Земля – Паладос

Глава 1

Работа на дробилке была не из самых интересных, но Грон не жаловался на судьбу. Многие на Паладосе не имели и такой работы. Он же помогал Мастеру Элиоту превращать куски горной породы в мелкий красный песок и получал за это несколько кредитов в неделю.

Вот удивительно: кому нужно столько песка? И зачем? Тоже невидаль! Да этого добра вокруг полным-полно. Хотя…

Как-то раз он увидел у Мастера Элиота на картинках звезды – удивительные и непонятные штуки. Он спросил Мастера, что это. Тот попытался объяснить, но Грон, всю жизнь наблюдавший трехцветное, не меняющееся ни днем, ни ночью небо, толком ничего не понял, кроме того, что если подняться в космос, то там этого добра видимо-невидимо. А Мастер Элиот еще непонятно добавил: «Если звезды зажигаются, значит, это кому-нибудь нужно».

Видать, с песком – как с теми звездами: он тоже кому-то нужен. Не зря же каждую неделю из космопорта прибывали четыре грузовых флаера и забирали все до последней песчинки, освобождая хранилища для новых запасов.

Грон наблюдал за этим процессом с трепетом. Каждый раз, когда вереница тяжелых перегруженных машин тянулась от хранилищ к массивным воротам, внутри у него всё замирало. Иногда ему даже хотелось бросить всё к черту и рвануть с флаерами в космопорт, что обосновался на окраине планетарной столицы Арубус. Грон отвлекся от созерцания погрузочных процессов, стянул с головы шапочку и вытащил из-за отворота картинку. На изображении виднелись просторные дома, оживленные улицы – другая жизнь. Он видел столицу и космопорт только на картинках, у Мастера их было много. Одну Грон даже ухитрился стянуть. Хотя – почему стянуть? Она валялась на полу, и он ее украдкой подобрал. Можно сказать – нашел.

Мир на этой картинке казался нереальным, словно вырванным из какой-то сказки. Впрочем, для Трона он и был сказкой. Парень знал другой Паладос: с бесконечными песками, трехцветным небом и Дробилкой. О том, что однажды он отправится в столицу и войдет в единственный на планете космический порт Лапус Хоул, Трон мог только мечтать. Но юноша понимал, что такие дальние путешествия не для него. Арубус находился на расстоянии трех тысяч километров, и самый дешевый билет туда стоил более сотни кредитов. Такую сумму Грон не заработал бы даже за две жизни. Кроме того, в Распределительном Центре рассказали, что ехать туда не стоит, поскольку делать там ему всё равно нечего – работы не найти, зато неприятностей – сколько угодно. К тому же с самого рождения Грон являлся практически собственностью Дробилки. Вся его жизнь была известна заранее на много лет вперед. Утром, после того как колокол возвещал о начале дня, он покидал свой спальный куб и отправлялся на работу. В середине дня он уходил на перерыв, обедал, а вечером спешил в местный бар на кружечку пива, после чего возвращался домой и ложился спать. И все доступные ему радости заключались в картинке, спрятанной за отворотом шапочки, и мечтах о столице и мирах за пределами Паладоса.

– Грон, – недовольный голос Мастера вернул юношу к реальности, – сириусянский выкормыш! Где тебя носит?!

Грон вспомнил, что отпросился по нужде. А Мастер Элиот сидит возле машины вместо него уже, наверное, с полчаса, пока он тут прохлаждается и наблюдает за флаерами. Парень торопливо спрятал картинку, натянул шапочку и поспешил обратно. Неприятности ему не нужны, а они обычно возникали у того, кто вместо работы следил за отгрузкой.

Проблем Трону хватало и без этого. Паладос был миром суровым, с тяжелой и серой жизнью, хотя когда-то третья планета системы Сириуса, хоть и находилась на задворках Млечного Пути, считалась одним из немногих райских уголков вселенной. Сейчас уже никто не вспомнит, кто и в честь чего или кого дал планете имя Паладос. Но достоверно известно, что раньше планету покрывали океаны и густые изумрудные леса. Здесь был яркий животный мир, но, к несчастью для него, на Паладосе находились еще и крупные месторождения черной руды – редкого и дорогого сырья, используемого для строительства космических аппаратов. Именно этот немаловажный факт и погубил изумрудно-голубую планету.

Первыми разработкой месторождений занялись зордиане. Вырубив леса, они построили на планете несколько городов, соорудили шахты. Красивости ландшафтов и природные заповедники их не волновали, ведь речь шла о крупных доходах от добычи ископаемых. Несколько веков спустя в результате небольшой заварушки с пархианцами, громко названной военным конфликтом, зордиане потеряли планету. Новые хозяева не стали вкладываться в разработки, а просто продали Паладос со всеми потрохами людям. Человечество же по старой привычке постаралось отобрать у планеты всё, что можно, высосав из многострадального шарика последние соки. В итоге Паладос лишился не только содержимого недр, но и неразумных коренных жителей, которых люди благополучно продали всё тем же пархианцам в качестве деликатеса.

К тому времени, когда рудные месторождения истощились и хозяева перенесли свои предприятия в другие места, Паладос остался пустым и мертвым. Не было здесь больше ни растительности, ни исконных форм жизни, ни наземных водоемов. Бесподобная некогда по своей красоте планета мало что могла предложить случайным путешественникам. Всё, что здесь сохранилось, – немного грунтовой воды и разреженная, но пригодная для дыхания атмосфера, которую поддерживали два старых генератора, построенные первыми поселенцами. Кроме этого, тут имелся древний космический порт и одна действующая шахта с громким названием «Распределительный Центр», где тысячи поселенцев вынуждены были драться из-за редких остатков черной руды, которую всё еще можно было найти в глубоких туннелях подземных сооружений.

Те, кому выпало несчастье жить здесь, ненавидели родную планету. И их можно было понять: грязный, затерянный на задворках вселенной Паладос не располагал к любви. И они ненавидели. Ненавидели судьбу, ненавидели свою работу, но больше всего они ненавидели пришлых, явившихся сюда после них. К слову, таких искателей приключений было много. Слухи о чернорудном Клондайке всё еще гуляли по галактике и привлекали достаточное количество романтиков и неудачников, чьи мечты о тайных сокровищах и неоткрытых месторождениях могли рассеяться лишь в туннелях Шахты.

В этом смысле Трону повезло. В отличие от большинства паладосийцев, он не был приезжим. Он не проигрывал в карты свой обратный билет, не скрывался от властей и бывших жен. Трон родился на Паладосе и мог смело назвать себя местным жителем. Конечно, не коренным, а, скорее, потомком тех шахтеров, что прилетели на планету около трех веков назад. Как и другие аборигены, Трон никогда не покидал родную планету. За всю свою сравнительно недолгую жизнь он ни разу не выходил даже за пределы Распределительного Центра.

К своим двадцати годам Грон уже завершил три этапа обучения. Через два года он мог стать первым подмастерьем Мастера Элиота. Эта должность лучше оплачивалась и давала возможность получить лучшее жилье. Может быть, даже комнату с отдельной ванной. От одной идеи Грона бросало в дрожь. О, собственная комната с отдельной ванной и, возможно, даже с кухонной стойкой!.. Мысль об этом грела даже больше, чем мечты о космопорте.

Грон пытался представить себе новую обстановку, слепо глядя через маленькое круглое оконце. Вдали виднелись расплывчатые очертания гор Лироса, нависавших над долиной и отбрасывавших длинные тени на качающиеся дюны. Утреннее небо над ними оставалось неизменным: бледно-серым снизу, желто-красным в центре и темно-синим далеко наверху.

Колокол ударил второй раз. Трудовой день подходил к концу. Грон огляделся. До рабочего места у машины, где продолжал пыхтеть Мастер Элиот, он так и не добрался… ну и ладно, завтра всё доделает.

Парень тряхнул головой, развернулся и поспешил в общий транспортный туннель, который представлял собой прозрачную трубу метров триста в диаметре. Обычно туннель выглядел довольно оживленным, во всяком случае, в те часы, когда в него попадал Грон. Так было и сейчас. Сотни рабочих, по большей части такие же дробильщики, заполняли автоматизированные тротуары, которые вели сразу в несколько точек. Например, в Диспетчерский отсек – огромное сорокаэтажное здание. Эту серую махину называли сердцем всей Добычи. Именно туда по утрам приходили рабочие и шахтеры, и именно оттуда они возвращались по вечерам. Здесь же собирали песок и загружали его на транспортные суда.

Грон стоял на платформе, терпеливо ожидая небольшого просвета в потоке людей. Этот скучный ритуал повторялся изо дня в день и вряд ли мог порадовать какой-то неожиданностью. Высмотрев свободное место, парень впрыгнул на металлическую полосу. Та беззвучно потянула его вдоль вытесанных из цельного камня темно-красных зданий. Гладкая поверхность скучных построек практически не отражала свет. Вокруг высоких сооружений и между ними находились многочисленные транспортные пути, заполненные вездеходами, тяжелыми грузовиками и легкими подвесными плотами. Большинство машин было выкрашено в темно-синий цвет, отчего транспортные пути издали напоминали глубокий, хитро ветвящийся канал. Хотя у Грона такой ассоциации возникнуть не могло: каналов, тем более глубоких, он никогда не видел. Даже на картинках.

Зато он много раз видел маркировку, что мелькала на темно-синих бортах грузовиков и вездеходов. И если бы кто-то спросил, юноша легко мог рассказать, что эта картинка на темно-синем фоне – эмблема Клана «Сюи Де Манн», или СДМК, как называли его местные.

СДМК, влиятельнейшая группировка техномагов, появилась на Паладосе около двадцати лет назад. Поговаривали, что изначально целью их визита было расследование необычных происшествий на Шахте. Однако после завершения расследования эти странные люди отчего-то решили остаться – если не навсегда, то на весьма неопределенный срок. Во всяком случае, убираться восвояси они пока не собирались.

Выкупив у планетарных властей несколько заброшенных туннелей, люди Клана завезли оборудование и начали какие-то раскопки. Что именно они собрались раскапывать, можно было только догадываться. Всевозможных гипотез ходило множество: всякий предлагал свою версию, отчего Распределительный Центр зашелестел слухами – один невероятнее другого.

Чему верить, Грон не знал, поэтому просто отмечал для себя новые факты. А факты были такими: следом за первой группой техномагов на Паладос прибыли еще шесть. Все они покупали участки заброшенных шахт и начинали собственные раскопки. В народе это поначалу вызывало раздражение. Но когда пришлые стали нанимать людей, давая столь ценные рабочие места, народ потихоньку забыл о сомнениях. Жалобы прекратились, тем паче что новые техномаги уже не приезжали. Зато слухи продолжали ползти.

– Эй, ты не слышала о братьях Ординус Прайм?

Грон повернул голову на голос. Женщина, что ехала позади него, обращалась, конечно, не к нему, а к одной из своих спутниц, но всё какое-то развлечение: если не поговорить, так хоть послушать.

– Нет, – покачала головой вторая, с веснушчатым носом.

Третья лишь молча дернула в сторону подбородком.

– Они обещали снова открыть туннель, – понизив голос, продолжила первая.

– Неужели?

Грон навострил уши.

– И где ты об этом узнала? – недоверчиво хмыкнула та, что до сих пор молчала.

– Прошлой ночью я была в столовой на третьем уровне…

– Я так и знала… – в голосе подруги добавилось скепсиса. – Снова эти глупые слухи.

– Зачем ты так говоришь?

Юноше показалось, что первая из приятельниц обиделась.

– Потому что из столовой на третьем уровне, – наставительно сообщила третья, – никогда не выходит ничего путного, кроме сплетен.

– А что если это правда? – оживилась веснушчатая. – Что если маги снова откроют другой туннель? Может, мы хотя бы спросим, может, займем место в очереди… пока еще не поздно.

– Делай, что хочешь, – третья дама явно потеряла интерес к разговору. – Я не буду больше тратить время впустую, стоя в этих дурацких очередях. Что мне, заняться нечем?

– А что, есть чем?

– Представь себе, да, – третья гордо вздернула нос. – Я собираюсь подать заявление на административную должность в «Сюи Де Манн». Знаешь Анну Джульетту с нижнего уровня? Она по большому секрету шепнула мне, что в отделе надзора есть вакансия.

– А ты и уши развесила, – хихикнула та, что завела разговор. – Она тебе еще и не то шепнет.

– Ну, уж во всяком случае это не сплетни из столовки, – теперь уже насупилась третья. – Она сказала, что идет набор сотрудников.

– Да нужна ты им в администрации! Держи карман шире!

– Точно-точно, – поддержала веснушчатая подругу. – Техномаги никогда не берут нас, простолюдинов. Боятся испортить свой безупречный генофонд, если ты понимаешь, о чем я.

Грон отвернулся. Слушать бабскую перебранку – занятие скучное. Впрочем, спор скоро перешел на рассуждения о техномагах и тех, кто на них работает. Потом тетки принялись перемывать косточки какой-то Луизе. Оказывается, та совсем стыд потеряла, спит с кем попало. Шутка ли, за пять лет сменить трех мужей и четырех любовников.

От таких подробностей Трону стало совсем тоскливо. Уж лучше бы обсуждали техномагов. Пусть он тысячу раз слышал про то, как те стали настоящими властителями Паладоса, но это по крайней мере соответствовало истине.

Власть принадлежит тем, у кого есть кредиты, это Грон знал точно. И хотя Федерация назначила временного губернатора, тот был гол как сокол. Нет, конечно, денег у губернатора имелось больше, чем у Грона и тех трех теток, вместе взятых, но все же недостаточно, а следовательно, и власти практически никакой. У техномагов же, напротив, количество кредитов зашкаливало. И использовали они их на свое усмотрение, а не согласно бюджету. Например, они наняли собственную охрану, а в космическом порту у них был персональный док, который не вправе инспектировать даже губернатор. Сам Грон этого не видел, конечно, но так говорил Мастер Элиот, а ему верить можно.

Барышни всё еще обсуждали несчастную распутницу Луизу, когда самодвижущаяся полоса обогнула массивную колонну из белого металла. Грон сиганул на выложенную из камня платформу, что служила входом в Диспетчерский центр. Не останавливаясь, проскочил через большой круглый провал входа и поспешил к третьему терминалу, чтобы сдать свой дневной отчет о проделанной работе. Хотя парень и не понимал, зачем это нужно, ведь занятие его было однообразным и скучным. Грон частенько говорил: «Дело плевое – следить за лезвиями и ничего не делать». И эта характеристика в полной мере соответствовала действительности. Большую часть времени Грон просто стоял около большого выключателя и пристально наблюдал за возможными посторонними предметами в горной породе. Время от времени юноша останавливал лезвия и чистил их, просто потому, что скучал. Изредка он ходил вдоль поточной линии и изучал куски породы. Да еще слушал Мастера Элиота, который, в отличие от Трона, был всегда занят.

Старый рабочий Дробилки отвечал за все двенадцать этажей, на которых трудилось около трехсот человек и вдвое больше роботов. У него никогда не было и минуты отдыха. Стоило только Мастеру расслабиться, как на линии обязательно случалось что-то, требующее его вмешательства. И старик кричал, ругался на чем свет стоит и, проклиная свою судьбу и всех, кто встречался ему на пути, мчался исправлять неприятность. А неприятности происходили постоянно.

К счастью для Трона, у него никаких проблем с Мастером Элиотом не возникало. Лопасти всегда перемалывали горную породу, а песок всегда передавался на следующую станцию, которая была спрятана за металлической дверью. По крайней мере, он так думал. Но не успел Грон подойти к терминалу, как за спиной прозвучал знакомый голос:

– И что это мы здесь делаем?

Грон вздрогнул и повернулся. Перед ним стоял Мастер Элиот, но никого другого рядом больше не оказалось.

– Я? – робко вымолвил Грон.

– Конечно ты, кто же еще?

– Я… Я сдаю дневной отчет.

– Замечательно, а ты ничего не забыл?

– По-моему, нет.

– А по-моему, да.

Грон тупо уставился на начальника.

– Сколько часов сегодня ты провел на рабочем месте?

– Десять.

– Нет, не десять, – возразил Мастер Элиот, – а восемь с половиной. Остальное время ты шатался без дела между уровнями.

– Да? – искренне удивился Грон.

– Да. А значит, ты задолжал Дробилке еще один час и тридцать минут.

– Что же мне теперь делать?

– Что делать, что делать! – рявкнул старый рабочий. – Возвращаться на свое рабочее место – вот что делать.

Грон спорить не стал. Он отшатнулся от терминала и поспешил обратно к общему транспортному туннелю.

Ухнуло. Очередная глыба с грохотом шваркнулась на металлическую ленту транспортера. Грон поерзал. Стул, на котором он сидел, был жесткий и неудобный. Но работать стоя, когда есть возможность сесть, не хотелось.

Конвейер медленно потянул свою нелегкую ношу к огромным лезвиям. Ножи, повинуясь заложенной программе, резко упали вниз. Комнатушку окатило глухим треском. Лезвия врезались в глыбу с такой силой, что та раскололась, словно орех, по которому зачем-то ударили кузнечным молотом.

Парень протяжно зевнул, широко раззявив рот. Весь этот процесс он наблюдал несчетное количество раз. Конвейер монотонно, с прилежностью школяра повторял свою работу. Неровного размера куски проехали остаток ленты и свалились на другой транспортер. Тот поволок их к лезвиям поменьше. Снова грохнуло, немного тоньше и тише. Осколки глыбы разлетелись на еще более мелкие кусочки. И так повторялось снова и снова – до тех пор, пока горная порода не превратилась в песок. Лента дотянула песчаную горку до стены, и готовый продукт исчез в открывшемся на дальней стене отверстии. Как только песок оказался по ту сторону стены, дверцы снова закрылись. Когда-то давно, в первые дни работы здесь, Грон пытался подловить момент и подглядеть, что происходит с песком за стеной. Он промучился с этим довольно долго, пока, наконец, не понял: конвейер устроен таким образом, что заглянуть в соседнее помещение невозможно.

Он снова поерзал. Сидеть было особенно неудобно. Бросив наблюдать за глыбой, которая один черт никуда не денется, Грон слез, чтобы поправить сиденье. Машина всего лишь на мгновенье выпала из поля его зрения, потому сказать, что произошло в следующий момент, он не смог бы даже под пыткой.

Но вместо привычного треска почему-то раздался мерзкий с присвистом скрежет. Следом комнату наполнил звук ломающегося металла, откуда-то сверху вырвался столб пара. Грон отшатнулся, и это спасло ему жизнь. Два огромных лезвия пролетели над головой и впились в стену и в дверь, перекрыв пути к отступлению.

Ноги предательски затряслись, и напуганный парень грохнулся на пол. Струи пара ударили с новой силой, а от страшного скрежета нестерпимо захотелось вскочить и бежать сломя голову. Но бежать было некуда, и Грон сжался, обхватив голову руками и зажмурив глаза.

Посмотреть, что происходит, юноша решился, только когда прекратился скрип и затихло металлическое эхо. Впрочем, он всё равно ничего не увидел. Вокруг клубился пар, оседая густым туманом, и разглядеть хоть что-то за этой молочно-белой пеленой было невозможно.

Парень поднялся и нащупал еще пять минут назад казавшийся неудобным стул. Мысли скакали в голове, как напуганная шпана, уцепить хоть одну из них не представлялось возможным. Грон зачем-то уселся на сиденье и ошалело вытаращился туда, куда обязан был смотреть по долгу службы.

Сквозь оседающий туман начали проступать корявые черные тени. Когда пар почти рассеялся, стала понятна причина аварии. На ленте конвейера, прямо под барабаном, среди кусков разбитой горной породы парень разглядел пыльную железяку.

– Ух, ничего себе… – пробормотал Грон.

Он подался вперед, но со стула не слез. В общем, это и не требовалось, всё и так было видно как на ладони. Железяку зажало между лентой транспортера и барабаном, а ее края находились как раз под сломанными лезвиями. Должно быть, эта штуковина была спрятана внутри глыбы. Выходит, его вины в аварии нет. Вот только как это объяснить Мастеру? Парень повернулся, глянул на торчащие из стены сорванные лезвия и пришел к выводу, что гнев старика Элиота ему уже не так страшен.

Первое потрясение прошло, и Грон наконец рискнул слезть со стула и подойти ближе. Железяка была довольно внушительных размеров и имела форму куба. К своему удивлению, парень заметил, что лезвия барабана совершенно не повредили гладкие металлические грани. Остатки страха мгновенно улетучились, уступив место здоровому любопытству. Грон наклонился вперед и провел рукавом по пыльной поверхности металла.

Сперва он увидел собственное отражение и подивился тому, что железка может так идеально отражать. Но тут же углядел новую причину для удивления: грани куба были испещрены тонкими резными линиями. Линии эти проходили посередине каждой стороны куба, образовывая в центре грани маленький круг.

Горн провел ладонью по металлическим бокам. Круги на гранях, казалось, имели другую, чуть отличную фактуру. И блеск их был тусклее, если приглядеться, а временами и вовсе исчезал.

Из коридора донеслись громогласные проклятия и знакомая брань. С той стороны переклиненной, изуродованной двери послышались удары. Грон обрадованно подскочил к двери, позвал:

– Мастер Элиот?! Я здесь!

– Грон? – голос старого ворчуна дрогнул, или юноше это показалось. – Ты живой? Что с тобой?

– Всё в порядке, – отозвался он. – Но я не могу выйти.

– Сейчас что-нибудь придумаем, – голос Мастера зазвучал увереннее. – Отойди-ка пока от двери.

Юноша кивнул и повернулся к убитому конвейеру. Краем глаза он заметил едва различимый отсвет. Словно солнечный зайчик скользнул вдоль одной из линий на кубе и исчез. Не сводя глаз с загадочной железяки, парень двинулся к ленте конвейера. Свет мелькнул снова. Теперь отчетливо было видно, что он имел желтоватый оттенок, не слишком яркий и не слишком тусклый.

Грон медленно протянул вперед руку и коснулся пальцем ребра куба. На этот раз металл оказался холодным, гладким и… мягким. Юноша надавил двумя пальцами на поверхность куба. И пальцы легко погрузились в, казалось, непроницаемый металл. Грон попытался отдернуть руку, но ничего не вышло. Наоборот, пальцы уходили всё глубже. Парень потянул сильнее – ничего. Вскоре уже вся кисть исчезла в недрах куба.

Страх перехватил горло, липкой мокрой струйкой пота побежал по спине. Захотелось закричать, но из глотки выполз только сдавленный хрип. Он снова и снова пытался вытащить руку, но тем самым только ухудшил дело. Рука ушла внутрь железяки по самое предплечье.

– А-а-а-а!!! – закричал он что есть силы, но губы онемели, горло перехватило, и вместо крика вышел лишь легкий стон.

Холод металла ожег локоть.

– Мама, – чуть не плача прошептал Грон.

Он извернулся, в последний раз попытавшись вырвать руку из плена, но что-то внутри куба укусило его. Всё тело пронзила острая боль, от которой потемнело в глазах. Перехватило дыхание, и юноша с ужасом понял, что не может вдохнуть.

– Парень, – донеслось из коридора. – Отойди от двери. Сейчас я тебя выпущу.

Грон не смог бы ответить, даже если бы захотел. Тело рвало болью, грудь нещадно давило, словно сверху навалилась огромная туша. Дышать было невозможно. В глазах потемнело. В какую-то секунду ему показалось, что сейчас его расплющит. Мысленно он уже приготовился умереть.

От двери грохнуло, и в тот же момент словно что-то щелкнуло внутри. Давить перестало, в легкие рванул воздух. Грон закашлялся. Тело пронзила новая вспышка боли. Он изогнулся и наконец закричал. Страшно, дико, как не кричал никогда в жизни.

В глазах сделалось совсем темно, и он вывалился из реальности…

Перед глазами всё плыло, в ушах гулко звенело. Первое, что увидел Грон, когда отступила темнота, было лицо Мастера Элиота. Старик склонился над ним, что-то говорил, суетился… Из-за проклятого звона в ушах Грон ничего не слышал, но поймал себя на том, что его раздражает Мастер Элиот. Юноша почувствовал, как внутри закипает ярость. Чувство было новое, незнакомое, словно кто-то взял и вложил в Трона росток агрессии.

Парень позволил себя усадить. В голове творилось что-то несуразное. В ушах по-прежнему стоял перезвон, будто тот, кто дважды в день бьет в колокол, свихнулся и принялся долдонить почем зря без остановки. Грон тряхнул головой и уставился на старика. Он уже мог слышать причитания Мастера, но этот голос отчего-то жутко раздражал Трона. Еще больше злила старческая физиономия с участливым выражением.

Он вдруг понял, что ненавидит Мастера Элиота. Ненавидит его всклокоченные волосы, его голос, его полное тело, его лицо. Ненавидит каждую черточку на этой мерзкой роже. Неизвестно откуда взявшаяся ненависть была слишком велика, чтобы уместиться в одном человеке, и Грон дал ей выход.