Мистер Несовершенство

Глава 1

– Алеена, ты только держись, я рядом.

Пальцы Мари с неожиданной силой сжались на моем локте, заставив бокал с шампанским дрогнуть, и несколько капель пролились на светлое платье. Подруга прилипла к моему боку, невнятно шипя в ухо, а пожилые супруги Джайсы, с которыми я мило общалась, укоризненно покачали головами и тактично отошли.

– Что? – недовольно покосилась я на приятельницу, движением бровей намекая, что она не очень вовремя. Эти двое довольно приятных старичков уже почти согласны были купить моего «Махаона». Должна заметить, за достаточно высокую цену. А учитывая, что это мой первый вернисаж и совесть пока не позволяет мне называть себя раскрученным художником, таких потенциальных клиентов было глупо терять из-за какой-то ерунды.

– Ничего. Просто стой, где стоишь, и продолжай улыбаться. Сегодня, черт возьми, твой день, и у этого козла нет никакого права снова появляться и все портить…

Она еще что-то продолжала раздраженно шептать, а я уже обернулась, ища взглядом причину ее недовольства.

И тут же пожалела об этом.

Томас стоял в каком-то десятке шагов от меня, с легкой улыбкой разглядывая одно из моих полотен. Зрение вдруг смазалось, став каким-то тоннельным. Окружающие лица и звуки будто стерлись, растеклись, оставив одного его: высокого, ошеломляюще красивого, безупречного. Именно таким я хранила в памяти его образ.

Вот только он был не один.

Рядом стояла невысокая привлекательная брюнетка в черном блестящем платье. Ладонь Томаса лежала на ее пояснице в столь знакомом мне оберегающем жесте чуткого собственника, имеющего привычку не выпускать из виду то, чем дорожит. И от вида аккуратного, но абсолютно отчетливо округленного живота его спутницы, который не мог скрыть элегантный наряд, мне стало нечем дышать.

Господи, нет!

Я не могу видеть то, чего не должно быть в принципе. Чего не было у меня. В чем было отказано.

«Никаких чертовых детей, Алеена!» – зазвучал в голове когда-то такой любимый голос, в котором не было ни раздражения, ни явного давления, только безразличие. Так мой муж всегда давал понять: его решение уже принято и нет никаких доводов в мире, способных сдвинуть его с занятой позиции. Ни единого прецедента за все пять лет нашего идеального брака. Томас сказал – так тому и быть.

«Мне не нужен ребенок. Ни сейчас, ни когда-либо в будущем. Совсем. Пойми. То, что есть у нас сейчас, не просто устраивает меня полностью – это единственное, чего я вообще желаю в этой жизни. Желаю тебя, вот такой, как сейчас, – совершенство, принадлежащее лишь мне и сосредоточенное исключительно на мне, точно так же, как я на тебе. Ребенок – это нечто лишнее, ненужное. И к тому же он испортит твою безупречность».

Я моргнула, ощущая резь в глазах и сглатывая спазм в горле, стараясь прогнать еще сотни отвратительных слов, что услышала от него тогда. О том, что он всегда мне четко и безапелляционно говорил о своем нежелании «размножаться, как бездумные животные». О том, что дети – разрушители брака. О том, что его едва не выворачивает при взгляде на беременных жен друзей, «этих оплывших, брюхатых коров», которые позволили себя «изуродовать» в угоду желанию их эгоистов мужей плодиться, подобно тупым овцам.

«Ты моя, Алеена, – обнимая меня и целуя в висок, бормотал он, и впервые с момента нашей встречи в кольце его рук я чувствовала себя не под надежной защитой любимого мужчины, а точно в ледяной проруби. – Ты только моя, а я только твой. Ничему не позволено портить этой гармонии, этого ценнейшего баланса. Кроме этого не забывай, что половина ДНК в этом… зародыше принадлежит мне, а значит, и право оставлять его или нет тоже наполовину мое. И я категорически против сейчас и категорически против буду всегда. Все, что мне нужно, – это ты, моя безупречность, и та жизнь, что у нас есть».

– Добрый вечер, Алеена. – Голос, что когда-то обволакивал и кружил мне голову, но однажды все разрушил болью, зазвучал наяву. – Ты, как всегда, идеальна и сама по себе, и во всем, за что берешься.

Язык прилип к небу во рту, а все силы ушли лишь на то, чтобы перестать пялиться на округлость живота его спутницы.

– Не мог пропустить это мероприятие? – совсем не любезно ответила за меня Мари и больно ткнула пальцем в бок, заставляя отмереть. – Не представишь нам свою… м-хм…

Мари – из тех людей, что готовы защищать своих когда надо и даже когда не надо. И, делая это, плевать она хотела на тонкую душевную организацию посторонних.

– Это Изабелла Викли, моя подруга, – нисколько не изменившись в лице, ответил Томас, не обращая никакого внимания при этом на девушку, а вместо этого неторопливо окидывая меня взглядом с ног до головы, будто проводя ревизию своего имущества. – А это моя жена, Алеена Мортинсон.

– Бывшая жена, – слишком очевидно проглотив недовольство, пискнула Изабелла. – Рада быть здесь! Мой Томас тщательно следит за тем, чтобы я не закисала дома во время беременности, и все время водит меня в разные интересные места. Ну, должна сказать, что у вас тут все довольно миленько организовано, почти на высшем уровне.

Это что было? Смешная попытка от не очень-то и уверенной в себе «нынешней» уколоть «бывшую»? Или просто недостаток такта и мозгов?

Глупенькая, глупенькая Изабелла.

Никакие твои шпильки и завуалированные оскорбления не способны задеть меня сильнее, чем положение, в котором ты находишься.

– И когда ты ждешь пополнения, Изабелла? – в тон девушке спросила Мари, пока я так и не находила в себе сил заговорить, тратя всю энергию на игнорирование не в меру пристального рассматривания Томаса, которое он даже не утруждался скрывать.

– Мы ждем, – прижалась ее собеседница к боку моего бывшего мужа плотнее, хотя куда уж больше. – В ноябре. И уже вовсю готовим детскую в НАШЕМ новом доме в пригороде.

Томас никогда и слышать не хотел о переезде в пригород. Только центр города, только самый дорогой район, только пентхаус на целый верхний этаж небоскреба. И у нас был такой: с видом из панорамных окон, что казалось, будто паришь над городом, и сердце сжималось от страха и восхищения, когда мы занимались перед ними любовью.

– Как удивительно! А я слышала, что Томас у нас – ярый противник раз-мно-же-ния. – Мари в запале не поняла, что уязвила совсем не моего бывшего с его нынешней, а куда как сильнее меня.

– Прошу прощения, я ненадолго оставлю вас!

Вымучив улыбку, я мотнула головой Мари, запрещая идти за мной.

– Алеена, мне надо с тобой поговорить. – Забыв о приличиях, Томас шагнул за мной, обрывая тираду Изабеллы о том, что мужчины меняются до неузнаваемости, встретив ту самую, свою женщину.

Меня реально вот-вот стошнит.

– Сейчас это не представляется возможным, но ты позвони моему менеджеру и договорись о встрече, – на ходу бросила я.

– Ты серьезно?

Я даже не замедлила шаг и, заставляя себя не срываться на бег, пошла в сторону туалетных комнат. Мне срочно понадобился свежий воздух. Здесь стало совершенно нечем дышать.

Все ускоряясь, я неслась по коридору и не остановилась, даже когда очутилась на улице, выскочив прямо под проливной дождь. Зашагала между куда-то спешащими прохожими, которые кто чем: зонтами, капюшонами дождевиков, кто-то вообще папками от файлов и журналами – защищались от природной стихии. Меня она беспрепятственно стегала холодными тяжелыми каплями прямо сквозь тонкую ткань вечернего платья. А я не хотела защищаться. Я хотела, чтобы лило, лупило прямо по моей полыхающей огнем обиды и боли голове, вымывая оттуда все прошлое, как бурный поток уносит давно присохшую грязь. Мне нужно избавиться от всего этого, иначе просто задохнусь.

У Томаса в ноябре будет ребенок.

У Томаса, не у нас.

Нашего он не желал настолько, что тот не сумел удержаться в моем теле. И я осталась бесконечно опустошенной и оттого стремящейся к одиночеству с такой отчаянностью, что мне опротивело быть безупречностью для моего идеального мужчины. И все развалилось. А я ведь, оказывается, все это время ждала. Ждала. Сама ушла, но ждала.

Чего?

Что Томас появится однажды на моем пороге и скажет, что готов все построить заново и на иных условиях? Он и построил. Не со мной. Милая девушка Изабелла достаточно хороша, чтобы ходить с ним рядом беременной, округлившейся. А я? Я была, по его логике, слишком хороша для этого! Та самая его проклятая неприкосновенная безупречность, которой он поклонялся и чьего повреждения, хоть малейшего изменения и изъяна он не мог перенести, считая кощунством.

Так любил ли ты хоть когда-то, Томас, меня или всегда лишь ту внешнюю идеальную оболочку – под стать своей – за неизменностью коей всегда следил с маниакальным упорством?

Да уж, со стороны мы были чудо-парой. Всегда вместе, всегда вдвоем. На работу, на отдых, в тренажерный зал, вечером – в клубы, рестораны. Томас находил время для того, чтобы ждать меня в салонах красоты, ходить со мной на шоппинг. Мы не отрывались друг от друга почти никогда, не ссорились ни единого раза, не уставали от разговоров или молчания. Будь мы даже сиамскими близнецами, и то, наверное, умудрились бы начать раздражаться из-за отсутствия личного пространства. Но нет.

Такого не бывает, никто не верил, но вот она я, прожившая так пять лет и потерявшая это в один день, когда с дурацкой улыбкой на лице показала мужу утром палочку теста с двумя полосками.

Томас нахмурился, но погладил меня по плечу, будто успокаивая, и, пробормотав «я все решу», потянулся за телефоном. Я ждала иной реакции, но понимала, что для него новость – шок. А спустя пару минут шоком стало все для меня. Потому что супруг ровным и столь любимым мною голосом стал договариваться с моим гинекологом об аборте как можно скорее. На раннем сроке вреда меньше…

Каблук на моих туфлях подвернулся, и я, пошатнувшись, врезалась плечом во что-то твердое. В кого-то.

– Эй, киска, под ноги смотри! – раздался над ухом хриплый ехидный голос. Сильная рука обхватила талию, вернув в нормальное положение и обдав интенсивным теплом через ткань облепившего меня мокрого вечернего платья. – Если ты к моему брату Дизелю, то напрасно приперлась. Чё вы все сюда бегаете-то? Кайфуете унижаться и выпрашивать кусок члена с протянутой рукой? Если братан закончил с бабой, то закончил!

Отступив от мужчины, я с недоумением оглянулась по сторонам, осознавая, что понятия не имею, куда меня занесли ноги, а еще – что стою в белом, насквозь промокшем платье перед высоченным незнакомцем отнюдь не дружелюбного вида.

А на улице царит темнота, практически не разбавляемая светом редких фонарей.

Глава 2

– Пожалуйста, не бей меня! У меня ничего нет! Честно-честно! Хочешь – обыщи! – И тонкие руки заскользили по плавным изгибам, вроде как призывая присоединиться к ним и как следует пощупать пышную грудь и крутые бедра.

Я с презрением смотрел на тщедушную фигурку в белом нелепом платье. Поганец думал, что скроется от меня в подземке. Ага! Щаз! Чтобы Мангуст упустил след ядовитой твари? Да хер тебе в глотку! Я сгреб мокрую тряпку на груди – ни х*я себе он буфера накачал. Еле сдержал желание отдернуть руку и быстренько вымыть ее с мылом. Фу, мерзость какая! Кто только ведется на эту херню?

– Послушай сюда, чертов извращенец, как там тебя – Анус? – процедил сквозь зубы.

– Янус! Двуликий Янус! – трепыхался урод в моей руке, попытавшись еще и нос задрать.

– Я ж и говорю – Анус. Ты мне сейчас же рассказываешь, что за мутки в последнее время мутят Скорпы, а я за это не продырявлю твои мерзотные, блевотные буфера то-о-оненьким таким стилетиком.

Конечно, никакого оружия у меня не было, но ладонь за отворот куртки я сунул очень убедительно.

– Не трогай мои сисечки! Ты даже представить себе не можешь, во сколько они мне обошлись! – вновь тонко заверещал «транс» и затопотал копытами на каблучищах. Как, сука, до сих пор шею себе не свернул?

– И представлять не хочу. Зато кой-какие изменения твоего несуществующего пола могу тебе прям щаз бесплатно сделать, – я ухмыльнулся, глядя в посеревшую от страха рожу парня. Тьфу, блин. Тоже мне парень.

– Это нетолерантно! Я накатаю на тебя жалобу за неуважительное отношение к моей гендерной самоидентификации!

– Бла-бла-бла, – закатил глаза я, лишь сильнее стискивая ладонь, под которой все натужнее перекатывался мужской кадык. – Еще пять минут бесполезной х*еты вместо нужной информации, и я за тебя определюсь с твоей гендерной принадлежностью. Будешь у нас скопцом. Не Великим, конечно, тебе до него далеко, но евнухом однозначно.

– Хорошо, хорошо, я все расскажу, только поклянись, что ты не спалишь меня! Мне же потом еще жить в этом квартале! – сдался поганец, обвисая в моих руках.

– А это уж будет зависеть только от того, насколько твоя информация окажется полезной. Прогонишь пургу – всем растреплю, да еще и вот эту фотку покажу. Смотри-ка, ты такой миленький получился на ней. – Я достал левой рукой смартфон и повернул его экраном к носу Ануса. – Что за дела у двуполой шлюшки с детективом Спейсом из одиннадцатого участка?

Сучонок затрясся от страха, и казалось, вот-вот обмочится, как шкодливый кошак, застигнутый на месте преступления.

– Никаких дел! Я просто отсасываю ему два-три раза в неделю бесплатно, а он меня крышует за это! – заелозил он, в панике забегав вульгарно крашеными зенками.

– Ага-ага, а это что тогда?

Той же левой рукой я нажал кнопку, и из динамика полились довольно разборчивые фразы: «Детектив, на Робби я пока ничего не нарыл из того, что вы просили, но могу рассказать кое-что про Ворки и Теда. Ну, вы еще спрашивали про них в последний раз. Новенькие…»

– Как ты думаешь, двужопый Анус, сколько будет стоить твоя шкурка после того, как я передам эту запись? Не новеньким, нет. А Робби. Вполне себе старенькому Робби, который держит полрайона под собой.

– Нет, пожалуйста, Мангуст. Только не это! Хочешь, я и тебе буду отсасывать? Хочешь, прям сейчас отсосу… Ни одна сучка такого вытворять не может, как я… Реально звезды увидишь… У меня глотка глубже некуда, и вообще рвотного рефле…

– Фу-у-у, бл*дь, я сейчас блевану прямо на тебя, – рявкнул я в его перекошенную теперь не только от страха, но и от явной похоти рожу. – Говори немедленно, пока я держу себя в руках!

И сучонок заговорил, заикаясь от страха и давясь словами. И рассказанное мне ой как не понравилось…

– Братан, бля, бери трубу, ну же, – торопил я Дизеля, не отвечавшего на мой звонок уже гудков десять. Наконец соединение случилось, и я услышал запыхавшийся голос:

– Черт, Рик, если небо не падает на землю, то я тебе кое-что узлом закручу, чтобы понял, каково мне сейчас – вынырнуть из горячей киски и ответить на твой чертов звонок!

– Падает. Член у тебя упадет, как только я расскажу кое-что. Но не по телефону.

– Срочно? – уныло уточнил брат.

– Ну, надеюсь, до утра подождет. Но не больше. Важная инфа.

– Откуда?

– Анус насвистел.

– Ты веришь этому, прости господи, у*бищу?

– Я его за яйца так прищучил, что он зассал бы брехать.

– Фу! Ты держал его за яйца? Меня сейчас стошнит.

– Дебил, – беззлобно ругнулся я на заржавшего братана. – В фигуральном смысле. Он копам сливает. Робби.

Брат присвистнул.

– Помолимся за душу грешную Ануса двужопого. Его же в асфальт закатают, как только узнают. И хорошо, если сразу. А то сначала жопу шире плеч сделают.

– Пусть сперва узнают, – ухмыльнулся я. – Уж точно не от меня.

На заднем фоне раздался капризный воркующий женский голос:

– О, мой тигр, ну что же ты так долго? Моя киска требует твой ротик. Моей сладкой киске понравился твой ротик. А моему ротику твой большой и вкусный член.

Ну и гадость! У Дизеля встает на такое? Что за нах порносюсюканье!

– Я щаз блевану от вашего кошачьего, мать его, концерта. Зоофилы хреновы, случайтесь дальше! – рявкнул я на братана.

– Бывай, Рик. К утру я точно буду дома. – И Дизель сбросил звонок, не прощаясь.

Натянув пониже капюшон, я двинулся в сторону дома. Ну, как дома. Фактически это был огромный ангар в самом начале промышленной зоны города, доставшийся нам благодаря связям па Джека. Недолго думая, мы приспособили большую часть его под мастерскую, а внутри, типа на втором этаже, каждый оборудовал себе жилище на свой вкус, и еще даже осталась куча свободного пространства. Ну и сделали кухню и общий холл, где можно было собраться всем вместе для обсуждения долгосрочных планов и второстепенных задач. Внизу, в мастерской, мы, собственно, и занимались тем, чему нас научил па Джек – ремонтировали машины и байки, тюнинговали их, превращая обычные модели в абсолютно штучные, эксклюзивные вещи, вслед которым везде сворачивали шеи прохожие. В первую очередь, конечно, любили преображать байки. Хотя сами себя байкерами не считали. Держаться на двух колесах все умели – па Джек не выпускал из дому до тех пор, пока не убеждался, что уж с двухколесной конягой все его «дети» справляются на отлично. А он учил так, что, блин, не дай боже. Что езде, что автослесарному делу. Так что и двигатель могли перебрать с завязанными глазами, и на Харлее по разделительной полосе проехать три километра по горному серпантину, ни разу не свильнув с нее. И вот уже год мы жили отдельно от па Джека и ма Линды. Скучали, ясное дело. Заходили проведывать так часто, как могли. Но все вместе собирались редко – примерно раз в месяц. Ну, и на все праздники, понятное дело, – День Благодарения, Рождество и дни рождения родителей.

Поначалу, переехав, были мы особо никому не интересны, трудились помаленьку. С голоду не помирали, но и не развернешься особенно. Пока Фино и Ноа, откопав где-то в сети инфу о фестивале тюнингованных байков, как бы в шутку не предложили приколоться и отчебучить чё-нить неформатное, ну, типа, сделать из байка Чужого или Хищника, чтобы аж до усрачки было стремно на такого залезть. А мы взяли и отчебучили. И на фест выставили. Еще и приз зрительских симпатий взяли. И народ к нам попер прям не по-детски. Всем хотелось из обыкновенного железного коня сделать концептуальное чудовище. А где народ с заказами, там и бабки. А где бабки, там и желающие их попилить. Вот и начали к нам похаживать чувачки из окрестных банд. Но тех мы шугали и сами. Чай не кисейные барышни. А вот то, что на нас нацелились Скорпы, – тут дело попахивает чем-то реально серьезным. Эти чувачки не гнушаются ни наркоты, ни оружия, ни порнухи. И вот последнее как раз на фоне наших тюнингованных монстров и захотели снимать скорпячьи «эскорт-менеджеры».

Бля! Это теперь гребаные сутенеры себя так называют. А мы, хоть и посматриваем порнуху – а кто не смотрит? покажите этого дебила! – но снимать такое у себя… Не, увольте.

– Красавчик, может, повеселимся?

Какая-то симпотная чика повисла на моем рукаве, притормаживая и заодно выбивая из невеселых мыслей. В принципе, на мордаху ничего так. И сиськи нормальные, не обвисли еще. Но клеить уличную шлюху да к тому же за деньги? Ха!

– Подружка, ты не обижайся, но я за секс ни разу в жизни не платил. И, надеюсь, не доживу до этой поры.

Девица зло зыркнула на меня и оттопырила средний палец.

– Слышь, дерзкая, не боишься, что я твоему менеджеру пожалуюсь на грубость? – пошутил я.

– Да пошел ты, засранец! – никак не могла угомониться обиженная отказом проститутка. – Мой менеджер с моих рук ест. Насрать ему на твои жалобы. К тому же ты не клиент вовсе. Либо импотент, которого даже такие сиськи не вставляют, либо вообще по другой стороне розово-голубой улицы гуляешь!

– Эй, Рико! Привет, братэлла. Чё там с моим зверем? – рядом с нами нарисовался владелец местного бара, Спанч. Он крепко обнял меня и расцеловал трижды. Ну да, пунктик у него такой, на тему своей итальянской крови и их традиций.

– Вот я и говорю. Пидоров больше, чем нормальных мужиков. Бля, трахаться не с кем.

– Кто пидоры? Мы с Рико? Да как только рот твой поганый разверзается пакости такие говорить о моем брате? Ты что, не знаешь Рика из «Гаража Монстров»? Тупая дырка! Вали отсюда, покуда цела. Совсем страх потеряла? – ярился мужик, потрясая кулаками. – Чтобы духу твоего не было возле моего бара. Еще раз увижу, вообще Робби пожалуюсь.

– Привет, Спанч. Нам чутка осталось с твоим зверем. Буквально через пару-тройку дней готов будет. И это, не гони ты девку. Видишь же, совсем новенькая. Может, и правда не знает никого из нас.

– Ох, Рик. Больно ты жалостливый. Такую не прогонишь, она как кошка бродячая потом каждое утро в пять часов будет орать над кроватью и жрачку требовать.

Я расхохотался. Спанч у нас был добряком на самом деле. На заднем дворе его бара жили порядка двух десятков уличных кошаков, которых он по доброте душевной подкармливал отходами с кухни.

– Не переживай за меня, Спанч. Не родилась на свете еще та женщина, в которую я вцеплюсь и не отпущу ни за что. Ну, или родилась, да только так далеко, что в этой жизни нам встретиться не суждено.

– Не зарекайся, Рико, мой мальчик. Старики недаром говорили: все, что нам надо в этой жизни, находится на расстоянии протянутой руки.

– Э нет, дружище. Ничто не заставит Рика Герреро из «Гаража Монстров» стоять с протянутой рукой.

Махнув ему на прощание, я ускорился в сторону дома, натянув пониже капюшон кожаной куртки, которая худо-бедно защищала от поднявшегося пронизывающего ветра и редких тяжелых капель уже по-осеннему холодного дождя.

Я шел, не особо глядя по сторонам, и даже не заметил, каким образом прямо в меня с размаху врезалась какая-то девица.

– Эй, киска, под ноги смотри! – Блин, они сговорились все сегодня, прямо в руки падать?

Глава 3

– Что это за район? – Я отступила на шаг, поняв вдруг одну вещь: мои руки пусты. Ни сумочки, ни телефона, ни кошелька. Так что я вряд ли удача для грабителя, но это мало радует, потому что у мужика на меня могут быть совсем другие планы. И даже будь это не так, как я планирую отсюда убраться?

Сразу стало холодно и страшно.

А еще мои ступни превратились в сплошные волдыри мозолей, потому что чертовы туфли, в которых я протопала неизвестно сколько, были, безусловно, хороши для вышагивания по коридорам галереи, но никак не для истерических марш-бросков в несколько километров по незнакомым районам города.

– То есть ты не к Дизелю подвалила? – осведомился мужчина, точнее, парень, абсолютно бессовестно уставившись в район моей груди.

Ну еще бы! Тонкая мокрая ткань, еще и белая, стою перед ним, считай, что голая. А он… во всем черном и кожаном, пирсинг неярко поблескивает в бровях, нижней губе, естественно, тату на шее до самого подбородка, насколько видела, на кистях, и, судя по всему, повсюду под одеждой… и на кой черт я об этом сейчас думаю? Наглый раздевающий взгляд… Собственно, как раз тот тип прохожего, какого «мечтает» встретить на темной незнакомой улице любая женщина. Натуральный уголовник или отвязный байкер, или еще, мрак его знает, кто, не суть, главное – от него несет неприятностями для всяких блуждающих в ночи под дождем неосмотрительных девушек вроде меня. Вот такими огро-о-омными, плечистыми и наглыми неприятностями с очевидным сексуальным подтекстом.

– Эй! – Он пощелкал у моего лица пальцами, словно я была комнатной собачкой, чье внимание он хотел на себе сосредоточить. – Спрашиваю, ты не к Дизелю притащилась?

– А почему я должна к нему приходить? – сипло ответила, сложив руки на груди, и вздрогнула от неожиданного порыва ветра. Это до какого же психа удалось довести меня Томасу, чтобы я не заметила ни проливного дождя столько времени, ни того, что вокруг меня давно не оживленные улицы, а какие-то трущобы.

Незнакомец проследил с нахальной усмешкой за моим усилием прикрыться и тряхнул головой, отчего длинная темная челка укрыла половину его лица. Я бы сказала, довольно привлекательного лица, если бы подобное замечание было уместно в моих обстоятельствах. А оно таковым в данных условиях не являлось. Но что поделать, я художник, и совсем не отметить резковатые, но красивые линии его черт просто не могла.

– Ну, потому что ты из сучек как раз того типа, как он любит: холеная, тощая, пахнешь так, что сразу стояк, в дорогих тряпках, и явно не малолетка. Он прется, когда цыпочка опытная и знает, чего хочет в постели, – разглагольствуя, байкер опять сделал шаг ко мне и вдруг стал расстегивать куртку.

Так, ладно, вот тот момент, когда умная женщина должна убежать. Ну или хоть постараться. И он назвал меня тощей? Серьезно? А какие же нормальные в его понимании? Так, стоп, дела мне до этого нет!

– Никакого Дизеля я знать не знаю и впредь не хочу. Собственно, как и любого, кто позволяет себе называть женщин сучками и отпускать столь беспардонные комментарии об их внешности! – огрызнулась я зачем-то и сорвалась с места.