Избранный. Интервью с легендарными современниками
Айжан Нурмагамбетова
– Добрый вечер!
Антон Митнёв
– Добрый вечер!
Карина Сарсенова
– Огромное спасибо Вам, что посетили нашу передачу. Давно Вас ждали и, словно дети, радуемся Вашему визиту! Айжан, у Вас богатый жизненный опыт, столько талантов и дарований, столько Вы уже успели сотворить чудесного! Для миллионов поклонников Вы являетесь человеком-девизом, человеком-образцом креативности и творческой уникальности, человеком, который показывает, как надо…
Айжан Нурмагамбетова
– Как надо выходить за границы дозволенного…
Карина Сарсенова
– …выражать себя за границей уже устаревших форм дозволенного, можно и так сказать. Айжан, Вы не просто творческая личность, у нас в стране много одарённых людей. Вы пассионарий в искусстве! И это, я думаю, не только моё мнение, а мнение миллионов Ваших почитателей.
Антон Митнёв
– Добрый вечер! Поделитесь с нами, что для Вас сцена? Место, где можно эпатировать публику? Чтобы зарядить её? Что Вы хотите оставлять в сердцах Ваших зрителей навсегда?
Айжан Нурмагамбетова
– Начнём с того, что я всегда хотела нравиться всем – от мала до велика. Да, мне до сих пор кажется, что настоящая моя жизнь – на сцене. Особенно в молодости я была в этом убеждена. Сцена для меня – это и эстрадная площадка, куда я выхожу и делаю то, чем была обделена в жизни. Например, я мечтала о карьере киноактрисы, хотела сыграть в каком-нибудь водевиле, мюзикле… Как некоторые думают, что такое песня? Вышел на площадку, спел и ушёл. Всегда удивляюсь журналистам: когда ты делаешь шоу, они говорят, что это блеск, шикарно, великолепно. Но если хотят похвалить человека, у которого нет шоу, говорят: оно ему и не нужно. Вот артист вышел, спел – и всё. Но это хитрость журналистов. А мне всегда хотелось праздника, настоящей сказки!
Помню, в 2010 году я сделала концерт на сцене Дворца Республики. Думаю, он не особенно пришёлся по душе моим зрителям. Возможно, потому что был слишком серьёзным, а эстрадного артиста ждут для развлечения. У меня было три песни, посвящённые сцене. Для меня сцена – место, где никогда нельзя говорить, что устала. Иначе она тебе отплатит тем, что ты на неё не выйдешь. Бывают ситуации, когда ты не хочешь жить, когда ты плачешь за кулисами, а выходишь на сцену – и получаешь такую энергетику! Но всегда и отдаёшь… У меня же, как Вы сказали, большой жизненный опыт. С высоты прожитых лет… скажу, что в сложные моменты всегда спасала работа, останавливала от последнего трагического шага…
Карина Сарсенова
– Айжан, Ваша яркость, Ваша творческая натура – это проявление Вашей духовной силы. Я уверена, что Вы очень сильный человек, сильная женщина!
Айжан Нурмагамбетова
– Сильная женщина… которая плачет ночью и никому не показывает своих слёз…
Карина Сарсенова
– Но что может так Вас надломить, вплоть до исчезновения желания жить?
Айжан Нурмагамбетова
– Огорчить меня может предательство. Как сказал Лаки Константинович: «Я думал, что за столько лет ты превратилась в акулу с огромными зубами». Я не могу себя назвать настоящей артисткой с акульими зубами. Считаю себя поющей журналисткой и певицей, которая иногда делится своими чувствами и старается, чтобы эти чувства в жизни не слишком расходились с теми идеалами, о которых она проповедует со сцены.
Карина Сарсенова
– То есть Вы искренни на сцене? В песнях живёте собственной жизнью? Вы не просто играете, Вы их проживаете?
Айжан Нурмагамбетова
– Конечно, даже в шуточной песне у меня всегда заложен глубокий смысл.
Антон Митнёв
– Скажите, у Вас образование журналиста, а как Ваша склонность писать проявлялась в школе? Вы писали сочинения на пять с плюсом, так?
Айжан Нурмагамбетова
– И учительница плакала над ними, над моей откровенностью и над тем, что у ребёнка есть память о первой учительнице, что девочка до сих пор помнит о той своей Родине, с которой уехала в 9 лет. И она плакала над искренностью моих чувств, над моими мыслями. Тема сочитения была – «С чего начинается Родина».
Антон Митнёв
– А сами не пробовали писать стихи к своим песням?
Айжан Нурмагамбетова
– Стихи – нет. Но могу рассказать о своей бабушке. У меня была одна-единственная бабушка, которую я видела. Бабушка со стороны папы, не знавшая ни слова на русском языке. Замуж её выдали чуть ли не в 13 лет, на фронт она проводила двух своих сыновей. В семье было три сына, точно не знаю, сколько было рождено, я слышала, что восемь, но выжили пять, из них три сына и две девочки. Мой папа самый младший, старшие его братья ушли на фронт. Так вот, бабушка, несмотря на неграмотность, была сказительницей. Она не записывала, она сочиняла стихи на казахском языке, пела песни в ожидании своих сыновей с войны.
Я хотела упомянуть и о том даре, который мне не передался, но проявился у одного из моих братьев – у меня два младших брата – и, самое удивительное, у моего сына. Они пишут стихи, а брат сочиняет на русском языке. Вот это дар! А я… У меня в восьмом классе вроде как первая любовь была… мы выпускали стенгазету с мальчиком, и я, откликнувшись на печальную ситуацию, – кто-то дерево срубил, а это была прекрасная берёза, – написала стихи… После этого я больше не писала. Но если я вам прочитаю то стихотворение, вы будете смеяться. Помню только такие строчки: «Кому ты мешала – не знаю, но утром, выйдя во двор, на месте прекрасной берёзы увидел я пень и топор». Вот такие детские стихи. «Разве за это ты мёрзла зиму, разве за это ты сохла летом, но чьи-то подлые руки сделали дело это». Дальше не помню. Тогда я сказала себе: «Да, Айжан, тебе никогда не стать поэтом». Вот так.
Карина Сарсенова
– Мне кажется, Ваше поэтическое настроение, или, вернее, жизненный поэтический настрой, воплотился в Вашей певческой карьере, в Вашем восприятии жизни. И всё-таки по поводу искренности, мне интересно, Айжан, как Вы считаете, с возрастом человек становится более или менее искренним с окружающими и с самим собой?
Айжан Нурмагамбетова
– Я думаю, он становится менее искренним, потому что нарабатывается какой-то опыт, особенно в том, что слишком большая откровенность и искренность не всегда приносят хорошие плоды. Если ты встречаешь не своего человека и становишься с ним слишком откровенным, то часто это может аукнуться в виде сплетен или в виде осуждения, распространяются слухи. Поэтому есть друзья, которых очень мало, но они умеют сохранять то сокровенное, чем ты с ними поделился.
Карина Сарсенова
– Как Вы реагируете на негативные, порой злобные выпады в Ваш адрес в Интернете, лично, за глаза? Может, посоветуете, как себя вести?
Айжан Нурмагамбетова
– Знаете, я, наверное, так построила свою жизнь, что услышать критику мне сложно… Критика бывает разной. Если она объективная, её можно принять, но я настолько самокритична, что сама себя больше других съем. Замечала, когда я что-то своё выставляю в Интернете сама, то больше положительных отзывов. Если вдруг кто-то со мной что-то выложил, я иногда захожу и читаю их суждения. Часто они необъективны, касаются того, о чём Вы говорили в начале беседы, – нарушения условностей и традиций. А нарушения обычно не нравятся. Люди загоняют себя в рамки, считая, что выходить за них нельзя, а я из тех людей, что выходят за привычные многим рамки. Но я никогда не делаю чего-то такого, за что могло бы быть стыдно. Я благодарна, что многие люди говорили мне: «Мы в вас искали какой-нибудь негатив, касающийся вашей личной жизни, но не нашли». И это для меня самая большая похвала.
Карина Сарсенова
– Айжан, почему Вы всегда хотите быть нестандартной?
Айжан Нурмагамбетова
– С детства я всегда видела перед собой свою маму. Несмотря на то, что с двух лет она жила у чужих людей, она привыкла всё делать своими руками, она у меня чудная мастерица. Я не умею делать то, что умеет моя мама. Не умею вязать кружева и вязать вообще, она же из ниток могла перчатки сплести, связать что угодно. Я видела, как за ночь мама могла сшить платье и на следующий день пойти в нём куда-нибудь с папой. Потом я видела эти фотографии, замечала, как она отличается от остальных. Мало того, что мама была красавица, она могла – как Золушка – превратиться за ночь в принцессу.
Я как-то рассказывала, что с девяти лет живу в Алматы. Однажды на Первомай нас отправили в парк Горького. Прихожу я туда, а родители купили мне красивейшее платье, и вижу – в парке одна, вторая, десятая девочка в таком же платье, как и у меня. Раньше было как? Я маме говорила: «Не хочу фартук как у всех!» И она шила мне такой, какого ни у кого не было. А в шестом классе она сказала (как в том мульфильме: «Вот тебе корова, вот тебе ведро»): «Вот тебе машинка». И я начала шить сама. В шестом классе сама сшила себе платье, оно было простеньким, но единственным и только моим.
Антон Митнёв
– Сейчас над Вашим образом работает…
Карина Сарсенова
– …Сергей Шабунин.
Айжан Нурмагамбетова
– Он говорит про меня, что я деспот!
Антон Митнёв (с улыбкой)
– То есть он на Вас работает под страхом смерти?
Айжан Нурмагамбетова
– Он повторяет, что я тиран. А я смотрю за происходящим в мире моды, смотрю на себя… но я определённо не выхожу за рамки. Помню, в 2010 году говорила, что тренд сезона – это фуражка. И я её надела. Потом что? Штанишки а-ля Рафаэлла Карра! Я обожала эту певицу. Ко мне когда-то даже один итальянец подошёл и сказал: «Вы напоминаете певицу Рафаэллу». А я: «Моя любимая». Вот такие штанишки…
А асимметрия? Большие плечи? Я просто это вынесла на сцену, разделив свои песни по блокам. Первый – более национальный костюм, больше даже стилизованный, имеющий тюркские корни. В 2005 году у нас был костюм интереснее. Я подошла тогда к Серёге и сказала: «Ты понимаешь, мой обожаемый Тьерри Мюглер нестандартно подходит ко всему творчеству, начиная от манекенщиц и заканчивая своими моделями». И я предложила придумать такой костюм в стиле Мюглера, который никто до нас не делал, соединив сакский, тюркский, типа Томирис и женщину-воина. Мы поехали на барахолку, накупили волос, сплели из них корсеты и юбку из косичек. Кстати, в том же году я познакомилась с великолепным дизайнером обуви Николаем Гребенщиковым, он отшил мне серебристые ботфорты. А с дизайнером головных уборов я была знакома с 1996 года. Наталья Леонидовна Богданова. Все мои головные уборы – это её творчество, а обувь – от Николая Гребенщикова. Но остальным занимается Сергей Шабунин.
Карина Сарсенова
– Так всё-таки почему деспот, Айжан, почему?
Айжан Нурмагамбетова
– Потому что я прихожу, сравниваю и говорю: надо поменять. Чтобы не было похоже. Один костюм, как я подсмотрела, был в красном цвете. Она была в ботфортах на плоской подошве, в фуражке, и плащ красного цвета. А мы изменили образ, сделали асимметрию, придумали огромный воротник. Я тоже надела фуражку, и только обувь была похожая… Я что-то иногда подсматриваю и рассказываю Сергею свои идеи, а он их воплощает. Но и вовремя меня останавливает. Чтобы не переступить через тонкую грань…
Антон Митнёв
– Можно ли говорить о плагиате в образах?
Айжан Нурмагамбетова
– Плагиат – это если под копирку. А мы просто отталкиваемся от образа, создавая что-то своё. Интерпретируем идею.
Антон Митнёв
– Скажите, как, по-Вашему, в чём Ваша изюминка?
Айжан Нурмагамбетова
– Я не знаю. Если бы Вы сказали: назовите главную черту характера, то и здесь я бы не ответила. Иногда люди говорят, что они боялись ко мне подходить, а потом, познакомившись и разговорившись, подчёркивают, насколько я простая. Но мне не нравится это слово – «простая». Мне нравятся слова «непосредственная», «необыкновенная». Как все женщины.
Карина Сарсенова
– Айжан, а что значит быть мужем женщины – творческого человека? Понятно, что женщина-домохозяйка посвящает себя семье, бизнес-вумен выковывает в себе множество мужских качеств, потому что конкурирует с мужчинами, но – женщина-звезда, творческая звезда?..
Айжан Нурмагамбетова
– Когда мне говорят «Ой, звезда», я начинаю поёживаться. Это настолько стало каким-то таким словом, слишком…
Карина Сарсенова
– Банальным.
Айжан Нурмагамбетова
– Да, и каким-то дешёвым. Или если, к примеру, нечего сказать. Ну и говорят, чтобы сделать приятно. Я одинаковая везде, не ношу масок ни в жизни, ни на сцене, ни дома, ни в общении. Меня иногда ругают за то, что я говорю, что думаю.
Антон Митнёв
– Скажите, Вы преподаёте?
Айжан Нурмагамбетова
– Кстати, к вопросу о преподавании. Я после университета окончила эстрадную студию, класс народного артиста Лаки Константиновича Кесоглу. Тогда он сказал: «Ну что, давай!» Сначала со мной три-четыре месяца занималась Надия Абдрахманова, она почему-то хотела из меня сделать меццо-сопрано. Потом по неизвестным причинам она ушла из эстрадной студии, долго решая, кому меня передать. И я пошла к Лаки. А меня уже тогда по телевизору показывали. Начиная со школы, выступала в ансамбле «Как много девушек хороших». Правда, своих песен не было – впервые такую на первом курсе мне написал Сейдолла Байтереков, называлась она «Биле, жастык». Фонограммы не было, я пела живьём с ансамблем университета. Однажды мой педагог Лаки Константинович сказал: «Вечно собралась прыгать и плясать?» Я: «А что надо делать?» В ответ: «Учиться дальше, а потом преподавать. Нужна магистратура, поступай, заканчивай, не вечно же прыгать и бегать». Я подумала, собрала документы и в 2010 году поступила, а в 2012-м окончила магистратуру в Академии искусств им. Т.К. Жургенова, искусство эстрады, имею право преподавать, но пока этого не делаю. Если уходить в эту область, то нужно погружаться с головой. Значит, не сможешь гастролировать, можешь сорвать планы, а зарплаты, как вы понимаете, не очень большие.
Карина Сарсенова
– Айжан, я не могу не задать Вам следующий вопрос. Вы очень сильный духом человек. Сейчас множество молодых девушек и юношей, да и не очень молодых, самых разных, хотят прорваться в шоу-бизнес, сделать головокружительную карьеру, стать банальной звездой или небанальным творческим человеком. Вы можете рассказать, какие их поджидают сложности? Почему в этой профессии ценен сильный характер?
Айжан Нурмагамбетова
– Я думаю, сильный характер нужен больше для того, чтобы не скатиться к банальности и пошлости. Потому что можно быстро найти какую-то лёгкую песенку, исполнить её… Некоторые говорят, что благодаря одному хиту можно квартиру купить… Я всё это ни в коей мере не осуждаю. Но всё же есть музыканты, перед которыми я благоговею. Можно сделать простецкую песню, по-быстрому заработать денег. Но как же я в глаза, скажем, вот этому музыканту или тому посмотрю?! Он скажет: «Всё с тобой ясно, ради денег…» Ну, кушать-то всем хочется, это да. И есть другая сторона – сидеть и считать: я не такая. Ну и сиди, как говорится.
На самом деле даже не знаю, что им посоветовать, потому что я и сама не знаю, что делать. Никогда не предскажешь, как выстрелит песня… В 99-м году появился композитор, которого никто не знал, и он всех певцов и певиц сам обзвонил, сказал: послушайте мои песни, послушайте. Наверное, в последнюю очередь мне позвонил, а у меня интуиция сработала: «Вот оно!» Я всегда боюсь: а вдруг это мне Боженька посылает, а я скажу нет. Он мне дал три китайских кассеты с записями. Я нашла хрипящий магнитофон, прослушала и нашла себе семь песен, и первой песней, которую я исполнила, стала песня на великие стихи Мукагали Макатаева «Бахыт деген».
Антон Митнёв
– А последующие авторы – как они находятся?
Айжан Нурмагамбетова
– Есть, знаете, песня «Мен деп ойла», и это тоже великий Мукагали Макатаев. Толеген Мухамеджанов, великолепный композитор… в то время два композитора – Толеген Мухамеджанов и Кенес Дуйсекеев – записывали пластинки. Мы тогда были молодыми, нам что дали спеть, то мы и пели… Единственное, что я сказала: «Опять лирическое, мне бы что-нибудь заводное!» Там двенадцать песен, пели все певцы. Я сказала себе: «Айжан, пошла, вздохнула и спела». Тогда не было минусов, как сейчас, я спела эту песню как девочка. Это был 86-й или 87-й год. Сколько этой песне лет? Больше тридцати. И я об этой песне столько историй знаю! Когда мои друзья сказали, что они отправляют в Лондон на учёбу своих мальчиков, которым по 18 лет, а они, не зная казахского языка, закрывались в своей комнате, включали записи, в том числе и эту песню, «Мен деп ойла», и плакали, скучая по Родине.
Антон Митнёв
– Кстати, с клипами Вы как работаете?
Айжан Нурмагамбетова
– У меня всего два клипа. Сняли за семь дней, из которых три дня провели в дороге, и за четыре дня – шесть песен. Я на шпильках бегаю по красным скалам. Водопад Барскуон, это в Пржевальске, сейчас называется Каракол. Там есть музей. Для меня принесли 50 килограммов серебряных украшений на лошадь. Я тогда впервые села на лошадь! Она меня понесла… Как меня там ловили!.. Когда я приехала, этот фильм-концерт показали по телевидению. Тогда ещё не было слова «ротация». И после этого у нас в Казахстане начали снимать фильмы-концерты, клипы и прочее.
Почему я не снимаю клипы? Когда мне задают этот вопрос, я сразу вспоминаю историю про Эйнштейна. Когда он ходил в старом пальто, ему говорили: «Почему не купишь новое?» А он отвечал: «Зачем? Меня всё равно никто не знает». Потом его узнал весь мир. И снова тот же вопрос: «Почему ты ходишь в старом пальто, почему не купишь новое?» Эйнштейн говорил: «Зачем? Меня и так все знают». Я уже говорила о слове «ротация», а познакомилась я с ним в 2000 году, как встала на ноги. Саша Шевченко тогда написал мне песню «Две любви» и говорит: «Сними, Айжанка, клип». Кстати, с Сашей меня познакомил певец и композитор Бек Оралбеков. И с тех пор многие песни сделаны нами совместно…
Антон Митнёв
– Саша вообще молодец!
Айжан Нурмагамбетова
– Да, Саша – да! А Бек Оралбеков своему земляку Бейбуту Коргану написал на «Жас канат» песню «Ким ол», потом «Маган арман». И вот тогда, возвращаюсь к рассказу, Саша написал песню и сказал: «Сними клип». Я спросила: «Зачем?» В то время прошёл слух. Я попала в аварию, и многие получили противоречащую информацию. Одни считали, что авария лёгкая, поэтому и беспокоиться обо мне не стоит. А были такие, до которых дошли сведения, что я никогда больше не встану. Моя мама ещё тогда удивлялась, почему меня не навещают близкие друзья. Зато приходили шапочные знакомые, интересовались моим здоровьем. Конечно, это было приятно.
Карина Сарсенова
– Айжан, за что Вас могут так ненавидеть?
Айжан Нурмагамбетова
– Первый вопрос, который я себе задала, когда попала в аварию: за что? Я же дорогу никому не переходила! Никого не отбивала, никогда в жизни ничего не крала, никого не убила и даже ни о ком сплетен не распускала. Белое чёрным не называла. И потом, даже если Боженька меня за что-то может наказать, то как же семья? У меня «сборная» семья. Так сложилось, что, расставшись с первым мужем, я встретила человека, с которым живу уже больше 30 лет. И на руках у него был восьмилетний сын. Затем пришёл ещё один мальчик, которому было 11 лет. Я спросила у мужа: «Почему он тебя называет папой?» Он ответил: «А это сын моей жены от первого мужа». Вот так и получилось, что я и для него стала мамой. Все мои сыновья с разными отчествами и разными фамилиями. Они не мои, кроме одного, конечно. И в то же время они мои. Вот я кудаги – я чуть ли не в 30 лет стала кудаги, потому что старший мальчик женился в 17 лет, разрешение брали. Да, я сидела там как кудаги. Когда выходила на сцену – а весила-то 46 кг, – мой, получается, кричал: «Сейчас моя кудаги выйдет». Ему: «Эй, это ж девчонка!» А он: «Ничего не знаю, моя кудаги». Когда у них родились дети, мне стали говорить – бабушка! Я возражала: «Я не бабушка, я жена дедушки». Теперь и мой сын женат, я уже дважды бабушка.
Многие подружки мне в то время говорили: вот, будешь детей его поднимать, потом внуков и так далее. Но чужих детей не бывает. Однажды ко мне пришла за советом певица, которая рассталась с мужем и встретила другую любовь. У него был ребёнок, и она не могла решить, стоит ли связывать с ним свою судьбу. Я сказала: если сможешь быть ему матерью – выходи, а если нет, тогда не надо.
Одна из главных наград, которые у меня есть, это алтын журек. Чаще всего меня приглашают на благотворительные концеты, могут позвонить и посреди ночи. Просто потому, что многие не соглашаются. Но ведь это – то, чем должен заниматься артист.
Когда я размышляла по поводу аварии, ко мне пришла одна из моих подруг – говорили, что она эсктрасенс, и ответила на мой вопрос «За что?» так: «Ни за что. Это ещё одно испытание, которое тебе послал Всевышний. Как ты из ситуации выберешься, он на это посмотрит. Сколько людей, которые переживают за тебя, сколько врагов, которые радуются. Хочешь доставить им радость?» Я сказала: «Не дождётесь!» Ну и всё, мне сказали – будешь жить. А до этого был такой пессимизм, жить не хотелось. А всё из-за чего? Кричала, хвалилась – у меня 20 лет творческой деятельности, концерт за концертом! Вот я теперь всем говорю: «Не надо кричать, хочешь рассмешить Бога – расскажи ему о своих планах». Боженька сказал: «Стоять. Когда я скажу, тогда и пой». И случилась авария.
Антон Митнёв
– Скажите, что поменялось в Вашей жизни, в творчестве после пережитого?
Айжан Нурмагамбетова
– До этого я считала себя очень хорошей. А после считаю себя очень хорошей. Честно. Кто-то сказал, и я с этим соглашусь, что не ум и умные мысли надо иметь, а мудрость житейскую. Я стала более мудрой.
Карина Сарсенова
– А что это значит – мудрость?
Айжан Нурмагамбетова
– Муж говорит, что в этом и заключается моя глупость. То есть я интуитивно иногда могу почувствовать, что человек лжёт или говорит неправду, пообещает и не сделает и так далее. Но я не говорю ему об этом, потому что мне будет неудобно, что ему станет неудобно. А муж считает, что в этом заключается моя глупость.
Антон Митнёв
– Давайте вернёмся к тому концерту, про который Вы сказали, что спетые серьёзные песни не очень понравились слушателям. Вот Геннадий Хазанов столкнулся с этой проблемой, когда все привыкли видеть его эдаким юмористическим парнем, и вдруг он стал на эстраде философствовать. Но не воспринял зритель такой перемены. И актёр ушёл в драму, поменял себя, переквалифицировался, потому что уже не мог оставаться тем Хазановым. Каковы были последствия того Вашего концерта? У Вас поубавилось лирических песен?
Айжан Нурмагамбетова
– Это касалось не лирических песен, а серьёзных тем и серьёзных текстов, потому что я говорила о сцене, высказывала свою благодарность. В принципе я понимаю, что серьёзные песни не востребованы.
Карина Сарсенова
– И всё-таки удивительно, Айжан, почему концертная деятельность в Казахстане не приносит прибыли артистам? В других странах мира приносит, а у нас нет. Почему? Зритель не готов ходить несколько раз в год на любимого артиста или затраты на концерт намного превышают окупаемость концерта?
Антон Митнёв
– Завышенные цены технического оборудования, аренды и так далее?
Айжан Нурмагамбетова
– Нет. Возможно, они не завышенные. Знаете, когда, к примеру, юбилейный концерт, мы пишем письма, чтобы нам пошли навстречу и снизили цену. Дело в том, что билеты не должны быть очень дорогими. А у меня есть традиция: 1000 билетов я раздаю десяти детским домам. Я так делала в 2005-м и в 2010-м. Развозила билеты сама, пока директор одного из детских домов Хафиса Сериковна не пределожила оставить билеты у неё: «Я всем позвоню, приедут». А я всегда ломала голову – доходят они до адресата или нет. И поняла, что доходят, потому что как-то выступала в одном из детских домов благотворительно, и мне сказали: «Мы до сих пор помним ваши концерты». И тех детей уже с ними нет, а воспитательницы помнят. Они тоже ходили на концерт, потому что в некоторые детские дома, как, к примеру, детский дом «АРДИ», где есть дети-инвалиды, необходимо выдавать два билета: на приглашённого и на сопровождающего. Я дружу с обществом «Ширак», с Ляззат Калтаевой. Помню, я позвонила ей и пригласила девочек на концерт. Она сказала, что 25 человек хочет прийти. И я горжусь, что 25 девушек захотели прийти на мой концерт! Самые дорогие билеты – в середине зала, впереди в партере – мы их раздаём поэтам, композиторам, артистам, коллегам. Мы их раздаём бесплатно, а потом выслушиваем: почему я в этом ряду не сижу, а не в другом, и т. д. А уже оставшиеся полторы тысячи билетов мы стараемся как-то реализовать.