Ход черной королевы

Женя коротко рассказал Роману о цели своего приезда.

– Значит, такое дело, – в свою очередь начал говорить Сомов, – вчера вечером в кафе у рынка произошла небольшая драка. В принципе – ничего особенного, но одного наиболее активного молодого забияку участковый инспектор все же доставил в дежурную часть райотдела. А сегодня утром туда прибежал отец того парня – некий Фунт Михаил Аронович, заведующий ювелирной мастерской у Черемушкинского рынка.

– Известная фамилия, – усмехнулся Женя, – один персонаж, если мне память не изменяет, сидел и при Николае втором, и при Временном правительстве, и при Советской власти тоже.

– Ну, этот Фунт пока еще дышит воздухом свободы, – ответил Роман, – хотя грешки за ним числятся. Так вот, – продолжал он, – парню тому выписали штраф и отпустили домой, поскольку заявления на него никто не написал, а вот дежурный офицер показал его отцу присланную вуами ориентировку с рисунком серебряного крестика. Фунт сразу признал, что сегодня утром к нему в мастерскую заходил известный в этой округе парень по кличке Харя и пытался продать похожий серебряный крестик с бриллиантами на концах, но не сошлись в цене, и он ушел. Харя – действительно известный хулиган в нашем районе, – прокомментировал Роман, – уж не припомню, сколько раз ему выносили предупреждения; несколько раз привлекали к административной ответственности за пьянство и драки.

Сомов вынул из кармана пиджака сложенные листы бумаги и передал их Кудрину.

– Здесь справка на Харитонова – Харю – и объяснение Фунта, которое на всякий случай взял дежурный офицер, – проговорил он.

Женя внимательно прочитал и отметил:

– Судя по описанию ювелира, возможно, что это именно тот крестик, который сняли с шеи убитого Трошина. А где сейчас можно найти этого Харитонова?

– Да он почти каждый день тусуется возле рынка, а потом с дружками выпивает в кафе при нем, – ответил Сомов, – я предлагаю сейчас пойти на рынок и поговорить с участковым инспектором Семеновым, он один из самых опытных работников и этот участок обслуживает не один год. Думаю, что у него на этого Харитонова много материала наберется.

С этими словами Роман достал из своей папки еще один листок бумаги с приколотой скрепкой фотографией круглолицего мужчины и протянул его Жене.

– Это краткая справка на Харитонова и его фотокарточка, – сказал он, – прочитай, и тебе сразу станет ясно, что это за тип. Можешь забрать их себе.

Прочитав написанное, Кудрин поблагодарил Романа, и они, докурив сигареты, пошли в сторону Черемушкинского рынка.

Минут через двадцать они подошли массивному крытому зданию, по бокам которого располагались многочисленные торговые палатки, зашли на рынок, прошли вдоль его рядов и остановились перед дверью, на которой висела табличка «Милиция». За письменным столом сидел мужчина средних лет в форме капитана милиции и что-то писал. Увидев вошедших, он привстал из-за стола и поздоровался.

– Приветствую вас, Борис Иванович, – сказал Сомов и представил ему Кудрина.

– Мы по поводу Харитонова, – выпалил Женя, – он подозревается в совершении убийства.

– Вот как! – воскликнул капитан. – Доигрался, значит, у меня тоже есть куча материала на него: и драка в кафе несколько дней назад, и вчерашнее заявление гражданки Лядиной о попытке изнасилования.

– А почему вы до сих пор не задержали его? – удивился Кудрин.

– Да боятся люди писать на него заявление, – ответил Семенов, – но я все равно на вечер еще раз вызвал тех парней, которых избил Харитонов со своими дружками. А эта Лядина, чтоб у нее рога на лбу выросли, известная в наших краях профурсетка. Местная шпана, когда речь заходит о ней, произносит впереди еще одну букву… Она и написала вчера заявление после того, как Харитонов поставил ей «фонарь» под глазом, а сегодня клянчит, чтобы я его ей вернул. И еще говорила, – Семенов театрально поднял плечи и развел руки в стороны, – что сегодня они с ним в ЗАГС идут.

– В пивную они пойдут, а не в ЗАГС, – проворчал Роман.

– Так как можно его найти? – спросил Кудрин.

– А чего его искать? Оттягивается наверняка он пивом в нашем кафе после вчерашней пьянки.

Они вышли из комнаты, прошли в противоположную от рынка сторону и вышли через запасной выход во внутренний двор. В небольшой пристройке располагалось кафе для сотрудников рынка. Вошли в помещение, и Семенов кивком головы показал на столик у окна, за которым сидели и курили трое мужчин. Дым стоял коромыслом, и даже раскрытое окно не могло полностью компенсировать сизые клубы дыма. Особенно выделялся в этой компании атлетически сложенный молодой человек с красной физиономией и оттопыренными ушами, который что-то громко говорил сидящим рядом мужчинам.

– Это и есть Харя, – на ухо Кудрину прошептал участковый инспектор, указывая жестом на Харитонова.

Сидящие за столом напряглись, увидев подошедшего к ним человека в милицейской форме и с двумя попутчиками в штатском.

– Харитонов, вставай и пройдем в комнату милиции, к тебе есть вопросы, – сказал Семенов.

– Чего-о? – протяжно пробурчал Харя. – Никуда я не пойду.

Женя вдруг увидел, что Харитонов схватил лежащую на столе вилку и крепко сжал ее. Натренированным движением Кудрин выхватил из-под своей куртки пистолет и тихо сказал:

– Не дури!

– Я понял и уже иду, нервы у меня, – оправдался Харитонов и встал со стула, потом не спеша положил вилку на стол и подошел к участковому инспектору.

– Ты не шути так, не испытывай терпение, – строго сказал Кудрин, убирая пистолет в кобуру, – тебе сказали идти в комнату милиции, значит, так надо, а к твоим дружкам мы ничего не имеем, пусть дальше отдыхают.

Они медленно вышли из кафе. В комнате милиции, не откладывая в долгий ящик, Женя предложил Харитонову вынуть все из карманов и положить на стол.

– А где санкция на обыск? – Харитонов ехидно окинул всех взглядом и заложил руки в карманы.

– При чем здесь обыск, – спокойно сказал Сомов, – мы тебя просим добровольно выложить все из карманов, а вдруг у тебя еще какая-нибудь вилка лежит.

Харитонов нехотя стал выкладывать содержимое из карманов брюк и летней куртки, а Женя, скользнув взглядом по его обуви, чуть не вскрикнул, увидев на ботинки с квадратными носами.

– А здесь что? – спросил Сомов, указывая на внутренний карман куртки.

Харитонов инстинктивно прикрыл его рукой, но подошедший участковый инспектор резко отогнул маленький кармашек, и на пол выпал небольшой серебряный крестик с четырьмя характерными кристалликами. Женя поднял его и понял, что в его руке лежал тот самый, снятый с шеи Трошина.

– Откуда крестик? – спросил Сомов.

– Да это крестик моей бабушки, – поспешил ответить Харитонов.

– Ну да, конечно, – усмехнулся Кудрин, – очень странно, что ты носишь его во внутреннем кармане куртки.

Кудрин попросил участкового инспектора пригласить понятых, а сам достал из папки листок бумаги и стал писать протокол изъятия крестика. Через минуту Семенов уже вводил в кабинет двух женщин, а Сомов усадил Харитонова за стул и встал с ним рядом.

Когда протокол был написан, а понятые покинули помещение, Женя положил листок в папку и слегка наклонил голову. В этот момент Харитонов резко встал со стула, ударом кулака в лицо опрокинул Кудрина на пол, оттолкнул грузного участкового инспектора прямо на стоящего Сомова и резво выбежал из кабинета в сторону запасного выхода. Никто не ожидал такой прыти. Бросились за ним в погоню во двор и, обыскав все вокруг, поняли, что Харитонова и след простыл.

– Ну и что теперь будем делать? – Кудрин не мог отдышаться от погони, злость переполняла его.

– Думаю, по домашнему адресу его искать бесполезно, – ответил Сомов, – заляжет на дно у своих дружков, поэтому надо объявить его в розыск, и, уверен, в скором времени он как-то проявится.

– Больше здесь ждать нечего, – Женя, поблагодарил коллег и отправился в свое отделение милиции.

По приезду на работу Кудрин первым делом отправился на доклад к начальнику. Он обстоятельно рассказал о задержании Харитонова, о его бегстве и показал серебряный крестик, изъятый у него. Николаев долго рассматривал, а потом произнес:

– Ты пригласи в ближайшее время брата потерпевшего и предъяви ему крестик для опознания.

– Хорошо, – ответил Женя.

– А теперь поведай, – сердитым тоном произнес он, – как вы, трое здоровых и вооруженных людей, могли упустить Харитонова, а ты при этом еще и в глаз получил?

– Да все так быстро произошло, мы даже не успели среагировать, – стал оправдываться Кудрин, но Сомов обещал объявить его в розыск.

– Да не он, а мы должны это сделать, – почти закричал Николаев, – детский сад какой-то! У тебя есть все его данные и даже фотография имеется, так что иди и занимайся делом, а не рассказывай мне сказки про то, что кто-то должен за тебя делать твою работу.

– Есть, – коротко ответил Женя и вышел из кабинета.

Сегодняшний прокол при задержании преступника и нелицеприятный разговор с начальником негативно сказались на неуемном и пылком характере Кудрина и вогнали его в ступор. Он зашел в свой кабинет и, не обращая внимания на коллег, молча сел за стол. Посмотрев в окно, Женя увидел, как падали желтые листья, и ассоциативно вспомнил о платочке такого же цвета, который был на шее у Нины в кафе, и от этого ему стало совсем грустно.

«Как жалко, что дальше общение с ней не продолжилось, – думал он, – но я же не виноват, что целый день носился с этим происшествием. Что делать, когда девушка отказывается общаться? Понятно, – продолжал рассуждать Женя, – что я не учел элементарной истины: любая девушка в силу своего растущего организма противоречива в действиях и словах. Вот в начале беседы она не обратила на меня никакого внимания, делая вид, что ей некогда разговаривать. Но потом проявила интерес как к сотруднику уголовного розыска и с удовольствием стала общаться. И еще, – подумал он, – может быть, не надо было оправдываться, а просто сказать, мол, виноват, и все. Объяснить свое отсутствие можно было позже, когда страсти улягутся. А лучше было бы заранее придумать маленькую хитрость и еще в кафе предупредить Нину о том, что у меня психологическая неуверенность в общении с девушками, связанная с тем, что год назад, без объяснения причин, меня бросила моя подруга и ушла к другому. Может быть, жалость с ее стороны оказалась бы сильнее всей этой женской психологии, и все было бы в порядке. Надо бы позвонить ей через некоторое время!»

– Ты что такой подавленный? – Ерихин с трудом оторвался от своих бумаг.

Кудрин нехотя поведал ему о нелепом разрыве с девушкой и нелицеприятном разговоре с начальником.

– Да брось, Женька, – махнул рукой Лев Алексеевич, – сочувствую, конечно, а что касается остального, ты что же думал, что Николаев тебя хвалить будет за твой же прокол? Он все правильно сказал, а ты думай и не торопись с оценкой поведения начальства. Сегодня он тебя пожурил за твою же промашку, а завтра похвалит. Так всегда бывает, когда люди по-настоящему радеют за работу, а ошибки совершают все; кто не работает, тот их не совершает. А вообще, ты, Женя, молодец, убедительно доказал невиновность Олега Трошина и еще извинился перед ним, это дорогого стоит. А главное, что ты выстроил правильную версию и не поддался разговорам Андреева, вычислил настоящих преступников и нашел крестик, снятый с убитого. Я убежден, что ты найдешь и доставишь в отделение милиции этого Харю. Дорогой мой Женька, – продолжал Ерихин, похлопывая Кудрина по плечу, – опыт приходит со временем, а сегодняшний твой прокол считай неудачным эпизодом в твоей личной копилке сыщика.

– Спасибо за поддержку, Лев Алексеевич, я все понял.

– Вот и хорошо, – сказал Ерихин и вышел из кабинета.

Было уже поздно, и через полчаса Женя отнес подготовленные документы по розыску подозреваемого дежурному офицеру и снова пошел в свой кабинет. Он стал потихоньку собирать бумаги, чтобы положить их в сейф, но вдруг дверь кабинета с шумом открылась, и на пороге появился его коллега – Саша Блинов.

– Женя, можешь меня поздравить, только что завершил дело по краже обуви из промтоварного магазина, – громко сказал он, – представляешь, наводчицей оказалась уборщица этого магазина.

– Поздравляю, – с грустью в голосе ответил Кудрин, – а у меня по убийству на Нагатинской улице полный мрак и никаких перспектив.

– Да ладно, все образуется, – ответил Блинов, – у меня по этому поводу есть предложение, отличающееся своей новизной.

– Это какое такое предложение? – спросил с улыбкой Кудрин.

– Понимаешь, – ответил Саша, – мой дед попросил меня купить ему бутылку портвейна. Я ее купил, а потом закрутился и забыл ему отдать, так вот она, бедная, до сих пор лежит в моем столе. Предлагаю ее открыть и выпить, ведь это наш любимый «Агдам».

– Не возражаю, – коротко ответил Кудрин, – все равно скоро домой.

Блинов открыл ящик своего стола, достал бутылку портвейна, два граненых стакана и две малюсенькие шоколадки. Заученными движениями он быстро протер стаканы чистым листом бумаги и поставил их на стол, а потом вынул из другого ящика маленький штопор и лихо вынул пробку. Саша быстро разлил портвейн по стаканам и громко произнес:

– За все хорошее!

Потом они чокнулись и выпили, закусив шоколадками. Женя сразу почувствовал, как живительная влага разливается по его уставшему организму, и стало гораздо легче и веселее.

– Классный все же мужской напиток «Агдам», – проговорил Блинов, закусывая кусочком шоколадки.

– А я видел в продаже женский вариант этого портвейна, – сказал Женя, – он называется «Ах дам».

Блинов рассмеялся и попросил еще что-нибудь смешное рассказать.

– Значит, так, – как обычно начал Женя, – учитель математики с большого бодуна с трудом заползает в класс и говорит: «Дети, записывайте условие задачи. Вчера два учителя выпили на двоих бутылку водки, затем бутылку коньяка и залакировали это парой бутылок пива». И замолчал. «А в чем вопрос?» – спрашивают дети. «А вопрос в том, на хрена они потом пошли за портвейном…»

Саша снова громко рассмеялся и предложил допить оставшийся портвейн, но Женя отказался, и Блинов не моргнув глазом допил его из горлышка и, громко крякнув, сказал:

– Ну, теперь можно и домой идти.

Поблагодарив коллегу за поднятое настроение, Кудрин бодрым шагом пошел в сторону трамвайной остановки.

На следующий день с самого утра в кабинете зазвонил телефон. Женя поднял трубку и услышал голос Романа Сомова, который сообщил, что два часа назад у гаражей рядом с рынком было обнаружено тело Харитонова с ножевым ранением в сердце.

– Как так? – удивленно воскликнул Кудрин и вскочил со стула.

– Я там был в составе оперативной группы и только что вернулся на работу, – продолжал Сомов, – явных следов обнаружено не было, а ударили его или финкой, или заточкой. Врач пояснил, что удар был точным, и смерть потерпевшего наступила мгновенно.

– Ну хоть что-нибудь удалось установить? – допытывался Женя.

– Пока это вся информация, – сказал Сомов и положил трубку.

– Все! Последняя ниточка оборвалась, – с горечью произнес Кудрин и плюхнулся на свой стул.

– Ты чего грустишь, молодой человек? – с улыбкой спросил вошедший в кабинет Ерихин. – Или день не задался?

– Перед тобой, Лев Алексеевич, сидит неудачник и растяпа, – тихо проговорил Кудрин.

– Да что случилось? – с тревогой в голосе переспросил Ерихин.

Женя подробно рассказал ему о своем расследовании и происшедших событиях сегодняшнего дня.

Лев Алексеевич подошел к нему, по-отечески обнял за плечи и сказал:

– Не переживай, парень, я же вижу, что ты стараешься и пытаешься досконально проверять свои версии, однако переживать неудачу не стоит. Это ведь не говорит о твоей беспомощности и нереализованности в полном объеме каждой из них, а наоборот – такую ситуацию надо воспринимать как стимул к дальнейшим активным действиям. По себе знаю, что иногда переживание кризиса в расследовании есть начальное звено к появлению новой, отличной от других, версии. Вот ты сказал, что чувствуешь себя неудачником, – продолжал Ерихин, – выкинь эти слова к черту и впихни в свою голову единственную фразу: «Я – крутой сыщик, и у меня все получится». И еще, настоящие неудачники те, кто останавливается от первых неудач на тернистом пути расследования преступления. Им проще, чтобы преступление «зависло», а там трава не расти. А ты стараешься дальше идти, и что очень похвально – анализировать свои действия, что в определенной мере позволит избежать неудач в будущем. Используй метод «мозгового штурма» и попробуй написать на бумаге идеи, которые тебе пришли в голову, пусть самые фантастические.

– А что, – проговорил Кудрин и пожал плечами, – Трошина, судя по всему, убил Харяа того неужели марсианин замочил?

– Ну, у этого марсианина должны быть фамилия, имя и отчество, – сказал Ерихин, – а у тебя все сладится, главное – не опускать руки и продолжать двигаться дальше.

Поблагодарив Льва Алексеевича за утреннюю поддержку, Женя в приподнятом настроении пошел к Николаеву.

Павел Иванович молча выслушал доклад Кудрина, помолчал и, вздохнув, сказал:

– Жаль, что не успели даже допросить Харитонова, видимо, кому-то очень не хотелось, чтобы мы его «раскололи».

– Я думаю, что после того, как он сбежал от нас, то пошел к своим дружкам, чтобы рассказать о нашей «дружеской» встрече, – проговорил Женя.

– И этим самым, возможно подписал себе приговор, – заметил начальник. – Ну, что же, поезжай к Сомову, – продолжил он, – почитай документы, а вдруг что-то новое появится в расследовании убийства Харитонова.

– Уже еду, Павел Иванович, – ответил Кудрин и быстро вышел в коридор.

Приехав через час к Сомову, он застал того в кабинете, пишущего за письменным столом какие-то бумаги.

Поздоровавшись, Женя спросил:

– Что-нибудь удалось новое установить?

– Да есть один интересный момент, – загадочно улыбнулся Сомов, – вчера вечером в одном из гаражей рядом с местом происшествия возле своей машины возился некий гражданин Розов. Когда мы сегодня приехали к этим гаражам, он также продолжал заниматься ремонтом своей машины. Он и поведал, что вчера около семи часов вечера ему показалось, что кто-то вскрикнул, и он инстинктивно посмотрел в приоткрытые ворота гаража. Через этот достаточно большой проем он увидел проходящего коренастого мужчину и даже успел заметить его круглое лицо со шрамом на левой щеке, который проходил от виска до подбородка.

– А почему именно на левой щеке, как он определил? – интерес у Жени нарастал.

– А потому, что тот неизвестный шел с правой стороны от Розова, и именно левую часть тела тот смог увидеть, – ответил Сомов.

– Сейчас наш эксперт-криминалист вместе с Розовым составляют фоторобот того мужика, а ты пока почитай протокол осмотра места происшествия.

Через полчаса в кабинет зашел дежурный по РОВД и передал Сомову лист бумаги, на котором красовался фоторобот человека. На его круглом лице отчетливо виднелись выступающая челюсть и шрам, проходящий по щеке от виска до подбородка.

– Это копия, возьми себе, – сказал Сомов.

Поблагодарив коллегу за оказанное содействие, Кудрин вышел из кабинета и отправился на свою работу.

Подходя к отделению милиции, Женя увидел, что в курилке стояли его коллеги и в сизом дыму травили анекдоты.

– У нас мужики научились из навоза самогон гнать, да одно плохо – коровы не поспевают, – смеясь, рассказывал Саша Блинов.

Все гыгыкнули, а Витя Колосов подхватил эту веселую волну и выдал:

– Я у своего деда в деревне был и попробовал его крепкий самогон, «косорыловка» натуральная. Вечером выпил, а утром как заново родился!

– В каком смысле? – недоуменно спросил Блинов.

– Ну, в капусте меня нашли, – ответил Колосов.

Все шумно обсуждали промах Блинова.

«Косорыловка, – напрягал память Женя, – ну где же я слышал это слово?» – Мельком поздоровавшись с коллегами и не обращая внимания на их просьбы рассказать новенький анекдот, быстро открыл дверь и вошел в здание отделения милиции.

В кабинете за своим столом сидел Ерихин, все его внимание было приковано к каким-то бумагам.

– Лев Алексеевич, хотел бы задать вопрос, тебе ничего не говорит слово «косорыловка»?

– Ну, так в народе называют плохой самогон, – ответил Ерихин.

– А фамилия Косорылов нигде не встречалась? – повторил вопрос Женя.

Ерихин на минуту задумался, почесал затылок, прищурил глаз и, чеканя каждое слово, проговорил:

– Если мне память не изменяет, то в прошлом году в Сокольниках была ограблена квартира известной артистки Громовой, помимо всяких других драгоценностей, было похищено очень дорогое бриллиантовое колье. Да, тогда вся Москва шумела об этом, а дело было на контроле у нашего начальника управления. Так вот, – продолжал он, – при задержании грабителей один был убит при попытке к бегству, а другого арестовали и в итоге посадили. И у него, кстати, была фамилия Косорылов.

– Вспомнил! – воскликнул Женя. – Конечно же, это тот самый Косорылов. Мы тогда еще смеялись, что заметку в газете «На боевом посту» об этом происшествии написал корреспондент Кривошеев. А удалось тогда изъять драгоценности у грабителей? – поинтересовался Кудрин.

– Какие-то удалось, а вот колье так и не нашли. А почему ты задал этот вопрос? – обратился Лев Алексеевич к Кудрину.

– Да вот в деле об убийстве гражданина Трошина, которое я сейчас расследую, фигурирует его умершая жена с девичьей фамилией Косорылова. Согласись, что это очень редкая фамилия, а вдруг та женщина была связана родственными узами с заключенным Косорыловым?

– Ну ты и фантазер, – усмехнулся Ерихин, – а хотя, чем черт не шутит. Нужно тебе съездить в Сокольнический РОВД и попросить у местных оперативных работников материалы по тому делу; наверняка там найдешь справочные данные о всех родственных связях этого Косорылова.

Кудрин был доволен – дело приобретало интересный оборот. Он отправился к Николаеву, чтобы изложить разговор с Ерихиным и показать фоторобот неизвестного мужчины, переданный ему Сомовым.

– А что, прав Лев Алексеевич, – ответил начальник, – я позвоню в Сокольнический РОВД и попрошу, чтобы тебе оказали содействие в предоставлении материалов по краже из дома артистки. Завтра с утра посети своих коллег из Сокольников, а потом, если понадобится, и в колонию нужно будет съездить для встречи с осужденным Косорыловым и работниками оперативной части.

– Моя интуиция подсказывает, что существует какая-то связь между этим осужденным и второй женой Трошина, – задумчиво проговорил Кудрин, выходя из кабинета начальника.

– Будем надеяться на лучшее, – сказал ему вдогонку Николаев.

Женя в хорошем расположении духа шагал по вечернему городу в сторону дома и размышлял о том, что в жизни бывают две полосы: белая и черная. Еще вчера была черная, когда было все так непонятно, запутано, и он даже чувствовал себя неудачником, а сегодня – белая, все вдруг становится на свои места, и жизнь начинает налаживаться. Это придавало ему уверенности в правоте выбранной версии, которая подкрепляла внутреннюю убежденность в успешном завершении дела.

На следующий день с самого утра Женя отправился в Сокольнический райотдел к майору милиции Баранову, которому еще со вчерашнего вечера позвонил Павел Иванович. Тот встретил Кудрина приветливо и отвел в соседний кабинет к своему оперативнику Сергею Алдохину, которому и представил приехавшего.

– Помоги нашему гостю из Красногвардейского райотдела найти дело оперативной проверки на Косорылова, который проходил по краже из квартиры артистки Громовой, – сказал Баранов и вышел из кабинета.

Кудрин коротко рассказал Алдохину о цели своего приезда, и тот, оставив Женю в одиночестве, пошел искать документы. Через полчаса Сергей вернулся и передал Кудрину пухлую папку с надписью «ДОП».

Женя стал внимательно читать материалы дела, пока его взгляд не остановился на рапорте участкового инспектора Шилова, в котором черным по белому было написано, что у Григория Тимофеевича Косорылова имеется родная сестра – Трошина Нина Тимофеевна, проживающая в доме мужа на Нагатинской улице.

– Есть! – воскликнул Женя. – Интуиция сработала.

– Что такое? – не понял Алдохин.

– Нашел, что искал, – задорно воскликнул Кудрин, – осужденный Косорылов являлся родным братом Трошиной Нины Тимофеевны, ее мужа убили несколько дней назад. К сожалению, она сама умерла год назад.

– Вот видишь, кто ищет, тот всегда найдет, – с улыбкой произнес Алдохин.

– Сергей, расскажи подробнее о той краже из квартиры артистки, – попросил Женя.

– Давай расскажу. Очень хорошо помню то происшествие, я ведь сам участвовал в его расследовании, – проговорил Алдохин, – эта знаменитая певица Альбина Громова часто выступает с концертами по стране и, как правило, надевает какие-нибудь драгоценности. Так принято в этой богемной среде. Так вот, она иногда надевала перед концертом бриллиантовое колье и однажды, вернувшись с очередных гастролей, увидела, что в ее квартире кто-то был чужой и обобрал ее подчистую. Но самое главное, что отсутствовало то самое колье с бриллиантами. Как она писала в объяснении, оно досталось ей от бабушки, которая в свое время была певицей Большого театра и гастролировала по Европе еще до революции. Во Франции один из ее почитателей и подарил ей это колье.