– И откуда ты такой умный взялся, – хмыкнула Лена.

– Из чрева матери, – огрызнулся тот.

С того самого момента, как он отрезал голову девочке, у них с Леной сложились очень натянутые отношения. Даже у Мутного гораздо больше шансов на благосклонность от моей подруги. Стоит мне перестать заступаться за мальца, она ему в ту же секунду глотку перережет.

– Откуда знаешь, что там люди есть? – вмешался в беседу я, с более актуальным вопросом.

– Так у меня двое парней с Орехово, – охотно ответил тот. – Было… Пока ты их на пики не посадил.

– А нехуй выёбываться было, – тут же подхватил Мутный. – А то вышли они, блядь, потны свои колотить. У нас хуй забалуешь.

– Думаешь, они зиму пережили? – высказал сомнения я.

– Почему нет? – пожал плечами пацан. – Мы, вообще, дети и ничего, как-то протянули.

– Ноги вы нахуй протянули, ха-ха-ха, – снова нашёл к чему прицепиться Мутный.

Но Царь, в отличие от девчат, быстро понял тактику поведения с наркоманом. Достаточно просто не вестись на подколы, и ему быстро становится скучно.

– Главный там кто? – спросил я.

– Батюшка местный, – ответил Пётр. – Он в Соборе местном работает. Когда вокруг пиздец начался, так все сразу в церковь повалили. Ну как-то так получилось, что он и дал им спасение.

– Кто, Бог? – переспросила Тоня.

– Да какой на хуй Бог? – отмахнулся пацан. – Поп этот, Отец Се́ргий. Властный мужик, быстро всех к ногтю прижал и порядок навёл. Так что да, верней всего, они там зиму пережили.

– И нахуй нам оно всралось? – тут же возмутился Мутный. – Мы вроде как людей кошмарить собирались, а не молитвы слушать.

– А вот с них и начнём, – кивнул я. – Сдаётся мне, от истинной веры там нихуя не осталось.

– Кирюха рассказывал, как они там людей жгли, ну тех, кто против власти Сергия топил, – подтвердил мои подозрения Пётр. – Там на самом деле много дерьма поначалу творилось, они потому и свалили с Орехова.

– А, ну тогда заебись, – согласно кивнул Мутный. – А монашки там есть?

– Тебе нахуя? – удивлённо уставился на наркомана Царь.

– Отъебать, конечно, – пожал плечами тот. – Ну интересно же, они наверняка до хуёв голодные.

– Недолго осталось, скоро узнаем, – усмехнулась Тоня. – Люди впереди, много, я их слышу уже.

Словно в подтверждение её слов над деревьями прокатился колокольный перезвон. В той тишине, что сейчас овладела миром, он прозвучал особенно ярко. Мы точно почти на месте.

– Привал, – скомандовал я и первым сбросил рюкзак на землю.

Мутный даже заморачиваться по этому поводу не стал и улёгся прямо на него. Лишь слегка поёрзал, чтобы подвинуть поклажу под голову.

– Ну вот, мы почти у цели… – я хотел было толкнуть ободряющую речь, прежде чем перейти к обсуждению плана.

– Гера, иди на хуй, – отмахнулся Мутный. – Ты свою блево́ту патриотическую молодому, вон, толкай, а я на хую вертел все твои идеологии.

– Мне тоже похуй, – пожал плечами Пётр, когда я перевёл на него взгляд.

– Ну и сосите хуй тогда, – отмахнулся я и завалился головой на рюкзак. – Сразу в посёлок пойдём, шифроваться не будем.

– Полностью поддерживаю, – подала голос Лена. – Жрать уже охота, да и заебало, если честно, всё это шатание.

– Может, нам вообще там понравится, – поддержала подругу Тоня. – Останемся у них жить, и всё будет хорошо.

– Ха-ха-ха, – грохнул от смеха Мутный. – Максимум, что нам у них светит, это сортиры чистить отправят. А как только узнают, что мы собой представляем, то без раздумий пизданут, скорее всего, в тот же самый момент.

– А ты оптимист, – ухмыльнулся Пётр.

– Хуемист, ебать, – огрызнулся наркоман. – Мы просто уже это проходили. Вот точно так же, всё очень хорошо начиналось… Нам даже пожрать принесли, улыбались сидели, умные речи толкали, а затем каждому в затылок стрельнули и выкинули на помойку.

– Вот умеешь ты, Мутный, всю малину обосрать, – поморщилась Лена.

– Обращайся, хули, – ухмыльнулся тот.

– Ну и что предлагаешь? – спросил я кореша, предварительно поразмыслив над его словами.

– Пусть нахуй идут, вместе со своим Отцом Сергием, – ответил тот. – Дальше пойдём. Ну, максимум, заглянем узнать «как пройти в библиотеку», ну и пожрать чего прикупим.

– На что? – задала резонный вопрос Тоня. – У нас из добра пара зубов золотых, да два пистолета, которые вообще, хуй поймёшь, стреляют или нет.

– Негусто, хули, – усмехнулся тот. – В таком случае могу предложить лишь одно: обработаете пару хуёв – нальют вам щей тарелку. А у папы Мутного всё в ажуре.

И к нашему немалому удивлению, наркоман продемонстрировал два прессованных брикета с героином, которые извлёк из бокового кармашка на рюкзаке. Ровно вот такой мы и прикончили на квартире, когда пропустили конец зимы.

Да, наркоман при любых условиях остаётся верным себе, будь то хоть конец света, хоть рассвет цивилизации. Как и когда он успел сделать заначку, никто не заметил. Удивительно лишь то, что он её засветил.

То-то я смотрю, он слишком довольный, но теперь понятна причина. Один из пакетов имел слегка надорванный край, а значит, Мутный продолжает бахаться, притом в одну рожу, сука. Нет, мне не жалко… Хотя нет – жалко!

– Ебать ты крыса! – Тоня успела озвучить мои мысли немного раньше.

– Нахуй пошла, – продемонстрировал ей средний палец тот. – Я нашёл, значит – моё. Хочешь въебаться, вначале отсоси.

Тоня без лишних разговоров поднялась с поваленного дерева, подошла к наркоману и уселась ему на ноги. Затем расстегнула ширинку, извлекла на волю «хозяйство», взяла в рот и мерно заработала головой.

– Мне тоже отсосать за дозняк предложишь? – кивнул на происходящее я.

– Не, я те чё, пидор какой? – ухмыльнулся Мутный. – Мы же кореша, хуй с ним, очко полижешь и…

Договорить он не успел, потому как из земли выстрелил корень, который пробил Мутному грудную клетку. Тоня не сразу поняла, что произошло. А когда тело любовника пустилось в пляс, она лишь интенсивнее заработала головой, видимо, решила, что приближается оргазм.

– Ха-ха-ха, – Лена залилась хохотом, увидев эту картину.

Царь до сего момента смотрел на акт с полным безразличием. Но как только Мутный захрипел, пуская кровавую пену, его штаны заметно оттопырились в районе ширинки. Теперь он наблюдал за смертью товарища с нескрываемым восторгом, стараясь не упустить ни единого мгновения.

– Блядь! – наконец до Тони дошло, что случилось, и она быстро отпрыгнула от покойника. – Вы совсем ебанулись, что ли?

На это Лена отозвалась ещё большим хохотом. Я же спокойно поднялся, подошёл к телу Мутного и забрал из бокового кармана рюкзака оба брикета с наркотиками. Пусть теперь сам у меня очко за дозняк лижет.

– Поднять? – утерев слёзы, которые выступили от смеха, спросила Лена.

– Нет, пожрём вначале, – покачал головой я и усмехнулся. – Пусть валяется, над своим поведением думает.

Орехово-Зуево, типичный подмосковный городок, который во времена величия столицы выглядел чистенько и уютно. Как, впрочем, и все подмосковные города. Сейчас он уже больше напоминал заброшенные заводы конца девяностых.

Окраина смердела дерьмом и нечистотами, окна домов выбиты, а по улицам разбросано то, что не пригодилось в хозяйстве нового времени. Что-то из этого наверняка появилось в самом начале, когда люди дорвались до халявы и тащили из более богатых домов всё, что не прибито. Остальное со временем вытащили звери.

Ближе к центральной части стало относительно чище. Видимо, местный хозяин не только проповеди по воскресеньям читает, но и управляет челядью, заставляет поддерживать, какой ни есть, а порядок.

Не было ничего удивительного, что вся жизнь сосредоточилась вокруг Собора. А вот крепостную стену в современном городе видеть не совсем привычно. Ни какой-то там частокол, а добротную, несмотря на то, что сделанную из дерева.

Высота метров пять, с двумя рядами бойниц, но хоть без смотровых башен по углам. Однако даже это казалось невероятным объёмом труда, тем более для происходящего вокруг.

Как, и главное – зачем им это, я понять не мог. С другой стороны, штурмовать эту крепость при помощи лишь стрелкового оружия будет равносильно самоубийству. А ничего более крупного у населения и быть не может.

– Нихуя себе! – удивлённо почесал затылок Царь. – О таком мне не рассказывали.

– Да уж, основательно, – высказала своё восхищение Лена. – Такой с наскоку не возьмёшь.

Мутный промолчал, хотя было видно, что ему тоже не терпится отпустить пару слов в адрес крепости. Но он строит из себя обиженного, не разговаривает ни с кем, в ответ лишь средний палец показывает.

Мы подошли ближе, отчего стены стали казаться ещё более массивными. Ворота были открыты, никто не суетился и не спешил бить тревогу, завидев пятерых путников. Видимо, какое ни есть, а сообщение здесь существует. Скорее всего, подобный посёлок в окру́ге не один.

На воротах стража – два мужика в обычном камуфляже и с автоматами на груди. Хотя под местный антураж так и просится кольчуга, меч и остроконечный шлем.

Один, тот, что постарше, дымит самокрутку, нас они осмотрели равнодушным взглядом и никак не реагировали до тех пор, пока мы не попытались пройти внутрь посёлка.

– А ну, стоять, – положил руку на рукоять автомата тот, что помладше. – Кто такие?

– Две бляди и два наркомана, – опередил меня Мутный. – И один хороший человек, который страдает от ебучей несправедливости.

– Понятно, – совершенно спокойно отреагировал старший. – Юморим, значит. С какой целью?

– Так посмотреть, – перехватил инициативу я.

– Гости, значит, – кивнул стражник и пыхнул удушливым дымом самосада. – Торговать не собираетесь?

– По нам блядь чё, видно, что собираемся? – огрызнулся Мутный. – Ты позади, может, обоз какой видишь?

– А ты, мил человек, не нервничай, это вопросы стандартные, – спокойно ответил молодой. – Мы вас пропустим без пошлины, а вы торговлю устроите, а за это и вам, и нам после влетит. Вам за уклонение от налога по двадцать плетей, и нам по пять за то, что не предупредили.

– Мы поняли, – кивнул я. – Денег у нас нет, да и торговать тоже нечем. А вот жрать очень хочется, да и помыться, выспаться тоже не помешает.

– Это сколько угодно, – ответил старший. – На той стороне ещё стену не достроили, лишние руки не помешают. Если согласны, сегодня вас ужином в долг накормят. Завтра с утра смену отработаете, вам и пожрать апосля дадут, и баню истопят, и даже деньжат немного останется.

– Нормально, чё, – пожал я плечами. – А девчатам что, тоже на стройку?

– А что такого? – пожал плечами младший. – Там всем дела найдут, пусть вон хоть отсыпку по полведра таскают, да между брёвен трамбуют.

– Да просто они больше пиздой работать привыкли, – опять со своими комментариями влез Мутный. – Вон та тощая сосёт ещё как пылесос, прикинь, прям с яйцами заглота делает.

– Мутный, закрой ебальник, падла, – сквозь зубы процедил я. – Не зли меня, или я заставлю тебя самого себя в жопу трахнуть.

– А чё, так можно, да? – удивлённо уставился на меня тот. – Не, погодь, а это будет считаться или сам себя не пидорас?

Стражники уже начали похрюкивать, видимо, подобной логики им ещё встречать не доводилось. Ну так ещё бы, такого индивида, как Мутный, ещё поискать нужно.

– Вы на него внимания не обращайте, он у нас на голову хромает, – объяснила поведение наркомана Лена.

– Да нам насрать, – пожал плечами старший, – но если от него проблемы будут, загремите на исправительные работы.

– Хорошо, мы поняли, – кивнул я и отвесил леща Мутному. – Он больше не будет. Где нам на работу записаться?

– Как в город войдёте, дуйте по прямой до Собора, там вас и запишут, и на места распределят, – махнул рукой вдоль широкой дороги старший. – У храма сквернословить не советую, кстати, легко могут плетью всыпать.

– Ну нихуя себе у вас порядки, – ухмыльнулся Мутный. – А героин, не подскажешь, кому толкнуть можно?

– Да угомонись ты уже, придурошный, – отвесила ему подзатыльник Лена, а затем невинно улыбнулась стражнику: – Извините, что-то он совсем от рук отбился.

– Я вас предупредил, – флегматично отреагировал тот. – Нам рабочая сила только в плюс.

– Спасибо, постараемся без приключений, – кивнул я, и мы прошли внутрь города.