Политическая история чамов Чампы
Вторым центром государства Чампы (), являлась местность Амаравати, современный Хойан (вьетн.), которая со II по X век являлась одним из главных участков Великого Шелкового пути и центром, испытавшим огромное влияние Индии. Именно здесь в 1307 году король чамов женился на дочери короля вьетов и отдал в подарок вьетнамцам свои три провинции. Этот случай стал трагедией для чамского народа. После смерти этого короля Чампы данная территория была аннексирована вьетами.
Именно в Хойане появились первые колонии монголов (азиатов из Семиречья во главе с полководцем Согету аль Джалайри) с названием ho quan. Это в Хойан впервые пришло христианство во главе с миссионером Александром Де Родеза, внедрившего письменность quoc ngu, которая существует по настоящее время.
В 40 км от Хойана вдоль реки Тхубон лежат развалины древней столицы государства Чампы под названием «Мишон» (My Son). Строительство комплекса происходило с V по XII век. Впоследствии Мишон стал местом поклонения королевских династий чамов.
Виджайя – это еще один центр расселения и ритуальной деятельности чамов (1000–1471 гг.). Король чамов Янг Пу Ку Виджая Шри после военных столкновений с вьетами на территории Чампы перевел свою столицу во Виджаю, современный Куйнон (вьетн.) в провинции Биньдинь.
Именно здесь имело место сражения войск Хубилай-хана с чамами в 1257–1288 гг. В настоящее время у бухты Куйнёна установлен памятник вьетнамскому полководцу Хун Джао (Hung Dao), защишавшему чамов от жалайрцев (войск генерала Согету аль Джалаири)[66].
Имеется здесь, в г. Куйноне (Виджая), единственный проход через высокогорное плато в соленой луже устья Ти Най, ведущий в камбоджийскую провинцию Кампонгчам через горный массив Ратанакири, служившем убежищем для чамов в период отступления от войск Согету аль Джалаири. Современные историки Дорахман и Дорахим пишут об этой земле: «Имеется горный щит на её западе с узким проходом»[67].
Название провинции Кампонгчам в Камбодже свидетельствует о связи Виджайи (во Вьетнаме) с Ангкором (в Камбодже), находящимся на одной 14-й параллели. Многие исследователи уверены, что Чампа, как страна была, то единой, то расчлененной на мелкие княжества, воевавшие то между собой, то с соседними, то пользуясь помощью одного соседа против другого, то выступали против обоих[68].
Анализ современных географических источников периода Масперо и вьетнамской истории, по мнению М. Викери[69], показывает, что попытки ученых интегрировать источники камбоджийских надписей, надписей Чампы и китайских записей, создали много путаницы и до сих пор, невозможно сказать, что был сделан правильный вывод о географии Чампы. Некоторые исследователи распространяют территорию Чампы на земли Камбоджи.
Неясно, какой камбоджийский король нападал на Чампу между 1147 и 1160 годами, о чем пишется в чамскихэпиграфических надписях: С 17 (Phang Rang), C30A2 (Nha Trang), C100 и C101 (My Son)[70], хотя, говоря об этом периоде, известный французский эпиграфист профессор К. Жак, говорит: «вообще говоря, пути Чампы и Камбоджи в IX и XII вв. во многом параллельны: оба государства достигли расцвета после серии войн (как между собой, так и с соседними странами) и говорить о завоевании Ангкорской империей Чампы или, напротив, о завоевании Чампой Ангкорской империи нельзя. Скорее, следует говорить об активном вовлечении двух государств в дела друг друга и о борьбе между разными группировками принцев, среди которых с каждой стороны были и чамы, и кхмеры»[71].
В известной кхмерской надписи (К 485) без даты (выполненной между 1166 и 1181 годами), говорится о победе Камбоджи над Чампой (или наоборот) во главе которой стоял «кхмер» Джаяварман VII, который до этого жил во Виджае (Чампе). В то же время в чамских надписях C92A, B-C, C90D в Мишоне и C30 A3 в Начанге, известно, что два чамских принца в 1182 году сопровождали Джаявармана VII в Камбоджу (предположительно потому, что они стали его соратниками во время его пребывания в Виджае – У. О.) и привели свои войска под командование Джаявармана VII, чтобы объединить страну. Впоследствии, будучи по-прежнему на службе у Джаявармана VII, они вернулись в Чампу, чтобы поддерживать камбоджийскую власть во Виджае[72].
Пристальное внимание к доказательствам в надписях Чампы предполагает, что традиционная академическая история того времени, по мнению М. Виккери, нуждается в пересмотре. Некоторые исследователи, ссылаясь на загадочную сцену на барельефе панелей Байона (восточная сторона внешней галереи на северной части), показывающую победоносную армию (состоявшую из чамов) Джаявармана VII, где их враги (кхмеры) бегут в панике доказывают, что Джаяварманом VII был чамом и объединил Чампу и Камбоджу. Историки, например, Коедес\Coedes, истолковывают эту сцену, считая, что чамы были победителями. Он пишет: «Почему Джаяварман VII, который после победы построил эту сцену, придал ей такое значение тем более в центральном храме, если чамская армия не была бы его собственной?»[73]. Кроме этой сцены на других стенах комплекса Ангкор Вата имеются другие батальные сцены, показывающие чамских военных, в том числе явных офицеров, на слонах, находящихся среди охраны.
В династийной истории Чампы Ж. Масперо утверждается, что Камбоджа одержала победу над Чампой и разделила её на две части: «королевство Виджаи» на севере, где правил в качестве короля камбоджийский принц Ина, и «королевство Пандуранги» на юге под властью чама Сурьявармадева (Видьянандан), находившегося в полной зависимости от Камбоджи[74]. Данное противоречие, когда страной властвует представители побежденной стороны, разрешится, если допустить, что эти страны цивилизационно едины и, возможно, были единым государством.
Однако, Ж. Масперо пишет, что в 1191 году жители «королевства Виджаи» восстали, прогнали принца Ина в Камбоджу и посадили на трон Виджайи чамского принца Рашупати, принявшего имя Джайя Индраварман V, которого в свою очередь захватил король Сурьявармадева (Видьянандан) из «королевства Пандуранги» и взял в плен, но не убил, а подчинил его себе. Король Сурьявармадева, став Сурьяварман (1192–1203 гг.), обьединив под свою власть Виджайю и Пандурангу, с 1192 г. «властвует без внутренних врагов» в Чампе.
Сурьяварман в 1193 г. входит в военное столкновение с королем Камбоджи Джайяварманом VII и одержиает победу и в 1199 г. захватил север Чампы (Амаравати), но в 1203 г. был свергнут с трона собственным дядей по отцовской линии Дханапатиграмой, который был ставленником кхмеров. Весь этот период (1203–1220 гг.), по мнению специалистов, Чампа была провинцией Камбоджи, которая внедряла в союзе с вьетами[75] буддизм разных толков (махаяны, тхеравады). На территории Чампы в то время преобладали шиваизм (и брахманизм) и ислам-шиизм разного толка (синкретизированный шиизм, хариджизм). Но в 1220 г. кхмеры, потерпев поражение от сиамцев[76], покинули территорию Чампы. По мнению Ж. Масперо этот год считается концом 150-летней войны (1074–1220 гг.) или, наоборот, дружбы, между чамами и кхмерами[77].
3 Глава. Первоисточники о Чампе и чамах
Много труда вложили эпиграфисты, архитекторы, археологи, переводчики и просто любители истории Чампы, особенно из Франции, для познания древней чамской цивилизации, ее храмов и скульптур. Результатом их усилий стали труды о чамах, опубликованные, особенно, на страницах журнала BEFEO (фр. Bulletin de l’école française d’Extrême-Orient – труды «Французской школы Дальнего Востока») и связанного с ним SAСHA (фр. Société des Amis du Champa Ancien – «Сообщество друзей древней Чампы»). Именно эти публикации, созданные на основе изучения 230 надписей на старочамском языке или санскрите, датируемых IV–XV вв.[78], послужили основными источниками («корпусом» – термин в антропологии – У. О.) для ссылок и примечаний настоящей монографии.
Первыми источниками о чамах особо следует отметить первопроходца Ж. Мура, издавшего в 1883 г. книгу «Королевство Камбоджа», где указывается наличие чамов в Камбодже[79], индианиста Ж. Масперо (1872–1942), написавшего в 1914 году первый вариант книги «Королевство Чампы»; синкретиста и архивиста, директора EFEO Л. Фино (1904–1933).
В тот же период времени А. Парментье взялся за описание памятников Чампы и сокровищ ее царей[80]. В начале века (1901 г.) А. Кабатон, выпустил книгу по этнографии этого народа, которая до сих пор остается хорошим справочником по данной теме[81]. В том же году В. Шмидт опубликовал знаменитую статью, в которой отнес чамов к [австро]азиатской языковой семье, установив их генетическую связь[82]. Э. Юбер посвятил себя исследованию эпиграфики Чампы в Индокитае и опубликовал результаты своей работы во многих номерах BEFEO[83]. Ж. Кёдес составил список чамских надписей[84]. Л. Кадьер написал заметки о чамских развалинах в провинциях Куангчи и Тхыатхьен-Хюэ [85]. В 1928 г. Ж. Масперо выпустил в свет пересмотренный вариант книги «Королевство Чампы»[86]. Именно эта книга, мною приобретенная в Камбодже с автографом М. Виккери, стала моим основным путеводителем в процессе изложения историй чамских династий. В 1947 г. Р. A. Штайн опубликовал первую книгу о стране Линьи и её местонахождении[87],
В связи с известными событиями в Европе и Азии (например, Женевское соглашение 1954 года, военная ситуация в ЮВА до 1979 года) в чамских исследованиях на несколько десятилетий наступил перерыв. Это было отмечено в материалах делийской конференции: «Поскольку Чампа была завоевана коммунистическим Вьетнамом, ее цивилизация не находилась в центре внимания правительства Вьетнама до превращения древних храмовых комплексов в памятники всемирного наследия ЮНЕСКО»[88].
В 1957 г. Ж. Буаселлье опубликовал статью о чамском искусстве, а в 1963 г. – о чамской скульптуре[89]. Следует отметить, что Ж. Буаселлье принадлежит книга под названием «Чампа», изданная на нескольких языках (английском, немецком и итальянском). В 1960-е годы начался новый этап исследований, связанный с именами Лафона, Муссэ, Мангэна (Франция) и присоединившегося к ним позже По Дхармы, чама из Южного Вьетнама, получившего образование в Камбодже (ITSAKS – Institut tecnologique de l’amitie khmero-sovietique).
Местные ученые из ЮВА обратились к рассматриваемой теме только в последнее время. Первой вьетнамской книгой о Чампе была «Краткий очерк Чампы» г-жи Хуинь Тхи Бао Хоа. Нгуен Ван Люан написал книгу «Чамы-мусульмане юго-западного Вьетнама»[90]. Братья Дохамид и Дорохим опубликовали ряд статей и книгу о чамах в Чаудоке (на границе между Камбоджей и Вьетнамом) и горцах в Ратанакири (в Камбодже), где безуспешно доказывали их различие и оказали отрицательную службу своему народу [91].
В российском востоковедении тема об истории Чампы (Тьямпы) и цивилизации чамов в контексте с кхмерами рассматривается в работе Э. О. Берзина в «История Юго-Восточной Азии до XIII в.», написанной с позиций советского исторического материализма[92] и опирающаяся во всем на книгу Холла История Юго-Восточной Азии[93],ссылающегося на вьетнамские источники, которые, в свою очередь, опирались на китайские сведения (в частности, на «Юань Ши», где множество путаниц в азиатских именах и во временах).
Российский ученый Д. В. Деопик в работе «Социально-экономическая структура государства Тямпы [Чампы]…» анализирует эволюцию чамского народа в III–XV веках. Он находит сходство эпиграфики социальной структуры в Камбуджадеше (Камбодже) и Чампе, связь между многими надписями. Он сетует, однако, о том, что в его время к истории этого государства обращаются редко[94].
В начале XXI века появились диссертации Н. В. Григорьевой (2000) и В. Атнашева (2001), которые как лингвисты, проходяще рссматривали историю Тьямпы (Чампы), но, так же отмечали, что «… к сожалению, в отечественном востоковедении чамская тема освещена слабо и вопросы истории Тьямпы рассматриваются только в связи с историей региона в целом или соседних стран» [95].
В 2005 году М. Виккери в сотрудничестве с Asia Research Institute публиковал книгу Пересмотренняя Чампа[96], где подверг большой критике содержание книги Масперо Королевство Чампы. В 2009 году вышла книга Кхмеры Д. Брюно, где автор пишет историю кхмеров, на основе «Записей «монгола» Чжоу Дагуана», написанной в 1292 году и являющаяся по ныне наиболее достоверной и древной, и отмечает, что «в стеле, найденной в Чампапуре (совр. Самбор Преи Кук) имеется слово «Ява», которое может означать Чампу»[97] в связи с чамами.
В опубликованной в 2011 году «Истории ранней Юго-Восточной Азии» К. Холл период со II до XV в. н. э. включительно называет «ранней историей»[98]. Здесь мы замечаем, что у западных ученых предикат «ранний» не указывает ни на какое-то определённое время. По анналогии, мы к «ранней истории» чамов добавляем «культуру Сахуин»[99].
Наконец, отметим 3 книги чама Исы Османа о чамах Камбоджи в период гражданской войны[100] и Фарины Со, написавшей книгу «Хиджаб» о жизни чамских женщин на основе 60 интервью, содержание которой назвала «Оральной историей чамов»[101], которые стали предметом анализа международного трибунала Чрезвычайных Палат в Судах Камбоджи (ЧПСК) с февраля 2016 года[102].
4 Глава. О названиях и обычаях чамов во Вьетнаме и в Камбодже
В настоящее время чамы Вьетнама расположены в регионе Пандуранги, последнем бастионе старой Чампы, и сохранили свои исконные традиции и названия. Сосуществуют две общины чамов: чамы-брахманисты баламон или ahiar (последний) и чамы-мусульмане бани или awal (первоначальный). Эти названия показывают разделение одной народности на две части (социальной дихотомии) по религиозным принадлежностям. Они придерживаются двух разных мировых религий (индуизма и ислама), но, по мнению некоторых ученых, ислам предшествовал брахманизму. Полевая практика автора показывает, что их исламизация и индуизация поверхностная. Чамы-баламон не знают, например, имени Шивы. Их Mukhalinga, т. е. конкретный священный лингам с лицом Шивы, на самом деле представляет собой изображение какого-либо конкретного короля чамов, которому посвящен тот или иной храм. Все памятники и сооружения чамов-
баламон посвящены обожествленным королям Чампы, которые и составляют их религиозный пантеон. Брахманисты-баламон, следуя своему пониманию истории, «заменили палитру индуистских божеств своими собственными персонажами»[103]. Индуизм оставался прерогативой правящих классов в качестве королевского культа вплоть до XV в.
То же самое можно сказать и о чамах-бани. Они соблюдают запреты на употребление свинины в своих деревнях, но спокойно нарушают этот запрет за их пределами. Они также не соблюдают запрет на употребление алкоголя и не всегда придерживаются установленных для мусульман религиозных обязанностей. «Женщины у чамов-бани более свободны, чем в обычном исламском обществе: они имеют право решать многие вопросы в семье, в частности, им принадлежит инициатива в выборе мужа, который после свадьбы живет в семье жены. Родство определяется по женской линии. Женщины-бани не закрывают лица, выходя на улицу. Возможно, это следствие царившего здесь длительное время матриархата»[104].
Вход в мечети чамов-бани («тангки») запрещен для простых смертных, они предназначены исключительно для имамов. Обрезание осуществляется священнослужителем чисто символически, при помощи деревянного ножа[105]. Молитвы в честь Аллаха и его пророка сочетаются с обращением к духам-янгам, божествам, а также местным святым, вера в которых до сих пор сохраняется наряду с исламом. По мнению Чана Нгока, «последователи ислама-бани веруют в Аллаха как в высшее божество, однако отказываются от его монотеистического характера и по-прежнему придерживаются своих традиционных верований, почитая божеств дождя, гор, моря… Они также продолжают практиковать сельскохозяйственные обряды: культ матери-Земли (Rija Nagar), молитвенные церемонии для вызывания дождя (Yor Yang), предотвращения и остановки наводнения (Кап Hlâu Krong), проводят праздники, посвященные морским божествам (Plao Pasah) и т. д.»[106]. Тем не менее, имамы бани соблюдают ритуалы месяца Рамадан, в течение которого они не выходят из мечети, предаваясь молитвам и посту.
По наблюдению француза А. Бодессона, в период его бытности комендантом, рядовые верующие соблюдали пост лишь три дня. Имамы же в течение всего месяца совершали пятикратную ежедневную молитву и предписанные исламом омовений[107]. Данное свидетельство интересно тем, что опровергает представление об исламе чамов-бани как о поверхностной исламизации. Из него следует, что имамы бани знакомы с предписанными ритуалами молитв и омовения, а также с практикой соблюдения поста во время месяца Рамадан. Отсюда можно сделать вывод, что чамы-бани сознательно придерживаются ислам в соответствии со своими убеждениями, добавив в свой пантеон новых божеств, чтобы обрести дополнительные сверхъестественные силы[108].
Эти две общины, которые олицетворяют сегодня дуализм среди чамов Пандуранги, упоминается в поэме XVIII в. «Принцесса, которая прибыла из Мекки», где в речи принца говорится, что «брахманисты» и «бани»[109] имеют общую основу, однако отличаются обычаями и традициями.
Одним из конкретных признаков для установления разницы между двумя общинами является обряд погребения: «После смерти чамы-баламон оставляют труп умершего разлагаться, а затем его сжигают. А чамы-бани хоронят своих умерших в тот же день»[110]. Другим отличительным признаком является запрет на определенные продукты питания: мясо свиньи и ящерицы запрещено для бани, а говядина – для баламон.
Тем не менее, чамы-бани и чамы-баламон остаются разделенными в местах своего проживания. Из общего количества 23 деревень в провинции Ниньтхуан только 7 населены бани. В деревне Фу Нуун/ обе общины живут смешанно, но их разделяет улица. Соотношение между баламон и бани колеблется в пределах от 2/3 до 1/3. Чамы-бани и чамы-баламон могут общаться между собой в повседневной жизни, особенно во время еды, когда запреты, принятые в их деревнях, могут нарушаться. Бани участвуют в торжествах баламон в честь По Ино Нагар, хотя при этом едят «отдельно блюда, приготовленные женщинами-
бани»[111]. Бани могут даже есть свинину в деревне баламон, как довелось наблюдать автору во время праздника чамов Кате\Katê. Следовательно, запрет (как и членство в группе) является чисто внешним, а не глубоко укорененной личной верой, как, например, у арабских мусульман, где одно упоминание о свинине провоцирует отрицательную реакцию.
Чамы в Камбодже. Если обратиться к изучению экзонима (как их называют), относящегося к названию чамского этноса в Камбодже, то априори подходишь к трем понятиям – Чампа, Камбоджа и Ислам – каждое из которых позиционирует себя по-особому по отношению к остальным, и за этой путаницей скрывается разнообразие экзонимов и эндонимов (как они называют себя). При этом раскрывается понятие этнической идентичности чамов (также как религиозной) и их следствия, наряду с другими политическими аспектами.
Ряд ученых не разделяют распространенное мнение об единстве камбоджийских чамов, подчеркивая их разнообразие: «Вы же знаете, что «чвеа» и чамы на самом деле разные»[112].
Чамы, эмигрировавшие из Чампы (из современного Вьетнама), несколько веков назад находили себе убежище в Камбодже и в настоящее время составляют большинство мусульманской общины этой страны. Кхмерские королевские хроники указывают на более ранний период их появления в Камбодже, иногда даже делают их первыми жителями королевства[113].
Чамы – выходцы из Южного Вьетнама (Кохинхины), объединившиеся впоследствии с малайцами (прибывшими с Малайского архипелага, в том числе с острова Ява) получили название (экзоним) «чам-чвеа» или просто «чвеа». Название «чам-чвеа» постоянно используется в кхмерских королевских хрониках как иммигранты: «жители Камбоджи, называющие себя «чвеа» […] [являются в действительности] чамами, которые поселились в Камбодже после завоевания их страны [Чампы]»[114].
Термин «чвеа» применительно к малайцам – выходцам с острова Ява и Малайского полуострова – иногда заменяется параллельным термином «джави». Эти «чвеа» с течением поколений сохранили свой родной язык, с примесью
кхмерских слов. Таким образом, «чвеа» становятся сначала чамами, потом «джави», и, наконец, «кхмер-исламом». Следует также отметить, что «если термин «джави» – происходящий от того же корня, что и» чвеа«– служит для местного населения эндонимом (самоназванием), то в последнее время (для мусульман арабских стран) это является экзонимом для описания мусульман Юго-Восточной Азии, в особенности во время паломничества в Мекку»[115].
В повседневной жизни «чвеа» обычно предпочитает именовать себя «кхмер-ислам», позиционируя себя тем самым как гражданина государства Камбоджи, или же используют экзоним «чам» для выражения своих политических пристрастий. Таким образом, по мнению Д. Ломбарда: «соглашаясь с различными определениями, они становятся заметнее для окружающих[116].
Этнолингвистический подход к чамскому сообществу имеет множество нюансов. Разнообразие применения экзонимов и эндонимов позволяет понять контекст появления термина «кхмер-ислам», принятого во время борьбы за независимость Камбоджи от французского колониализма, а также определить отношение чамов и «чвеа» к кхмерскому народу.
Термин «кхмер-ислам», родившийся в Камбодже, часто ассоцировался с новой нацией[117]. Они работали в тех сегментах экономики, которыми буддисты заниматься не могли – например, убой животных и ловля рыбы, – что позволяло им интегрироваться с кхмерами на самых разных уровнях.
Экзоним «кхмер-ислам» впервые появился в инклюзивных манифестах Нородома Сианука, который употреблял этот термин в 1950-е гг. в контексте защиты и укрепления вновь обретенной независимости Камбоджи от французов.
В отсутствие собственной территории или государственности «чамы-чвеа» (или чамы) оказались в двусмысленном положении, не являясь ни буддистами, ни кхмерами. Различные этнонимы, используемые по отношению к этим группам, варьировались в зависимости от контекста: так, экзоним мог использоваться в качестве эндонима и наоборот. Наконец, как чамы, так и «чамы-чвеа» иногда воспринимали себя как кхмеров де-юре, и, следовательно, по праву могли называться «кхмер-ислам», то есть кхмеры в первую очередь. Таким образом, в настоящее время чамы, с одной стороны, считают себя автохтонами наравне с кхмерами[118], а с другой – хранят память о своем происхождении, ссылаясь на Чампу как на свою родину, и исповедуют ислам.
Если название этноса (этноним) «чам» или «чвеа» может быть и экзонимом и эндонимом, то об экзониме «кхмер-ислам» этого сказать нельзя. В разговоре между мусульманином и местным чиновником-буддистом, если мусульманин хочет подчеркнуть свою религиозную принадлежность и тем самым религиозное различие, то используется «чам» (иногда «чам-чвеа» или просто «чвеа»). А в разговоре, особенно, при первом контакте с иностранным исследователем, журналистом или представителем гуманитарных организаций, чамы часто говорят о себе: «Мы, кхмер-ислам […]».
Однако с начала 2000-х гг. данные термины переживают свое возрождение в связи с ростом интереса к мусульманам Камбоджи со стороны мирового сообщества и в особенности арабских стран – интереса, возникшего на почве изменившейся международной обстановки, а также страха перед проявлениями «нового радикализма» мусульман.
Кхмерские чиновники в своих политических дискурсах нередко употребляют термин, восходящий к Сиануку: «Братья и сестры… кхмер-ислам». Принимая эти слова, чамы свидетельствуют как о реальности интеграции с кхмерами и о своем противостоянии правительству Камбоджи, связанном с земельными (хотят вернуться в Чампу) и религиозными (на основе ислама) претензиями.
При изучении истории чамов в Камбодже часто обособляется небольшая группа чамов, носящее название чам-джат (не суннитов), которая обнаруживает общие черты джатов (пак. جاط – джаат) из Индии и Пакистана[119].
Джаат – чамы-традиционалисты рассматриваются в диссертации Дж. Бакко, который пишет: «Если термины «чам», «чам-чвea» и» кхмер-ислам «используются по отношению к одной и той же общине, то это верно лишь на первый взгляд. Имеютя чамы – традиционалисты.»[120]. Ученый E. M. Дюран в джатах видит шиитов: «ислам чамов больше носит шиитский характер»[121]. В качестве доказательства он приводит наличие в литературе джатов образов Хасана и Хусейна. В начале ХХ века чамы сами говорили, что они были «обращены в ислам халифа Али, зятя пророка Мухаммеда»[122]. Сами джаты сообщают, что «вся наша магия происходит от Али, но религия идет от Мухаммеда»[123]. Символическое обрезание чамов-джат, выполняемое при достижении ими возраста 15 лет, также может быть согласовано с шиитской практикой: «Персы, они тоже, привыкли к обычаю довольно позднего обрезания»[124]. Этот факт особо отмечался в исследованиях Нира и По Дхармы, выделившими их характерные особенности и отличия от группы, оставляющей большинство чамского населения, которую часто называют ортодоксальной и причисляют к «чвеа».