Кремовый ручей

Один из рабочих сказал, что для нас имеется работа и пригласил нас в соседний с основным гаражом длинный амбар с деревянными покосившимися воротами и прохудившейся крышей. Нам необходимо вытащить из этого сырого амбара несколько баулов с мешками для геологических проб и разложить их на солнце для просушки. Мешков три типа: геохимические – самые маленькие, керновые – узкие, но глубокие, и бороздовые – самые крупные, объёмом около четырёх литров. Их оказалось слишком много, несколько тысяч, и мы обложили ими всю территорию вокруг ангара и гаражей. В процессе работы солнце поднялось в зенит и стало по-настоящему жарко. Даже через футболку оно пекло достаточно сильно для того, чтобы в скором времени вспотеть.

– О! – сказал рабочий, – А ведь это даже не 20 градусов ещё.

В перерыве мы пообедали. Свет отключили, заварить чай не удалось. Мы продолжали питаться за свой счёт всё тем же, что купили вчера вечером в магазине – паштетом, сыром, хлебом. Я вытащил сало, которое привёз с собой из дома. Принесли недоеденную вчерашнюю рыбу. Того рабочего, с которым мы занимались просушкой мешков, звали Иван. Этот худосочный пожилой мужчина любил поболтать и пуститься в долгие рассуждения, особенно на перерывах, рассказывая о своей работе, жизни в полях и пытался поучать нас.

– Воду здесь из крана только не пейте, грязная она. Трубы ржавые, хлорки много. Не умрёте, конечно, но обосраться вполне возможно. Вот поедете в поле, там ручьи текут с талыми водами. Там лёд тает всё лето, пока опять снег не выпадет. Вода из этих ручьёв чистая, вкуснейшая. Телефоны в полях бесполезны, там сети всё равно нет. Только спутниковый телефон. Раз в неделю позвоните родным, скажете, что всё в порядке, и хватит. Помню, встретили в полях однажды девушку и парня молодых, а они нам сразу: «Позвонить у вас есть?». Оказалось, что ветеринары, из Благовещенска. Пошли за оленями, да то ли заблудились, то ли ещё что. Короче, позвонили на базу, чтобы их забрали. Было такое, что и сами терялись. Несколько дней в полях, а на троих только несколько банок тушенки. Съели быстро. Хорошо, что встретили чукчей со стадом, договорились с ними, они нам продали оленя за 10 тысяч. А это очень дешево. Бывало, что в полях оленей бесхозных видели стада. Многие дикие, некоторые домашние, отбились от своих, смешались там все. И никто не пасёт. Мы тогда их много настреляли. Кто солил потом, кто заморозил мяса. И с медведями не раз сталкивались. Повадился один раз медведь в компостную яму лазить, метрах в пятидесяти от лагеря. Ну мы его ружьём! В него не стреляем, конечно. В воздух. А то если ранишь медведя, то плохо дело будет. И в маршруте попадался нам. Оленя завалил, тушу грызёт. Нас увидел, так в зубы её взял и потащил – не хочет отпускать. Мы выстрелили, только тогда тушу бросил, убежал. Продолжили работать, отвлеклись, и глядь – опять пришёл, жалко ему добычу бросать.

Ненадолго прервав свой немного несвязанный монолог, Иван закурил, многозначительно уставился в пустоту и затем продолжил:

– А вообще вы, конечно, поздно приехали сюда, ребята. Тут и так полевой сезон короток, а сейчас уж месяц, и всё. Что с вами потом делать будут, не знаю.

После обеда мы немного переждали и пошли с Иваном собирать высохшие мешки. Он вновь пустился в размышления, благоговейно ностальгируя по своей насыщенной яркими воспоминаниями жизни и работе. Сначала рассказал о кризисе в 2008, который его коснулся, из-за чего он, уже тогда будучи в пенсионном возрасте, не мог найти работу по специальности. Пришлось работать на заводе в родном Челябинске. Рассказывал про большое золотое кольцо – комплекс золотых рудников на этой широте на Чукотке, ещё в каком-то российском городе, и об Аляске. Сказал, что если на Аляске почти все месторождения найдены и разработаны, то Чукотка, по сравнению с ней, всё ещё остаётся неизвестным краем, полным полезными ископаемыми. Самое крупное и богатое месторождение, которое здесь разрабатывается на сегодня, называется Купол. Многие геологи хотят попасть туда, потому что платят там очень хорошо.

Солнце клонилось к закату. Наш рабочий день завершался. Я неспешно продолжал собирать высохшие мешки, помимо Ивана слушая анадырскую радиостанцию под названием Пурга и думал о том, что это так странно – жить в самом малозаселённом регионе России, в котором столица в 15 тысяч человек, и при этом иметь и свою радиостанцию, телевидение, и даже очень хорошие хоккейные команды, отстаивающие на международных матчах честь своей страны. Причём каждый здесь знает друг друга. Возможно, видит теле- или радиоведущего каждый день на улицах, лично знает мэра города, главу округа, и прочих известных личностей края. Мне кажется, что подобное близкое социальное взаимодействие между людьми положительно сказывается на жизни таких обособленных мелких населенных пунктов крайнего севера, где каждый известен друг другу и может напрямую повлиять на жизнь ближнего; так проще пойти на диалог с властью и прочими органами в случае беды или каких-либо проблем.

На Чукотку наконец пришло жаркое лето – главное событие сегодняшнего дня, по мнению диктора. После озвучивания короткой сводки новостей, он пожелал слушателям удачного завершения рабочего дня и хорошего настроения, после чего заиграла по-летнему теплая заводная музыка.

Моё внимание снова сконцентрировалось на Иване, несущем в мои уши бесконечный поток информации. Я даже не сразу заметил, как мои товарищи ушли делать другие дела, и мы остались с ним наедине, он полностью переключился на меня. Многое из того что он говорил, вроде политики, его родословной и мнения об известных людях, меня не особо интересовали. Его геологические истории о путешествиях занимали гораздо больше. Из них я понял то, что он уже очень опытный геолог со стажем, объездил множество республик бывшего СССР и много где бывал в самой России.

– Я как турист, путешествую без денег, да мне ещё за это и платят! – говорил он, улыбаясь. Когда он снова коснулся темы о Чукотке, я спросил, видел ли он настоящих коренных чукчей, которые ведут кочевой образ жизни, живут в юртах, едят сырое мясо и одеваются в шкуры оленей.

– Чукчи, которые в народных одеждах? Тут таких не встретишь, – ответил он. – Вообще, мне кажется, такие чукчи остались только в телевизоре. Нет, может и есть отдельные племена, но они далеко на севере, за полярным кругом. Видел я что-то приблизительно подобное. Натыкались на стада оленей чукчей, сами они выходили посмотреть, чем мы занимаемся. Но юрт и их стоянки не видел. Одеты они в поношенный китайский ширпотреб, так что смотреть особо не на что. А то, что они всё ещё пытаются жить кочевой жизнью своих предков, тоже отчасти верно. Многие из них очень не любят тех метисов, которые живут в городах и других крупных поселениях Чукотки. Они считают их людьми, отбившимися от своих корней, потерянными. Такие чукчи уже не будут никогда жить в тундре, не смогут вести хозяйство, забудут родной язык. Но и в городе им не будет лёгкой дороги. Многие без образования, берут любую самую низкооплачиваемую работу, живут бедно и, в конце концов, спиваются. А для чукчей водка – самый страшный враг. В их организме нет иммунитета к алкоголю. Знаю я такого одного, приехал откуда-то с тех краёв. Хороший парень, крепкий. Серёгой его звали. Мы с ним общались несколько раз, приехал он в город работу искать. На следующий год приезжаю на новый полевой сезон, иду по городу, смотрю – стоит Серёга с протянутой рукой. Вид у него, конечно… – Иван сострадательно подкатил глаза, молча качнул головой, махнул рукой. – Ну вот, пошатался тут по окрестностям, а на следующий год вообще пропал. И никто не знает, куда он делся.

После его ответа, я задал Ивану теперь уже скорее риторические вопросы о том, как такой маленький городок может поместить в себе и телевидение, и радиостанцию, пару редакций и газет и много других различных инстанций.

– Ооо… – махнул он, – ты тогда вообще удивишься, что тут ещё есть свой парламент с правительством, счётная палата, большой штаб МВД, ещё офис этих пограничников, как их зовут, забыл, а ещё военных учреждений сколько!

– Расскажи, как люди проводят здесь досуг?

– Ну-у, как… – задумался Иван, – кинотеатр здесь есть, «Полярный» называется, клуб ещё какой-то, куда молодёжь ходит развлекаться. Музей есть. Два торговых центра, а всяких мелких магазинов уж не счесть! Так что люди всем тут обеспечены.

К вечеру все мешки были отсортированы, и работа окончилась. Мы с товарищами решили скинуться и купить в магазине еды на всех, чтобы было не так затратно. В торговом центре цены на продукты очень высокие. Местные посоветовали нам один дешевый магазинчик, и мы пошли туда.

После похода по магазинам, товарищи, которых поселили вчера в пристройке, пригласили нас на ужин к себе в квартиру. В этих квартирах имелись все необходимые условия для жизни. Маленькая комнатка, квадратов в двадцать, мебель, бытовая техника, санузел. Парни жили по соседству с Иваном и геофизиком, тоже работником Анадырской конторы, по имени Саша. Саша был молодым, долговязым, худощавым парнем. Сам родом из Воронежа, выпускник 2013 года нашего геологического факультета ВГУ. По окончанию учёбы он приехал работать в Анадырь. Не так давно он сломал себе руку, и целыми днями сидел дома на больничном, слушая истории своего разговорчивого соседа, который его уже успел достать до такой степени, что они поругались и почти не общались друг с другом, при встрече лишь только хмуро переглядываясь. Иван называл Сашу лишь по фамилии с ноткой неприязни в голосе, Саша же окрестил своего недавно прибывшего соседа любителем подсесть на уши, что, впрочем, я уже и сам успел заметить.

В маленькой кухоньке мы собираемся приготовить ужин из купленных в магазине макарон со свиной тушенкой.

– Да зачем же здесь свиная тушенка? – возмутился Иван, увидев выложенные на столе продукты. – Вот вам горбуша, лучшая рыба! Уху сварите, пожарьте. Я пока здесь, только рыбой и питаюсь! – он достал из-под стола две свежих рыбы небольшого размера и начал потрошить и разделывать, – вот вам. Головы и хвосты с ливером кидайте в уху, а само мясо и молоки сейчас обваляем в муке, посолим и обжарим.

Сначала я воспринял эту идею о рыбном ужине без особого энтузиазма. Рыбу я не любил и ел очень редко, но сегодня всё же решил попробовать жареную свежую горбушу. Вскоре первая партия золотистого филе была готова. После того как я её попробовал, то и сам подумал: «Да на кой чёрт мне вообще эта тушёнка свиная сдалась?» Эта жареная рыба просто неимоверно хороша на вкус. Никакой вони, как это бывает у речной рыбы, минимум костей, восхитительное нежное мясо. Если бы я жил на Чукотке, то и сам только и питался бы свежей горбушей.

После ужина Иван пошёл в комнату смотреть телевизор, а на кухню вошёл Саша. Нам он больше поведал о городе и о своей жизни в нём, отвечая на наши многочисленные вопросы.

– Сначала квартиру тут снимал, по цене 20 тысяч за однушку, плюс 5—7 тысяч коммуналка. Раньше центральное здание всей нашей конторы располагалось здесь же, в Анадыре, но теперь нас вроде как переподчинили новой геологической кампании, с главным офисом и начальством в Магадане. Всё сразу хуже стало. Перебои в финансировании частые, пришлось переехать из квартиры сюда. В самом начале зарабатывал 60 тысяч, потом меня повысили до начальника партии, начал зарабатывать 80, что нормально для Анадыря. С зарплатой в 60 тысяч тут жить ещё можно нормально, тем более, когда один. Теперь, если верить слухам, новое начальство собирается урезать нам зарплату до 45 тысяч. С таким заработком здесь уже сложнее. Если эта информация подтвердится, то буду уезжать отсюда. Вообще сегодняшний заработок, который я получаю в конторе, у меня далеко не самый большой, конечно. Самые высокооплачиваемые рабочие здесь – водители бульдозеров и гусеничных вездеходов. Если верить их словам, то в месяц они поднимают 150 тысяч, хотя многие из них даже не имеют высшего образования, а некоторые вообще являются попросту тупым быдлом. Они ужасно кичатся своим высоким заработком и смотрят с призрением на геологов, которые по всем правилам имеют более высокий статус, чем они. Однажды подслушал такой разговор между двумя водилами. Они спорили, и один другому говорил, что будет скоро жить на центральной улице города, где цены на жильё самые высокие: «Ох, ну и запросы у тебя!» – ответил второй. «Ну а что такого-то? Заработаю и куплю себе хату нормальную! Я ж не геолог какой-нибудь – в палатке жить». Я просто охуел от такого заявления. В полях они вообще ведут себя по-свински. Никогда нас с маршрутов не ждут. Привезут на профиль и уезжают сразу в лагерь отдыхать, а нам потом плетись по горам да по болотам с аппаратурой километров пять, а то и больше. Раз по договоренности условились, что они геологов одним днём вывезут из города до лагеря, а потом сразу обратно. Но возникли проблемы, и пришлось водилам вместе с нами ночевать. В лагере был балок, в котором мы расположились, но они мне заявляют: «Ну мы в балок пойдём спать, а ты давай в палатку. Ты ж геолог, вас этому учили». Чему учили?! В палатке спать? Что за бред? Иногда такую фигню несут, что хоть стой, хоть падай.

По поводу досуга. Есть кино. Кинотеатр здесь современный, с одним большим залом. Фильмы там крутят регулярно, причём новинки, всё как в больших городах, но как-то не долго, максимум дней десять. Просто за это время новинки успевает посмотреть весь город, и дальше крутить картины пустому залу не рентабельно. Да и сам кинотеатр не особо рентабельный, на государственных дотациях содержится, сеанс всего 350 рублей стоит. По вторникам 150. Но по вторникам обычно крутят всякое говно, новинки никогда. Выбора как такового и нет: пойти в кино, либо телек посмотреть, интернета ведь нормального тут нет. Об оптоволокне приходится только мечтать. Единственный выход – мобильный интернет, либо usb-модем. Вы не смотрите, что в телефоне значок 4G, это туфта. На деле вообще не грузит ничего. Один фильм весь день качаю, даже страницы сайтов открыть нормально не могу, грузит один только текст. Да ещё и операторы все сделали интернет-трафик ограниченным для сим-карт с материка, чтобы люди сим-карты в этом регионе покупали за большие деньги, а не везли с других, где они копейки стоят. Вот и плачу по 2000 в месяц за 6 гигабайт интернета. Это просто смешно!

Ещё можно в клуб сходить. Самый лучший клуб здесь называется «Ибица». Вход стоит 500 рублей, алкоголь, зачастую, и того дороже. Там ещё можно склеить себе самочку на ночь, завсегдатаи этого заведения не особо привередливые в выборе партнеров, но есть риск нарваться и получить по морде. Мордобои там вообще обычное дело, так что ходить туда тоже не особо интересно, ну только если очень хочется. Но вообще, жить тут можно. Здравоохранение отличное, врачи первоклассные. Знаю я, что здесь школа хорошая и школьникам предоставляют бесплатно все виды спортивных кружков, всё оплачивает государство. Вообще спорт тут очень хорошо развит. Есть фитнес-центр, спортивный зал и всё остальное.

До клуба, кинотеатра, либо магазина можно доехать на такси. Больше половины машин, которые тут вообще числятся, это такси. Бомбят все. Поездка в пределах города стоит всего сто рублей. Есть здесь и общественный транспорт, пару автобусов. Проезд на них бесплатный, но кому из местных жителей охота ездить на автобусе? Сто рублей здесь – это ничто и, несмотря на то, что весь город вокруг можно обойти за полчаса быстрым шагом, люди, в основном, ездят на такси. Так удобнее, потому что часто, когда на улице сильный мороз, либо жуткая непогода, а идти надо в другой конец города, то просто легче заказать такси и доехать на нём. Оно очень выручает. Мы втроём с приятелями шли домой прошлой зимой, и настигла нас сильная буря. Порывы ветра были такими мощными, что мы втроём держались за руки, боялись, что ветер нас просто подхватит и унесёт, будь мы по отдельности. Одну женщину на улице сбило с ног и потащило по снегу в нашу сторону. Мы её еле поймали, она в нас вцепилась намертво, визжала во всю глотку, её паника передавалась остальным, было страшно. Какое счастье, что мимо проезжало пустое такси, мы его поймали, только так и спаслись.

Вообще ураганный ветер тут не редкость. Часто при грозе или метели его скорость достигает тридцати метров в секунду. А прошлым летом тут такой ад творился! Скорость ветра 51 метр в секунду, такое я видел впервые. В порту повалило краны, а на открытой местности переворачивались машины, так что при такой погоде всё же лучше всего дома сидеть.

Магазины. Их тут много. Как больших супермаркетов, так и маленьких павильонов. Продают вообще что угодно, и даже секс-шоп есть. В каждом магазине цены на товары могут существенно отличаться и варьироваться на одни и те же продукты в пределах сотни рублей. Самый верный способ сэкономить тут – брать просроченные товары. Тут их много. Я когда рассрочку на квартиру выплачивал, на них лишь и сидел. Особенно быстро и заметно портятся молочные продукты. Каждый раз сметану покупаю, а там плесень. Причём даже если написано на банке, что срок годности ещё не истёк. Так зачем же мне за одну и ту же плесень переплачивать? Беру просрочку. Плесень убрал, и можно есть. Пиво просроченное – это вообще классно! Между свежаком и просрочкой никакой разницы нет, только свежак стоит в 2 раза дороже. А просрочка – сто рублей пол-литра.

День третий. 21.07. Пятница.

Акклиматизация проходит успешно, я начинаю нормально высыпаться. Встал в 8 утра. День обещал быть свободным, поэтому решили с товарищами пройтись до горы Верблюжьей, которая находилась сразу за угольным заводом, в километре от нашего гаража. Гора каменистая, со стороны города крутая, со стороны полей пологая. С вершины открывается вид на весь город и окрестности: заснеженные горы, болотистые степи, пригородные постройки хозяйственного назначения. На горе стояла телевышка с антеннами для мобильной связи. Хотя на улице и жарко, на высоте дует сильный прохладный ветер.

С высоты было видно, что в стороне от города, у подножия дальней сопки на берегу залива стоял небольшой посёлок на несколько ветхих домиков и контейнеров. Спустившись с сопки, направились туда. По грунтовке идти не стали – увидели огромную лужу на пути. Пошли по слабо протоптанной тропке, находящейся рядом, и вскоре пожалели об этом. Почва здесь очень болотистая и сырая. Внешне это не заметно, но когда нога ступала в траву, то стопа погружалась в жижу, обильно сочащуюся из травы, словно из насыщенной водой губки.

Я шёл с фотоаппаратом и снимал живописные пейзажи вокруг, поэтому отстал от товарищей, которые через кооператив морских контейнеров и балков вышли к пляжу. Я направился следом и увидел лежащего на обочине дороги человека. Он лежал на спине, одну руку подложив под голову. Вторую руку он вытянул перед собой, держа в ней маленький кнопочный телефон и пытался что-то набрать. Я подумал что он пьян, поэтому решил пойти поближе и сфотографировать его. Он меня заметил, резко встал и направился навстречу. Это был чукча, одетый в старую военную форму, шлепанцы и грязную черную кепку. Сам он был бодр, адекватен, и вроде как трезв, но его заплывшее раскрасневшееся лицо говорило о последствиях многодневной попойки. Он улыбнулся и протянул мне руку:

– Здравствуй! Сфотографируешь меня?

– Конечно! – удивился я неожиданному вопросу. Мужик словно прочёл мои мысли. Он стал лицом ко мне, я сделал кадр. Потом он сел на корточки и зажмурился от слепящего глаза яркого солнца.

– Вызовешь мне такси? – снова последовал внезапный вопрос после того, как я закончил.

– Я не взял с собой телефон, – развёл я руками. – Не ношу с собой, всё равно у меня тут связи нет, я не местный.

– А откуда?

– Из центральной России, из Воронежа.

– Жаль… Ну пока, – ответил чукча, спрятал телефон в нагрудный карман и не спеша зашагал в сторону города.

На пляже товарищи уже стояли и мочили ноги в заливе.

– Ну что, как вода?

– Холодная, ноги уже онемели.

Я тоже снял обувь, подкатил штаны и вошёл в воду.

– Ну и чего мы тут ноги мочим? – сказал Коля и начал раздеваться. – Когда у вас будет ещё возможность искупаться в Беренговом море, в двухстах километрах от полярного круга?

Мы последовали его примеру. Стоять голым в воде очень холодно. По ощущениям, температура воды не выше десяти градусов. Полминуты было вполне достаточно, чтобы у меня от холода начали отниматься конечности, отдавая тупой болью в костях. Мы быстро окунулись и сразу вынырнули на берег. Вода в заливе совсем пресная, из-за впадающих в него рек Анадырь и Канчалан, несущих свои воды на протяжении нескольких сотен километров из самого сердца Чукотки.

Мы полежали немного на камнях, погрелись на солнце, пережидая, пока высохнут трусы. Сразу после того как мы вышли из воды, всё тело горело, поэтому было совсем не холодно. Даже постоянные здесь резкие порывы ветра не дали нам замёрзнуть. Ветер не был холодным. Не был он и тёплым. Он был нейтральным, в нём организм чувствовал себя комфортно. Когда в разгар дня солнце начинало припекать, ветер нежно обдувал кожу. В целом, лето здесь очень комфортное, достаточно тёплое, чтобы можно было ходить в футболке и шортах, и не изнуряет своей жарой. Жаль только, что такое короткое. Просохнув, мы оделись и решили не выходить на дорогу, с которой спустились, а пошли по узкой береговой линии, разделяющей пляж и крутой скалистый склон, в сторону города.

На узком пляже стояло очень много кибиток и балков, возле которых рыбачили люди. Они закидывали сети и ждали несколько минут, пока в неё набьётся рыба. Поначалу балки были натыканы едва ли не сплошной стеной – один на другой. Возле них кампаниями в ожидании улова сидели люди. Некоторые играли в шашки и нарды, кто-то разделывал рыбу с предыдущего улова, кто-то прогонял икру через сито. Ненужные потроха выбрасывались в воду, поэтому на пляже скапливались целые оравы чаек. Дальше по пляжу домиков встречалось всё меньше. Тут уже рыбачили в одиночку, в нескольких метрах друг от друга, и больше удочками. Многие из хаток и балков давно заброшены и находятся в ужасном состоянии – раскуроченные, разорванные. Балки валялись перевёрнутыми, колёсами вверх. Было такое ощущение, будто их столкнули вниз, с обрыва, на большие камни, но скорее всего в сильный шторм гигантские волны разбили эти маленькие домики об острые скалы. Здесь можно встретить странный мусор: обрывки длинных стальных тросов и толстых якорных цепей, катки от гусеничных вездеходов, огромные пятисоткилограммовые покрышки от бульдозеров, которые оказались здесь совершенно непонятным образом. На пляже лежало огромное количество металлолома, причём уже давно, изрядно проржавевшее. Через пару километров и люди и кибитки исчезли вовсе. Тянущийся вдоль залива обрыв становился всё выше и круче, местами переходя в отвесный, почти вплотную подступал к воде. Сложен он косослоистыми пластинчатыми породами, которые со временем откалывались под натиском вод и лежали на пляже в виде плит разной толщины и размеров.

Ещё через километр, из-за скал наконец показался большой Анадырский порт. В порту очень шумно. Сновали люди, по ангарам ездили автопогрузчики, развозя выгруженные из сухогруза контейнеры. У причала стоял огромный корабль с бесчисленным множеством этих больших железных блоков. Наверное, один такой полностью груженый корабль мог бы обеспечить припасами всю Чукотку на целый квартал, а то и больше. Многие рабочие странно на нас косились, и мне начало казаться, что мы оказались в месте, совсем не предназначенном для посторонних.

Подальше от порта, в заливе, на якоре стояли другие крупные корабли, ждущие своей очереди для разгрузки. Портовая пристань очень велика. Помимо домов, верфи и ангаров-складов тут стоят огромные промышленные краны, рядом гигантская куча угля, стоянка для машин, на которой располагалось множество бульдозеров, гусеничных вездеходов и внедорожников. Здесь же, на вечном приколе, неизвестно какими силами вытащенные на землю, стояли пять или шесть больших пароходов, сухогрузов и прочих кораблей, уже успевших покрыться приличным слоем ржавчины.

Наконец, мы поднялись по лестнице, стоящей у обрыва, прямо в город. Наверху, чуть правее порта, располагался памятник простым рабочим Чукотки, которые тяжелым трудом смогли построить город в этом непростом для жизни краю.

Отойдя немного от памятника и углубившись в город, мы попали в место, которое, под наплывом охвативших меня приятных чувств, я назвал бы настоящим городом детства. Всё здесь казалось несерьёзным. Цветные дома, обитые красочными панелями, напоминали детские домики для игры, детский сад с большой площадкой. Ограждённый стадион с теннисным и волейбольным кортом. Чуть дальше – резиновые батуты и детские машины напрокат. И казалось, что все дети Анадыря сбежались в это место, чтобы вместе поиграть в тёплый, солнечный день, коих здесь бывает не так уж много. Откуда-то из репродукторов доносилась музыка, отовсюду – крики и смех. В этот момент можно было подумать, что Анадырь – самый жизнерадостный город на Земле.