Мелодия весны. иллюстратор Белослудцева Ю. А.

Глава 1. Улыбка висельника

Трудно сказать, закончилась ли наша любовь в тот день или даже не успела начаться. Стоя в одной ночной рубашке у открытого окна, я отчётливо поняла: мужчина в соседней комнате – чуждый мужчина. Инородный организм в моей жизни. Не от того ли круглогодичная простуда и мигрень? Может, это просто иммунитет борется с тем, что отравляет мое существование? В голове начали спонтанно возникать курьёзные образы. Иммунитет в образе рыцаря, в доспехах и с мечом в руке рубит все нейронные цепочки, образованные за семь лет отношений. Поджигает мосты памяти и устраивает диверсию на ценности. Я усмехнулась правой стороной лица. Так бывает, когда радость поддельная. Лицо не расплывается в улыбке симметрично. Лишь какая-то его часть. Будто одна сторона тела видит в ситуации нечто забавное, а другая смотрит на нее осуждающе и не даёт согласия на радость. Гримаса висельного юмора. Действительно. Радоваться было нечему.

В прихожей щёлкнул замок. Наспех закрыв окно, я поспешила занять почетное место в кровати. Игорь появился в дверном проёме и окинул меня беглым взглядом.

– Может не надо? – с мольбой в глазах произнесла я.

– Поздно. Скорая уже приехала.

Фельдшер с помощницей явились спустя пару минут.

– Что произошло? – спросил он недовольным тоном человека, разбуженного посреди промозглой ноябрьской ночи.

– Вот, девушка, наглоталась таблеток, – ледяным голосом промолвил Игорь и указал на меня.

Я сидела посреди кровати, поджав под себя ноги, и не верила в происходящее. Так хотелось вскочить и выпрыгнуть в окно. Но, во-первых, третий этаж, во-вторых, я – в одной ночной сорочке, ну и, в-третьих, я – какой никакой, а психолог. А они, как известно, не бегают от проблем. Они их провоцируют.

– И много выпила? – обращался уже ко мне все тот же недовольный голос фельдшера.

– Две таблетки. Голова болела сильно.

– Я нашел в мусорном ведре два пустых стандарта! – перебивая меня, восклицал Игорь.

– Так сколько все-таки таблеток вы выпили? – расплываясь односторонней улыбкой висельника, спросил фельдшер.

– Две таблетки, – стояла на своем я. Руки и ноги дрожали от скопившегося напряжения. – Мы поругались накануне, вот, мой мужчина, и решил, что я… Вы же видите, я в порядке.

Можно нам немножко галоперидола и вязки для фиксации моего молодого человека? – последнее я произнесла уже про себя. Шутить в такой неординарной ситуации я побоялась.

– Что же вы, милочка, не могли себе найти нормального мужчину? А ещё психолог… – списывая с документов мое место работы, вздыхала помощница фельдшера.

– Ну, кто-то же должен и с такими жить, – выдохнула я напряжение.

На мгновение мы встретились с помощницей глазами. Мой ответ ей явно пришелся по душе. Если бы не странная обстановка вокруг, уверена, мы бы с превеликим интересом обсудили эволюцию мужчин в современном мире.

– Поедете с нами или будет писать отказ? – протягивая бумаги, спросил фельдшер. Обсуждать наши брачные игры посреди ночи ему явно не хотелось.

– В психушку? – на всякий случай уточнила я, будто передо мной сидел не врач скорой помощи, а туроператор.

– Есесьно!

– Нет, пожалуй, останусь дома, – схватив бумаги, обрадовалась я. Мысль о том, что со мной сделают на работе, узнав об этом инциденте, не давала покоя с той самой минуты, когда в хаосе нашего скандала Игорь вызвал скорую помощь. Измерив на всякий случай мне давление и пульс, бригада спасателей поспешила уйти.

– Всего доброго! – ехидно усмехнулась помощница фельдшера, смерив Игоря с ног до головы пренебрежительным взглядом. И улыбнулась однобокой улыбкой висельника.

Дверной замок щёлкнул. Воцарилась гнетущая тишина. В это мгновение мне показалось, будто душа покинула тело и повисла в воздухе, случайно зацепившись за кончики длинных волос. Тело вдруг налилось свинцовой тяжестью. Превозмогая слабость, впивая в пол каменные ледяные ступни, я подошла к Игорю.

– За что? – едва успела прошептать я.

– Какая же ты тварь! – зашипел он и припечатал мое горло к стене пальцами правой руки.

Я смотрела в его волчьи глаза пристальным взглядом. Пустота. Агрессия. Боль. Все что я запомнила. А после потеряла сознание.

Очнулась я от убаюкивающих движений Игоря. Он держал меня на руках, крепко прижав к себе, словно любимую игрушку. Игрушку, которой случайно, в процессе увлекательной игры, оторвал лапку.

– Ну что ты, милый, все хорошо. Все уже хорошо, – не веря своим ушам, произносили мои губы.

Обжигающий огонь извиняющихся соленых поцелуев обрушился лавиной на мое лицо. Гнев сменился страстью. О, этот отравляющий секс после ссоры! Души разорваны в клочья, а тела совершают над ними реанимационные мероприятия.

Закрыв глаза, я шептала про себя: «Утром все будет хорошо. Все будет хорошо. Все будет? Хорошо?»

Глава 2. Серотонин

Каждая клеточка в голове кричала о помощи. Казалось еще немного, и произойдет взрыв. Я с нетерпением ждала, когда закроется дверь за очередным пациентом. Тогда, наконец, можно будет задернуть шторы и изгнать этот пронизывающий глаза солнечный свет.

– Ощущение, что меня загнали в угол. Пустота внутри. Ничего не хочется. Ничего не радует, – будто эхом донеслись слова пациентки, сидящей напротив.

– Давно это началось? – чуть наклонившись вперед, спросила участливо я.

– Сразу после того, как дочь Анечка уехала из дома учиться в Санкт-Петербург. Без нее жизнь потеряла всякий смысл. Раньше я бежала домой, чтобы успеть приготовить что-нибудь вкусненькое. А потом мы пили чай с печеньем и болтали, как лучшие подруги. А теперь…

– А с мужем, какие у вас отношения?

– Хм, – насмешливо хихикнула женщина, – нормальные. Не пьет, не бьет. Деньги приносит домой. А в остальном – живем, как соседи. У него – своя жизнь, а вот у меня теперь – никакой.

Синдром опустевшего гнезда – бегущей строкой пронеслась мысль в моей голове. Тем временем увеличившаяся в размерах головная боль уже готова была показаться наружу через глазницы.

Закончив прием и проводив пациентку до дверей, я повернула ключ, наспех задернула шторы и рухнула на стоявшую возле обшарпанной стены кушетку. Запустив руки в волосы, я принялась усиленно растирать виски. До следующего пациента оставалось чуть меньше двадцати минут. Необходимо было что-то сделать с этой болью.

Считается, что мигренеподобные состояния возникают от недостатка гормона счастья – серотонина. Неудивительно, что мой организм испытывал его дефицит. Я могла похвастаться чем угодно, но только не тем, что я – счастливая женщина, живущая на планете Земля.

А, правда! Чем я могу гордиться? Мне 25. Уже несколько лет я работаю в обычной провинциальной больнице никем иным, как психологом, и совершенно не понимаю смысла своей работы, как, между прочим, и все остальные населяющие больницу люди – врачи и пациенты. Ко мне на прием посылают всех, кому в рамках стандартной медицинской помощи ничем не могут помочь. И тогда в карточке пишут – консультация психолога, исключить депрессию или ипохондрическое расстройство. Живу в однокомнатной съемной квартире, в ванной которой незадолго до того, как мы ее сняли, утопился дед. Иногда кажется, что все неурядицы в нашей семейной жизни связаны с этим обстоятельством. Аура в квартире, мягко сказать, напряженная. А если честно – то невыносимая. Ах, да, живем мы уже почти семь лет с молодым человеком, по имени Игорь. Несмотря на то, что кольца на безымянном пальце я не имею, собственно, как и штампа в паспорте, Игоря я считаю мужем, и всей душой люблю. Чего совершенно не скажешь о нем. Если Гэри Чепмен, вероятно, когда-то познавший любовь, написал книгу о пяти языках любви, то за годы наших отношений с Игорем я изучила не менее сотни языков нелюбви.

О себе я могу сказать двумя словами. Ну, во-первых, добрая. А во-вторых, не глупая. Хотя, если учесть, во что превратилась моя жизнь, то, пожалуй, правдивее оставить только «добрая». Последние годы мой вес увеличивается в геометрической прогрессии, а примерочная в магазине одежды все больше напоминает комнату страха. Это – не мое тело. Оно скорее принадлежит какой-то замученной жизнью тетке, которая ходит в перевалочку с двумя авоськами из магазина. Или человеку, который постоянно объедается в заведениях фаст-фуда. Кому угодно! Только не мне. Внутри я – хрупкая и нежная, но когда смотрюсь в зеркало – хочется пробить его головой от ненависти к тому, кто показывается в отражении. Я – человек, потерявший свое отражение.

Вот, пожалуй, и все причины для гордости. Хотя выглядят, они, скорее, как список причин для суицида. И если в этой жизни мне и есть чем гордиться, тогда пусть это будет чувство юмора. Извращенного юмора висельника, который идет на голгофу, но при этом не теряет бодрого расположения духа, и пытается еще при этом рассмешить идущих рядом.

Один вопрос только не дает мне покоя уже несколько лет. Если я все знаю, и понимаю, что происходит вокруг, то почему ничего не делаю, чтоб изменить ситуацию? Почему?

Глава 3. Искусство любви

Дорогу истинной любви

Мостят из плоти и крови. И если кто по ней пошел

То должен приподнять подол (Хафиз Ширази)

Всю сознательную жизнь любовь была моей религией, а я – ее верной служительницей. С самого раннего детства, когда другие девочки выстраивали себе образы своих возлюбленных, я придумывала сюжеты – жертвоприношения. Ради любви я готова была на все – поехать в глушь, чтоб быть с любимым рядом, отказаться от карьеры, заниматься домом и детьми, вставать ранним утром, дабы к столу моего возлюбленного всегда была свежая ароматная еда, пренебрегать своими потребностями во имя комфорта любимого мужчины. Решительно согласна на все. Вот только найти бы того, кто принял эту жертву. Хотя нет, не так. Найти того, кого можно было бы принести на алтарь своей Божественной Любви.

С Игорем я познакомилась незадолго со своего совершеннолетия. Высокий, статный брюнет с невероятной тоской в глазах и смущенной улыбкой. Мы бежали друг к другу на свидание, как маленькие дети бегут к маме после долгой разлуки. Едва увидев его издалека, я ускоряла шаг, переходила на бег, а он расплывался в улыбке, обнажая свои игривые ямочки на щеках, и распахивал руки-крылья. Объятия были жаркими и долгими, хотя обычно с момента нашего расставания не проходило даже суток.

Я любила его любить. Честнее было бы сказать – я любила себя в этих отношениях. Мне нравилось быть принадлежащей мужчине, при этом долгое время, оставаясь целомудренной. Это у других в отношениях главное – секс. А моя любовь – не такая. Она особенная. Священная.

Спустя год, когда на скрипучей кровати в моей маленькой девичьей комнате среди книг и разноцветных открыток произошло соединение наших тел. Но я так и не поняла – почему люди стремятся заниматься сексом? На секунду мне стало страшно, а вдруг я фригидная? Я не чувствовала ровным счетом ничего. Кроме раскрасневшихся щек и алеющей простыни ничего не напоминало о случившемся.

– Так всегда, наверное, бывает впервые. В следующий раз будет лучше, иначе, – подумала я.

Но и во второй, и в пятый, и в сотый раз было качественно одно и то же. Пылающая страсть в моей груди, и желание, пульсирующие по всему телу, оставались не утоленными.

– Я – никчемная любовница! Бесчувственная, холодная женщина! – пронеслось в голове техасским ураганом. Так не должно быть! Моя священная любовь не должна пострадать из-за какого-то там секса. Зажмурив глаза, и пару раз выдохнув, я открыла страницу всемирной паутины, где обучают «искусству любви». Открыла и замерла.

– А можно мне это обратно развидеть? – подумала я. – Как можно спокойно жить после того, как ты увидел все нетипичные способы использования человеком своего тела? Нет. Я точно никогда такого не буду делать! В конце концов, путь к сердцу мужчины лежит через желудок!

С этими словами я пошла зубрить кулинарную книгу Джейми Оливера.

Глава 4. Рецепт винегрета

На уроках домоводства в школе нас учили готовить винегрет.

– Сейчас я вам открою главный секрет идеального винегрета, – говорила с придыханием Нина Ивановна. – Сначала нужно нарезать свеклу и пропитать ее оливковым маслом. И только затем добавить остальные овощи. Так удастся избежать окрашивания блюда в красный цвет, и получится настоящий кулинарный шедевр.

Окончив школу с золотой медалью, я в совершенстве знала рецепт вкусного и полезного винегрета, а вот рецепт вкусных отношений так и остался для меня загадкой. Что положить в основу здоровых отношений? И чем это основание сдобрить, чтобы при добавлении других ингредиентов все не смешалось в одну нелепую массу?

В моей голове существовала целая энциклопедия знаний о строении мира и человека. Но в человеческих отношениях я была совершеннейшим Маугли. Я понимала, так случается, если первые 20 лет жизни посвятить дружбе с книгами. Но вопрос заключался в другом: как пройти курс социализации в людских отношениях экстерном? И где проводят такие курсы?

Вероятно, сейчас я бы отправилась на терапию к психологу и попросила дать хоть какие-то ориентиры семейной жизни. А может, и того проще – обратилась бы к Google с запросом «Краткий курс семейной жизни». Но тогда, 15 лет назад, многие из нас были информационными сиротами, и довольствовались опытом, добытым нашими друзьями и родителями. В этом и была моя ахиллесова пята. Опыт, который я созерцала, был более чем пессимистичен.

Мама учила вставать до рассвета и готовить для мужа завтраки. От того, нацепив на себя роль жены, я каждое утро выпрыгивала из постели и бежала к плите. Ей-Богу, я никогда не думала, что жарить котлеты или блинчики так сложно! Если бы потребность писать проснулась у меня в те годы, свою первую книгу я бы назвала «50 оттенков подгоревших котлет». На крохотной кухне в съемной квартире я ежедневно плакала и выбрасывала в мусорное ведро сковороды обуглившихся котлет, гренок, оладий и еще Бог знает чего. Казалось, я навечно останусь кулинарной девственницей. Так и видела воображаемые заголовки в журналах: «На дочери кулинарного гения природа решила отдохнуть!»

Игорь жутко не любил мои кулинарные эксперименты. Не знаю, что его больше раздражало – громыхание кастрюль ранним утром или нелицеприятный вид свежеподгоревшего завтрака.

– Аль, я не люблю завтракать, понимаешь? – каждый вечер твердил он.

В ответ я хлопала большими глазками, пытаясь осмыслить суть послания, но утром все повторялось снова и снова.

Через пару лет мои завтраки стали качественно вкуснее. Наконец-то генетическая программа сработала, и руки сами начали творить чудеса на кухне. Воздушные омлеты, запеканки с хрустящей сырной корочкой и ароматная выпечка появлялись на столе, будто по велению волшебной палочки. И только настроение Игоря относительно завтраков не поддавалось никакой магии.

– Дал Бог завтрак, даст и аппетит, – игриво повторяла я, выскакивая по утрам из кровати. Мотивация сотворить что-нибудь этакое не давала мне спокойно спать.

Каждый вечер, пролистывая кулинарные заметки, я не засыпала до тех пор, пока не находила то, что хочу приготовить на утро. И только когда внутренний цензор, восклицавший: «Вот это! Это будет завтра на нашем столе!», отпускал меня в объятия морфея. «Какая разница, что мой мужчина не любит завтракать? Полюбит. А не полюбит, так привыкнет. В конце концов, завтрак – самый важный прием пищи», – размышляла я. В моей голове была четко прописанная программа, как надо делать. Любое отклонение от этой программы каралось ужасными муками совести.

Как это мужчина придет с работы, а на плите нет свежеприготовленной еды?

Как это – нет настроения готовить?

Как это он не хочет есть твою еду?

Плохая девочка. Плохая жена. Плохая. Плохая.

И едкое ощущение – что-то идет не так. Неправильно.

Сбой программы. Вернуться к настройкам производителя.

Глава 5. О программистах

Многие считают, что трудно дышать без атмосферы

Но мы нашли решение. Мы просто перестали дышать. Сесил Гершвин Палмер

Родители – лучшие в мире программисты. Языки, на которых они пишут для своих детей сценарии, не идут ни в какое сравнение с Cи, Delphi и даже BitC. Уже став взрослой женщиной, специалистом по процессам, которые происходят у человека в голове, я до сих пор гадаю над этой великой тайной. Как перепрограммировать родительские послания? Ведь бывает так, что программа, которую нам прописали в детстве, перестает работать во взрослой жизни. И даже порой работает против нас.

Как внести в этот заданный с пеленок сценарий вирус и изменить установки на жизнь, ценности, идеалы? Как возвести родительскую надзорную совесть в само-совесть и начать жить собственной жизнью?

Сколько себя помню, никогда не была послушной девочкой. Но три кита, на которых должна была держаться семейная жизнь, усвоила отменно. Вкусно готовить. Поддерживать чистоту в доме. И хорошо выглядеть. Поэтому когда по ночам мы с Игорем устраивали бои без правил, в доме пахло чистотой, на плите дымилась еда, а я была аккуратно причесана и в свеженькой сорочке с рюшами. Мама могла бы мной гордиться.

Сложно сказать, в чем заключался предмет наших с Игорем ссор. Иногда кажется, что его и вовсе не существовало. Были лишь поводы для борьбы друг против друга. Два чужих человека, два эгоиста, разделенные огромной зияющей пропастью, которую называли любовью. Иногда мы выходили на шаткий подвесной мостик перемирия и пытались получить хоть какое-то удовольствие для себя, один за счёт другого.

Игорь по-мужски привык получать удовольствие в постели, реализовывая свои тайные эротические желания. Мне же досталась вся прелесть женского домоводства – возможность выстраивать быт по образу и подобию своему. Восторженное благоговение я испытывала, когда обустраивала наше жилище! Шторы из Ikea, вазы с цветами, свечи, рамочки с фотографиями, на которых мы выглядели такими счастливыми. Каждый раз, привнося в декор дома новшества, мне казалось, что вот теперь все наладится, что в этом уютном гнездышке просто нельзя быть несчастными. Какое великое значение я придавала каждой вещи в доме! Будто выстраивала между нашими отношениями с Игорем и этими вещами ритуальные связи.

Как горько я оплакивала каждый раз после ссор сломанные вещи. И почему я не создала тогда музей разбившихся вещей? Можно было бы часами бродить по нему и вспоминать. Вот на этих тарелках в желтый цветочек я каждое утро подавала завтрак. А однажды нашла у Игоря в телефоне сообщение от другой женщины с благодарностью «за чудесный вечер, да жаркие поцелуи», и швырнула в отчаянии тарелки на пол. Хорошие были тарелки. А вот песочные часы с милейшей гравировкой «Наше чувство, как время, бесконечно», подаренные мной на годовщину знакомства… Их я запустила в стену после того, как нашла в ванной комнате бирку чужого бюстгальтера. А где-нибудь, в центре музея, можно было бы создать макет моей разрушенной природной программы. Вот, дескать, была такая штука, но не выдержала испытаний реальностью, дала сбой и развалилась на множество осколочных файлов.

Вы когда-нибудь замечали последствия разрушения жизненных программ? Ощущали эту липкую навязчивую тревогу, которая, не заставляя себя ждать, появляется каждый раз, когда что-то идет не так? Кто-то предпочитает топить это незримое волнение в вине, другие ищут спасение в работе или детях. У меня же таким убежищем для тревоги служила уборка. Чем беспокойнее было на душе, тем чище становился дом, все более напоминая стерильную операционную. Криво висящая картина, не вымытый стакан в раковине, небрежно брошенные Игорем носки становились причиной очередного беспокойства. Но стоило только поставить вещи на свои места, натереть до блеска посуду, как тревога спускалась до приемлемого, выносимого уровня.

Завершив самовольно придуманные ритуалы, с улыбкой довольного невротика я каждый вечер отправлялась спать. Но стоило только Игорю встать после того, как мое тело касалось кровати, я заново наполнялась тревожностью. Выдавить из себя что-то наподобие: «Милый, знаешь, что-то неладное творится с моей психикой. Объяснить это я не могу, но не мог бы ты ставить вещи на свои места, и по возможности не сорить. А еще лучше – не дышать», – я не могла. А потому оставалось только украдкой, под любым предлогом вставать после Игоря и проверять, все ли так, как должно быть. И в какое возмущение я приходила, если вдруг обнаруживала не по размеру стоящие тарелки в сушке или плохо промытый стакан! Дыхание перехватывало в горле, и я начинала судорожно хватать ртом воздух.

Мое тело чутко реагировало на происходящее вокруг. Я увеличивалась в размерах на глазах. Как мне казалось, даже не от того, что ем, а от напряжения, которое день ото дня становилось все больше и тяжелее. Не проходящие головные боли мешали мыслить трезво. Единственное, что спасало от них – сон. Круглосуточный сон, с перерывами на работу, ссоры с Игорем и невротическую уборку. Но самое тревожное из того, что происходило с моим телом, появилось на шестом году наших отношений. Я разучилась дышать. Ловила ртом воздух, испытывая потребность заглотить как можно больше кислорода, но легкие отказывались раскрываться. Чтоб вздохнуть полной грудью, мне нужно было посмотреть, как это делает кто-то рядом. Дышать по подражанию, так я это называла. Так у нас с Игорем появилась новая забава. Просыпаясь посреди ночи, я судорожно хватала его за руку и просила подышать вместе. Вдох и медленный выдох. Вдох-выдох. Дикий страх задохнуться во сне наполнял меня, переводя организм к мобилизации всех ресурсов. Все о чем я молила Бога каждый раз, закрывая глаза – кислородная маска, реаниматор, глоток воздуха полной грудью.

Глава 6. Lily Was Here

Судьбы многих женщин стали бы чуточку счастливее, если бы мамы в детстве читали своим дочкам правильные сказки. Какой была ваша любимая сказка? «Золушка», «Спящая красавица», «Синяя Борода», «Морозко» или «Двенадцать месяцев»?

В сказках, которые нам, маленьким девочкам, читали на ночь глядя, главная героиня – кроткая и прекрасная девушка, несчастна ровно до тех пор, пока в ее жизни не появляется спасительная мужская фигура. Ободряющие братья-месяцы, задорные гномы, нежный принц или величественный Морозко – все они призваны подвести черту под прежней не очень-то счастливой жизнью. Боль, обман, унижения, предательство, обида – все это возможно. Но ровно до тех пор, пока ты не встретишь «того самого» принца. Он ворвется в твою жизнь стремительно, бесповоротно и напишет заглавными буквами на новой странице – «А теперь про любовь!» И будет любовь. И случится счастье. Надо только дождаться.

И вот ты встречаешь «того самого» принца. Сердце отплясывает чечетку. Щеки розовеют от предвкушения. А сама ты пытаешься принять красивую позу в том дубовом гробу, что смастерили родители, дабы сберечь невинность своей дочери. Манерно выпятив губки, ты начинаешь ждать, когда же случится главное событие жизни. Ощущаешь кожей каждое движение принца. Вот он прошел по комнате. Заварил чай. Откусил печенье.

Все внимание сосредоточено только на нем. Сама же ты словно превратилась в слух. Вот крошки от печенья посыпались на пол. За окном пропел соловей. В голове, словно на сцене большого театра разворачивается ритуал пробуждения. Много света, ярких красок и мажорные ноты меняют минорность твоего существования. Но в реальности, ты по-прежнему лежишь в дубовом гробу и боишься пошелохнуться. А вдруг испортишь все таинство момента?

Лежать, изображая из себя мертвую царевну, занятие малоприятное. То ноги затекут, то чихнуть хочется. Поэтому однажды, ты решаешься одним глазком посмотреть, что же творится вокруг. И что же ты видишь? Вместо прекрасного принца в башню забрался ужасный дракон. Мерзкий, отвратительно пахнущий дракон ходит у твоего изголовья, чешет свой мохнатый хвост и совершенно не намерен никого спасать.

– Ошибочка вышла, – говоришь ты тихонько, укладывая себя обратно в сценарный гроб.

Расправляешь складочки на платье, поправляешь растрепавшиеся волосы и продолжаешь смиренно ждать принца. За окном луна меняет солнце, дождь превращается в снег, снег становится капелью. А ты, как и прежде, лежишь в состоянии анабиоза в одной башне с драконом и ждешь, пока придет некий принц, который способен пробудить в тебе жизнь.