В руках стражников блеснул металл. Семеро оставшихся, в основном хилые, внешне нетрудоспособные, сгрудились в центре площадки. Намерения охранников не вызывали сомнений.
Ближайший надсмотрщик сделал несколько шагов вперед, схватил одного из пленников и быстрым движением перехватил горло длинным ножом. Брызнула кровь. Несколько капель попали Хэю на лицо, и он зажмурился, сдерживая тошноту и головокружение. Вокруг закричали, еще один пленник лишился жизни.
Хэй понял, что избежать смерти уже не удастся, рухнул на землю и закрыл голову руками, слыша, как кричат, даже не пытаясь сопротивляться, его товарищи по несчастью.
Внезапно все прекратилось. Крики стихли. Хэй решил, что больше никого не осталось, и еще сильнее зажмурился, понимая, что это может значить только одно – настал его черед. Поэтому когда его схватили за волосы и рывком поставили на ноги, он только едва слышно пискнул, ожидая, когда острое железо распорет ему горло.
Но он ошибся. Внезапно появившийся на стене старик что-то негромко говорил стражникам и своему соседу справа, единственному сидевшему в огромном кресле, который, судя по всему, был здесь главным.
Придя к какому-то соглашению с опоздавшим на торг стариком, главный кивнул. После чего Хэя и еще двоих оставшихся вывели с площадки в подвал.
И повели мимо многочисленных камер, которые сейчас были пусты.
Так они познакомились с Мардуком, тем самым стариком, который выкупил оставшихся пленников. Как думал тогда Хэй, сделал это старик, разумеется, из сугубо корыстных соображений, а вовсе не пожалев обреченных на смерть невольников. Престарелый прохиндей просто прикинул, что дорогих рабов брать – себе вредить. Сильный раб и ест много, да и опасно. А вот такие убегут куда вряд ли. Да еще и благодарны должны быть, что их выкормил, а не бросил на смерть.
Имя парень тоже получил от своего нового хозяина. Все равно тот постоянно окликал его «Хэй», привлекая внимание слуги и указывая пальцем, что делать.
Затем Мардук решил, что легче немного подучить безграмотного пацана, потому что так проще будет отдавать указания. Тем более что мальчишка оказался толковым и, буквально, схватывал налету. Через три месяца он уже худо-бедно начал разговаривать на местном наречии. И даже стал общаться с еще одним бывшим пленником, Зарифом. Третий выкупленный раб не пережил сурового зноя пустыни и вскоре умер.
Именно от Зарифа Хэй и узнал, что и как обстоит в мире, где теперь ему предстоит жить. Как жил раньше, он по-прежнему не мог припомнить, но почему-то был уверен, что раньше жил в совершенно других условиях, поскольку не был знаком с реалиями выживания в засушливом климате местной пустыни. Зариф предполагал, что Хэй прибыл из-за гор, но с уверенностью сказать этого было нельзя.
Местность, в которой располагался дом Мардука, была пустынной. Мало было желающих проживать в тяжелых условиях знойной пустоши. В этих смертельных песках было всего несколько населенных пунктов: Торг далеко на севере, Чинген и Тирас на северо-востоке, к западу располагался Карст с оживленным Базаром, куда Мардук и возил зерно и другую продукцию со своей земли. Были еще различные отшельники: одиночки, живущие в оазисах, наподобие Мардука, добывающие пропитание с небольших участков плодородной земли, а также иногда чем-то приторговывая в крупных поселениях, если требовалось что-то от остатков цивилизации. Топливо для машины, например. Или батареи к силовым куполам, без которых пережить сезон пыльных бурь просто не представлялось возможным.
Южнее никого не было. По крайней мере, ничего об этом не было известно. Те, кто когда-либо уходил на Юг, чтобы рассказать не вернулись. Либо там было слишком хорошо, чтобы возвращаться, либо, что более вероятно, жизнь путешественников там обрывалась.
Собственно, никого особенно и не интересовала та сторона. Здесь, в суровых условия пустыни, люди привыкли жить тем, что было вокруг. Мечтать о чем-то, исследовать новые земли – никакого желания у них попросту не было. Если и появлялся у кого вдруг нездоровый задор, то ему оставалось только сгинуть где-нибудь среди барханов в поисках неизвестно чего. Так к чему зазря рисковать своей головой, если и так выжить непросто.
На севере, за Торгом, были горы. Что за ними, тоже мало кого интересовало.
Мардук был нормальным хозяином. Требовал он строго, работать заставлял много, но ничего сверхъестественного выжать из рабов не старался. У него в собственности было больше семнадцати человек, что, в принципе, составляло мизер по сравнению с владетелями земель или жителями крупных населенных пунктов, типа Чингена или Карса. Условия жизни для рабов, скорее считавшихся в его доме наемными слугами, с той лишь разницей, что служили они не за деньги, а за пищу и кров, были неплохими. Бежать никто не пытался. Да и куда было бежать, если вокруг на многие километры вокруг, кроме песка, ничего не было.
Внимательно осмотрев Хэя в первый раз, старик пришел к выводу, что парнишке еще лет немного, а потому можно попробовать использовать его не только как тягловую силу, но и кое-чему обучить. Сам Мардук был уже немолод, наследников не имел, а помощь в делах лишней ему не будет. Тем проще ему казалось самому взять себе ученика, чем найти какого-нибудь сомнительного партнера со стороны: народ вокруг был бедовый – могли и обмануть, хорошо, если живым бы удалось остаться. К сожалению, учить чему-то новому взрослых рабов он считал бессмысленным, да и умственные способности этого товара, как правило, набиравшегося из диких окрестных племен, оставляли желать лучшего. А кого посообразительней было днем с огнем не сыскать – молодых и крепких разбирали за большие суммы и совсем для других целей. Так что Хэй показался старому торговцу просто манной небесной.
За год Хэй не только поднаторел в местных языках и торговой науке, но и немало раздался в плечах, поднарастил мясца на костях. Было очевидно, что тяжелая физическая работа с обильной кормежкой идет ему на пользу.
Неизвестно, какой именно перекос произошел затем в мозгах Мардука, но он постепенно начал видеть в молодом парне уже не только раба и перспективного помощника, но и возможного преемника, которому намеревался оставить все свое хозяйство.
Об этих мыслях он пока Хэю не говорил и спуску, несмотря на эти идеи, не давал.
Первое время парень переживал из-за того, что не может ничего вспомнить о своей прежней жизни. Только во снах перед его взором порой возникали смутно знакомые лица, невнятные образы, но он не мог точно сказать, были ли это видения из его прошлого или просто обыкновенные сновидения. Со временем он просто отбросил все пустые попытки что-то вспомнить. Если что-то должно было проклюнуться в его голове, со временем оно там проклюнется, разумно решил он. Пока же оставалось жить той жизнью, которую ему предлагала капризная судьба.
– Что, Хэй, завтра на рынок? – окрикнул его Зариф, когда парень уже подходил к своему жилищу – небольшому глинобитному строению, в котором он обитал в гордом одиночестве. У Мардука рабы жили довольно просторно, по одному-два человека в хижине, благо территория позволяла, да и строения для них соорудить в местных условиях было делом не хитрым. Исключение составляли лишь старая повариха Карина да престарелый слуга Цдвор, проживавшие в хозяйском особняке, небольшом двухэтажном, построенном из настоящего кирпича здании. Название «особняк», скорее всего, просто долженствовало означать, что здесь живет сам хозяин, а не кто-то из его людей.
Хэй повернулся к Зарифу и утвердительно кивнул головой. Раньше мужчина выполнял функции водителя, а Хэй только загружал мешки с товаром в кузов старенького фургона, но на прошлой неделе Зариф повредил ногу, по причине чего его участие в завтрашней поездке не планировалось.
– Помоги, пожалуйста, – попросил Зариф. – там что-то непонятное с колонкой, а я и наклониться-то нормально не могу.
– Ладно, – согласился Хэй, – пошли.
Колонка сначала наотрез отказывалась давать воду. Только чихала и тявкала, бешено при этом трясясь. Потом из крана полилась некая густая темно-бурая субстанция с весьма занимательным запахом – он как бы и не вызывал прямого отвращения, но и невзначай намекал, что пить эту гадость точно не стоит. Хэй и Зариф с пониманием переглянулись.
– Нефильтрат, – мрачно подытожил парень.
– Угу, – многозначительно подтвердил мужчина, задумчиво почесывая затылок.
Оба понимали, что это значит – фильтры накрылись.
Выжить без воды в пустыне не представлялось возможным. Значит, придется ему одному, ввиду полнейшей непригодности Зарифа в текущий момент к решению возникшей задачи и отсутствия хоть каких-то элементарных технических навыков у других слуг, лезть вниз и ковыряться в давно проржавевшем нутре водяной помпы, меняя сдохшие активные фильтры.
Хэй невесело усмехнулся и распрощался с мечтой пораньше лечь спать. Зариф сочувствующе и виновато смотрел на молодого человека. Сам Хэй виноватым того не считал. Вода нужна для выживания. Значит, вода должна быть. Тем более, он знал, что если бы Зариф был в состоянии, то непременно сам бы спустился вниз, даже не беспокоя приятеля.
Захватив из сарая инструмент и запасные фильтры, Хэй откинул люк и полез к расположенной на глубине двенадцати метров помпе, стараясь не поскользнуться на склизких скобах, вделанных в стену вертикального тоннеля.
Ковыряясь в механизме и решив попутно не только поменять фильтры, но и почистить изрядно засоренную и поношенную гидравлику, Хэй мрачно размышлял о том, откуда у него взялись все эти невероятные по здешним меркам навыки в работе с механизмами. Нет, он не мог сказать, что все знал, многому пришлось научиться. Однако воспринимал все это, в отличие от большинства остальных рабов, без благоговейного ужаса и излишнего преклонения перед техникой не испытывал.
Вообще, мирок, в котором ему довелось оказаться, был несколько странноватым. Причудливое сочетание диких нравов и сложных технологий несколько удивляло его. И сам факт, что его это удивляло, удивлял его не меньше. Ведь, учитывая плачевное состояние его памяти, сравнивать ему, собственно, было не с чем. Так с чего вопросы?
Но вопросы все же оставались.
Единственной возможностью что-то вспомнить для него – перебраться на другую сторону гор. По крайней мере, такую идею высказал в свое время Зариф. Возможно, если Хэй действительно был оттуда родом, какие-то моменты могли пробудить его дремлющее сознание. Зариф говорил, что там быт значительно отличается, хотя подробностей рассказать не мог – сам по ту сторону он никогда не бывал, только долгое время жил в предгорьях. Но даже там, судя по его рассказам, люди живут совсем иначе, чем в пустыне. Более цивилизованно. Зариф с удовольствием рассказывал новому знакомому о прежней жизни, о том, какой у него был дом, свое хозяйство, описывал жизнь, которую раньше вел. Впрочем, посвящать Хэя в обстоятельства, приведшие его в пустыню в статусе раба, не спешил. А тому это было без надобности.
С фильтром он разобрался далеко за полночь. На небе сиял большой диск «ночной» луны. Вторая станет видна только в рассветные часы.
Когда Хэй впервые узнал об этом, почему-то сильно удивился. Что-то подсказывало, что две луны – это ненормально. Но он быстро пришел к выводу, что ненормально – это ни черта не помнить, – потому просто на свое удивление глубоко и смачно плюнул.
Когда после душа его голова коснулась подушки, сон не заставил себя ждать. Ночью сны снились странные.
Мальчик куда-то шел по каменистой земле. Он был бос, но подошвы его не ранили многочисленные камни, которые валялись вокруг. Огромный лунный диск сиял на небе, заливая бескрайнюю равнину, по которой он двигался в неизвестном направлении, мертвенным светом, от которого тени, отбрасываемые мельчайшими выступами ландшафта, становились непропорционально длинными.
Вокруг царила тишина. Такая, которая никогда не бывает в простую ночь, наполненную стрекотом насекомых, шорохом ночных животных, вышедших на охоту, шелестом перетекающего под порывами ветра красноватого песка. Здесь же никаких звуков не было, только его шаги.
Над головой простиралось бескрайнее звездное небо, свет звезд казался приглушенным, не в силах спорить по яркости с луной. Столь же бесконечной казалась и равнина, лежавшая под его ногами. Сколько он ни пытался, не мог разглядеть хоть что-то новое на горизонте. Все та же бесконечная каменистая степь.
Он подумал вдруг о том, куда идет. И тут же остановился. На спине словно почувствовал чей-то взгляд и быстро обернулся.
Никого.
Только неестественно длинная тень, послушно упавшая ему под ноги. Только тень. И больше ничего.
Мальчик посмотрел по сторонам. Было похоже, что в какую сторону двигаться – абсолютно безразлично. В этом ночном мире ничего не измениться. Он вдруг отчетливо понял это, и тоска сдавила его сердце.
Все было бесполезно. Он никогда отсюда не выберется. Так стоило ли пытаться? Может быть, проще все бросить и никуда не идти. Может, просто остановиться, усесться здесь и ждать в бесконечном одиночестве, в мире, лишенном дня, мире теней?
Тень!
Мальчик внимательней посмотрел себе под ноги. Тень была неестественно темной. Страшно темной.
Он не понял, почему так поступил, но вдруг шагнул вперед. И тут же провалился в темноту…
