Свободная любовь

Рената отстранилась от него, подошла к окну и прислонилась лбом к стеклу. Среди наступившего молчания в дверь почтительно просунулась голова Винивака, доложившего, что кушать подано.

В смущении, какого он еще никогда не испытывал, Вандерер подошел к Ренате, взял руками ее голову и поцеловал ее в глаза. Она вздохнула, но не противилась; лицо ее побледнело. Со странной и мучительной жаждой рассматривал Вандерер милые сердцу черты. Выражение лица Ренаты казалось ему книгой, написанной на незнакомом языке ясными и отчетливыми буквами, которые тем не менее он не мог прочесть.

– Где витают теперь мысли? – спросил он, избегая интимного обращения.

– Не знаю, – кротко ответила Рената.

– Нам будет хорошо здесь, – продолжал Вандерер, и собственные слова казались ему пустыми и выдохшимися. – Целый день солнце и озеро, леса и горы, древние замки и старые церкви. И еще я хочу достать большую собаку; она будет сопровождать нас во время прогулок.

Он сказал это так, как будто боялся, что она будет скучать с ним одним.

– Собаку? Это очаровательно. Может быть, русскую овчарку?

– Да, или ирландского сеттера. Рената никогда не должна быть печальна.

За ужином еще больше усилилось в каждом из них чувство гнетущего одиночества. Каждый думал одну и ту же думу, но старался скрыть ее от другого, и они вяло обменивались ненужными фразами по безразличным вопросам. Пробило десять часов, и Анзельм удивился, что еще так рано. Рената устала и просто сказала, что ей хочется спать. Но когда она, глотнув вина, ставила рюмку на стол, рука ее задрожала, и вино расплескалось по белой скатерти. Оба засмеялись, но не смели взглянуть друг на друга; Ренате было досадно, что Анзельм не находит слов, чтобы рассеять это томительное настроение. Она чувствовала свое превосходство над ним, и это заставляло ее опасаться чего-то страшного и непоправимого.