– Очень уж соблазнительно… и Чанг того же мнения… вот я и поставил на Гарольда.
Тереза вскочила, вязание покатилось на пол.
– Майк, у нас же совсем нет денег! Букмекеры теперь что, в кредит принимают?
Лицо Альбани выразило крайнюю степень конфуза.
– Вообще-то я дом заложил…
– Майк! Это же последнее, что осталось!
– Послушай, ну какой из меня егерь, если я не ставлю на своего? И потом, мне надо выполнить Обязательство игрока, чтобы не нарушать Закон о финансовом неблагоразумии.
– Нельзя было трогать дом. Если Гарольд проиграет, мы оба окажемся в рабстве. Ты ведь знаешь, что правительство не терпит бездомных.
– Гарольд победит. Я в этом уверен, как никогда. Поэтому поставил на него все. Все буквально.
– Говори. Что еще ты сделал?
Альбани шумно вздохнул.
– Я поставил у Толстяка Фредди еще десять тысяч… под залог тебя. Но ты ему не достанешься. Гарольд…
– Я верно расслышала? Ты заложил меня, чтобы поставить деньги на своего деревенского олуха?
– Ну да. Если Гарольд все-таки проиграет, меня возьмут в рабство и, возможно, закатают на свиноферму, а ты станешь собственностью Толстяка Фредди – не так уж плохо, учитывая все прочие варианты. Не говори, что я плохо о тебе позаботился.
– Ой, Альбани, – завыла Тереза.
– Не волнуйся. Он победит.
Тереза, молниеносно приняв решение, взяла себя в руки. Она избавит Альбани от труда на свиноферме: убьет его сама, если он продует. Толстяк Фредди в самом деле не так уж плох, если на лицо не смотреть – и семью, говорят, хорошо обеспечивает.
– Что ж, тебе лучше знать, – сказала она. – Надеюсь, все выйдет по-твоему.
– Считай, что деньги уже у нас. – Альбани не впервые поздравил себя с тем, что взял покладистую жену. Другая бы пополам его распилила за то, что он сделал ее ставкой на никому не известного, необстрелянного охотника, а Тереза вот ничего.
Она ушла на кухню готовить ужин – бифоид в остром псевдотоматном соусе, любимое блюдо Альбани. Скоро ей, может, придется готовить для Толстяка Фредди, а он, по словам одной из ее подружек, бифоид терпеть не может. Ему подавай фальштелятину или суперэрзацсвинину. Если Гарольд оплошает, она, возможно, никогда уже не будет стряпать бифоидное жаркое. Странно устроена жизнь.
32
Нора сидела, поджав ноги, на подоконнике и смотрела на улицу. С искорками солнца в белокурых волосах она выглядела очень красиво.
– Как, говоришь, называется эта коммуна, Гарольд? – спросила она.
– Какая коммуна?
– Про которую ты рассказывал. Куда Кэтскилл-Кид собирался.
– А-а. Испанидад вроде бы. На озере Окичоби.
– И что, хорошо там?
– По его словам, да – а что?
– Ты мог бы жить в таком месте?
– Коммуна – та же ферма, только название позаковыристей, – засмеялся Гарольд. – Хватит с меня сельхозработ.
– Но там же все по-другому. Там все работают наравне и всем делятся.
– И поют испанские песни? Как ни поверни, это все те же сельхозработы, Нора.
– А ты, значит, окончательно покончил с сельским хозяйством?
– Пока что мне и здесь хорошо. Не так уж это и трудно, жить в городе. Ты всерьез хочешь поселиться в латинской коммуне, Нора?
– Нет, это я так, фантазирую. – Она слезла с подоконника. – Мне нравится Эсмеральда. Особенно теперь, когда ты приехал.
– Ну и отлично.
33
Джасинта обедала с дядей Эзрой в Охотничьем Клубе. Подавали им исключительно натуральные продукты, которые Джасинта не очень любила. В колледже она питалась одними зеробургерами без калорий и углеводов, но приучала себя к натуральной еде, зная, как дорого она стоит. Ее учили, что вкус к дорогим вещам можно приобрести, если постараться как следует.
Они сидели на крыше самого высокого здания Эсмеральды. Там было всего двадцать два этажа, но сверху открывался прекрасный вид на весь остров.
Громадный настенный экран, настроенный на «Шоу Мира Охоты», показывал толпы зевак, глазеющих на покрытые полотном тела, лежащие в лужах крови на углах улиц. Когда экран реагировал на смену атмосферных условий, кровь зеленела.
– Здравствуйте, – вступил комментатор, – с вами Гордон Филакис. Я расскажу вам о сегодняшних событиях Мира Охоты. Лютеру Фабиусу из Берлинсберга в Западной Германии засчитано чистое убийство Биффа Эдмондсона из канадского Калгари. Если меня слушают друзья и родные Биффа, хочу сказать, что умер он быстро, делая то, что хотел. Трехкратный победитель Эл Мактаггерт из Бойсе, штат Айдахо, успешно выбил пятикратного, стрелявшего с обеих рук Эрнана Ибаньеса из Буэнос-Айреса. А вот свежее сообщение: Эл Смит из Лансинга, штат Мичиган, уложил Эдварда Грига с гавайского острова Оаху, но был оштрафован на десять очков, ранив из автомата несколько человек на улице. Так ты Охотником Года не станешь, Эл…
Теперь случай повеселее. Максвелл Сантини, официант из отеля «Сюрфитер Армс», доставивший в номер мистера В. С. Микклстона из Лондона сэндвич с ветчиной и сыром на ржаном хлебе, получил метательный нож в грудь и погиб. Мистер Микклстон утверждает, что Сантини не постучал, а «вошел без предупреждения, когда я упражнялся с добрым старым стилетом». Профсоюз Сантини заявил, что постояльцем руководили личные мотивы – сэндвич запоздал больше чем на час, – и передал дело в суд. Судья оправдал охотника, сказав, что «официант – не столь большая потеря».
Джасинта вскинула руку и свернула экран, убрав картинку и звук.
– Надоело до ужаса. У Лувейна тоже всегда телевизор включен.
– Да ну? – (На Эсмеральде это выражение употребляли только люди почтенного возраста.) – Как он там, кстати?
– Пока нормально, ничего еще не произошло. Забавно, что компьютер подобрал в пару именно этих двоих. Крайне маловероятно, не так ли?
Эзра улыбнулся и подмигнул.
– Твоя работа, дядя?
– Я ничего не делал, только попросил Охотничий компьютер оказать мне услугу. Он небось знает, с какой стороны его схемы маслом намазаны.
– Я думала, компьютеры ничего такого не могут.
