Дать войне шанс

– Нет, – пробормотал Ахмей. – Только то, что дал брат на покупки инструмента и вещей по хозяйству.

– Ну ладно, я угощу тебя пивом, пробовал когда-нибудь пиво? – спросил Ралиф.

– Не смущай его, – заступилась Закия, – наш Ахмей алкоголь не употребляет и не курит, и к женщинам не бегает, – засмеялась и обняла мужа.

Прибыв в райцентр, доехали до сельсовета. Ахмей вытащил из арбы корзину с подарками для Танзили.

– Все, приехали, выгружаемся, – скомандовал Ралиф. – Через четыре часа встречаемся здесь же, если опоздаешь, пойдешь домой пешком, – пригрозил он.

– Не опоздаю, мне здесь особо делать нечего.

Спросив у первого встречного, как пройти по этому адресу, Ахмей зашагал по улице уверенным шагом. Именно так, по его мнению, должны ходить местные. Ахмей побаивался районную шпану, ему рассказывали, что деревенских часто обворовывали, а некоторых даже избивали. Поэтому при появлении группы людей он ускорял шаг, а иногда переходил на бег. Через полчаса поисков он, наконец, вышел на нужный адрес. Дом был небольшой, но очень нарядный: оконные ставни покрашены в синий цвет с белыми вставками, стены снаружи обиты досками и выкрашены в светло-коричневый. Двор аккуратный и ухоженный, дорожка до дома выложена камнем. В деревне таких домов не было.

– Есть кто дома? – постучался Ахмей.

Дверь открыла женщина выше него ростом, на полголовы как минимум. Одета она была не нарядно, но очень чисто и опрятно, сразу видно – городская.

– Ты кто, что тебе надо?

– Я от Рании, ищу Танзилю, – промямлил парень.

– А, ты от сестры. Как тебя зовут?

– Ахмей. Вот подарки от нее и письмо со списком.

– Ну, проходи.

Ахмей вошел в дом, еще за порогом сняв обувь. Внутри было идеально чисто, поэтому он встал в уголке и старался ничего не задеть, пока хозяйка разбирала корзину и читала письмо.

Танзиля жила одна. Так и не выйдя замуж по молодости, она посвятила себя работе. Родилась вместе с первой революцией 1905 года, и, видимо, это сказалось на характере девочки. Младший ребенок в семье, любимая дочь отца, она получила прекрасное образование и с детства мечтала заниматься медициной. Революция семнадцатого года чуть не перечеркнула все мечты Танзили. У отца отобрали все его магазины, сам он вместе с женой уехал в эмиграцию в Турцию. Звал и детей, но понимания не нашел, у каждого был свой быт, семья, работа. Особенно уговаривал младшую:

– Ты еще молодая, не замужем, привыкнешь к новой стране.

Но Танзиля, упоенная идеями нового мира, равного для всех, решила остаться на родине. Поступила с первой попытки в медицинский институт, училась с удовольствием, в свободное от учебы время подрабатывала в больнице. На личную жизнь времени не оставалось. Окончила институт с отличием, и ей предлагали остаться в городе, но она вернулась в родной район. И не прогадала – хороших врачей в районе не было, а влюбленных в свое дело здесь вообще не бывало. Женщине в медицине пробиться по карьерной лестнице вверх всегда сложнее, чем мужчине, но отсутствие достойной конкуренции позволило Танзиле уже к тридцати годам стать главврачом местной больницы. Она стала специалистом широкого профиля, осуществляла прием пациентов, назначала лечение и даже оперировала в экстренных случаях. Танзиля в одном лице была терапевтом и хирургом, гинекологом и урологом, травматологом и проктологом, и даже педиатром. Слух о ней быстро разнесся по району и близлежащим регионам. В больницу стекались люди с разными болячками, и она никому не отказывала в помощи. Собрала вокруг себя хороших специалистов, таких же увлеченных медициной, и грамотно организовала работу медицинского учреждения. Простой народ по привычке не приходил к врачу с пустыми руками, и Танзиле несли все, что могли принести. В основном было что-то съестное: мед, варенье, солености, копченые и вяленые гуси, сушеная рыба, яйца, мясо, хлеб и, конечно, самогон. Столько она съесть и выпить не могла, поэтому гостинцы стала относить в детский дом, который находился по пути между больницей и ее домом. К своим тридцати пяти годам Танзиля была самым узнаваемым и уважаемым человеком в районе.

– Так ты у нас завидный ходок в деревне? – она оторвала взгляд от письма и с оценивающей ухмылкой посмотрела на Ахмея. – Сестра пишет, чтобы я присмотрелась к тебе.

– Я не знаю, – опять промямлил он.

– Ну, проходи, буду к тебе присматриваться, – она шагнула к нему, заставив его попятиться.

– Не бойся, сестра вот пишет, что ты опытный в любовных делах, – рассмеялась женщина. – И по хозяйству, говорит, не промах.

Отступать дальше было некуда, девушка прижала его к стене всем телом, а ее руки уже расстегивали ремень на брюках. Плоть Ахмея начала предательски выпирать из штанов. Танзиля крепко поцеловала парня в губы и увела за занавеску, где стояла шикарная металлическая кровать, таких он еще не видел.

Через час Танзиля и Ахмей сидели за столом. На обед был суп-лапша из курицы, на столе стояли тарелки с нарезанной колбасой, вареным мясом и картошкой в масле. Шикарный обед для Ахмея.

– Сейчас пойдем в центр, пройдемся по твоему списку, надо все успеть купить. Точно не хочешь у меня остаться? – с ухмылкой спросила девушка.

– Мне домой надо, работы много, – ответил парень, сделав вид, что не понял смысла вопроса.

– Ну, смотри, жду тебя летом в гости, приезжай на подольше, погостить, – рассмеялась она.

Ахмей кивнул, доедая очередной бублик с конфетой. Такие сладости он ел в первый раз в жизни, поэтому уминал одну за другой. Это были конфеты «Мишка на севере», мягкие, глазированные, с ореховой начинкой, в вафлях, покрытых шоколадом. А на обертке был изображен белый медведь. Оставшиеся угощения хозяйка завернула ему в дорогу.