И хочется, и колется

Глава 1

Столкновение

Сегодня мне улыбнулась удача.

Два магических слова: «Вы приняты» – и я готова отплясывать джигу. Правда, она бы больше напоминала канкан – так высоко я готова задирать ноги от счастья, но сути дела это не меняет.

Да! Да! Да! Наконец-то! У меня есть работа!

Упоительно. Великолепно. Умопомрачительно. От всей души – зашибись!

Кадровичка – милая мымра со вздёрнутым носиком – разглядывала меня поверх очков. Глаза у неё – уныло-серые, а тонкие губки, намазанные бледно-розовой помадой, сурово сжаты.

– Вы должны понимать всю ответственность перед вверенным вам участком. Это не рабочие помещения и не офисный коридор. Вас приняли в административный корпус с испытательным сроком.

Я смиренно слушаю её сухую отповедь, потупив глазки в пол. Моё гордое звание отныне – техработник, а попросту – уборщица. Но в наш век равноправия профессии разные нужны и все профессии важны. А за такую зарплату, что выплачивают в «СеверИнХоум» я им плинтуса зубной щёткой выдраю.

Ну, погорячилась, конечно, но в эйфории я ещё и не такие подвиги способна.

– Этими коридорами ходит наш генеральный директор, – продолжает она с придыханием, будто не человек у них здесь передвигается, а сам господь бог. И звучит это так: Генеральный Директор! – возвышенно.

Надо, наверное, перед его туфлями пол бархоткой натирать до блеска. Как и его лысину, вероятно. Не, ну пусть прикажут, я могу. Я всё могу! Я теперь рабочая лошадка! Мне не тяжело, я могу и опахало завести, чтобы воздух перед Сиятельным Прынцем освежать, и метёлку приобрету, буду с костюма пылинки сдувать.

Короче, кадровичка бредила, я послушно кивала и фантазировала на всю катушку, пытаясь не рассмеяться. Очень честно пыталась губы на месте удержать. И у меня всё получалось!

– Униформу вам выдадут. Ваш непосредственный начальник – Евангелина Гербертовна, по всем вопросам будете обращаться к ней.

Она сейчас серьёзно?.. Я попыталась мысленно произнести это имя и поняла, что запуталась в рычащих звуках, а потом намертво забыла отчество. Герардовна? Гепардовна? Германовна?.. Как же её там, ёлки-палки-лес густой?..

Гепардовна носила гордое звание главный офис-менеджер и оказалась не пышной тёткой за полтинник, как я себе навоображала, а вполне себе девушкой слегка за тридцать приятных форм и наружности.

Красавица. Они здесь все как на подбор, видимо, под стать дядьке Черномору, что их возглавлял.

– Зови меня Ева Бертовна, – прозорливо разрешила она мою проблему, пока я, пыхтя и закатывая глаза, пыталась определиться, как правильно произнести её зубодробильное имя и не опозориться.

– Да, Ева Бертовна, – облегчённо выдохнула я и чуть не прослезилась: какая милая и добрая девушка, однако!

Она выдала униформу – бирюзовенькую, новенькую, очень элегантную. Никаких унылых халатов, а милое платьице. Я тут же решила, что добавлю белый кружевной воротничок и кружево на короткие рукава – будет красиво и оригинально.

– Платье подгонишь сама или обратись в ателье, дам координаты. И подожди меня здесь, – повела она красивой рукой в сторону зоны отдыха. Два кресла, диванчик и два унылых фикуса в кадках, как верные постовые.

Чисто, но не более. Уюта никакого. Тут бы нормальные цветы подобрать, кофемашину переставить, да и мебель немного по-другому расположить. В общем, я, как всегда, в уме уже начала грандиозную перестройку, а сама послушно уселась, куда указали.

– Через десять минут я тебя заберу, проведу экскурсию, покажу столовую, познакомлю с коллективом и местом твоей непосредственной работы. Расскажу права и обязанности.

Милая, какая же она милая! Улыбчивая, глаза как сапфиры, ресницы загнутые, светлые волосы аккуратно уложены в узел на затылке. Не девушка, а мечта! Если она не замужем, дай бог ей королевича в сияющих латах!

Не успела Бертовна испариться, как я уже вовсю названивала своей несравненной Юленции, подруге на все времена.

– Ну?! – она ждала моего звонка, поэтому ответила сразу. И то, что подруга, обычно спокойная и уравновешенная, как шланг, подстегнула меня, говорило о высшей степени её волнения и переживания за место под солнцем в виде отличной работы.

– Уи-и-и! – позволила я себе очень тихонько взвизгнуть и страшным шёпотом прошипела: – Меня приняли! Спасибо, спасибо, спасибо!

– Вот, моя дорогая Белая Лилия, – перешла Юлька на свой спокойный, немного с оттяжечкой, тон, – а я тебе говорила: попробуй. Видишь, никто тебя не покусал, всё сложилось замечательно. Главное не тормозить и вовремя принимать правильные решения.

Она немного зануда, но я так её люблю! Это была её идея – отправиться в «СеверИнХоум» по объявлению о вакансии, которую они разместили на собственном сайте.

До этого я тщетно искала работу по специальности, а позже – и без, но как-то мне не везло. Я то опаздывала, то не подходила, не вписывалась в рамки и общепринятые стандарты. Можно подумать, меня в прима-балерины принимали.

Я оббегала ближние и дальние фирмы, исчеркала несколько газет с вакансиями, но, наверное, это был период заколдованной непрухи.

С предыдущего места работы меня уволили. Выгнали «с позором», как заявил мой работодатель, который неудачно пощупал меня за задницу, получил в глаз и в промежность, а заодно – и скандал от очень ревнивой жены. И с того дня начались мои «страдания по Матфею»1. Я даже всерьёз начала подумывать, что Антон Валерьевич меня проклял.

– Не там ищешь, – заявила подруга Юлька.

Она стойко пыталась не вмешиваться – такова была моя горячая просьба, но тонкая душа подруги не вынесла, и Юлька всё же вмешалась в мою «судьбу».

– Кто сейчас бегает по объявлениям в газетах? Есть Интернет и корпоративные сайты. Мы тебе в два счёта найдём нормальную, хорошо оплачиваемую работу.

В два счёта не получилось, но то, что вышло в результате, вполне вписывалось в идиотский возглас «Вау!».

Мы перебрали несколько компаний, почти везде нам отказали, а «СеверИнХоум» перезвонил и назначил аудиенцию. В общем, здесь и на гордое звание поломойки проводили собеседование, резюме моё изучали весьма тщательно и, боюсь, завели досье. Но плевать и растереть. Главное – я подошла.

– Будь милой и улыбчивой, старательной и расторопной, успевай везде и – я прошу тебя – не показывай свой характерец. Ты гордая и смелая, безусловно, но спрячь подальше гонор в жёлтый чемоданчик.

Это она по моему раритету прошлась: в жёлтый чемоданчик умещались почти все мои пожитки, с которыми я курсировала от одной съёмной квартиры до другой. В хорошие времена он пылился глубоко на антресолях.

– Хорошо, я буду ангелом во плоти.

– Не дерзи, не ропщи, выслуживайся. Старайся нужным людям на глаза попадаться чаще и ответственно подойди к своим прямым обязанностям. И – умоляю на коленях – не проявляй никаких инициатив.

– Да-да, я помню: инициатива наказуема. Дома поговорим, – свернула я разговор, потому что Бертовна как раз выплыла из-за угла.

– Пойдём, Лилия, – светит она мудростью во взгляде и ведёт меня по этажу с такой нескрываемой гордостью, будто всё это принадлежит лично ей.

Сразу видно: человек любит свою работу и ответственно к ней относится. Есть с кого брать пример. И за задницу она меня точно не будет щупать, что не может не радовать.

– Вот этот участок – твой, – очерчивает она рукой территорию. – К работе приступишь завтра с утра. Инвентарь выделю. Хранить будешь в подсобке, вот здесь – показывает она каморку папы Карло. Там только нарисованного очага не хватает. Зато у меня нос растёт, как у Буратино, так хочется всё осмотреть и привыкнуть.

Отдельный закуток! Умереть не встать!

– Здесь же можешь хранить свои личные вещи, переодеваться. Это очень удобно.

Да это намного больше, чем я рассчитывала! Джига в моём воображении рискует перерасти в огненный танец берсерка.

Бертовна ещё подробно рассказывает, как я должна делать и что. Боюсь, я половину из её речи не запомнила. Надо было диктофон включить, но я понадеялась на удачу и на то, что в любой момент могу обратиться за компетентной помощью.

Тут не всё так просто. Это такой салфеткой тереть, а это – другой. Для этого моющее использовать, а вон для того – специальный спрей. Целая наука! А я зелёный новобранец.

Мы передвигались черепашьим шагом. И то, что случилось дальше – не наша вина.

Он вылетел из-за угла, как целеустремлённая машина для убийств. Размашистый шаг. Идеальный костюм. Красивая причёска. Хорошо выверенная трёхдневная небритость на упрямом крутом подбородке.

Он врезался в меня, как ледокол в айсберг. Потому что не смог притормозить, а я не сумела отскочить в сторону – загляделась, поражённая во все энергетические каналы сразу.

Он схватил меня за плечи, не давая упасть, и впился пронзительно синими глазищами в моё лицо.

– Лилия?! – взлетели вверх его широкие брови.

«Крокодил!» – чуть не крикнула от неожиданности я, но вовремя прикусила язык.

– Гена…дий, – произнесла упавшим голосом и попыталась осторожно выкрутиться из его стальных клешней.

– Геннадий Романович Северин, наш генеральный директор, – проскрипел как-то противно, будто пенопластом по стеклу, голос Евы Гепардовны.

«СеверИнХоум» – я как-то не так произносила название этой компании – отдельно все три составляющие. А всё намного проще: Северин хоум – его вотчина, его цитадель, нерушимый оплот, замок на тринадцати холмах…

И о чём бы я ещё думала в тот момент, когда моя перспективная карьера техработника стремилась упасть ниже плинтуса и раствориться в небытие, так и не начавшись?..

Глава 2

Жизнь продолжается

Я с катушек слетаю от его близости, запаха туалетной воды – лёд с ментолом: резкий, свежий, одуряюще подходящий ему запах. Под стать его целеустремлённости.

Мы таращимся друг на друга слишком долго. Есть отчего, конечно. И будто не было пяти лет «разлуки». За это время Северин почти не изменился. Всё такой же. Может, плечи стали шире, а подбородок жёстче.

Красивый сукин сын. Загляденье. Недаром кадровичка с задорным курносым носиком говорила о нём с придыханием.

И тут меня накрывает волной. Некстати. Но у меня всё происходит именно так. Я вдруг вспоминаю, как собиралась ему лысину полировать бархоткой. У Гены-Крокодила настолько густые волосы, что в них пальцы с трудом просунуть можно. Мех. Шуба, а не волосы. Я это помню, чёрт побери!

Подавляю накативший хохот, но смешок всё же вырывается – клокочущий, громкий, дурацкий.

– Какая же ты неловкая, Лилия! – Гепардовна, кажется, разгепардена не на шутку: хватает меня за руку и силой пытается оттянуть в сторону. Северин добычу отпускать не желает – впивается пальцами в плечи так, что у меня в глазах темнеет.

Они что, меня разорвать на части решили? Больно же!

– Ай! – вырывается из глубины души вопль, и эти двое, испугавшись, резко бросают меня на произвол судьбы. Судьба, как всегда, не подкачала: по её величайшему соизволению я падаю – теперь не вперёд, а назад, и если бы не Крокодил, последние б мозги на здешнем импортном кафеле растеряла.

Он ловит меня, как бейсбольный мяч – в красивом полёте. Прижимает к себе на миг, как ценный приз, а затем, зачем-то поправив кудряшки, что упали мне на глаза, осторожно убирает руки, с опаской поглядывая, как я покачиваюсь на не очень устойчивых каблуках. Да, я их надела – туфли на каблуке! Хотела казаться красивой и подчеркнуть стройность и элегантность своей фигуры. Я же шла сюда всех покорять, чтобы меня на работу взяли!

– Ты что здесь делаешь? – спрашивает он не очень вежливо.

За тобой гоняюсь, блин. «За тобою бегала, Дед Мороз, пролила немало я горьких слёз!».

– Работаю я здесь, – бурчу отчаянно под нос.

– Это наша новенькая, – заискивающе стелется Ева Брауновна Гитлер. – Неопытная ещё, вы уж простите, Геннадий Романович!

Фу. Фу-у-у и всё! Я ей королевича желала? Так вот: беру свои слова обратно. Фигу ей с маком, а не рыцаря на белом «Мерседесе»! Разочаровала буквально за секунду.

Северин смотрит на меня долгим взглядом, а затем уходит. Уже не так стремительно и не так уверенно, как летел до этого. Мне всё чудится: он обернуться хочет, чтобы убедиться, что это точно я, не мираж и не привидение.

Нет, красавчик, зрение тебя не подвело: это я собственной персоной. И если ты будешь так любезен, то я всё же здесь пока поработаю, потому что мне очень нужны деньги, а ты хоть и гад, но платишь своим сотрудникам неплохо. Даже техработникам.

– Что на тебя нашло? – ворчит недовольно Гепардовна, а я потираю запястье, где эта милая девушка, которую я весьма опрометчиво чуть ли не полюбила всем сердцем, оставила следы своих цепких пальчиков. – Это весьма плохо, если ты будешь неосторожно налетать на всех, кто надумает пройтись коридорами офиса. К нам, знаешь ли, важные персоны нередко захаживают.

– Я буду предельно осторожна, – склоняю голову, изображая смирение, хотя внутри вулкан клокочет и пытается изрыгнуть магму.

– Откуда ты его знаешь? – Гепардовна могла бы и не столь внимательной быть, но везение – это не про меня.

– Кого? – строю из себя дурочку, лихорадочно думая, как выкрутиться.

– Геннадия Романовича, естественно, – проявляет чудеса терпения Мегера Бертовна. – Ты назвала его по имени. Хм, впрочем, и он тебя тоже.

Взгляд у неё инквизиторско-задумчивый. Я для неё кукла Вуду, а она – огромная игла, что сейчас пронзит насквозь.

– Виделись пару раз, – я почти не солгала. – Так, шапочное знакомство. Я понятия не имела, что он Очень Большой Начальник.

– Теперь имеешь, – Гепардовна, растеряв всё своё благодушие и радушие, разговаривала со мной сухо и официально. – У нас не принято обращаться по имени, особенно к Очень Большому Начальству.

Подчёркнуто, напоказ. Ну, да. Это только к таким, как я, можно по имени и на «ты». Но мы птицы не гордые, перетопчемся.

С этого момента Ева Бертовна утратила всяческий интерес к нашей экскурсии, выполняла свои обязанности – не более. С прохладцей представила меня коллегам – таким же техработникам, как и я. По классовой принадлежности, так сказать. Показала, где в этой обители находится столовая, и мягко закруглилась.

Она выдала орудия труда и моющие средства, дала адрес ателье, где мне помогут униформу подогнать и, брезгливо указав пальчиком на мои кудряшки, что задорно торчали во все стороны, заявила:

– И вот это. У нас не принято, – демонстративно пощупала она узел на затылке. – Спрятать, причесаться, выглядеть прилично. Советую посетить парикмахерскую, сделать стрижку и выпрямить безобразие.

Ага, разбежалась. Может, мне налысо постричься? Думаю, последний вариант её бы устроил на все сто.

Короче, настроение у меня упало, эйфория облиняла до уныло-серого цвета, но работу у меня никто не отнял – и то хорошо.

Я вернулась в квартиру, которую мы снимали вместе с Юлькой.

– Мау-у-у, – встретил меня на пороге Мистер Рыж.

– Вот тебе и мяу, – передразнила я эту наглую рыжую морду и показала коту язык.

Он здесь нелегал. Тайный узник замка Иф. Мы его прячем, когда приходит хозяйка квартиры. Но, к счастью, это откормленное и лоснящееся от хорошей жизни и ухода животное невероятно изворотливо и хитро. А ещё я нередко подозреваю, что он умнее некоторых людей.

В квартире тишина. И пока никого нет, я сажусь подгонять униформу. Ни в какую мастерскую по пошиву одежды я, конечно же, не пошла. Не то время, чтобы тратить деньги, которых почти нет.

Тут работы – на час от силы: длину до колена подогнать, в талии немного убрать. Ну, и белые кружева, как надумала.

С годами я научилась ловко управляться и с иглой, и со многими другими домашними делами. Мама бы мной гордилась.

Я делаю намётку, руки движутся машинально, а перед глазами – Гена Крокодил. Господин генеральный директор Северин.

Я малодушно поглядываю на старенький, видавший виды ноутбук. Может, ну эту работу? Поискать другую?..

Но, скорее всего, мы столкнулись и разбежались. И всё будет как прежде. Он сам по себе, а я сама как-нибудь дальше. Ведь жила же я пять лет почти спокойно? Проживу и дальше.

Я успокаивала себя внутренними благостными монологами, игла сновала туда-сюда споро, а память выворачивала наизнанку события пятилетней давности.

Пять лет прошло. Целая вечность. А кажется, что всё случилось только вчера.

Глава 3

По волнам памяти

Меня растила мама – сильная, властная, прямолинейная. Она поднимала меня в одиночку: я до сих пор не знаю, кто мой отец. Да и это уже неинтересно.

Мама поднялась со дна, смогла оседлать судьбу, стала вполне успешной бизнес-леди в нашем городе – владела сетью магазинчиков по продаже цветов.

У неё была лёгкая рука: палку в землю втыкала, и она давала корни, пускала листья, а затем цвела и радовала глаз. Любовь к растениям она передала и мне.

Жили мы хорошо, весело, с огоньком. Правда, чем шире становился бизнес, тем меньше оставалось у нас времени на общение, но мы как-то ухитрялись жить в добре и согласии. Мама работала, я училась. По вечерам мы собирались за столом и разговаривали.

А потом появился он – любовь всей её жизни – Святослав Алдошин, альфонс обыкновенный. Молодой, весёлый, зажигательный. Мне на тот момент исполнилось пятнадцать, и его феерическое появление я восприняла тяжело.

Он украл у меня мать – так сказать было бы несправедливо, хотя мой подростковый мозг и классифицировал его внедрение в нашу семью болезненно.

Ему двадцать семь, маме – тридцать четыре. Истосковавшаяся по любви молодая женщина. Славик во всём был хорош, кроме одного: не умел и не хотел работать. Зато прекрасно знал толк, как тратить деньги.

Я всё же хотела ей счастья, но умом понимала, а сердцем противилась. Поэтому, видя её сияющие глаза, ушла в глухую оборону и тупо терпела Славика. Не такая уж и большая жертва с моей стороны.

Я училась в выпускном классе, когда мамы не стало. Тридцать шесть – сердечный приступ, и вот я сирота. Слишком слабая и неопытная. Оглушённая горем, как рыба, что всплыла брюхом кверху, потому что кто-то жестокий и сильный взорвал в моих водах самопальную динамитную шашку.

– Твоя мама завещала всё мне, – заявил Славик почти сразу же после похорон.

Мне как-то было не до этого. Слишком велико горе. Только Славик в то время мог думать о меркантильном, но меня это совершенно не удивляло.

Я бы призадумалась над его словами, если бы могла. Но на тот момент могла лишь плакать да страдать.

А Славик по-хозяйски прибрал к рукам бизнес, квартиру, машину и прочее имущество. Правда, ненадолго.

После школы я поступила в институт, выбрала профессию биолога – то, к чему всегда душа лежала. Ну, и в память о маме. Я всё это время жила, как в заморозке. Все силы в учёбу вложила, а на остальное – сквозь пальцы. Не помнила, что ела, когда спала, чем занималась. Всё на автопилоте, через призму каких-то очень скупых эмоций.

Весёлая и живая я превратилась в безликую тень. Мне даже улыбаться не хотелось, хотя, наверное, в нужных местах я губы растягивала послушно.

Славик жил со мной в одной квартире, но меня не доставал. У него была своя жизнь. Он куда-то уезжал, приезжал, разводил какую-то бурную деятельность – я не вникала. Лишь послушно подписывала какие-то бумаги, которые он мне услужливо подсовывал. Я не вчитывалась – не хотела и не могла.

Славик не выносил мозг мне, я – ему. Как-то нам не о чём было говорить. Даже о маме. Я не уверена, что он любил её. Скорее, её деньги. Но, вполне вероятно, во мне всё ещё говорил обиженный подросток.

Деньги он мне давал исправно. Сам ничего не покупал, кроме продуктов, однако на всякие мелочи не скупился. Были у меня и платьица и до платьиц. И личный водитель тоже имелся. Как говорят: ни в чём не знала нужды, кроме душевного общения, которое закончилось, как только не стало мамы.

А потом случилось это. Я помню тот день до мельчайших подробностей. Наверное, он и стал моей личной точкой отсчёта, с которой началась другая жизнь. Через боль, отчаяние, шок я очнулась, но, как говорят, поздно пить боржоми, когда почки отказали.

Над городом плыл невероятно богатый на золото октябрь – тихий, тёплый, задумчивый. Жёлтые кроны окутали дворы и улицы, раскинули кружевную сеть и ловили солнечные лучи, что, рассеиваясь, дарили маленькую радугу.

Прошёл год, как не стало мамы. Изредка выпадали тихие дни, когда мы могли гулять, дышать воздухом, любоваться природой. Мама знала всё-всё-всё о цветах и других растениях. Сейчас бы я с удовольствием послушала её. Мне так не хватало её участия и доброты.

В этот день я долго бродила улицами и поздно пришла домой.

– Где тебя черти носят? – спросил бледный Славик, как только я переступила порог.

Я опешила. Он со мной так не разговаривал. Ни при матери, ни после. Как-то мы умудрялись балансировать. Без лишних истерик и всплесков.

Был он какой-то странный, дёрганный. Глаза красные, волосы паклями висят, на глаза падают беспорядочно. Кадык дёргается, щетина неряшливая.

– Я уже взрослая, – напомнила осторожно. – Мне и восемнадцать есть.

– Да-да-да! И это прекрасно! – воскликнул Славик с надрывом.

Я попятилась. Выглядел он сумасшедшим. Не пьяным, нет. Хотя я, было, подумала. Взвинченный, нервный, хмурый.

Я его, наверное, с неделю не видела. Он и раньше пропадал на время, но всегда появлялся. Где был, что делал, я не допытывалась. Берегла нервные клетки. Да мне, собственно, было всё равно.

– У тебя паспорт с собой? – спросил он, поднимая глаза. Веки воспалены. Взгляд безумный.

– Что-то случилось? – я никак не могла ни разуться, ни раздеться: Славик стоял в коридоре, как столб, загораживая мне путь в квартиру.

– Да. Нет. Мне нужна твоя помощь, Лиль.

Раньше он никогда ни о чём не просил. А тут… я пожалела его, видимо. Молча паспорт из сумочки достала. Руку с документом протянула. Теперь Славик от меня попятился.

– Не-не-не. Отлично. Молодец. Ты всегда молодец, Лиль. Поехали, а?..

Мне бы спросить, куда, но я не решилась. Ещё подумала: это ж Святой Слава. Что может случиться? Он никогда не приставал ко мне, пальцем не тронул. Несмотря на все его минусы, весельчак и затейник. Мама его очень любила. И уж если совсем откровенно, то он делал её счастливой. Ни разу не огорчил. Они никогда не ссорились, даже мимолётно. Слава умел самые напряжённые моменты в шутку обратить – этого у него не отнять.

И я поехала с ним. Вышла из квартиры. Села в машину. Не побоялась. К счастью, он не гнал и, кажется, немного успокоился.

То, что произошло дальше, я до сих пор вспоминаю, как дурной сон.

Мы заехали в какой-то двор, где дома стояли квадратом. Славик дверцу передо мной открыл и руку подал, когда я вылезала из машины. А затем повёл в крайний подъезд, на третий этаж. Не звонил, а стучал кулаком в дверь. Долго. Пока нам не открыли.

Субъект перед нами выглядел очень похоже на Славика: такой же помятый, с красными глазами. Но, кажется, мы его с постели подняли.

– Вот, Север, принимай! – дёрнулся Славик и быстренько меня внутрь впихнул. – Я человек чести.

«Север» смотрел на меня с интересом, но лениво.

– Ей хоть восемнадцать есть? – поинтересовался. Голос красивый, низкий, с лёгкой хрипотцой со сна.

– Обижаешь! – оскорбился Славик. – Я ж сказал: есть. Лиля, покажи паспорт!

Я вообще ничего не понимала, поэтому полезла в сумочку и достала паспорт. Протянула его, как совсем недавно, этому взъерошенному типу. Он паспорт взял. Внимательно изучил.

– Белая Лилия, – протянул, смакуя. Даже глаза прижмурил и языком цокнул. – Годится!

И тут я поняла, что дело плохо. Попятилась.

– Ну, вот и славно, – скороговоркой протарахтел Святославик и пулей выскочил за дверь.

– Благодарить меня будешь, да! – проорал он, судя по грохоту, спускаясь вприпрыжку по лестнице.

Я тоже попыталась дверь на себя потянуть. На меня такая паника напала, что я готова была на четвереньки встать. О паспорте я и не вспомнила. Но большая ладонь мои попытки пресекла.

– Пойдём, – вздохнул этот тип, закрывая дверь на замок. – Знакомиться будем.

Глава 4

Проигранная в карты

В квартире у него – кавардак. Везде вещи разбросаны, пыль на мебели. Не церемонясь, он скинул стопку белья небрежно на стол и усадил меня на диванчик.

Я не знала, чего ждать, поэтому сидела смирно, как солдатик, положив руки на колени. Я не понимала, что происходит, и, наверное, тормозила. Я устала, время позднее. Мужчина не предложил мне раздеться, поэтому сидела, как есть: в куртке и даже в туфлях. В квартире у него тепло. Начало жутко клонить ко сну. Так бы закрыла глаза и уплыла куда-нибудь подальше.