Книга Курский излом - читать онлайн бесплатно, автор Валерий Николаевич Замулин. Cтраница 2
bannerbanner
Вы не авторизовались
Войти
Зарегистрироваться
Курский излом
Курский излом
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Оценить:

Рейтинг: 0

Добавить отзывДобавить цитату

Курский излом

10 марта 1943 г. у фельдмаршала Г. фон Клюге, командующего ГА «Центр», состоялся телефонный разговор с генерал-полковником Р. Шмидтом, командующим 2-й ТА, входившей в его группу и удерживавшей участок южнее Орла. В это время между правым флагом 2-й ТА и левым – 2-й А образовался существенный разрыв, через который войска Центрального фронта вышли к р. Десна. Фельдмаршал приказал генералу сильным ударом закрыть брешь, причем сделать это до наступления распутицы. В помощь ему Г. фон Клюге был готов привлечь силы 9-й А, только что вышедшей из «Ржевского выступа». Он планировал, что ее войска, развернувшись южнее Орла, прикроют левый фланг ударной группировки 2-й ТА и скуют силы Центрального и частично Брянского фронтов, которые могли помешать армии Шмидта выполнить задачу. После этого разговора генерал-полковник подготовил письменный доклад Г. фон Клюге, в котором и была впервые выдвинута идея окружения советских войск в районе Курска. «Шмидт предположил, – пишет немецкий историк Р. Теппель, – что было бы разумно „создать более сильную оперативную группу для удара из района южнее Орла в направлении Курска во взаимодействии с другой группой, двигающейся из района Харькова в северном направлении“. Этот план в точности повторял план операции „Цитадель“. Тем самым именно Шмидт был автором плана операции. Это подтверждает и реакция Клюге, который поздним вечером 10 марта позвонил Шмидту и заявил: „Должен сказать, что в вашем ходе мыслей что-то есть“. Тем не менее 9-я А будет все-таки переброшена, сказал далее Клюге, но без спешки»[8].

13 марта во время совещания Гитлера с командным составом ГА «Центр» Р. Шмидт изложил ему свою идею. Предложение понравилось, и в этот же день фюрер подписал оперативный приказ № 5, в котором давались общие указания по ведению боевых действий на Востоке в ближайшее время. Этот документ достаточно противоречив. Его краеугольным камнем являлась идея перехвата инициативы у русских, и одновременно в нем еще присутствовала «тень Сталинграда»: «Следует ожидать, что русские после окончания зимы и весенней распутицы, создав запасы материальных средств и пополнив частично свои соединения людьми, возобновят наступление. Поэтому наша задача состоит в том, чтобы по возможности упредить их в наступлении в отдельных местах с целью навязать, хотя бы на одном из участков фронта, свою волю, как это в настоящее время имеет место на фронте ГА „Юг“. На остальных участках задача сводится к обескровливанию наступающего противника. Здесь мы заблаговременно должны создать прочную оборону»[9].

Как видим, о разгроме Красной Армии и победоносном окончании войны речь уже не шла, вопрос стоял лишь о стабилизации фронта, который последние полтора месяца стремительно катился к границам рейха. Тем не менее в этот момент руководство Германии по-прежнему переоценивало свои возможности и недооценивало растущий потенциал Советского Союза, т. к. в приказе сразу трем группам армий «Север», «Центр» и «Юг» предписывалось провести наступательные операции с глубокими задачами, лишь ГА «А» должна была удерживать кубанский плацдарм и «высвобождать силы для других фронтов». Э. фон Манштейн получил приказ «приступить к формированию достаточно боеспособной танковой армии, сосредоточение которой должно было закончиться к середине апреля, с тем чтобы по окончании весенней распутицы перейти в наступление», а Г. фон Клюге – «создать ударную группировку, которую использовать для наступления во взаимодействии с войсками северного крыла ГА „Юг“». Необходимые для этого силы ГА «Центр» предстояло получить, сократив линии фронта и отведя войска 4-й и 9-й армий из района Вязьмы на запад (на позицию «Буйвол»).

Всю весну 1943 г. в руководстве Германии шли напряженное обсуждение и споры о том, как вести дальше войну. Причем с каждым месяцем чувствовалось, что острота потерь конца 1942–начала 1943 г. притуплялась и возрастали авантюристические тенденции как в оценке собственного потенциала, так и в возможностях СССР. В этих спорах вопрос о целесообразности наступления на Курск был ключевым. Еще до него Гитлер предполагал провести минимум две частные операции «Ястреб» и «Пантера» в районе Харькова и даже отдал приказ об их подготовке, но против выступили практически все ключевые фигуры вермахта, даже руководству ОКХ было непонятно, зачем их проводить в условиях жесткого дефицита сил и средств в преддверии такого масштабного наступления.

Командование ГА «Юг» в это время поддерживало идею удара на Курск, хотя ее силы были на пределе. В ходе наступления оно рассчитывало, как и в 1942 г., не только перехватить инициативу у советской стороны, но и решить ряд важных текущих проблем, стоящих перед ее войсками. В случае ликвидации «балкона» протяженность фронта могла уменьшиться более чем на 200 км, что позволяло высвободить значительное количество войск, а значит, уплотнить рубежи и создать определенные резервы для ведения активной обороны, к которой, по его мнению, вермахт будет вынужден перейти в ближайшие месяцы. В то же время Э. фон Манштейн, как и большинство генералов, считал, что желание Гитлера провести операции в районе Харькова далеки от возможностей и вермахта, и его группы. В полдень по берлинскому времени[10] 22 марта начальник штаба ОКХ генерал К. Цейтцлер позвонил Э. фон Манштейну, чтобы обсудить ход выполнения приказа № 5, во время этого разговора фельдмаршал однозначно выразил свое отношение к «Ястребу»: «Я против этой операции. Обоснование:…замерзший Донец, дорожные условия и состояние частей. Если фюрер настаивает на операции, мы должны немедленно выпустить приказ»[11]. Начальник штаба ОКХ тоже высказался без обиняков: «Я имею точно такую же точку зрения, как и господин фельдмаршал. Распоряжение из Оберзальцберга, однако, пришло в ультимативной форме. Я стою перед принятым решением»[12]. Однако в своей телеграмме от 22 марта фельдмаршал был не столь категоричен, он не стал открыто спорить, а обратил внимание Гитлера в первую очередь на главную объективную проблему – несоответствие имеющихся сил поставленным задачам, вероятно, не без основания полагая, что она остудит его пыл. Ситуация в полосе группы Манштейна была очень сложной. В этом же документе он писал: «Силы группы армий недостаточны для решения поставленных перед ней задач – жесткой обороны всего фронта от Таганрога до Белгорода, равного 650 км, и формирования танковой армии для использования в северном направлении, т. е. за пределами полосы действий ГА „Юг“.

На участке 6-й А на одну дивизию приходится 20 км, а на участке 1-й ТА и АГ Кемпфа – 30 км, причем все пехотные дивизии использованы на оборонительном фронте. Такая плотность не позволяет считать оборону надежно обеспеченной даже при наличии водного рубежа и подвижных резервов в виде двух танковых корпусов: одного для восточного и одного для северного фланга. Если для обороны использовать хотя бы всего 5 танковых и моторизованных дивизий, то для наступательных действий останется лишь 8 подвижных соединений, причем данной армии не будет выделено ни одной пехотной дивизии.

Вынужден указать на то, что ГА „Юг“ при протяженности своего фронта в 650 км располагает лишь 24 пехотными и 13 танковыми и моторизованными дивизиями, в то время как ГА „Центр“ при протяженности фронта 1250 км имеет 69 пехотных и 13 танковых и моторизованных дивизий»[13].

Реакции из штаб-квартиры фюрера на эти доводы не последовало, а 28 марта поступило новое сообщение, еще больше осложнившее жизнь Э. фон Манштейна. Гитлер принял решение удержать Кубанский плацдарм (Новороссийск), т. е. активными действиями относительно небольшой группировки сковать весь Северо-Кавказский фронт, чтобы не допустить переброски отсюда советских войск в район Курска. С этой целью на Таманском полуострове 17–24 апреля 1943 г. было запланировано проведение операции «Нептун» для уничтожения плацдарма в районе Мысхако (больше известного как «Малая земля»). В результате этого нового решения фельдмаршал лишался обещанных ему для «Цитадели» около 10 пехотных дивизий из ГА «А». Теперь на усиление его группы предполагалось передать лишь две.

Разработка операций «Ястреб» и «Пантера», а также оценка влияния их возможных результатов на дальнейший ход боевых действий на Востоке шли не в узком кругу, к их обсуждению были привлечены штабы всех армий ГА «Юг». К концу марта и в первых числах апреля эти структуры представили свои соображения в письменном виде. Во всех документах красной линией проходила мысль о том, что их руководство не разделяет идею предварительных ударов, считая ее недопустимым распылением сил перед наступлением на Курск. Наиболее подробным и содержащим анализ обстановки было донесение командующего 4-й ТА генерал-полковника Г. Гота. В нем отмечалось, что по данным разведки в этом районе находятся значительные силы бронетехники русских, поэтому для достижения цели обеих операций потребуется задействовать главную ударную силу группы – все танковые и моторизованные дивизии. И при этом нет никаких гарантий, что удастся выполнить задачи в полном объеме. Из журнала боевых действий ГА «Юг»: «Поступили предложения по проведению операции „Пантера“ от 4-й ТА. Армия, на основании разведки, проведенной по фронту АГ Кемпфа, оценивает распределение вражеских танковых частей следующим образом: 2 танковых корпуса – у Купянска, 3 танковых и 1 механический корпус – севернее Купянска, 2 танковых корпуса – в районе севернее Белгорода.

На основании этой оценки противника и сравнивая с этим факт наличия для нашего наступления только пяти танковых и четырех пехотных дивизий, армия считает операционный план „Пантера“ невыполнимым. Необходимо ограничить линию цели операции линией: Купянск – Ивановка – Алексеевка – Печенеги – Донец. Тут нужен удар двух танковых корпусов (с приданием им по одной дополнительной пехотной дивизии для переправы) сильно концентрированным клином в направлении Купянска для уничтожения там базирующихся танковых частей. Прикрытие северного и южного флангов осуществляет с каждой стороны по 1, а позже по 2 пехотные дивизии. При дальнейшем развитии операции есть вероятность необходимости разворота северного корпуса на север для обороны от русских танковых частей, проводящих контрудар из района Валуйки, пока южный корпус вместе с двумя пехотными дивизиями выступает на уничтожение противника между Донцом и Осколом в направлении Балаклея – Изюм. Армия не считает, что проведение операции может дать решающий успех. Цели, поставленные перед наступлением – уничтожение вражеских резервных корпусов, – не могут быть достигнуты, поскольку эти силы находятся вне оперативного поля операции. Наоборот, занятие линии Купянск – Печенеги приведет к контрнаступлению противника. На его отражение будет необходимо потратить дополнительные силы»[14].

В то же время генерал-полковник подчеркивал, что невозможно спрогнозировать, в каком состоянии войска выйдут из операции, ясно лишь одно – с потерями. Указывая на эти очевидные проблемы, Гот также выражал сомнение в том, что ОКХ после этого будет в состоянии сдержать обещание и выделить дополнительные силы перед наступлением на Курск. Их может просто не оказаться в необходимом объеме. Непонятно, какое влияние в тот момент письмо генерала оказало на позицию Берлина, тем не менее в истории Курской битвы ему было суждено сыграть важную роль. Через некоторое время оно не только поменяет взгляд Э. фон Манштейна на основные задачи «Цитадели», но и заставит его существенно изменить уже сверстанный план действий его группы в этой операции. В донесении Г. Готу удалось сгенерировать и ясно обосновать главную и, что очень важно, на тот момент выполнимую цель летней кампании, которая до этого момента только формировалась в сознании фельдмаршала после того, как не удалось реализовать его замысел отсечь часть Курского балкона. Документ нацеливал не на захват Курска и окружение колоссальной группировки Центрального и Воронежского фронтов, а на уничтожение значительной части русских подвижных резервов в процессе наступления в направлении Курска.

Против операций в районе Харькова (Чугуев – Изюм) настойчиво выступал и штаб ОКХ. Именно благодаря усилиям его начальника генерала К. Цейтцлера на этой идее ее противникам окончательно удалось поставить жирный крест. 11 апреля генерал представил Гитлеру меморандум, в котором был изложен и обоснован план удара на Курск, получивший 31 марта официальное наименование «Цитадель»[15]. Он согласился с доводами ОКХ и уже 15 апреля подписал оперативный приказ № 6, в основу которого лег меморандум. Таким образом, под влиянием прежде всего военных «Ястреб» и «Пантера» окончательно ушли в небытие, хотя подготовка последней продолжалась, но это была уже лишь маскировка предстоящего удара на Курск. Описанная ситуация наглядно свидетельствует, что весной Гитлер не был таким уж невменяемым, как это иногда утверждается в исторической литературе. До его разума и рационального сознания можно было достучаться, и он принимал вполне взвешенные решения.

В приказе № 6 излагались как цели и задачи летней кампании на Востоке, так и принципиальный алгоритм действий групп армий Клюге и Манштейна. Суть его состояла в том, чтобы двумя встречными концентрическими ударами из районов южнее Орла («…с рубежа р. Тросна – района севернее Мало-Архангельска») на юг, через Поныри – Ольховатка, и севернее Белгорода («с рубежа Белгород – Томаровка») на север, через Обоянь, рассечь оборону двух фронтов – Воронежского (генерал армии Н.Ф. Ватутин) и Центрального (генерал-полковник К.К. Рокоссовский[16]) и, соединившись восточнее Курска (район Щегры), окружить их войска. «Я решил, – говорилось в приказе, – как только позволят условия погоды, провести наступление „Цитадель“ – первое наступление в этом году. Этому наступлению придается решающее значение. Оно должно завершиться быстрым и решающим успехом. Наступление должно дать в наши руки инициативу на весну и лето текущего года… Каждый командир, каждый рядовой солдат обязан проникнуться сознанием решающего значения этого наступления. Победа под Курском должна стать факелом для всего мира»[17].

Итоги операции, которые Гитлер официально ожидал, завораживали. Вермахту предстояло окружить два советских фронта, штатная численность которых превышала один миллион человек, овладеть территорией примерно 23 000 кв. км[18] (если считать от переднего края Курской дуги до ж.д. дороги Орел – Курск) и тем самым сократить линию фронт на 240–250 км. Однако пока это было всего лишь желание группы людей, которые уже понимали, что проект «Тысячелетний Рейх» рушится. В самом же документе впервые за весь период войны перед главным наступлением года не ставилось ни одной экономической задачи, как это было ранее. В 1941 г. основной целью была Украина, с ее хлебом, углем и марганцем, в 1942 г. – кавказская нефть и огромные территории, в том числе богатые черноземом, а в 1943 г., как и заявил Гитлер в январе, наступление готовилось для достижения временной передышки по пути к неминуемой катастрофе. Острый дефицит войск (особенно пехоты) не только для этого наступления, но и вообще для поддержания стабильности на советско-германском фронте, а также отсутствие большой и, главное, реальной цели придавали плану «Цитадель» характер удара в никуда. Одним словом, война ради войны, и иного уже не могло быть. Это откровенно признал и один из ключевых участников Курской битвы, начальник штаба 4-й ТА генерал Ф. Фангор, который после войны писал: «Можно заключить, что у операции „Цитадель“ не было по-настоящему решающей стратегической цели»[19]. Осознание этого и являлось основным источником нервозности и напряжения во всех ключевых звеньях политического и военного руководства Германии, которые наблюдались весной и в начале лета 1943 г.

Тем не менее, несмотря на серьезные проблемы на Востоке и угрозу высадки англо-американских войск в Европе, Берлин сумет изыскать для «Цитадели» достаточно большие силы. Наступление планировалось проводить на довольно узких участках, которые в общей сложности составляли менее 14 % советско-германского фронта. Из 12 армий и 5 армейских групп, действовавших на Востоке, для ее реализации предполагалось привлечь две армии (4-ю ТА и 9-ю А) и одну армейскую группу (АГ Кемпфа).

Итак, первоначально замысел операции по отсечению южной части Курской дуги возник в штабе ГА «Юг» спонтанно, как реакция на успешные действия ее войск в феврале – марте 1943 г. на Украине, и имел главную цель – максимально полно использовать успех контрудара под Харьковом, а также решить хотя и важные, но тем не менее частные проблемы группы Манштейна в преддверии трудного во всех отношениях летнего периода боев. В тот момент предложение фельдмаршала не было единственным и, по оценке ОКХ и ОКВ, не являлось оптимальным, так как Э. фон Манштейн прежде всего исходил из интересов своей группы. Хотя пытался убедить Берлин, что они совпадают и со стратегическими целями рейха.

Политическое и военное руководство Германии, находясь в тяжелом морально-психологическом состоянии, осознавая, что после разгрома на Волге победа в войне стала призрачной, лихорадочно искало приемлемый вариант дальнейшего ведения войны. Поэтому Гитлер и ОКХ, вдохновленные результатами контрудара войск Манштейна, начали рассматривать план, предложенный генерал-полковником Р. Шмидтом, который, по сути, развивал идею фельдмаршала как основу для всей летней кампании.

Причинами мартовского успеха на Украине стали три главных объективных фактора. Во-первых, измотанность советских войск, три месяца не выходивших из боев, и отрыв боевых частей от тылов. Во-вторых, сосредоточение в ГА «Юг» основной части подвижных соединений советско-германского фронта, а также существенных резервов, переброшенных из Европы. В-третьих, отсутствие у советской стороны резервов на этом направлении. Поэтому в первоначальном плане наступления на Курск и Манштейна, и Шмидта не были учтены ни погодные условия (а в 1943 г. весна была ранняя), ни тяжелое состояние ГА «Центр», ни потенциальные возможности Красной Армии. Операция, изначально задумывавшаяся как логическое продолжение контрудара ГА «Юг», хотя и требовавшая дополнительных сил. Главным фактором ее успеха считалась лишь временная слабость советских войск на этом направлении, но до начала распутицы провести ее уже не удалось. Из-за бездорожья активные боевые действия были остановлены, советское командование оперативно нарастило свою группировку в этом районе, а 9-я А только приступала к сосредоточению дивизий в южной части орловской дуги, которые после зимних боев были не способны участвовать в крупном наступлении. Поэтому когда Э. фон Манштейн в своих мемуарах говорит, что он рассчитывал на успех операции весной, это лишь попытка «сохранить лицо». Германская армия ни в марте, ни в начале апреля не была в состоянии проводить крупное наступление, и рассчитывать даже теоретически на успех в ней любой трезвомыслящий полководец в тот момент не мог.

В середине апреля Гитлер, объективно оценивая для Германии Восточный фронт как ключевой в театре военных действий и не найдя более приемлемого варианта дальнейшего ведения войны, остановил выбор на «Цитадели» в качестве генерального наступления 1943 г. К этому моменту к нему приходит определенное «отрезвление» относительно возможностей вермахта и потенциала советской стороны. Во-первых, верно оценив аргументы военных, он хотя и с трудом, но отказывается от ликвидации «изюмского выступа» и концентрирует все силы на подготовке удара на Курск. Во-вторых, благодаря письму командующего 9-й А генерал-полковника В. Моделя от 24 апреля, в котором было однозначно сказано, что армия не готова к операции, Гитлер начинает осознавать, что февральско-мартовские успехи на Украине – это хотя и крупная победа, но в масштабах войны частность. После нее Германия не смогла перехватить инициативу, как ожидалось. Красная Армия по темпам наращивания сил и восстановлению войск после зимы заметно опережала группы и Манштейна, и Клюге, а Берлин пока не мог помочь им резко переломить эту тенденцию. Поэтому рассчитывать лишь на превосходство вермахта в управлении войсками и уровне подготовки личного состава, на чем акцентировали внимание сторонники «Цитадели», было опасно. К началу мая войска Красной Армии под Курском уже обладали значительной мощью, а их командование – опытом и знаниями, поэтому имевшиеся у Клюге и Манштейна войска реализовать прежний план и добиться весомого результата не могли.

Послевоенные утверждения германских генералов и близких к ним историков о том, что Гитлер был пустым политиканом, не понимавшим законов и принципов проведения крупномасштабных операций, а его решения о переносе «Цитадели» были не обоснованы и лишили вермахт эффекта неожиданности, что стало главным фактором провала блестяще спланированного ОКХ наступления, далеки от истины. Во-первых, скрыть сосредоточение двух стратегических группировок общей численностью более 600 000 человек в районах, наиболее подходящих для наступления, невозможно. Это признавали многие военачальники вермахта. Например, участник Курской битвы генерал-майор Ф. фон Меллентин отмечал, что «план и подготовительные мероприятия операции такого масштаба невозможно долго держать в тайне»[20]. Поэтому никто из генералов, причастных к «Цитадели», эффекту неожиданности первостепенного значения не придавал. Об этом же свидетельствуют и трофейные документы. Основным фактором успеха и Гитлер, и ОКХ (хотя и в разной степени) считали наличие сил и средств, необходимых для реализации поставленных целей, а их даже по немецким минимальным расчетам никогда не хватало.

В конце апреля войска ГА «Юг», в первую очередь танковые, остро нуждались в отдыхе, пополнении личным составом и бронетехникой. А 9-я А, судя по письму В. Моделя, не имела для операции и минимума сил и средств. «От этого плана мы должны были отказаться, – писал Э. фон Манштейн, – так как группа „Центр“ не в состоянии была взаимодействовать с нами. Как бы ни был слаб противник после своего поражения у Харькова, все же одних сил группы „Юг“ было недостаточно, чтобы ликвидировать эту широкую дугу»[21]. Гитлер решил, что условия для наступления неподходящие и риск неудачи слишком велик. Поэтому ни в апреле, ни в мае план до стадии практического воплощения не довели, хотя уничтожение Курского выступа он считал важнейшей задачей на ближайшее время и никогда от этого не отказывался.

Хотя Курск должна была захватить 9-я А, ГА «Юг» считалась основной, перед ней ставились более сложные и масштабные задачи. До предполагавшегося рубежа встречи в районе Щегров войскам Г. фон Клюге предстояло пройти примерно 75 км, а Э. фон Манштейна почти в два раза больше – 125. Поэтому непосредственно для прорыва советской обороны в ее полосе выделялось несколько больше сил – 9 танковых и моторизованных дивизий, против 7 в ГА «Центр». И, что немаловажно, ее должны были усилить новыми образцами танков. ГА «Юг» состояла из: 4-й ТА генерал-полковника Г. Гота и армейской группы генерала танковых войск В. Кемпфа, названная его фамилией – АГ Кемпфа. Оба объединения располагали в общей сложности 11 пехотными, 9 танковыми и моторизованными дивизиями.

К началу мая у Э. фон Манштейна появились серьезные сомнения в его успехе в операции. Для решения столь масштабных задач, как окружение двух фронтов, были необходимы значительные силы, в том числе пехотные дивизии, а они пока не прибыли. Вместе с тем долго скрывать от советской разведки подготовку к наступлению не удастся, поэтому рассчитывать на эффект неожиданности не приходилось. 4 мая в Мюнхене состоялось крупное совещание с участием ключевых фигур, причастных к реализации «Цитадели», на котором обсуждались перспективы и операции, и летней кампании на Востоке, после которого Гитлер перенес дату наступления на 12 июня.

Командующий ударным объединением ГА «Юг» генерал-полковник Г. Гот не верил в возможность достижения всех целей операции, но, не имея возможности кардинально повлиять на это решение, настойчиво старался отстоять наиболее реальную, по его мнению, задачу своей армии в ходе наступления – уничтожение резервов русских. Генерал-полковник хотел, чтобы она была признана командованием ГА «Юг» первостепенной, хотя бы на первом этапе «Цитадели», и включена в процесс оперативного планирования. 10–11 мая в штабе 4-й ТА в г. Богодухов на Украине у него состоялась встреча с Э. фон Манштейном. Фельдмаршал знал позицию командующего армией; помимо критики и сомнений в возможности реализации «Цитадели» в полном объеме из-за отсутствия необходимых сил, в позиции Г. Гота он уловил главную для себя мысль – его стремление найти оптимальный вариант уничтожения с каждым днем увеличивающихся танковых резервов противника. Советские крупные подвижные соединения уже в ходе Сталинградской битвы и последующего зимнего наступления показали свою мощь и высокую мобильность. Эта задача была и очень важной, и в то же время значительно реалистичнее, чем окружение двух фронтов. По оценкам Г. Гота, перед фронтом ГА «Юг» уже находятся внушительные силы – 8 танковых и механизированных корпусов. Если не решить ее в ближайшее время, эти резервы могут стать серьезной угрозой для его группы, советское командование будет использовать их как для отражения наступления его войск, так и в качестве ударного клина, чтобы развить до больших масштабов свое предстоящее наступление в направлении Днепра. Эта идея Г. Гота была созвучна размышлениям фельдмаршала, поэтому он решил ее обсудить с ним с глазу на глаз, а также выслушать его мнение и предложения по практическому ее воплощению в плане операции.