Здравствуй, мама!

Притиснув ее к себе, я впился в ее губы требовательным поцелуем. Без малейшей ласки, просто брал то, чего хотел. И, кажется, начинал чересчур сильно заводиться от того, какими неожиданно мягкими и покорными оказались ее губы под натиском моих губ.

– Так что такое любовь, моя царица? – выдохнул, чуть отстранившись, пока все не зашло туда, куда я вовсе не хотел заходить. Точнее, нижняя часть меня очень даже хотела, а вот разум – категорически нет. – Когда я тебя так целую – это любовь?

Она молчала. Я инстинктивно облизнулся и снова развернулся к окну. Ее слегка растрепанный вид вызывал во мне весьма неуместные реакции.

– Ни черта это не любовь, – ответил сам себе. – Это похоть. И дети – это всего лишь вклад в будущее. Низменный расчет, если хочешь. Нет, не подумай – я порву за них любого. Но я зачал их вовсе не из какой-то там эфемерной любви! А чтобы было кому передать свое дело. Свое имя.

– Ты отвратителен, Разумовский, – глухо откликнулась Тамара.

Я усмехнулся – не слишком, впрочем, весело – и, обернувшись к ней, заметил:

– Но к поцелуям это не относится, не правда ли?

Ответом мне была лишь громко хлопнувшая дверь.

– Игоречек! Я разговаривала с твоей бабулей и она мне такоооое рассказала! – сходу заявила тетя Рита, позвонив мне тем же вечером.

Я даже догадывался, о чем именно была речь. Точнее, о ком. Но притворно-удивленно уточнил:

– И что же, тетя Рита?

– То, что у тебя появилась невеста!

Тетушка произнесла это таким восторженным тоном, что я едва не заржал. Посмотрим, как она заговорит, когда увидит эту «невесту»!

– Игоречек, я хочу познакомиться с ней как можно скорее! – продолжила тетя. – Вы непременно должны приехать к нам на денек пораньше. И не спорь! Иначе я просто умру от любопытства и это будет на твоей совести.

Говорить тетушке, что на моей совести уже много чего побывало и ей уже ничего не страшно, я не стал. Вместо этого попытался избежать нежелательного раннего визита:

– Тетя, Тамара очень занята. Она с трудом выделила время, чтобы сопровождать меня к тебе хотя бы на один день…

– Ничего, выделит и второй! – ультимативно заявила тетя. – Мы с Глебом ждем вас послезавтра.

И отключилась.

Что ж… если ей так не терпелось, придется удовлетворить тетино любопытство. И оставалось лишь надеяться, что нас с Тамарой выгонят из дома в тот же день. Подавив вздох, я стал набирать номер ночной жрицы, чтобы сообщить ей о том, что мы выезжаем пораньше. И что кошек можно начать готовить к пиру.

– Что это? – ужаснулся Разумовский, когда я спустилась к его машине в сопровождении пары котов, мирно сидящих в переносках.

– Это – Пушок, – приподняла я роскошного черного парня, выловленного сегодня прямо у моего подъезда. – А это – Мурка.

С Муркой пришлось повозиться. Вольная жизнь нравилась ей не в пример больше вероятности сидеть взаперти.

– Пушок и Мурка, – процедил Игорь. – Но вообще я о другом. Какого хрена они так прилично выглядят? Не могла найти кого-то пострашнее?

Пришлось надеть самый, что ни на есть, покер-фейс, с которым я и установила переноски на заднее сидение машины Разумовского.

– Я слежу за котами и они прекрасно питаются! И вообще – даже красивым кискам нужен дом! Точнее, им – особенно.

Игорь взметнул брови. Видимо, мои сентенции задели его за живое. Ну, или он просто подбирал слова, которыми он уже был готов погнать меня к чертям собачьим вместе с котами. Я даже приготовилась к подобному исходу, когда Разумовский пробормотал:

– Я бы сказал, что именно нужно кискам…

С этими словами он сел за руль. Я – покорно устроилась рядом. Конечно, идея Игоря вовлечь безвинных животных в нашу эпопею была не очень-то разумной, но я надеялась, что прекрасные люди (а именно такими и должны были быть родственники Разумовского) не прогонят пушистиков прочь.

– Как там твой Виктор? – спросил меня «жених», когда мы с ним отъехали от моего дома на приличное расстояние.

Я молча поставила другу сразу десять баллов из десяти. Ну надо же, как он зацепил Игоря! Уже не в первый раз заводит этот разговор.

– Мой Виктор прекрасно, – ответила, сделав ударение на слове «мой». – Но о тебе не спрашивал, уж извини.

Я покосилась на Игоря. Он поморщился и чуть крепче взялся за руль. Ох уж эти руки! И почему я не настоящая невеста Разумовского? Сейчас бы могла потянуться и положить ладонь на длинные сильные пальцы, зная, что в любой момент они могут оказаться…

Стоп, Тамара! Ты, видимо, совсем с ума сошла!

– Извиняю, – буркнул Игорь.

– Что мне будет нужно делать у твоих тети и дяди? – спросила, отводя тему в то русло, которое мне казалось безопасным.

– Ничего особенного, – хмыкнул Разумовский. – Я сказал – веди себя так, как у моей бабушки. И все будет хорошо.

А мне вдруг захотелось повернуть ситуацию на сто восемьдесят градусов. Сделать все, чтобы родные Игоря приняли меня. Со всеми моими килограммами, кошками, которых я подкармливала. С желанием обрести, наконец, того мужчину, которого я хотела.

– Буду вести себя так, как у твоей бабушки, – заверила Игоря и отвернулась к окну.

Ну что сказать? Он сам напросился.

– Маргарита Ивановна! Глеб Павлович! Как прекрасно познакомиться с вами!

С этими словами я вручила родственникам Разумовского по переноске, на которые они уставились как минимум с удивлением.

– Игорь сказал, что вы обожаете кошек! Вот – я привезла вам два сюрприза!

Сюрпризы как раз начали пытаться выбраться из своих клеток. Пушок разорался, Мурка вела себя более прилично. Просто стала выцарапывать дверцу.

– Тамара… спасибо, конечно, – пробормотала тетя Разумовского, пока дядя принялся неистово чихать… Вручила переноску мужу, указала на одну из дверей и добавила: – Идемте, я провожу вас к столу.

Глеб Павлович удалился с двумя клетками туда, где, как я надеялась, котов не расчленят на шаурму. Мы же с тетей Игоря переместились в столовую.

– Вот. Сима сказала, что вам… нужно разнообразие в меню, – произнесла тетя Рита, и в этот момент я испытала… стыд.

На столе было все. От гречки до гамбургеров, от одного вида которых меня уже воротило.

– О! Макдональдс? – с притворным воодушевлением вопросила я. – Как раз то, что нужно!

Уселась за стол и принялась есть предоставленные угощения, хотя совсем не испытывала аппетита.

Родные Игоря (дядя куда-то дел кошек и как раз вернулся) тоже устроились за столом. Смотрели на меня в оба, я это чувствовала, но когда я вскидывала на них глаза, отводили взгляд.

– Мы очень рады, что наконец-то с вами познакомились, – сказала тетя Разумовского, улыбаясь мне, как показалось, несколько натянуто.

– Я тоже очень этому рада, – доев первый бургер и взявшись за следующий, заверила их в ответ.

Нужно будет стрясти с Игоря неустойку в размере годового абонемента в фитнес-зал, куда мне уж точно прямая дорога после всей этой истории.

– Сима сказала, что вы произвели на нее неизгладимое впечатление, – вступил в беседу Глеб Павлович.

Ага, ясно. Серафима или притворялась, или же просто была не в себе. Приведи мне внук такую невесту, я бы лишила его наследства.

Впрочем, до момента появления внуков мне как до Китая одной позой.

– Она на меня тоже! Чудесная старушка!

Маргарита Ивановна кашлянула, я принялась за остывший картофель-фри. Возникла неловкая пауза, во время которой пришлось хорошенько пнуть Разумовского под столом, чтобы он сделал хоть что-то.

– Милая, может, газировки? Ты так уплетаешь бургеры, что можешь подавиться, – сказал он.

И я действительно подавилась, будь этот Игорь неладен!

Картошка застряла в горле, я начала хватать ртом воздух. Вскочила с места и стала носиться по кухне, опасаясь пасть смертью храбрых от удушения.

Любительница фастфуда умерла при поедании картофеля-фри. Какой ужас.

Я как раз заходила на второй круг, когда случилось страшное. В дверь столовой ударилось что-то, показавшееся мне огромным. Раздался такой визг, что я поняла – или Пушок, или Мурка как минимум при смерти.

– Ч-чтоооо вы сделали с котами? – просипела я, наконец, совладав с картошкой.

Тетя и дядя ответить не успели. Дверь была выломана, в столовую ворвались упомянутые звери. А за ними… бежала какая-то ужасная ящерица, размером чуть ли не с варана!

– Аааааа! – я завопила еще хуже котов и прыгнула… на руки Разумовского, инстинктивно ища у него защиты.

Мгновением же позже столовая превратилась в поле боя. Коты носились кругами, висли на занавесках, опрокинули стол с угощениями. Ящерица гонялась за ними с таким воодушевлением, как будто ее не кормили как минимум год.

– Игорь, сделай уже хоть что-то! Она же их съест! – завопила я, сползая с Разумовского.

– Не съест, – заверил меня в ответ этот непробиваемый человек и добавил: – И это не она. Это он. Поверь, Микки очень дружелюбный.

Впрочем, поведав мне о характере Микки, Разумовский все же вздохнул и отправился помогать несчастным дяде и тете остановить этот жуткий хаос.

Конечно, гоняться за свихнувшейся игуаной, от тоски одиночества всей душой стремящейся поиграть с милыми, как выражалась Тамара, кисками, было не совсем то времяпрепровождение, которого я хотел. Но с другой стороны… я мысленно аплодировал своей царице бургеров. Большего кавардака пожелать было просто нельзя! Не зря я ей все-таки деньги плачу!

Стол, как и вся комната, напоминал поле ожесточенного боя. Приунывшие спагетти грустно свисали с люстры, шторы были живописно раскрашены всеми оттенками салатов. Порванную, без единого живого места, скатерть, очевидно, придется выбросить. Из посуды уцелела только серебряная фруктовая ваза, из-под которой палевно торчал полосатый хвост Мурки, нашедшей там себе укрытие. Где при этом был Пушок, я понятия не имел, но по крайней мере, его точно не было в пасти жаждущего общения Микки, в наказание за его подвиги изолированного от общества.

Впрочем, Пушок нашелся довольно скоро. Его местонахождение оказалось легко идентифицировать по участившемуся чиханию дядюшки Глеба, на голове которого и устроился перепуганный кот. Надо было отдать дяде должное – несмотря на аллергию, он не бросил животное на произвол судьбы.

От всего этого дико хотелось ржать, но я заставил себя состроить полную раскаяния скорбную мину. Подошел к тете Рите и, взяв ее руки в свои, сказал: