Чтоб человек не вымер на земле…
И бедолаги-сыщики вприпрыжку
Неслись туда, на место – и чего?
А каждый раз тянули мы пустышку
И выли от бессилья своего,
И по домам, как загнанные клячи,
Плелись потом: «Ведь был же вроде шанс!»
Удав сказал: «На этот раз иначе
Сойдётся наш итоговый баланс,
Кто в плюсе, кто в нулях. Толян, чего ты
Грустишь там? Ать-два, левой, понеслась!
Мы завтра утром выйдем на охоту
И мы её прихлопнем, эту мразь!
Мы в шашки их с тобою обыграем,
Чтоб покарать потом и посадить,
Хотя и точный адрес мы не знаем,
Где завтра будет всё происходить.
Мы рядом с ними будем по-любому,
Мы их возьмём за шкирку в оборот,
Да тут всего два-три богатых дома,
Где непростая публика живёт».
…Потом, наутро, было всё по плану,
Когда ребята вышли на захват.
Им головы кружил душистый, пряный
Сиреней и черёмух аромат.
У них была для радости причина,
Что на двоих им дали два ствола,
А вот оперативная машина
Уже неделю в сервисе была.
Вот так, друзья, в эпоху дефицита
Всего и вся, товаров и услуг,
Мы были презираемы открыто
Отрядами лентяев и хапуг.
Когда служебный транспорт твой в ремонте,
Ты нос врагу не сможешь утереть.
Допустим, вор возник на горизонте,
Поди ты до него ещё доедь!
Экзотика, конечно, существует –
Велосипед там, санки, самокат,
Но это только силы вхолостую
В пылу погони тратить невпопад.
Едва ли есть резон в таком формате.
Да хоть какой ты умник и талант,
Преследовать врага на самокате –
Довольно спорный, братцы, вариант.
А вот Толян блестящий новый велик
В кустах поставил – просто постоять —
Заранее. И кто чего там мелет,
Что дурь всё это – бог с ним, наплевать.
Рояль в кустах бывает и уместен,
Точней, красивый велик на ходу.
Толян с Удавом сразу как-то, вместе,
В счастливую поверили звезду,
Что будет, чёрт возьми, она светить им,
Не вечно же мерзавцам и козлам
Ходить вот так – непойманным, небитым,
А не сидеть в застенках по углам.
Итак, они в одёжке серой, куцей
Идут как будто в винный магазин,
Где персонажи странные толкутся,
Что политуру пьют и керосин –
Они в любое время наготове –
Глотают всё, чего погорячей.
…Полусухой закон при Горбачёве
Из полупьяниц сделал алкашей.2
____________________________
216.05.1985, вскоре после того, как Михаил Горбачёв стал генеральным секретарём ЦК КПСС, вышел Указ «Об усилении борьбы с пьянством и алкоголизмом, искоренении самогоноварения». Огромное количество винных магазинов закрылось, самогоноварение, на взгляд автора данного романа, приобрело невиданные масштабы, а пить стали не меньше, а больше, – опять же, с моей субъективной точки зрения.
Толяну и Удаву надо было
Задать для маскировки нужный крен.
В авоське двадцать штук пустых бутылок
Несли они как будто на обмен.
Мол, оба мы простые выпивохи,
И трубы, мол, в груди с утра горят,
И мы без суеты и суматохи
Готовы похмеляться всем подряд.
За этим и идём, изжогу кроя,
Народ, кто добрый, соточку плесни!
«Смотри, Толян, вон там, с вещами, трое,
Выходят из подъезда! Есть! Они!»
«Да вижу! Всё, давай, Удав, погнали!
Кто дёрнется, клади их наповал!
Чего, кого там – мелочи, детали,
Кто быстрый, тот и выжил, чёрт побрал!»
Уже и в чудеса поверить впору
Удаву и Толяну. Всё сошлось!
«Стоять на месте, суки! Руки в гору!
Эй, ты, ушастый, в кепке, пушку брось!»
И в старую разбитую телегу –
В стоявшие на стрёме «Жигули» –
Нырнули рыбкой, прыгнули с разбега
Те двое, что добычу волокли.
Форсированный двигатель, однако,
У них стоял в тех самых «Жигулях» –
Рванули так – чуть дворник не заплакал:
Эх, вот же – и масштаб он, и размах!
Но третьего Удав не собирался
Бездарно упускать, за просто так.
Прыжок! Захват! Он рухнул, но поднялся.
Он принял бой, соперник наш и враг!
Там словно чёрт из каждого повылез,
Там были и удары, и броски,
Они с Удавом жёстко зарубились.
Они друг друга рвали на куски!
Он вышел из высокого партера,
Когда Удав к земле его прижал,
Он сильный был и гибкий, как пантера,
Но всё же он в итоге побежал.
Удав – простой и ясный тип солдата –
Боксёр, борец, но я скажу одно:
Самбисты, хоть и сильные ребята,
Им спринтерами быть не суждено.
Ну вот и всё. Ушастый оторвался.
Погоня длилась ровно пять минут.
Удав валился с ног, но не сдавался.
Забор какой-то, свалка, грязь и муть.
И ветер тучи пыли над землёю,
Как стадо чудищ, гнал куда-то вдаль,
И пепел, что летел над головою,
Закручивался в чёрную спираль,
Как будто наяву кошмар приснился
Кому-то повреждённому в уме.
И всё, пропал ушастый, растворился
В густой и жуткой этой кутерьме!
И костерок у края котлована
Едва горел, и люди на бревне
Из серого гранёного стакана
Поочерёдно пили, как во сне.
Там лица вроде есть, а вроде нету.
Удав в тяжёлый ступор сразу впал:
«Ну прямо как пришельцы с того света,
Я никогда такого не видал».
Они, казалось, мыслями витали,
Пять-шесть персон, в мирах совсем иных.
«Ребята, вы тут парня не видали?
Он мой дружок», – Удав спросил у них.
И чувствуя, как кровь клокочет в жилах,
И щеголяя бицепсом стальным,
Удав поочерёдно тормошил их
И понимал: они сейчас не с ним.
Сидят себе расхристанно и криво,
Похожи на поломанный камыш,
И смотрят тяжко, мрачно и тоскливо:
«Мы не поймём, о чём ты говоришь.
Когда-то мы уснули с перепою,
А дальше – тихий ужас, колдовство,
Мы видим только тьму перед собою
И больше мы не видим ничего.
Садись и с нами выпей, если хочешь.
Всё в мире – дребедень и ерунда.
Мы никого не видели, короче.
И больше не увидим никогда.
А то, что мы с тоски не удавились,
На этот чёртов глядя котлован,
Откуда никогда никто не вылез,
То, может, это всё один обман,
Что ты нас видишь. Может, это сон лишь,
И все вокруг давно уже мертвы –
И ты, и мы, и те, кого ты помнишь,
Вот ты и выкинь их из головы!»
И умудрённый седовласый ветеран
Лицо от копоти и сажи вытирал
И заливал в себя сивуху из стакана.
«Эй, ты, сюда!» – Удав Ушастому орал.
Ответа не было, лишь ветер горло драл,
И костерок горел у края котлована…
Седьмая глава
А как там Толян? А вот так он –
Он тоже знаток этих дел,
Он спец по внезапным атакам,
Он руки сложа не сидел.
Как только Удав за ушастым
Со свистом вдогонку рванул,
Толян бесшабашным гимнастом
С разбега в кусты сиганул.
Нет-нет, он не спятил, ребята,
Не надо так думать о нём,
Там велик надёжно припрятан
Заранее был под кустом!
Ну что? ход конём – это круто!
Поди опровергни меня,
Что велик по ходу маршрута
Немного похож на коня!
Любого барана упрямей
И, кстати, нисколько не пьян,
На велике за «Жигулями»
Вдогонку помчался Толян.
Как будто бы кто-то ужалил
Его ни с того ни с сего,
Он только и жал на педали,
Не помня себя самого!
И в зеркало заднего вида,
Беспечен, и весел, и смел,
Водила, продажная гнида,
В носу ковыряя, смотрел
И цыкал губой на Толяна:
«Пора бы и честь уже знать!
За мной только сдуру и спьяну
На велике можно гонять!
Я вижу настрой твой и норов,
Мне спорить с тобой западло!
У великов нету моторов,
Ну, разве что руль и седло,
Звонок ещё, цепь, и тебе ли
Специфику эту не знать:
На скорость движения к цели
Не могут они повлиять!
И, если бесспорные факты
Твой ум не приемлет никак,
Выходит, что полный м…к ты,
И велик твой полный м…к!»
Вот так вот, глумясь над Толяном,
Со смеха срываясь на крик,
Он сам оказался болваном,
Свернув по ошибке в тупик.
И в чёрном плаще, словно коршун,
Толян, как на крыльях, летел,
Сто метров осталось, не больше,
Чтоб взять их уже на прицел!
Он мчался, дороги не видя,
И, стыд позабыв и испуг,
Красавица в модном прикиде
Возникла откуда-то вдруг.
Да, все мы гуляем в охотку,
Пока молодые, и вот
Нас прошлое наше за глотку
Без спроса однажды берёт!
Шарфом помахав для начала
И встав у него на пути,
Она, надрываясь кричала:
«Толян, дорогой, прокати!
Давненько же мы не видались,
Ты раньше внимательным был,
И все мои карты смешались,
Когда ты меня позабыл!
Опомнись, да я это, Люся!
И я в тебя твёрдой рукой
Возьму вот сейчас и вцеплюся,
Чтоб за город ехать с тобой!
Давай, дорогой, ну чего ты?
Там лес, тишина, благодать,
Мне сфоткать зайчишку охота
И ландыш красивый сорвать!
А можно чего и попроще
Придумать заранее, впрок –
В сосновой какой-нибудь роще
Укромный найти уголок!
Всё классно, когда ты имеешь
Надёжный причал для двоих,
Ты точно, Толян, обалдеешь
От жарких объятий моих!
Затейница я, фантазёрка,
Мне жизнь без любви не мила!» –
…Такая вот скороговорка
Исполнена ею была.
И голос её уже сорван,
Она ещё руки притом,
Лишая Толяна манёвра,
Успела раскинуть крестом!
А он, как помешанный, мчался,
И ветер свистел, как дебил,
И шарф у неё трепыхался,
И дождь по асфальту долбил.
И крупные капли летели,
Кружили, как россыпи пуль,
Когда на последнем пределе
Толян выворачивал руль!
И редким прохожим от смеха
Живот закрутило узлом,
Когда он на скорости въехал
В бетонный бордюр колесом!
Представь, мой читатель, картину:
Ревя от обиды навзрыд,
Одна, под дождём, с хворостиной
Какая-то баба стоит!
Как врежешься – сразу убьёшься,
Пусть даже ты ловок и смел,
И вряд ли уж тут увернёшься
От молний – от огненных стрел!
И, самым жестоким манером,
Но всё ещё бодрый на вид,
В пространстве холодном и сером
Толян, кувыркаясь, летит!
И ливень, и градины с вишню,
Там всё воедино сплелось,
И вот он уже неподвижно
Лежит, словно раненый лось!
И, как мне потом очевидцы
Сквозь слёзы смогли доложить,
Какие-то злобные птицы
Успели над ним покружить.
И, наспех глотнув самогона,
Чтоб в теле прибавилось сил,
Какой-то придурок с балкона
Огрызком в него запустил!
«Не то, чтобы я находился
В таком уж глубоком хмелю, –
Он после, потом объяснился, –
А просто я шум не люблю».
И друг наш дышал еле-еле,
И смерть свою пряжу плела,
Но люди его пожалели,
И «Скорая» быстро пришла.
Ему аскорбинку в больничке
Давали три дня, и его
Мутило сперва с непривычки,
А дальше уже ничего.
Не только Толян, вся палата
Должна была дрянь эту жрать,
Ведь надо ж начальству куда-то
Запасы складские девать.
«Менты – это сильные лоси! –
В итоге сказали ему, –
Гляди, у тебя всё срослося,
Наверно, смешно самому!
А как тут, скажи, не смеяться,
Там дождь клокотал: буль-буль-буль!
И ты всё же метров пятнадцать
Летел сквозь него через руль!
И брякнулся прямо на клумбу,
Башкой успевая крутить,
Большую гранитную тумбу
Успев по пути своротить!
В итоге довольно легко ты
Отделаться смог. Молодец.
Так вот и иди на работу,
Поймай уже всех наконец!»
Ну что ж, он на службу вернулся,
Удав ему рюмку налил:
«Я тоже, как ты, лоханулся,
Мишень из-под рук упустил!
Тут прямо уже поневоле
На месте сгоришь от стыда!
Такая судьба наша, что ли?
И как нам теперь, и куда?»
Мы с Витькой зашли к ним – утешить,
Хоть как-то ребят подбодрить.
Толян был заросший, как леший,
Постричь бы его и побрить!
Побрили, опять стал красивый,
Пиджак застегнул на груди –
Не мерин какой-нибудь сивый,
Хоть снова по бабам иди!
Мы дружно над ним хохотали,
По-доброму, надо сказать,
Стаканы уже грохотали,
Что мы поспешили достать.
Подтянутый, трезвый, толковый,
На сходку стихийную к нам
Володька пришёл, участковый,
На шум этот, грохот и гам.
«Хорош, – он сказал нам, – базарить!
Покуда у нас, дурачин,
Хоть как-то мозги наши варят,
Печалиться нету причин!»
Едва ли я парня душевней
По жизни встречал на пути.
Солёных грибов из деревни
Сумел он для нас привезти.
«Отличная закусь, ребята, –
Сказал он, – а есть, чем запить?»
«Володь, ты чего? Для тебя-то –
Ну как оно может не быть?»
И Вовка открыл свои банки,
Закуска что надо, он прав,
Какие-то сушки, баранки
Достал из заначки Удав.
Я чувство опоры и локтя,
Как яркую вспышку во мгле,
Душой ощутил. Бутылёк-то
Стоял, вон, уже на столе!
Сергуня, товарищ Толяна,
Которому скоро в запас,
Налил, чего надо, в стаканы:
«За встречу, ребята! За вас!»
Толян обозначил проблему:
«Мы в чёрной своей полосе
Застряли. И что же, вообще мы
Теперь невезучие все?
Да, было мне грустно и тяжко,
Меня там, на месте, без сил,
Едва не хватила кондрашка,
Когда я педали крутил!
Я стойко держал перегрузку
В той гонке, и вот вам – привет! –
Какая-то Люська-Маруська
Возникла, и всё – наших нет!
Расклад исключительно дивный
Представился мне: может быть,
Какой-нибудь гад негативный
Решил мне свинью подложить?
Я имя-то даже не помню,
Какая такая она,
Мадам, что махала платком мне,
Любовью и страстью полна!»
«На баб наезжать – нету толка, –
Володька сказал, – ты не прав,
Они существуют не только
Для наших утех и забав!
Она там была, как кобыла,
Прыгучая, полная сил,
Вот это тебя и сгубило,
Что ты её имя забыл!
Для баб уважение свято –
Сю-сю, мур-мур-мур там, хотя б,
Мы сами во всём виноваты,
Когда мы страдаем от баб!
За этим следить надо строго,
И даже вдруг если опять
Их стало избыточно много,
Нельзя их имён забывать!
Иначе беда тебе с ними,
Пожар, катастрофа, потоп!
Толян, ты забыл её имя,
Вот ты, извини, и огрёб!»
Мы снова по полной налили:
Удав, ты-то как? расскажи,
Не слишком тебя уморили
Крутые твои виражи?
Ну, вкратце озвучь нам хотя бы,
Чего там в башке у тебя?
«А я потерял свою бабу,
Теперь моё дело – труба!
Она ведь в последнее время
Была мне почти что жена.
В пределах разумного в теме
Насчёт нашей службы она,
Ну вот мне мозги и выносит,
Что это пожизненный крест,
Который бы можно и бросить,
Когда он совсем надоест.
Она меня любит всем сердцем,
Но где-то в её голове
Предъява сидит заусенцем,
Как острая ветка в траве.
Её основная идея –
Что, в сущности, каждый из нас
Под видом поимки злодеев
В гулянках и пьянках погряз!
Мол, ваше менто́вское братство –
Всего только ширма одна,
У вас там масштабное …во,
И больше там нет ни хрена!
«Я лучше найду инженера,
Чтоб он мне на ухо шептал,
Что я, как на небе Венера,
Звезда для него, идеал!
И пусть там зарплата похуже,
Бог даст, проживём, не беда!
Он будет классическим мужем,
А мент – это путь в никуда!»
«Да чёрт побери, как так можно, –
Удав к ней взывал, – да постой!
Пока я там бой безнадёжный
С бандитской веду сволотой,
Ты хоть бы задумалась, что ли,
Чего я примерно вкусил,
Ведь я ж не по собственной воле
С Толяном под пьяниц косил!
Ты песню хотя бы послушай
Заместо глубокого сна,
Чего там и как с нашей службой –
Опасна она и трудна!
И я-то внутри не железный,
Хоть как-то меня, видит Бог,
Понять ты должна!» Бесполезно.
Ей всё, как об стенку горох!
«У нас и ума, и таланта, –
Закончил доклад свой Удав, –
Полно, сколько хошь, но Толян-то
Сто раз, получается, прав!
Ну, в смысле заявленной темы,
Что нету везения нам,
Когда в настоящей игре мы,
А есть лишь один стыд и срам!»
Витюха вообще-то философ,
Он стукнул стаканом об стол
И мысль у меня из-под носа,
Как лошадь из стойла, увёл:
«Товарищи, я буду точен,
Три слова нетрудно связать:
Везучие мы, даже очень,
Я это могу доказать!
Толян, ты ликёр-то не шибко
Лакай! Ты ж наркоз перенёс!
Беспечность – большая ошибка,
Зевнул – и уже под откос,
Как будто грохочущий камень,
В кромешную катишься тьму,
Где кости одни с черепами
В тяжёлом и чёрном дыму.
Всерьёз, чёрт возьми, не по-детски
Ты рвался на велике в бой!
Водила, циничный и дерзкий,
Ещё хохотал над тобой!
Итак, друг любезный, не ты ли
Почти их разбил в пух и прах?
Они от тебя уходили
С трудом на своих «Жигулях!»
И этот водила незрячий
Там сбился с прямого пути,
В тупик зарубился. Удача!
Ну, дальше ты помнишь. Прости.
Ты всё-таки был к ним всех ближе.
Почти получилось. Гордись!
А кости твои? Ведь срослись же!
Притом, что могли не срастись.
Ещё одна важная веха:
Дурищу ту разве не ты
Технично и ловко объехал?
А мог бы и просто снести!
Она, как на крыльях, летает,
Душевные песни поёт!
Жива, мать её! процветает!
Ещё к тебе в гости придёт!
Удав, и с тобой всё нормально,
Всё правильно: сам посуди,
С подругой твоею скандальной
Чего тебе ждать впереди?
Такая вся в кольцах красотка,
Ей лишь бы порхать да кружить,
Уж если так здраво и чётко
По полочкам всё разложить!
С такими, увы, нету сладу,
Мне это известно давно.
Ментам вертихвосток не надо!
От них лишь расстройство одно!»
Старлей наш поддакнул, Сергуня:
«Да всем бы махнуть нам рукой
На этих стрекоз-попрыгуний,
Основы там нет никакой!»
«Во-во, – согласился Витюха, –
Системно и срочно, учти,
Вот эту вот всю заваруху
Удаву пора разгрести!
Уж если ты видишь, что весь ты
Невестою прибран к ногтю́,
Заранее этой невесте
Скажи: «Будь здорова, тю-тю!
Туши свой пожар!» А иначе
Душа превратится в угли.
Ну, в общем, большая удача,
Что в ЗАГС вы ещё не пошли!
Короче, нам грех обижаться,
Что путь наш излишне тернист,
Но самое главное, братцы,
Что я всё равно пессимист!
Чего там у нас по работе? –
Он полным стаканом потряс
И выпил, – мы в полном пролёте
При том, что Фортуна за нас!
Была бы она виновата,
От сердца б уже отлегло.
Гораздо всё хуже, ребята,
Чем если бы нам не везло!»
…Я следователь, Витька тоже,
Толян и Удав – опера́.
Мы в главном воистину схожи:
Проиграна наша игра!
На данном этапе, конечно,
А что впереди – не понять.
Безрадостно всё, безутешно,
И миру на нас наплевать.
Одно лишь слегка утешает,
И то как бы так не всерьёз:
У зебры – и той не бывает
Одних только чёрных полос.
И снова Витюха включился,
Познавший глубокую грусть,
Он песней моей впечатлился
Той самой, про древнюю Русь.
Он вник, уяснил понемногу:
Когда-нибудь будем и мы
Всех древних древнее, ей-Богу,
Состаримся, чёрт нас возьми!
И будет такая сплошная
Кромешная муть, лабуда,
И люди про нас не узнают
Никто, ничего, никогда…
И мы засиделись до ночи,
Дискуссию долго вели –
О смутных делах, между прочим,
Что всех ожидают вдали.
Да-да, ту, с косой, поминали.
Толян, как ощипанный гусь,
Худющий, сто грамм себе налил
Махнул и сказал: «Не боюсь!»
«Моё изначальное кредо, –
Он воздух разрезал рукой, –
Что наши земные победы
Дадут нам на небе покой!
Но в том-то пока всё и дело,
Что счёт им ещё не открыт.
Их нет. Есть ликёр «лимончелло»,
И тот, вон, почти что допит!»
…И ухает ветер упрямо,
И, словно под крики совы,
Тоска, словно чёрная яма,
Разверзла объятья свои,
Уже туда грохнуться впору
И там, как в болоте, пропасть,
Как в том котловане, который
На свалке раскрыл свою пасть.
Ну, там, где Удав, наш товарищ,
Из вида врага потерял
И малость рехнулся, едва лишь
В тот мир параллельный попал.
Прямой, скрупулёзный и строгий,
Витюха застыл над столом:
«Давайте, ребята, итоги
Уже, наконец, подведём!
Живём всем стихиям назло мы,
Нам смерть не страшна – это раз!
А два – что нельзя, по-любому,
Назвать невезучими нас!
Вдали трясогузка запела,
И горло дерут снегири,
Мы выпили всю лимончеллу
До самого дна – это три!
Четыре – ремарка, всего лишь:
Ты с бабой консенсус блюди!
Уж если имён их не помнишь,
То лучше по ним не ходи!
А пять – тут и спорить едва ли
Уместно, что жизнь – это бред, –
Пока мы врага не поймали,
В ней смысла-то, в общем, и нет.
Шестое: собравшись с мозгами,
Мы можем сказать наперёд:
Сергуня останется с нами,
Сергуня в запас не пойдёт!»
Ну, что ж, хорошо посидели!
Пора бы и честь уже знать,
И так, вон, башка на пределе,
Чтоб дальше её напрягать.
Володька тихонечко режет
Последнюю закусь. Смелей!
Он шепчет: «А всё же забрезжит
Нам отблеск далёких огней.
В тоннеле, в траншее ли, в штреке,
И сотни, и тысячи лет
Пусть вера живёт в человеке,
Что есть он вдали, этот свет!»
Ну, а пока у нас облом по всем фронтам,
И так же хаты, вон, трещат и тут и там,
Я даже Вовку под…л: «Мели, Емеля!
Ворьё на воле – вот такой он, наш улов,
Удав невесту потерял, а с ней любовь,
Ну, и какой там яркий свет в конце тоннеля?»
Что так нельзя уже – таков он, мой расчёт,
И что депрессия к деменции ведёт,
И дальше – холод, пустота, ей-Богу, братцы!
Мы всё забудем, значит, жизнь сойдёт на нет.
Как быть, что делать? Боже правый, дай ответ,
Чтоб нам из ямы этой как-то выбираться!
Восьмая глава
Нам Клещ позвал психолога: «Ребята,
Наука что-то хочет нам сказать –
Не в смысле как-то там замысловато
Коленки молоточком проверять,
Мол, где у вас рефлексы, отвечайте,
А, может их у вас и вовсе нет!?
Напротив, даже если невзначай ты
Вообще утратил свой менталитет
И ни черта уже не понимаешь,
И еле от усталости стоишь,
И, словно конь измученный, хромаешь ,
И сам уже не знаешь, что творишь,
И, строго говоря, дошёл до точки,
Вот тут и нужен умный консультант».
«Друзья, какие, на хрен, молоточки?» –
Психолог огласил свой вариант,
Чего и как он будет с нами делать:
«Я вам восполню, братцы, дефицит
Полезных клеток, чтобы ваше тело
Хоть как-то понимало свой лимит.
Иммунная дисфункция в России
Везде и всюду распространена,
А это шаг к тотальной амнезии,
Вот тут уж точно всем придёт хана.
Мне надо посмотреть на ваши рожи,
А то и, может, рюмку вам налить, –
Уж если тебя психика тревожит,