Здравствуй, сын!

Я сто лет не была на свиданиях. Собственно, с тех самых пор, как узнала о своей беременности. И поняла – то, что к ней привело, было против моей воли. И это теперь рождало во мне страх. Боязнь подпустить к себе какого-то мужчину. Боязнь вспомнить как это было в тот, самый первый раз, который память напрочь заблокировала. И я не была уверена, что готова узнать правду о том, кто сделал со мной это. Ведь будь это порядочный человек, он наверняка бы нашел меня сам. А в непорядочном мы с Матвеем вовсе не нуждались.

Между мной и Волковым стояла тишина. Он не уходил, и я почувствовала, что должна сказать ему все, как есть. Даже если окажусь дурой, которая вообразила о себе слишком многое.

– Олег….

– Да? – откликнулся он хрипло.

Я закусила губу, мучительно подбирая слова. Потом, набрав в легкие воздуха, наконец выпалила на одном дыхании:

– Я хотела спросить… почему ты пригласил меня в ресторан?

Он посмотрел на меня удивленно.

– А почему, собственно, нет? Или у тебя кто-то есть?

– Нет, – помотала я головой. – И я как раз хотела сказать… Не подумай, что я очень самонадеянна, но…

Господи, стою тут и лопочу как малолетняя дурочка! Но в некотором смысле я таковой и осталась. Несмотря на наличие ребенка, опыта отношений с противоположным полом у меня не имелось практически никакого.

– Но? – напомнил он.

Я вздохнула.

– Я просто хотела сказать на всякий случай… я не ищу никаких отношений. Вообще никаких, – подчеркнула, кинув на него быстрый смущенный взгляд.

– Почему?

Определенно, этот мужчина умел поставить в тупик! Я невольно взметнула брови и хмыкнула:

– Нужно обязательно объяснять причины?

– Обязательно, – кивнул Волков с совершенно серьезным видом, но в глазах его при этом чертики плясали самбу. Качнувшись на носках туфель, он подался ко мне ближе и заявил:

– Без подробного объяснения причин отказа я не принимаю.

Наверно, будь это кто-то другой – и я бы уже ушла, холодно попрощавшись. Но в Олеге Волкове было нечто… какая-то странная сила и магнетизм, что удерживали на месте, буквально парализуя.

А я ведь согласилась на эту встречу из чистой благодарности. И вот теперь почему-то стояла, смотрела на этого мужчину и думала – а как могла бы сложиться моя судьба, будь отцом Матвея такой человек? Добрый, сильный, притягательный….

Но этого, увы, никак не могло быть. И фантазировать на подобную тему было глупо и неуместно.

– Тебе объяснения в письменном виде или примешь устный отчет? – невольно улыбнулась я.

– Достаточно устного.

Он опустил взгляд на мои губы и я почувствовала, что не могу произнести ни слова. Чтобы как-то снять с себя это оцепенение, я запрокинула голову, найдя глазами свое окно. Там горел свет – значит, мама уже привела Матвея домой. И мне давно следовало вернуться к сыну.

Я перевела взгляд на лицо Волкова и проговорила:

– Я не могу выразить, как я тебе благодарна за все, что ты для нас сделал. Мне никогда с тобой не расплатиться, но….

– И не нужно, – прервал меня Олег. – Я рад, что ты привела ко мне… Матвея.

Я посмотрела в его глаза и что-то вдруг заставило меня сказать:

– Не хочешь зайти на чашку чая? Матвей будет очень рад тебя видеть. Ты ему понравился.

В глазах Волкова вспыхнуло что-то странное при этих словах. Я пыталась понять, что могла сказать не так, и не находила объяснения. Поэтому поспешно добавила:

– Если ты торопишься, то….

– Нет, я с радостью, – прервал меня Олег.

Отведя взгляд, я кивнула:

– Отлично. Пойдем.

Войдя в квартиру, мы оказались в полной темноте. Свет горел только на кухне, оттуда же доносились характерные звуки – мама деловито гремела посудой, а Матвей, судя по всему, смотрел свой любимый «Щенячий патруль». Никто даже не услышал, как мы вошли, поэтому, включив в прихожей освещение, я окликнула своих домочадцев:

– Мама! Матвей! Посмотрите, кто со мной пришел.

Сын вылетел навстречу первым. Его глаза радостно загорелись при виде гостя, и я вдруг засомневалась, что поступила верно, пригласив Волкова на чай. Совершенно не хотелось, чтобы Матвей к нему привыкал, потому что это не принесет сыну ничего, кроме разочарования.

– Ой! – выдохнула подоспевшая мама и от потрясения прижала руки к груди. – Это же вы, Олег Волков….

– Я, – кивнул тот и, протянув руку, добавил:

– Рад с вами познакомиться….

– Елена Николаевна, – подсказала мама.

– Елена Николаевна, – улыбнулся Волков.

– Как хорошо, что вы зашли! Я тоже хотела вас поблагодарить за то, что вы так помогли нашему Матвею! Мы ведь почти отчаялись уже… Это так тяжело – смотреть, как мучается ребенок, а ты и сделать ничего не можешь… – Мама смахнула с глаз подступившие слезы и я поспешила вмешаться:

– Все позади, мамуль. Не будем об этом вспоминать.

Мама кивнула и, напоследок пожав руку Волкова, добавила:

– Дай вам бог здоровья! И близким вашим! Чтобы никогда не болели и такого горя не знали…

Мне показалось, что от этих слов по лицу Олега пробежала тень, но она исчезла так быстро, что я не была уверена, видела ли это в действительности.

– Дядя Олег, а вы умеете в шахматы играть? – поинтересовался тем временем Матвей.

– Умею, – кивнул Волков.

– Поиграете со мной?

В глазах сына зажглась надежда. Я хотела было объяснить ему, что дяде Олегу может быть некогда, но тот меня опередил:

– С удовольствием.

– Ура! – оживился Матвей и тут же поморщился:

– Только, чур, не поддаваться! Мама и бабуля мне всегда уступают, но я хочу побеждать честно!

– Не буду, – пообещал ему Волков. – Сразимся с тобой по-мужски.

– Мы точно тебя не задерживаем? – все же уточнила я, и Олег быстро откликнулся:

– Нисколько.

– Ладно. Тогда я заварю обещанный чай, – пробормотала, прежде, чем скрыться на кухне.

Прежде всего – от собственных странных мыслей, что снова замелькали в голове. Несбыточных и невозможных настолько же, насколько было невозможно найти отца моего ребенка.

Я и представить себе не мог, что проводить время с собственным ребенком будет настолько приятно. Играть с ним, отвечать на миллиард его вопросов, просто находиться рядом… Матвей был очень умным и смышленым, и, наверно, как это делает каждый родитель, я не раз подумал, что только у меня мог быть такой малыш.

– А мама иногда страдает, – сказал он, когда мы доиграли в шахматы третью партию.

Я не поддавался, совсем нет. И общий счет составлял два – один в мою пользу, чему Матвей был весьма рад. И когда сын заговорил о Диане, я насторожился. Возможно, дети видели и могли озвучить то, что не готовы были предать огласке взрослые.

– Почему ты так думаешь? – приглушенно спросил я, глядя на сына.

Думать об этом ребенке именно в таком контексте было особенно комфортно. Может, кто-то открестился бы от отцовства, сделал бы все, чтобы его не привлекли к ответу, но только не я.

– Потому что я слышал ее разговоры. Она до сих пор говорит с этой своей…

Матвей нахмурился и даже пощелкал пальцами в воздухе.

– Ее Ириной Борисовной зовут, она аналитик.

– Психоаналитик, – подсказал я.

– Да, точно. Они иногда созваниваются и мама…

Матвей поджал губы, покачал головой. В свои пять он был слишком взрослым и понятливым.

– Что – мама? – напомнил я ему.

– И мне кажется, мама страдает, – повторил он то, о чем уже сказал ранее.

Он делал это по одной простой причине – потому что доверял мне. Доверял, несмотря на то, что мы виделись во второй раз. Должно быть, связь с детьми – совсем невыдуманная штука.

– Я постараюсь сделать так, чтобы она перестала страдать, – заверил я Матвея.

Я и сам не знал, как претворить это в жизнь. Даже напротив – все, что у меня имелось по отношению к Диане – это попытка влезть в ее настоящее с весьма травмирующим прошлым. И мне предстояло понять, как именно это сделать, чтобы не навредить еще больше. Ведь я уже наверняка успел это сделать…

– Олег… Матюша… пойдем пить чай?

Диана появилась на пороге детской так неожиданно, что мы с сыном, каждый погруженные в свои мысли, невольно встрепенулись.

– Мама… конечно, пойдем, – сказал Матвей и, поднявшись, протянул мне руку.

И именно в этот момент я понял, что сделаю все, чтобы мой ребенок и его мама были счастливы и никогда не страдали.

– Волкыч, я нашел.

Таким именем было разрешено меня называть лишь одному человеку. Косте Миронову, с которым мы дружили со школьной скамьи.

– Нашел что?

– Не что, а кого. Ну у тебя и память!

Я так и видел, как Костян качает головой.

– Да ты так размыто говоришь, что хрен знает, что ты там мог отыскать. Мозгоправа?

– Мозгоправшу, – поправил он. – Это будет баба, прости. Но жена говорит, что лучше нее никого не знает.

Усмехнувшись, я подтянул к себе блокнот и взял ручку. И скомандовал:

– Диктуй номер, Мирон.

Идея обратиться к психологу была весьма себе жизнеспособной. Ну, как считал я. Даже если эта самая мозгоправша не поможет с вопросом, с которым я собирался к ней обратиться, вполне можно будет получить какую-нибудь консультацию по моему состоянию.

– Спасибо, – сказал я, когда Костя озвучил мне номер психологини. – Буду должен.

И отключил связь.

В итоге у меня имелись контакты той, которая могла пролить свет на случившееся. И теперь я мог оперировать не только своими догадками, но и мнением профессионала. Осталось понять, когда именно мне стоит применить свои знания на деле.

– Добрый день, Олег. Я Алина, как вы уже знаете.

Мне улыбнулась миловидная полная женщина с ярко-насыщенными рыжими волосами. Указала на стул напротив себя и я с первых слов, произнесенных ею, почувствовал себя комфортно.

Мозгоправов я недолюбливал. Наверно, сказывалось некое предубеждение. Многие были уверены, что если ты обращаешься к психологу, то у тебя давно поехала кукушка. Но среди моего окружения все больше обращались к таким консультациям и, наверно, это было правильным.

– А я Олег, как вы уже знаете, – ответил в тон, обращаясь к Алине.

Она подвинула ближе блокнот, взяла ручку и… просто стала смотреть на меня. И я понял – никто ничего не станет вытаскивать из меня щипцами. Я сам должен рассказать то, что меня волнует.

– У меня есть одна проблема, – начал я, но тут же осекся. Покачал головой, усмехнулся. – Точнее, не одна, но поговорить хочу о весьма конкретной.

– Тогда говорите.

– Ммм… я не знаю, как приступить к сути.

– Есть ли что-то, о чем вы можете рассказать? Какая-то ситуация? Отправная точка? Совсем необязательно оговаривать ту проблему, о которой вы уже заявили. Мы к ней придем, так или иначе.

Я удивленно приподнял брови. Кажется, эта самая Алина была не так плоха…

– Ситуация есть.

Замявшись, я не сразу понял, что именно стоит озвучивать. Снова почувствовал себя подростком, каковым не являлся уже лет двадцать.

– Не так давно я находился в клубе. Отмечали скорую свадьбу моего приятеля. Был мальчишник.

Я посмотрел на Алину, на ее лице была написана безмятежность, что подтолкнуло меня к тому, чтобы рассказывать дальше.

– Там я увидел девушку. Красивую, даже очень… Но принял ее за другую.

– За кого?

– За одну из… скажем так, легкодоступных девушек, которые были на этом вечере.

– И что вы сделали?

– Я ее взял.

Да, именно так. Зачем скрывать от психолога то, что рано или поздно выйдет наружу?

– Взяли грубо?

– Почему вы так решили?

– Я пытаюсь найти ту самую проблему, которую вы мне пока не озвучили.

На лице психологини отразилось что-то – то ли сомнение, то ли нечто весьма на него похожее.

– Нет, просто взял. Но кажется, она восприняла это за грубость.

– Продолжайте. Вам ведь есть, что рассказать.

Я уперся взглядом в Алину, она – смотрела на меня в ответ. На этот раз цепко, но давая понять, что эта консультация нужна прежде всего мне. Впрочем, так оно и было.

– Она забеременела. Родила. И сейчас или не помнит о том, кто ее взял, или делает вид, что не помнит.

Я выдал то, что было основным. Обрисовал детали, которые могли пролить хоть каплю света на случившееся. И увидел, что Алина ошарашена.

– Она общается с вами и сейчас? – спросила психологиня. – Кстати, как ее зовут?

– Диана… – ответил я. – Так получилось, что я невольно помог ей и нашему ребенку.

– Как это произошло?

– Я перевел деньги на его лечение. Тогда я не знал, что это мой сын. Это стало случайностью. Но сейчас меня волнует то, почему его мама меня не помнит.

Алина откинулась на спинку стула. Посмотрела на меня внимательно, после чего сказала:

– В ваших действиях в том клубе не было насилия?

Я тут же впал в ступор.

– Я же вам сказал… я принял ее за шлюху.

– И действовали соответствующе?

– Да.

– А как вела себя Диана?

– Она зажималась, но тогда я принял это за игру.

– Понятно.

Что там ей было понятно, я не знал, но смотрел на Алину и ждал ее вердикта. По сути, только она могла сказать хоть что-то о случившемся, и я это принимал как данность, как бы ни противился тому, что в жизненно важной ситуации могли главенствовать те, кого я совсем не желал туда допускать.

– Скажите, она могла… просто забыть о том, что случилось в ту ночь? – задал я тот вопрос, который волновал меня сильнее всего.

И тут же услышал весьма конкретный ответ:

– Конечно. Сознание Дианы просто могло вытеснить случившееся в клубе. Это распространенное явление. Вы невольно нанесли ей травму, и эту травму Диана вытеснила. Она не помнит ничего о той ночи.

– Но я ее не насиловал! – с жаром ответил я на слова Алины.

– Конечно, нет. Но она восприняла это именно так. И сейчас вам нужно действовать очень осторожно, если вы хотите, чтобы Диана впредь воспринимала вас адекватно.

Алина сначала подалась ко мне, но снова откинулась на спинку стула и улыбнулась. Я посмотрел на психологиню и невольно хмыкнул. Она обрисовала весьма невыполнимые задачи. Именно этого я и опасался.

Диана определенно воспримет меня неадекватно, когда я признаюсь ей во всем. И именно над этим мне предстояло подумать в обозримом будущем.

– Какой приятный мужчина этот Олег, – сказала мама со значением, когда Волков покинул наш дом.

Я ожидала, что мне станет легче дышать с его уходом, потому что он действовал на меня как-то странно. Пугающе. Но вместе с тем… его присутствие рядом буквально обволакивало – так, что мне снова начинало казаться, будто я его давно знаю. Моя небольшая квартирка, плотно забитая вещами и мебелью, где вечно не хватало места, вдруг показалась мне странно пустой с его уходом.

– Он хороший человек, – ответила я, погружая чашки и грязную посуду в раковину, начисто проигнорировав при этом хорошо знакомый мамин тон. – Иначе он бы не помог Матвею.

– И привлекательный, – настаивала на своем мама. – А как он Матюше нашему нравится! Тот аж сиял, когда они в шахматы играли!

Маму этот факт, очевидно, приводил в восторг, а вот меня – совсем наоборот. Я не хотела, чтобы сын привязался к постороннему мужчине, с которым нам было совершенно не по пути. Как, впрочем, и с любым другим.

Когда я промолчала на ее последнюю реплику, мама снова пошла в бой, теперь уже с открытым забралом.

– Вот бы мне такого зятька! – вздохнула она. – Да и внучку мужское влияние вовсе не повредит!

Я со стуком поставила вымытую чашку в сушилку и, вразрез с этим резким звуком, как можно спокойнее ответила:

– Забудь об этом.

– Диана, но тебе нужен мужчина! Ты в самом расцвете лет, а молодость уходит так быстро….

– Напомню тебе, – едва сдерживаясь, откликнулась я, – что шесть лет назад ты мне запрещала всяческие отношения с мужчинами!

– Но тебя это все равно не уберегло! Так что толку вспоминать о том, что было так давно?

Да уж, не уберегло. Знать бы еще, как меня так угораздило?

Все, что я знала о том вечере – это то, что поехала подработать официанткой на какой-то пафосный мальчишник. При этом меня уверили, что все будет прилично и никто не станет ко мне приставать, потому что для этих целей наняты специальные женщины. И из того, что я помнила – ко мне действительно никто не приставал. Но, тем не менее, каким-то образом я оказалась в итоге беременна! А почти полсуток жизни начисто выпали из моей памяти. Очнулась я уже утром, в собственной постели, но как попала домой – не помнила совершенно.

– Мама, давай не будем, – сказала я, подавив вздох.

– Девочка моя, – мамин тон сделался почти умоляющим. – Несмотря на то, что случилось, надо жить дальше. Девственность все равно уже не вернуть, как и не найти этого развратника! Но ты еще такая молодая, тебе надо замуж…

– Что мне действительно надо – так это ложиться спать, – отрезала я. – У меня завтра на работе грядет проверка. Поговаривают, что Васнецов возвращается из своей ссылки.

– Батюшки! – выдохнула мама, а потом вовсю замахала на меня руками:

– Ложись спать! Я тут все домою, а потом к себе пойду. Этих больших начальников лучше не сердить…

Вот уж точно. Особенно тех, от кого не знаешь, чего и ждать. А Роман Андреевич был именно из таких.

– Спасибо, мамуль, – я отошла от раковины и поцеловала маму в щеку. – Но ты тоже ложись. Я утром все помою сама.

– Иди, иди, – проворчала мама и пробормотала себе под нос:

– Но какой все-таки чудесный был бы зятек из Олежки….

В последующие три дня Волков никак не давал о себе знать, и я уже решила, что он все же принял мой отказ и больше не заинтересован в продолжении знакомства. Осознание чего странным образом меня задевало, но я упорно говорила себе, что это только к лучшему.

Но одним вечером, когда я забрала Матвея из садика и мы шли домой, уплетая по пути мороженое, у самого подъезда нас окликнул знакомый голос:

– Диана! Матвей!

Оглядевшись по сторонам, я обнаружила Олега Волкова метрах в десяти от нас. Он стоял, прислонившись к безупречно чистому, лоснящемуся в лучах закатного солнца, боку своей машины. Естественно, это была дорогая иномарка, которая не шла ни в какое сравнение с моим стареньким Рено. И один только этот факт прокладывал между нами огромную пропасть, напоминая о том, насколько в разных кругах мы вертимся.

– Олег, – улыбнулась я, когда он, оттолкнувшись от машины, подошел ближе. Матвей рядом со мной едва не подпрыгнул от восторга при виде Волкова, и видеть сына таким счастливым было мучительно и радостно одновременно.

– Привет! – поздоровался он, задрав голову, а потом, протянув Олегу мороженое, предложил:

– Будешь мороженку? Мы с мамой по пути купили. Оно, конечно, не такое вкусное, каким ты меня угощал тогда на своей работе, но тоже неплохое. Мне нравится мороженка в рожках и иногда в брикетах, а тебе?

Сын выдал всю эту информацию буквально скороговоркой, и когда Волков улыбнулся ему в ответ – открыто и искренне, мне показалось, что мое сердце буквально тает, как та самая мороженка.

– Мне тоже такое нравится. Попробую с удовольствием, – заявил Олег. – Спасибо.

Наклонившись, он сделал небольшой укус, после чего выпрямился и, переведя взгляд с Матвея на меня и обратно, спросил в свою очередь:

– А я тоже хотел поинтересоваться – ты любишь пирожки?

– Бабуля очень вкусно печет, – ответил сын, сосредоточенно нахмурив лоб. Так, словно обдумывал какой-то очень важный вопрос вроде того, как вывести экономику из кризиса, а вовсе не то, любит ли он пирожки. – Мне нравятся с капустой и картошкой. И с яблоком. А вот мама не очень умеет печь, – сообщил он Олегу заговорщическим тоном. – Но она старается.

– Ну спасибо на добром слове, – шутливо буркнула я.

Вот ведь чудо-ребенок! Заложил родную маму с потрохами.

Взметнув брови, Волков насмешливо посмотрел на меня, и я в ответ только руками развела – ну что поделать, если я действительно плохо умею печь пирожки?

– Вообще-то для того, что я хотел вам предложить, вовсе не надо ничего делать. Точнее – надо, но только не печь пирожки, а есть. И не только пирожки.

– Как это? – тут же поинтересовался сын.

– Я приглашаю вас на благотворительный фестиваль, – пояснил Олег, не сводя с меня глаз. – Буду угощать вас там всякими вкусностями.

– Ух ты! – обрадовался Матвей. – Мама, мы же поедем?

Ну какая же ты хитрая задница, Волков! – хотелось мне сказать, но при ребенке я себе такого позволить не могла. Как и отказаться. Вот не будь рядом Матвея – решение было бы быстрым и весьма однозначным.

– Я не уверена, что смогу, – ответила размеренно. – У меня на работе завал.

Это была чистая правда. Вернувшийся Васнецов носился по бутику, где я работала, так, словно в него черти вселились, причем всем своим чертячьим семейством, и по сто раз на дню проверял нашу готовность к предстоящей презентации нового товара. И надо же ему было выбрать для этого именно мой магазин!

– И кроме того, я ведь говорила, что не ищу… – добавила я, с упреком посмотрев на Олега, но тот ответил мне насмешливым взглядом и прервал, не дав договорить:

– А я ничего из того, о чем ты говорила, тебе и не предлагаю. Пока что, – добавил он веско.

Я уже открыла было рот, чтобы парировать ему в тон, но тут Матвей потянул меня за руку и буквально взмолился:

– Мамочка, ну пожалуйста, давай поедем! Пожалуйста-пожалуйста!

– Когда фестиваль? – спросила я Волкова, подавив вздох, и втайне надеясь, что это будет мой рабочий день, который даст мне благовидный предлог для отказа.

– Начнется пятнадцатого, – ответил Олег и прежде, чем я успела что-либо сказать, Матвей снова меня сдал, не моргнув при этом и глазом:

– Ура-ура-ура! У тебя как раз отпуск!

– Про визы не спрашиваю. Но о них позабочусь, – усмехнувшись, сказал Волков.

И в этот момент я поняла, что эти двое выбора мне, похоже, попросту не оставили.

– Олежа! Почему ты не подходишь к телефону?

О, этот голос я был готов узнать из тысячи. Летти собственной персоной, нафуфыренная «от и до» и готовая к атаке.

– У меня было много дел, – предпринял я попытку отмахнуться от Виолетты, что мне совсем не удалось.

Мою капитуляцию в сторону дома она восприняла весьма в своем стиле. Бросилась за мной, схватила за рукав пиджака.

– Я много думала о нас, – с жаром заявила мне Летти, – и поняла кое-что важное.

Обернувшись, я окинул бывшую быстрым взглядом. Она, определенно, была умна, иначе бы я с ней не связался. Но умела прикинуться такой дурочкой, что хоть плачь. Вот и сейчас отчаянно пыталась выглядеть не особо умной, что ей весьма удавалось.

– Тебе нужен ребенок! – воскликнула она, когда я не стал уточнять, что же такого важного успела понять Виолетта.

Сначала я замер. В голове пронеслись миллионы вопросов о том, что могла знать Летти относительно Матвея и Дианы. Но потом понял – бывшая просто пытается ухватиться хоть за какую-то соломинку, чтобы удержаться рядом со мной.

Но как же близка к правде она была! Мне взаправду был нужен ребенок. Вот только рожден он был уже довольно давно и совсем не Виолеттой.

– Ты готова достать его из-под подола? – хмыкнул я, берясь за ручку двери.

Летти облизнула губы и с жаром заявила:

– Нет. Но у меня сейчас как раз овуляция. Если все сделать как нужно, через пару недель я буду беременна.

Ах, у нее как раз была овуляция! Как же удобно.

– Извини, Виолетта, но меня это не интересует.

Она скривилась. То ли оттого, что назвал ее полным именем, что Летти терпеть не могла, то ли оттого, что ее попытка залететь от меня потерпела крах.

Зайдя в подъезд и закрыв за собой дверь, я буквально бросился к лифтам. Как будто Виолетта могла кинуться следом и меня изнасиловать в попытке получить желаемое.

Уже стоя возле двери в свою квартиру, я усмехнулся и покачал головой.

Докатился, мать-перемать…

– Как вы считаете, в какой момент мне стоит сказать Диане правду? – спросил я при следующей встрече с психологом.

Она была для меня тем самым островком безопасности, в который я впился руками и ногами. Как будто другого шанса на то, чтобы все верно выстроить в отношениях с Ди, у меня не имелось. Впрочем, наверно так оно и было.

– Так или иначе вам придется это сделать. Если вы хотите построить с ней отношения.

Она вопросительно приподняла бровь, и я кивнул.

– Хочу.

– Но торопиться и делать все так, чтобы это травмировало Диану еще сильнее – нельзя.

Я сложил перед собой руки домиком и посмотрел поверх них на психологиню. Она вроде как наводила меня на какие-то мысли, но решать все в итоге должен был я сам. Может, они все так работают?

– И что вы предлагаете? – вскинул я бровь.

– Наблюдать. Чувствовать. Понимать, когда она будет готова слышать то, что вы обязаны ей рассказать.

Алина смотрела на меня безотрывно, а я начал испытывать злость. Я же, черт побери, платил огромные бабки совсем не за то, чтобы меня тыкали носом в то, чего я не понимал!