Наставник

Глава 6

Сумерки. Блеклые пока. Солнце зависло над дальним лесом, того и гляди упадет в колючие его сети. Распаренный воздух остывает, и камни крепости с благодарностью отдают ему свой жар. Дышится еще тяжело. Пахнет навозом, скотом, людьми и всем сразу. Над кузницами поднимается дым, мешаясь с едкой вонью от бочек, что выстроились перед кожевенной мастерской.

Это все там, за спиной, скрытое от взглядов гостей.

Да и нет им дела ни до кожевенной мастерской, ни до кузниц, ни до скотного двора.

Винченцо поежился.

Холодно.

В последние дни он мерз, несмотря на то, что дни эти выдались на диво жаркими. И вот теперь с трудом удерживался, чтобы не сунуть заледеневшие пальцы в подмышки. И чувствуя его слабость, баронесса обернулась. На лице её бледном читалось беспокойство, и еще неуверенность.

Раздражение.

Она считала Винченцо виноватым, и будь её воля, избавилась бы. К счастью, баронесса соблюдала правила игры. Хотя бы прилюдно. А потому подчинилась воле сына.

Винченцо склонил голову, и улыбку изобразил. Вряд ли получилось обмануть. Баронесса показала себя женщиной умной и проницательной, но на них смотрели.

Стража.

Слуги.

И гости тоже смотреть станут. Винченцо поднял руки и подул. Дыхание ненадолго, но согрело пальцы.

В этот миг затрубили рога. И баронесса отвернулась. Теперь взгляд её был устремлен на гостей. Она выпрямилась, вытянулась, стараясь казаться немного выше. В белом вдовьем платье она походила на призрака, а рогатый чепец с вуалью делал её голову несуразно огромной.

Винченцо поежился.

Все-таки холодно. Или это просто длительная потеря сил сказалась? Миара не могла ответить ничего внятного, да и он не спрашивал.

Как-то… изменилось все.

К лучшему? К худшему? Нет, им не запрещали видеться. Даже не заперли, не говоря уже о большем, что само по себе настораживало. И встречи были. Какие-то неловкие, неудобные.

Были и разговоры.

Ни о чем.

И смутное недоумение, раздражение, которое крепло с каждой минутой, а еще желание оказаться как можно дальше. Чувство вины.

Тоска непонятная.

Стоило уйти, и чувство вины разрасталось до невероятных пределов. Стоило вернуться, и вновь же появлялось желание сбежать. Не только у него. Миаре тоже в тягость были эти встречи. Винченцо чувствовал.

И к гостям она не вышла.

Она вовсе стала избегать людей. Может, и к лучшему. С гостями так точно.

– Рада приветствовать тебя, дорогой брат, – голос баронессы был полон сил и уверенности. – И благодарю тебя, что отринул ты заботы, дабы разделить со мной печаль и помочь слабой женщине, оказавшейся в обстоятельствах столь затруднительных.

Она шагнула навстречу мужчине, который спешился первым. От прочих его отличал, пожалуй, богатый плащ, наброшенный поверх кирасы. И сам доспех был непростым. Винченцо издали ощущал флер силы, над ним витавший.

– И я несказанно счастлив, что боги судили нам встретиться! – громовой голос гостя заполнил двор. – Позволь заключить тебя в объятья, сестра…

И не дожидаясь позволения, сгреб баронессу.

Он был высок. И широк в плечах. Полон сил и жизни. А еще Винченцо ощутил слабую искру дара. Интересно. Об этом баронесса не упоминала. Не знала? Не сочла важным?

– А это твой сын? – взгляд гостя остановился на юном бароне, который пусть и пытался держаться с видом независимым, но совершенно терялся рядом с рыцарем. – Вижу! Боги подарили тебе сильного сына.

Сказано эти было задумчиво.

– Его приняла корона, – а теперь в голосе баронессы послышалось предупреждение.

– Я рад встрече, – сухо ответил мальчишка, и взгляда не отвел. Напротив, шагнул и протянул руку. – Жаль, что не случилась она ранее.

– И мне, – руку сгребли и сдавили.

Но на лице мальчишки не дрогнул и мускул.

– Но теперь-то мы все исправим! – гость выпустил руку и хлопнул барона по плечу. – Ты потерял отца, и я не сумею заменить его. Но я постараюсь научить тебя всему, что знаю.

А стало быть, надеяться на скорый отъезд не стоит.

Винченцо вновь подул на руки, раздумывая, сколь еще продлится нынешнее представление.

– Поверь, ты можешь быть уверен, что владения твои в надежных руках. Девочки! – рыцарь обернулся к людям, его сопровождавшим.

Десяток.

Десяток чужаков, не связанных клятвой. Опасно. Слишком опасно. Но и повода выказать недоверие нет. Винченцо пошевелил пальцами, выплетая нить заклинания. Сила слушалась, хотя и с трудом.

А за стенами еще сотня лагерем становится.

Гость пока готов соблюдать неписанные правила, но как долго продлится эта игра? И когда та сотня наемников окажется по эту сторону стен? А главное, что делать самому Винченцо?

– Вы не знакомы, но я решил исправить это упущение… дорогая, ты помнишь Алисию? Это моя младшая жена.

Она была юна и прекрасна, что вряд ли понравилось баронессе.

И почтительна.

Леди Алисия склонилась, выказывая уважение хозяйке дома.

– Несказанно рада знакомству, – прозвенел тонкий голосок. – Я много слышала о вас, леди Бригитта. И благодарю богов, что в милости своей позволили они увидеть вас.

Тошно.

Почему-то ложь сейчас чувствуется особенно остро. Как песок в туфлях.

– Я тоже очень рада, – сухо ответила баронесса, протягивая руки. – Мой дом – ваш дом. Девочки, вы выросли.

– Леди Арианна, леди Мирианна, – леди Алисия отступила, позволяя падчерицам подойти. А ведь она немногим их старше.

И девицы хороши.

– Мне показалось, что нашим семьям стоит сблизиться, – пророкотал рыцарь. – И как знать, вдруг дети глянутся друг другу.

Тонкие. Изящные.

И в нарядах роскошных. Золото волос скрыто сеткой.

На головах чепцы, не такие рогатые, но высокие, словно башни.

На шеях – жемчуга. Пальцы переливаются драгоценными камнями, как и наряды. Хорошие девушки из хороших семей. Вот только юный барон смотрит без должного восторга.

Скажет?

Нет, не здесь. Не стоит сеять в сердцах слуг сомнения. А ведь за встречей многие наблюдают.

– Это будет просто замечательно, – баронесса мягко улыбнулась. – Но уже поздно. Прошу вас. Ваши покои готовы.

Позже, в той самой зале, которая многое успела повидать, ныне убранной и наряженной к приходу гостей, разговор продолжился.

Обо всем.

Только не о том, что важно.

Рыцаря звали Хальгрим. Второй сын, надежная опора для брата и отца, владелец замка и земель, которые весьма богаты, но не настолько, чтобы не желать большего. Его желания были видны, как на ладони. И не только Винченцо. Они проскальзывали во взгляде, которым Хальгрим окинул зал, задержавшись на гербе рода де Варрен. В движениях. В голосе. В том, сколь спокойно и уверенно отдавал он приказы слугам. И те спешили исполнить.

Хальгрим занял место по правую руку барона.

– Надеюсь, ты не возражаешь, мальчик, – прогудел он. Даже избавившись от доспеха, он производил впечатление. Огромный, полный жизненной силы человек. И рядом с ним баронесса гляделась слабой, да и мальчишка тоже. – Все-таки я твой наставник.

– Еще нет, – сухо ответил Джеррайя де Варрен.

По правую его руку села баронесса.

И уже рядом с нею – юная невеста барона.

– Это дело недолгое, – Хальгрим махнул рукой. – Эй вы там, чего заснули! Что-то твоя дворня, сестра, совсем от рук отбилась. Запустила ты хозяйство.

– Я болела.

– Да, да, слышал. Ничего, Алисия поможет. Так вот, завтра прилюдно принесешь клятву. Сила в тебе есть.

Откуда знает?

Видит? Или скорее ощутил эхо её, пусть собственный источник юного барона лишь пробудился. И значит, о собственном даре Хальгрим знает, более того, худо-бедно, но умеет пользоваться.

– Боюсь, не выйдет, – Джеррайя махнул рукой, и слуги засуетились. На столах, и без того заставленных едой, появились запеченные целиком поросята. С кухни несли жареных фазанов, горки перепелов, фаршированного травами лебедя.

Следом появилась рыба.

Жареные сони, политые медовым соусом. Томленые ребра оленя.

– Не бойся, – Хальгрим подхватил с блюда толстый ломоть мяса, посыпанный перцем и южным орехом. А ведь почти хамство.

Трапезу начинает хозяин.

И Джеррайя знает о том. Хмурится. Но держится. Похвально. И Винченцо едва заметно кивает, пусть никто и не видит. Да, ему позволено присутствовать, но его место где-то там, далеко от помоста, среди свиты. Рядом с ним молча склонился Арвис. Его шея закаменела, и плечи тоже.

Ему трудно сдерживаться.

По другую сторону сидит Такхвар. Он кажется безмятежным, но Винченцо кожей чувствует напряжение.

– Оно, конечно, следовало бы раньше заняться делом, но твой отец не слишком торопился.

Детям старого барона за столом не место.

И к лучшему.

Им безопаснее на женской половине.

– Верно, рассчитывал, что отпишет фьеф своему ублюдку, но вышло, как оно вышло… так что я помогу. Всего-то надо будет, что пару слов сказать. Читать-то умеешь?

– Умею, – барон поднял с блюда тощую перепелку и протянул родственнику. – Но я уже произносил эти слова. И наставник у меня имеется.

– Даже так?

– Отец настоял, – не моргнув глазом, соврал мальчишка. – Он нашел достойного человека.

– Ты мне не писала.

– Прости, – баронесса потупилась. – Разве женщина может что-то знать о вещах действительно важных.

– Твоя правда, – перепелку Хальгрим разломал пополам и сунул в рот. Жевал вместе с костями, и хруст был слышим. – И что за он?

– Наемник, – баронесса протянула через стол серебряное блюдо с жареными ежами. – Попробуйте, леди Алисия, они сейчас только жир нагуливают. Весьма нежны.

– Кто-то из старых знакомых?

– Не знаю.

– И где он? – Хальгрим обвел взглядом всех, присутствовавших в зале. – Куда посадили? Отчего ты, мальчик, проявляешь к своему наставнику такое неуважение?

– Он болен.

– Чем?

– Понятия не имею. Что-то с магией связано, – баронесса давно научилась мешать ложь с правдой. – Какое это имеет значение? Если он умрет, то проблема разрешится сама собой.

– И то верно, – Хальгрим явно повеселел. – Потом покажешь мне этого… наставника. А ты, парень, ешь и побольше. Тощий какой. Так значит, венец тебя принял? Жаль, что я не присутствовал. Спешил, да. Спешил. Но опоздал. Покажешь? Твой отец отличался редкостным упрямством. Я не раз и не два предлагал ему хорошую цену…

Винченцо прислушивался к разговору, впрочем, не он один.

– Скажи, – шепотом поинтересовался Такхвар. – Твоя сестра… что она говорит?

– Что он поправится, но нужно время, – так же шепотом ответил Винченцо.

– Чтоб оно у нас было.

Хохот Хальгрима заставил содрогнуться и каменные своды.

Позже, когда задудели дудки и застучали барабаны, радуя гостей, Винченцо тихо встал и вышел. Суета нарастала. И в ней никто-то не заметит исчезновения человека столь ничтожного.

Не должен был бы заметить.

– Маг? – путь заступили.

Незнакомец.

Высокий. Сильный. И в зачарованной броне.

Из чужаков, что ныне разбрелись по замку, то ли уже захватывая, то ли готовясь захватить.

– Маг, – Винченцо пошевелил пальцами, прикидывая, сколь неудобно получится, если он возьмет и убьет гостя.

– С тобой говорить хотят, – на плечо упала рука в латной перчатке. Кожу обожгло заклятьем. Защитное? Или что-то посложнее?

Главное, что человек был уверен в собственной силе.

Пускай.

– Кто? – осведомился Винченцо, сдерживая рвущуюся наружу силу, которой категорически не нравились посторонние заклятья, особенно те, которые норовили эту силу ограничить.

– Узнаешь. Идем.

И его отпустили.

Повернулись спиной, явно выказывая не доверие, но скорее уж презрение. Или самоуверенность? Доспех и вправду хорош. И делали его мастера. Против мага средней силы он бы защитил.

Пожалуй.

Пойти?

Почему бы и нет.

Идти пришлось недалеко. Гостей разместили в старом крыле, где стены были сложены из темно-красного гранита. Грубо обтесанные камни крепились темным раствором, и Винченцо в какой-то момент показалось, что он находится внутри огромного то ли зверя, то ли голема.

Факелы.

И живое пламя, наполняющее коридоры жаром. Дым, что собирался под потолком, пробиваясь в узкие норы воздуховодов. Тусклый блеск металла, ибо единственным украшением здесь было оружие.

Много оружия.

Старого и очень старого, но все одно ухоженного, а потому опасного.

Двери из дуба.

Тяжелые. Такие не выбить ударом, разве что бить чистой силой. Но здесь, в этом месте, сила почему-то чувствовалась плохо. Пусть и не исчезла вовсе, как там, внизу, но все-таки…

Стража.

У каждой двери.

И вот нужная, от прочих отличающаяся лишь узким полотнищем знамени, на котором свернулась гадюка. Стало быть, покои самого Хальгрима?

Высокая честь.

Как бы её выдержать без ущерба. Впрочем, когда дверь распахнулась, Винченцо вошел без колебаний. Если он что-то успел понять про человека, решившего занять замок, так это то, что силу он уважал.

И только силу.

Внутри было жарко. Горел камин. Пылали три жаровни. На огромном столе нашлось место семирогим канделябрам, на которых оплывали восковые свечи. От этого жара было трудно дышать.

Пахло благовониями и потом.

– Маг, – в комнате голосу Хальгрима было тесно. – Подойди.

В спину толкнули, поторапливая.

Винченцо сделал шаг, вперившись взглядом в человека, который явно не понимал, во что ввязывается. Хотя Винченцо и сам не очень понимал.

Большой.

И привык, что к росту своему, что к богами дарованной силе. К власти. К тому, что он умнее. Хитрее. Опаснее прочих. И теперь вот на Винченцо поглядывал сверху вниз, с вялым интересом. Кого он увидел?

Изможденного слабого человека, который выдавал себя за мага.

– Как тебя зовут?

– Винченцо.

– Господин, – отозвались из-за спины и опять ткнули. Вот что за привычка-то дурная, в живых людей всякой гадостью тыкать. Но Винченцо сдержался и даже выдавил:

– Господин.

– Умный маг. Давно тут?

– Нет… господин.

– Хорошо. Служишь?

– Да, господин.

– Сестре?

– Да, господин.

– Мне сказали, что у тебя тоже сестра имеется, – он прищурился. И показалось, что этот человек на самом деле куда опаснее, чем кажется. – Её не было.

– Она занята. Господин.

На четвертый раз произнести это слово получилось куда как легче.

– И чем же?

– Пациентом. Она не может его оставить.

Хальгрим прищурился, взгляд его сделался колючим, в нем читалось предупреждение. А Винченцо подумало, что тот, кто стоял за его спиной, потянулся к мечу.

И ударит он без раздумий.

Нехорошо.

Убивать кого-то не хотелось.

Но вот Хальгрим кивнул, будто приняв решение.

– Она ведь не замужем? Целительница?

– Да, господин.

– Потом взгляну. У меня есть достойные люди. Возможно я сумею помочь в твоей беде.

– Простите… господин?

– Мне сказали, что твоя сестра уже немолода. Сколько ей? Больше двадцати, верно? И еще не замужем. Это плохо. Женщин надо пристраивать в надежные руки, пока они молоды, – это было сказано весьма снисходительным тоном. – Твой долг, как брата, состоял в том, чтобы позаботиться о счастье своей сестры.

Винченцо прикусил язык. Смысла говорить, что у Миары собственные представления о счастье, не было. Все одно не поймут.

Решение принято. И его лишь ставят в известность.

– Ничего. Я подберу ей хорошего мужа. Тем более целительница.

– Благодарю, господин, – получилось подавить смешок.

– А ты отплатишь мне добром за добро.

– Всенепременно, господин, – а это уже чистая правда. Винченцо еще когда привык платить. В том числе и за добро.

– Садись, – Хальгрим указал на низенький табурет, который стоял в трех шагах от кресла. – И выпей со мной.

Винченцо опустился, куда сказано, отметив, что табурет на диво неустойчив. И что сидеть на нем, сохраняя равновесие, непросто. А еще сложнее – дотянуться до Хальгрима.

Клинком.

И тот наверняка это знает. Потому и глядит выжидающе. Правда, никто не сказал ему, что хорошему магу клинок нужен скорее для вида. Да и вставать, чтобы заклятье кинуть, нужды нет. Сидя, оно даже удобнее.

Подали вино в тяжелом кубке, который Винченцо принял. Но пить не стал.

– Не доверяешь? – густые брови сошлись над переносицей.

– Простите, господин, но я был болен. И сила пока не стабильна. Мне нельзя вина.

– Тогда пей воду, – с легкостью согласился хозяин покоев. – Пей и рассказывай.

– О чем?

– О том, что тут творится. Моя сестра явно что-то недоговаривает. И мальчишка этот… – он скривился. – Мне сказали, у него невеста есть. Что за она? Откуда взялась? Пей, маг. Пей, говори и не вздумай солгать.

Подали воду. Тепловатую. Пахнущую болотом.

И слегка – травой.

Винченцо сделал глоток и с трудом сдержал улыбку. Все-таки, если жизнь и сталкивала Хальгрима с магами, то явно с не самыми сильными. И вправду забавно. Пытаться опоить того, кто полжизни провел в городе магов?

Да и Миара в свое время постаралась.

Так что воду Винченцо выпил.

И рассказывать начал. Отчего ж не рассказать-то?

Глава 7

На четвертый день Миха добрался-таки до окна и снял тяжелые створки. Теплый воздух ворвался в комнату, выметая ту тяжелую, дымно-травянистую вонь, которая в ней повисла. Он же сам, встав у окна, опершись руками на подоконник, просто дышал.

– Простудишься, – заметила Миара.

Кто бы сомневался.

Донесли.

Миха даже не разозлился. Смысл? В его комнате постоянно были люди. Слуги. Служанки. Раб, чье место было у порога, и он-то не покидал комнаты даже ночью, словно Миху панически боялись оставить одного.

Тогда, в тот самый первый день, заглянул барон.

И баронесса.

Ица, обряженная в тяжелый бархатный наряд, который она с видом презадумчивым расковыривала. Такхвар с медом и пожеланиями скорейшего выздоровления.

Снова барон.

Опять баронесса. Бледный, с трудом стоящий на ногах Винченцо, который, в отличие от прочих, не стал говорить, и вообще упал на стул там и сидел, буравя Миху взглядом.

– А что я? – сказал тогда Миха. – Сами напоролись.

– Вот уж точно.

Миара тогда выскользнула за дверь, но Миха уже успел понять, что далеко она не отойдет. И это несколько нервировало.

– Она предложила на ней жениться, – пожаловался Миха. То есть, жаловаться он не собирался, но прозвучало именно так.

Винченцо хмыкнул.

– Она всегда умела приспособиться к обстоятельствам.

И голову запрокинул. Закрыл глаза.

– И что мне делать?

– Думай. Я уже не хочу ничего и никому советовать.

– Она сказала, что есть какой-то ритуал. У магов. Что после него она уже не сможет вредить мне.

– Верно, – Винченцо не открыл глаз. – Но и пользу можно причинять так, что жить не захочется.

Он немного помолчал. Миха тоже. Говорить как-то было не о чем. А выгонять неудобно. Да и тогда Миха останется в окружении слуг, рабов и такой удушающе заботливой Миары.

– Ритуал действительно существует. Он был создан… давно создан. Очень давно. Именно с тем, чтобы связать узами мужчину и женщину. Чтобы уберечь обоих от тех, кто стоит за спиной. Его рода. Её рода. Всегда были сложности.

Миха подумал и согласился. Где их только, этих сложностей, не было.

– Сила связывалась. Судьба. Линии жизни. В исконном ритуале.

– Жили они долго и счастливо, и умерли в один день?

– Точно, – маг вяло улыбнулся. – Сейчас разделяют. Жизненные потоки. Кому охота умерать вслед за женой? Но ритуал все равно накладывает обязательства. На обоих. Знаешь…

Он определенно задумался. И думал, шевеля бледными пальцами. Долго думал. Подали ужин. Снова бульон, правда, густой и с мясом, разобранным на тончайшие волоконца. К нему – пару ломтей местного ноздреватого темного хлеба.

Кашу.

Мед.

Вареные яйца. В общем, именно то, что нужно было оголодавшему за день человеку. Жрать Михе, что характерно, хотелось постоянно.

– Я как-то прежде не задумывался, – Винченцо принесли молока. И пил его он с видом страдальческим. Но пил. – В этом ритуале много общего с тем, который использовали на тебе. Но есть и различия. Общее, полагаю, в ментальной составляющей. Он меняет разум.

Вот уж не было печали.

– Не столь радикально, но появляется привязанность. Обоюдная. Мой отец любит… любил своих жен. И братья тоже. В определенной мере. Заботятся. Защищают. Хотя нет, любовь – не то слово. Сложно подобрать. Знаешь, теперь многое видится иным. Для этого надо было умереть. Но не жалею. Обряд… по городу ходили упорные слухи, что во время обряда более сильный маг может выпить более слабого. Что порой маги из числа великих брали в жены простолюдинок. Одаренных. По обряду. Но ни одна обряда не пережила. А маг прибавлял сил.

И почему Миху это не удивляет?

Но он молчит.

Ест суп.

– Только насколько это правда, не скажу. Слухов всегда ходит много. Факты… то, что творится в башне рода, остается в ней. И вряд ли Миара рискнула бы вновь. Сейчас она слаба.

Вот уж слабой она не выглядела. Уставшей – это да, но не слабой.

– Тогда зачем?

– Говорю же. Обряд меняет. Мой брат не слишком рад был женитьбе на женщине из рода Хаммас. Она была не слишком красива, да и умом не отличалась, как и силой. Но он подчинился воле отца. Тот сам проводил ритуал. И когда брат вышел, он смотрел на жену иначе. Это и вправду крайне сложно объяснить. Не было восторга, нет. Или восхищения. Этой вот безграничной любви, которая появляется после использования «Верного рыцаря». Скорее уж он её принял, как родного человека.

Понятно, что ни хрена не понятно.

– Возможно, Миара на это и рассчитывает. Кстати, Айя Хаммас тоже стала относится к брату иначе. Больше никто не видел слез на её лице. И не слышал дурных слов о нем, хотя характер у него сложный.

– Я не маг.

– Именно. Но сила в тебе имеется. В теории её хватит на проведение ритуала.

– А на практике?

Винченцо пожал плечами.

– На практике все сложнее. Во-первых, ритуал проводит старший в роду.

– Отец?

– Отец умер. Мой брат далеко. Да и не согласился бы он. Но у нас есть малая Печать, в которой хранится эхо силы рода. Её должно хватить.

– В теории.

– Именно. Ты хорошо все понимаешь, – склонил голову Винченцо. – Добавь, что ни я, ни Миара не знаем тонкостей ритуала. В общих чертах – да. Допускаю, что у нее есть записи отца или еще кого-то, но опять же, сколь можно им верить?

Именно.

Им.

И самой Миаре.

– Зачем ей это надо? – пожалуй, именно этот вопрос волновал Миху сильнее прочих. Потому что, как ни крути, стоило признать, что она могла найти и партию получше.

Тот же Арвис.

И при бароне. И при оружии. И состояние худо-бедно имеется. Правда, он может оказаться женат, но что-то подсказывало, что Миару, появись у нее столь странное желание, это не остановило бы.

– Сложно сказать. На самом деле я плохо понимаю её. Никто, наверное, не понимает. Целители… они все самую малость свихнувшиеся. Не их вина, конечно. Скорее уж беда. Их учат так, что остаться нормальным шансов нет. Да и… там нет нормальных. Не выживают.

– И ты?

– И я, – Винченцо заглянул на дно кубка с молоком. – Сейчас я слаб. Вот и не думаю, что говорю. Не слушай. Или слушай. Как тебе хочется. А что до Миары, может, она и вправду защиты ищет.

– Ей и защита?

– Да. Она может убить. Способна. Без метаний. Сомнений. Угрызений совести. Она и убивала. Нет убийц более искусных, чем целители. Это все знают. И боятся подобных ей. Но и она бывает беззащитна.