ПАРАЛЛЕЛЬНЫЕ (научно-фантастическая повесть)
Так вот кто – то из таких списанных трудоголиков программистов, малость одурев от полуночных попыток запустить новую программу, совершенно случайно, частично закоротил часть торсионного контура прибора «самого на себя» по восходящей спирали. И вычислительная машина, превосходящая на 3 порядка мощность бывших электронных устройств, научилась «мыслить» самостоятельно, скопировав голографический принцип организации структуры головного мозга человека. Благо ей часто представлялась возможность анализировать структуру «различных мозгов» при работе с биополями сотрудников лаборатории.
Поначалу все просто одурели от такой удачи.
Однако нечаянная радость программистов быстро сменилась разочарованием. По их мнению рост интеллекта Колотура заметно отставал от «самосомнения» прибора на свой счет. Так было и в последний раз, когда в процессор Колотура были заложены все известные на данный момент формулы теоретической физики, описывающие конфигурацию пространства Вселенной, с целью голографического изображения в наибольшем приближении к теоретически возможным вариантам различных сфер. Однако аппарат упрямо, раз за разом, выдавал структуры, напоминающие вдвинутые друг в друга кубы. И хотя ушлые программисты многократно переписывали исходные данные, Колотур самостоятельно вносил в них свои коррективы, чтобы в итоге опять получить «вдвинутые кубы». Наконец агрегат оставили в покое с тем, чтобы в ближайшее время произвести его диагностику и отладку.
Тем не менее, именно Колотур был основой всего. Да и сама лаборатория, первоначально созданная как чисто эволюционная, вскоре была преобразована в психофизическую с привлечением не только ведущих биологов, психологов и социологов, но и математика и физика, правда, из тех, что не вписывались в общую струю научной стратегии института.
Дело в том, что процессы и эффекты, которые синтезировал Колотур, не фиксировались никакими известными физическими методами, но при определенной мощности, «ощущались» сознанием любого человека, не говоря уже об экстрасенсах, которые также привлекались к исследованиям.
– Алексей Алексеевич, – начал старейшина, доктор психологии, Сергейчин, – мы уже обменялись мнениями и думаем, что нам следует пожертвовать частью своих ноу-хау, чтобы сохранить проект от полной ликвидации. Ведь доводы Ученого совета не имеют прямого отношения к содержанию нашей работы. Я думаю, что Вы напрасно ввязались в физическую дискуссию. Вам лучше, чем кому-либо другому известно, что все формулы и расчеты теоретической физики, как это не странно звучит, не имеют физического смысла.
Они выполняются по известному принципу современных теоретиков – «как понять то, что вообразить себе невозможно». Поэтому мы предлагаем действовать от противного: не вдаваться в теоретические диспуты, а представить наши экспериментальные разработки в, так сказать, «натуральном виде».
– Тем более, что я могу облачить наши расчеты в приемлемую для Ученого совета форму, – вставил математик Крус.
Авкуб задумался, он и сам уже не раз склонялся к такому исходу.
– То, что вы предлагаете, я мог бы…
Но не успел он закончить фразы, как в кабинете раздался резкий гонг программного сбоя. На экране видеофона изобразилось встревоженное лицо Авдеева с выпученными от изумления, круглыми, как блюдца, глазами.
– Алексей Алексеевич, смотрите, что это!…
Затем глаза Вана закатились вверх, голова дернулась и исчезла с экрана…
Толпой ввалившись в лабораторию, все увидели лежащее без признаков жизни тело лаборанта и дымящийся от перенапряжения Колотур, по дисплею которого мелькали мало понятные геометрические знаки и фигуры.
Авкуб бросился к лаборанту, судорожно пытаясь нащупать пульс, и с трудом различил еле уловимую слабую пульсацию сонной артерии.
– Живой! …Несите его в мой кабриолет…
Да, не туда!…Через резервный ход!
Семён Семёнович, – крикнул он на ходу психологу Сергейчину, – Везём его ко мне домой, захватите все, что требуется. Врача не вызывать!…
Через считанные секунды, кабриолет, оставив иммерсионный след, растворился в воздухе.
Озадаченная «команда» срочно вернулась в лабораторию к самоотключившемуся Колотуру, который все еще сипел и издавал странный неприятный запах.
– Дядь Саш, что с ним? – обратился к наладчику автоматов аналитик Щегол.
– Сичаза заглянем… – Дядя Саша неторопливо снял кожух торсионной защиты, просунул усатую голову и половину туловища во внутренности аппарата, что-то побурчал и вылез.
– Фу, пахнет, как в конюшне на ипподроме! А блоки все целы…
– Чем, чем пахнет? – не поверил Щегол, но внутрь не полез, а принюхался, – И, правда, запах, как в зоопарке…
– Вскрываем блок памяти? – Обратился он к математику.
–Авкуб срочно потребует отчет. Поэтому все, извольте, по рабочим местам и делайте умный вид для Ученого секретаря весь оставшийся день. И не болтайте меж собой!
Команда медленно разбрелась по боксам.
Аналитик и математик, с трудом наладив сбойную запись, всматривались в вибрирующие картинки. Сначала они ничего вообще не могли определить, – «сертифицировать», как любил выражаться аналитик Щегол. Журнал работы Колотура регистрировал нормальное выполнение заданной программы. Затем, совершенно внезапно, был зарегистрирован некий провал, словно кто-то стер запись. Потом –фиксация перегрузки аппарата, сбой программы и самоотключение. Анализ технического состояния Колотура выдал его полную исправность: номер 1 – «для неограниченного использования в Космосе».
Отсюда следовало, что провал записи является внешним воздействием на программу.
Однако источника этого воздействия в каталогах памяти аппарата никак не прослеживалось. Поэтому исследователи вернулись к видеоряду процесса, от которого сразу было отказались из-за невообразимого для такого тонкого прибора, как Колотур, качества видеозаписи……..
Наконец кое-как «слепили» видеоряд.
Вначале прибор исправно создавал голографические изображения сотрудников лаборатории на их рабочих местах, пунктуально повторяя позы и движения реальных прототипов, заседающих в это время в кабинете Авкуба, заменяя аудио ряд (речь каждого из них) нейтральным текстом, весьма схожем по артикуляции.
Но в конце записи голограммы вдруг исчезли, экран заполнили быстро меняющиеся полосы, как при ускоренной перемотке, а затем появилась плохо различимая картина сумасшедших вихрей, красных и зеленых постоянно мельтешащих фигурок.
Откуда-то явилась черное пятно. Оно издало рык…
Фигурки замельтешили еще быстрее, их движение приобрело какой-то вектор, сузилось до луча.
Затем взрыв и… отключение Колотура из-за перегрузки.
Никакие способы обработки изображения на вспомогательной аппаратуре ни к чему не привели. Она отказывалась понимать код, в котором эти изображения было записаны.
Совершенно выбившись из сил к концу рабочего дня, Щегол с Крусом поникли за столом, как раз под приемным адаптером возвышающего над ними Колотура, который ритмично мигал зелеными индикаторами готовности к работе, попеременно «взирая» то на одного, горе исследователя, то на другого.
Наконец он остановил «свой взгляд» на темечке Щегла и тому моментально пришла в голову, показавшейся сумасшедшей, мысль.
– Слушайте коллега! – обратился он к Крусу. А что, если все это проделки нашего Колотура?
Математик удивленно поднял голову:
– Черт его знает! Все может быть, хотя раньше за ним ничего подобного не водилось. Он был способен только на мелкие пакости.
Щегол не смог сдержать улыбку даже в настоящей стрессовой ситуации. Он вспомнил, как Колотур «разыграл» Круса, представив ему голограмму очаровательной выпускницы математического колледжа, соискательницы места математика в лаборатории, которая действительно в этот момент вошла в кабинет Авкуба. Шеф предложил ей сесть и вежливо задал пару проверочных профессиональных вопросов. Аппарат, в точности изобразив эту очаровашку, со всеми телодвижениями и речью, весьма затрудняющей получения отрицательного ответа и, тем более, окончательного отказа.
Не известно, как все это подействовало на шефа, но Крус при виде девицы моментально потерял голову. Он даже не заметил, что голографическая красотка присела (за неимением кресла, в котором она сидела у шефа) в пустом пространстве и на таком уровне, что её прекрасные ножки, чуть прикрытые коротенькой юбчонкой, упирались в вооруженный очками нос математика. И тем более он ничего не понял из её слов, поскольку это были ответы на вопросы шефа, а не на его заискивающее лебезенье.
Сбежавшиеся на невиданное зрелище (невиданное оттого, что математик вообще не мог обходиться с девицами) авкубовцы, открыв рты, ждали развязки спектакля.
Она не заставила себя долго ожидать и наступила в самый неподходящий для математика момент. Именно тогда, когда тот уже собирался назначить девушке свидание…Она, вдруг, сверкнув глазами, выпалила: «А вот это я передам папе»!
Все синхронно с отрицательным ответом шефа на её просьбу. (Потом оказалось, что её папа действительно – высокое министерское начальство). Но в тот момент буквальное исчезновение «прекрасного видения» повергло Круса в такой глубокий шок, из которого беднягу целую минуту не мог вывести даже гомерический хохот всей лаборатории.
Поборов в себе неуместное в данной ситуации чувство юмора, аналитик сказал: «Если все это проделки Колотура, то он должен быть полон гордости за свое деяние.
Но как раз на этом можно и сыграть!
Быстро орудуя виртуальными джойстиками дисплея, он послал Колотуру следующий запрос – послание:
«О, Великий и мудрый, Колотур! Ты задал нам глобальную, неразрешимую для непосвященных, задачу. Помогая нам решить её, ты становишься самым нужным субъектом нашей лаборатории. От решения задачи зависит судьба твоей конструкции и конструкций всех приборов твоей серии. Мы покорнейше просим тебя описать весь процесс, стертый тобой в каталогах».
Колотур замигал индикаторами и выдал: «Для описания всего процесса моего великого исследования не хватает памяти».
Ответ разочаровал аналитика, но воодушевил математика Круса:
«Опиши только визуальный окончательный результат».
Колотур задумался на секунду, а затем выдал картинку…….
Странную голограмму, которая в распечатке на двухмерную плоскость выглядела примерно следующим образом.
Довольно помигав индикаторами, прибор самоотключился, оставив исследователей в растерянности.
Забрав голографическую запись и распечатку с собой, они задумчиво сели в грутакси и не заметили, как автомат доставил их до дома шефа.
Глава 2
Рассказ Авдеева и размышления Авкуба
Электронный сторож, обычно пропускавший их в дом без всякой задержки, на этот раз дважды сверил личные сертификаты со списком нежелательных посетителей, и только затем открыл дверь. Пройдя в гостиную, уставленную мебелью позапрошлого века, они увидели лежащего на кушетке лаборанта Авдеева, над которым все еще колдовали психолог Сергейчин с экстрасенсом Ивановым.
Ван уже пришел в себя, но ровно ничего не мог вспомнить с момента сбоя Колотура. Даже, когда умудренный опытом Сергейчин показал ему видеозапись его лица с выпученными от изумления, круглыми, как блюдца, глазами и возгласом:
– Алексей Алексеевич, смотрите, что это»!…
Это не дало никакого психологического эффекта.
Авдеев только моргал и усилено морщил лоб, силясь помочь уважаемым старейшинам, но его память была младенчески чиста.
Пока робот– стюард угощал Авдеева расслабляющим питием, Сергейчин отозвал Авкуба в сторону, с тем, чтобы посоветоваться в плане применения к лаборанту более серьёзных средств. Но прибывшие Щегол с Крусом, быстро ознакомив шефа со своими наблюдениями, посоветовали незаметно показать лаборанту принесенную ими странную распечатку.
Соответствующий приказ шефа робот-стюард выполнил с блеском фокусника. Машинально следя за манипуляторами робота, убиравшим со столика поднос с бокалами, Авдеев внезапно увидел лежащий перед ним рисунок. По лицу его молнией промелькнула масса эмоций: от страха и удивления, до радости возвращения утерянных воспоминаний:
– Алексей Алексеевич, я вспомнил… Да, я все помню!
И Авдеев рассказал, все, что вспомнил……
Однако весь его рассказ, уложившийся в полторы минуты, не только не внес ясности в ситуацию, но и вообще запутал ситуацию еще больше.
По его словам выходило, что Колотуру «надоела» рутинная работа по синтезу голограмм несуществующих на рабочих местах сотрудников. Аппарат и раньше, в присутствии Авдеева, протестовал против теоретической алогичности присутствия двух идентичных голограмм в различных пространствах. И он, переняв психологию некоторых сотрудников (и особенно часто работавшего с ним Авдеева) просто отбывал номер в момент неинтеллектуальной (с его точки зрения) работы. Но вдруг, он спонтанно-машинально так сместил векторы торсионных полей, что, вероятно, переместил пространство лаборатории к параллельному миру, о физическом существования которого Вы, Алексей Алексеевич, только что докладывали Ученому совету.
–-Я ясно помню, что стена лаборатории, как бы растаяла в пространстве, и из-за неё стали выскакивать малюсенькие зеленые человечки. Они что-то пытались мне сказать, прыгали и махали руками и жестами приглашали за прозрачную стену, через которую перепрыгивали туда и сюда.
И мне уже показалось, что я начинаю понимать их пантомиму, как из-за стены выскочило какое-то огромное черное чучело, похожее на снежного человека. Оно стало горстями ловить зеленых человечков и забрасывать их назад, за невидимую стену.
Потом (пот мелким каплями высыпал на его лоб) повернулось ко мне и сало быстро приближаться…
– А дальше я сразу увидел вас, Алексей Алексеевич, и вас, Иван Иванович!…
Авдеев опять уставился круглыми от удивления, как блюдца, глазами на шефа и экстрасенса.
– Да, – промолвил после некоторой паузы Авкуб,
– Сплошная фантасмагория…Ладно, ладно, не волнуйся. Мы тебе верим!
–А давайте, Алесей Алексеевич, еще раз рассмотрим запись процесса и пусть Ван нам прокомментирует все эти тени и полутени. Нам их все равно не понять, – сказал аналитик,
–И прибавит к ним свои ассоциации, – подхватил Сергейчин.
На том порешили, поудобней усадили Авдеева перед дисплеем со сверхмощным разрешением и стали по-кадрово листать невнятную запись.
– Только ты, Ванечка, сосредоточься и останавливай дорожку на всех подозрительных и памятных местах, – как мог, успокоил лаборанта Авкуб,
– Ну, начнем, с богом!
Четкое изображение записи кончилось не вдруг, как бывает при выключении адаптера, а постепенно стало уходить на задний план и рассеиваться. Затем по экрану забегали интерференционные полосы, всё быстрее и плотнее, словно надвигалось какое-то другое мощное когерентное биополе. Картинка уплотнялась и расцвечивалась красными и зелеными сполохами, но оставалась такой расплывчатой, что позволяла только работать воображению наблюдателя и не оставляла никаких четких образов. Ван напряженно вглядывался в красные пятнышки. Поймав стоп кадром один из них, он увеличил изображение при максимальном контрасте, придал ему вертикальное положение, и посмотрел на присутствующих.
– Похож на человечка?
–Да, нет. Это скорее пятиконечная звездочка или морская звезда, – заметил аналитик, хотя уже точно знал, что это не просто бред, поскольку он полностью соответствовал и «ощущениям» Колотура, который их также идентифицировал «как человекоподобные объекты».
Беззвучная видеорама записи нарушалась только прерывистым дыханием того, записанного на голограмме, Вана Авдеева. Этот же, вообще, кажется, не дышал и всё более и более тревожился, что его не поймут и поднимут на смех.
– Ну, смотрите, так вот же они прыгают за стену, а вот выскакивают обратно!
Звездочки, и правда, то появлялись, то исчезали. Но на остальных наблюдателей это производило никак не большее впечатление, как от зрелища обычного звездного неба в не очень ясную погоду.
– Ага! А вот теперь смотрите! – радостно тревожно вскрикнул Ван и указал на появившееся черное пятно.
Пятно приобрело форму чернильной кляксы, стало увеличиваться в размерах и закрывать своими «конечностями» зеленые звездочки.
–Это ОН их всех поймал, – констатировал Ван и весь сжался в ожидании…
Далее синхронно прозвучали два крика (на записи и в комнате),
– Алексей Алексеевич, смотрите, что это»!…
–Алексей Алексеевич, смотрите, что это»!…
И действительно там было на что посмотреть…
Изображение, попеременно меняясь четкими кадрами с туманной голографией, уже не оставляло простора для фантазий. Черная фигура, заслонив собой экран, надвинулась на Авдеева. Она, превратившись в нечто напоминающее огромного медведя!
«Дыхнула» на Вана сгустком биополя, которое запись воспроизвела как рев запускающегося авиадвигателя…«Сдула» неподвижное тело лаборанта, вместе с тяжелым креслом, в сторону…«Уселась» в воздухе за пульт Колотура и , в момент, перепрограммировала автомат!
На экране молнией пронеслась последняя картинка ослепительной вспышки, взвыл сигнал аварийного сбоя и прибор отключился…
– Ну, что, коллеги, есть какие мысли на этот счет? – Авкуб окинул взглядом молчаливую компанию.
– Приходится констатировать, – продолжил он,
– Что Колотур каким-то образом материализовал наши теоретические расчеты параллельного пространства, тем самым доказав перспективность нашего же, только что отвергнутого проекта.
Я сейчас уже не в обиде на «математических членов» Ученого совета, поскольку, как сказал один из корифеев прошлого, «математика – это мельница, которая перемалывает все, что в нее заложено». И, исходя из этого алгоритма, никто не в силах ничего доказать противной стороне.
У нас же теперь имеются кое-какие фактические данные. Мне многое понятно в этой «невнятной» записи. Вот только неизвестен финал сцены…
– Алексей Алексеевич, есть идея, – встрепенулся математик Крус,
– Я сейчас отправлю последние кадры записи Колотуру с «нижайшей просьбой», как мы уже это один раз со Щеглом проделали, обработать их по той программе, которую он применил при форматировании
своих соображений. Как Вы, конечно, заметили это не просто отформатированный кадр, а пиктограмма образа, сложившаяся в его торсионном колоколе.
– Хорошо, а пока давайте сюда этот снимок, – сказал Авкуб, и сев за голографический экран, позволяющий воспроизводить голограммы в обычных чертежах трёхмерного изображения, несколькими взмахами электронного стило начертил ряд концентрических сфер, имеющих одну общую точку.
– Смотрите, что нам изобразил Колотур на загадочной криптограмме.
Во-первых, динамику изменения представленных им сфер, при наличии минимального воображения, можно интерпретировать вот таким образом.
То есть, смотрите на рисунок….. С увеличением радиуса окружности, она, в бесконечности, превращается в прямую линию. А сфера, следовательно, – в так любимый мною куб. И не обращая внимание на ухмыляющиеся физиономии сотрудников, продолжал,
– Во-вторых, Колотур докладывает нам, что он обнаружил, как минимум, два параллельных пространства.
– В-третьих, эти пространства, хотя и схожи на первый взгляд, имеют принципиальные отличия. Почему у него один человечек красный, а другой зеленый? Версий тут множество, но одна, самая экстравагантная – это пространства с альтернативными торсионными полями, т.е. спин (вращение) в них имеет противоположный вектор.
– В-четвертых, противоположные векторы вращения праматерии, по всей видимости, должны образовывать сферы различной геометрии. В данном случае это явно зеркальные отображения, то есть минимально возможные из геометрических различий. Это обстоятельство возможно означает наименьшие энергетические затраты на преодоление границы между ними.
Скорее всего, это смежное с нами пространство!
При этом эффект перехода Колотур зафиксировал, как электромагнитный или какой-то другой разрял……….По привычке покрутив жесткий вихор седеющих волос, он в задумчивости продолжил:
– К сожалению Колотур не показал нам способ связи этих сфер, но видимые Ваном в состоянии транса, перепрыгивающие через стену человечки могут свидетельствовать о такой возможности. И, если это, хотя бы наполовину так, все постулаты общей теории относительности, в которых человечество потеряло минимум сто лет прогресса, можно, наконец, забыть. Я, как вы знаете, не физик и не математик, и для меня математическая запись физического процесса аналогична китайской грамоте. Важна лишь прямая физическая суть явления и его последствия для экологии и биологии. Поэтому, как не возражает мне наш прекрасный математик Крус, я подхожу к этому кризису с философской точки зрения. Тем более, что ещё Нильс Бор в своем послании потомкам завещал, что "новая физика должна включать в себя сознание".
Есть такая присказка: «Гениальный человек – талантлив во всем». И гениальный физик Бор солидарен с гениальным создателем теории эволюции Ламарком в том, что высшие ступени эволюции, в любой её форме, не достижимы без участия в физических процессах фактора сознания.
Про забытые особенности теории Ламарка я расскажу при случае в другой раз. А в данный момент мне самому интересно, в чем эксперимент Колотура «нарушает» стройную систему мироздания современной физики. Поэтому попрошу нашего физика Соколова Сергея Сергеевича просветить нас в этом вопросе.
– Только для того чтобы прийти в себя после эксперимента Колотура, – с готовностью начал физик,
– Давайте вспомним основные положения физики Вселенной, как следствия теории относительности. Эта теория постулирует три ограничения в строении Вселенной:
–– это предельно допустимая абсолютная скорость движения, что само по себе весьма странно для теории почти всеобщей «относительности»;
– сам принцип относительности любого движения, в зависимости от точки зрения наблюдателя;
– и принцип эквивалентности, который, обратите внимание, не позволяет отличить гравитацию от электромагнетизма, т.е. вместо того чтобы дать их характеристики, заведомо утверждает, что разницы в них нет никакой, во всяком случае в плане перемещения в пространстве.
Для нас это особенно интересно в связи с эффектом Колотура. Ведь, если мы (я обобщаю) в параллельном мире имеем антигравитацию – это одно, а если анти материю – это совсем другой «коленкор».
Тогда дело совсем «швах», как говорят расчётливые немцы. В этом случае депортация материи в параллельное пространство невозможна по факту неизбежной аннигиляции нашего вида материи в момент перехода в антипространство.
Правда, перепрыгивающие туда-сюда человечки говорят нам, что в данном параллельном пространстве нет ни того, и ни другого…Это конечно подаёт некоторую надежду на успех нашего мероприятия, но истина всё-таки дороже. Поэтому я отвергаю это релятивистское ограничение и смею утверждать, что гравитация и электромагнитный импульс имеют разную природу, может иерархически связанную.
Прошу прощения за некоторую самонадеянность, но я просто убежден, что скоро мы, на прямом опыте, подтвердим правоту Ньютона, который считал, что гравитация появляется в момент структурирования массы и распространяется мгновенно по всей Вселенной, а не со скоростью света, как на том упорно настаивает теория относительности.
Тем более, что ядерная и квантовая физика раньше представляла невероятные для этой теории факты. Время мимолетной жизни π-мезонов составляет чудовищно мгновенную величину в 10 наносекунд, но за этот миг они проходят весьма значительное расстояние в 30 км. Из простого расчета следует лишь один вывод: скорость π-мезонов составляет 100 скоростей света.
Более того, сейчас нам удалось провести прямые измерения скорости сверхузкого лазерного луча в средах различной оптической плотности космоса между Землей и Марсом. И сразу выяснилось, что скорость света естественно меняется в зависимости от плотности среды, а в космосе может «в разы» превышать «абсолютную» скорость света.
При этом правило сложения скоростей в классической механике не нарушается!
У меня в связи с этим возникает вопрос: что это обстоятельство дает нам в возможном контакте с параллельным миром?
–Отвечаю: мы можем соизмерять скорости любого относительного движения по правилам классической механики. То есть, имеющимися у нас на данный момент средствами, синхронизировать пространство и время в наших мирах. Что нам, видимо, и продемонстрировал Колотур.
Физик обвел взглядом присутствующих, и извиняясь за лекцию, продолжил:
– Я не хочу злоупотреблять вашим вниманием, но не могу остановиться на ещё одной детали. Если абсолютная скорость света, является ложным абсолютом, то также ложным является утверждение, что скорость света определяет размерность пространства Вселенной и, таким образом создает пространство. Оттого Вселенная не может быть больше той размерности, которую достиг, на сей момент, свет от «первородного взрыва», а именно – больше 14 миллиардов световых лет. До того Вселенная была пуста и за этим пределом существует та же пустота.