Джуд неудачник

Для начала дела Джуд добыл несколько небольших каменных плит и, приостановив на время учебные занятия, посвящал свои короткие досуги копированию головок и других орнаментов в своей приходской церкви.

В Ольфредстоне был один резчик по камню, хотя и не важный. И вот Джуд, подыскав вместо себя помощника в маленьком деле тетки, предложил этому мастеру свои услуги за ничтожное вознаграждение. Здесь Джуд имел случай присмотреться по крайней мере к приемам каменотесной работы. Спустя некоторое время, он сходил к церковному подрядчику в том-же городе, и с разрешения архитектора, получил работу по ремонту старых церквей во многих селениях по соседству.

Не забывая, что занимается этим ремеслом только временно, в ожидании другой, интеллигентной работы, к которой считал себя более способным, он, впрочем, с увлечением взялся и за настоящее дело. Джуд имел теперь квартирку в этом городке, откуда возвращался в Меригрин каждую субботу вечером.

На этой работе застал Джуда девятнадцатый год его жизни.

В один памятный день его жизни, приходившийся в субботу, Джуд возвращался из Ольфредстона в Меригрин около трех часов дня. Стоял погожий, теплый, нежный летний день и юноша шел с рабочими инструментами за плечами, причем маленькия долотца тихо позвякивали о большие резцы в корзине. По субботам он кончал работу рано, и на этот раз вышел из города обходным путем, по которому обыкновенно не ходил, чтобы, по поручению тетки, зайти на мельницу.

Джуд был в восторженном настроении. Ему грезилось уже как он удобно устроит свою жизнь в Кристминстере и как вступит, наконец, в тот храм науки, о котором так много мечтал. Он мог, конечно, отправиться туда и теперь, но предпочитал вступить в город с большей уверенностью в средствах к существованию. С чувством сладкого самодовольства, вспоминал он все сделанное им за последнее время. Время от времени он оглядывался по сторонам в этой новой для него местности, но весь погруженный в свои заветные думы едвали что-нибудь замечал.

«Я уже сравнялся с своими сверстниками в чтении классиков, особенно римских. Прочел кое-что из Гомера, Гезиода, Фукидида и несколько глав Нового Завета… Жаль только, что творения эти писаны на разных диалектах. Ознакомился с творениями отцев церкви, а также с математикой и всеобщей историей.

Все это составляет, конечно, только начало. Но здесь я не могу очень-то заметно подвигаться вперед, уж слишком трудно доставать нужные книги. Следовательно, я должен употребить все усилия, чтобы переселиться в Кристминстер. Устроившись, при тамошних научных средствах, я могу сделать такие успехи, что мне будет просто смешно вспоминать мои теперешния познания. Прежде всего надо скопить денег, и я скоплю, и тогда любой из тамошних колледжей отворит двери мне – юноше, которого теперь он оттолкнул-бы, жди я приема хоть двадцать лет.

Во чтобы-то ни стало, хочу быть доктором богословия!»

Потом мысли его уносились еще дальше; он может сделаться даже епископом, если будет вести нравственную, деятельную, разумную христианскую жизнь. И какой пример он покажет! Если он будет получать пятьдесят тысяч в год, то будет раздавать из них не менее сорока-пяти на разные виды благотворительности и скромно жить на остаток… Однако, пораздумав, он решил, что мечтать о епископстве нелепо. Лучше выдержать экзамен на архидиакона. Ведь в сущности человек может быть так-же добр, умен и полезен в звании архидиакона, как и в сане епископа. Но вслед затем Джуд опять давал волю своему пылкому воображению.

«А тем временем, я поселюсь в Кристмпистере, буду читать авторов, которых не мог достать здесь: Ливия, Тацита, Геродота, Эсхила, Софокла, Аристофана…»

– Ха, ха, ха! Вот чудак-то! – Это восклицание вырвалось у молодой девушки с другой стороны ограды, но Джуд не расслышал его. Мечты его неслись дальше:

«…Еврипида, Платона, Аристотеля, Лукреция, Эпиктета, Сенеку, Антонина. Потом надо изучить всех отцев церкви, Веду и церковную историю; хоть несколько ознакомиться с еврейским языком – пока я знаю только буквы…»

– Вот так чудак! – повторил тот-же голос.

«…но я могу много работать. У меня, слава Богу, сил хватит, даже с остатком!.. Да, Кристминстер будет моей alma mater, а я буду её любимым сыном, которым она будет гордиться».

Размечтавшись об этих будущих трудах, Джуд постепенно умерял свой шаг и теперь остановился, задумчиво глядя в землю, точно на ней посредством волшебного фонаря отражалось это будущее. Вдруг что-то сильно шлепнулось ему в ухо и он увидал брошенный в него из-за плетня какой-то мягкий, холодный комок, упавший к его ногам.

Вглядевшись, он догадался, что это кусок свиного сала, употребляемого в деревнях только для смазки сапог. В этой местности водили много свиней и откармливали их на мясо.

По другую сторону плетня был ручей, откуда, как Джуд впервые теперь заметил, доносились веселые голоса и смех, рассеявшие его мечты. Подстрекаемый любопытством, он привстал на вал и посмотрел за ограду. На противоположном берегу ручья стоял небольшой домик, с примыкавшими к нему садиком и свиными хлевами; на берегу сидели на корточках три молодых девушки, с ведрами и блюдами по бокам, наполненными ворохами потрохов, которые они промывали в проточной воде. Незнакомки смущенно взглянули на молодого человека, и заметив, что его внимание было наконец привлечено и что он глядит на них, сейчас-же приготовились к смотру и, прекратив оживленную болтовню, усердно продолжали свои полоскательные операции.

– Ну, позвольте поблагодарить вас! – проговорил Джуд сухо.

– Я-же не бросала, право, – уверяла девушка свою соседку, как бы не замечая присутствия молодого человека.

– И я тоже, – отозвалась другая.

– Ах, Эни, как тебе не стыдно, – заметила третья.

– Еслиб я бросила, так не такую дрянь.

– Фи! а мне до него и дела нет! – отозвалась первая из подруг.

И девушки смеялись и продолжали свою работу, не глядя на Джуда, и укоряли одна другую, пока Джуд с брезгливой гримасой отчищал свой выпачканный рукав. Незнакомка, с которой заговорил Джуд, была темноглазая, полная и здоровая девушка, не особенно красивая, но издали довольно статная и привлекательная. Джуд был почти уверен, что она-то и есть виновница не совсем приличной выходки.

– Ну, этого вам никогда не узнать, – решительно ответили незнакомки на его догадку.

– Согласитесь, однако, что бросать в человека мясом убыточно для его хозяина.

– О, это ничего. Туша принадлежит моему отцу.

– Но ведь этот кусок, вероятно, вам пригодится?

– Да, если вы передадите мне его.

– Что же, прикажете мне перекинуть его вам или вы сами перейдете по мостику и возьмете его?

Девушка видимо желала воспользоваться удобным случаем завязать знакомство и глаза её остановились на Джуде, причем взгляды их встретились и моментально отразили немое признание возможности взаимного сближения.

Вскочив на ноги, незнакомка крикнула:

– Не бросайте! Дайте мне в руки.

Тут Джуд опустил корзину с инструментами на землю, поднял брошенный кусок и перелез через ограду. Они шли параллельно по сторонам речки к узким досчатым мосткам, Здесь они встретились и Джуд протянул свою палку, на конце которой был нацеплен кусок сала. Девушка, смотря в другую сторону, взяла его, как-бы не зная, что делает её рука, и небрежно перебросила его своим подругам. Потом они стали с любопытством посматривать друг на друга.

– Вы не думаете, конечно, что это я бросила кусок? – спросила незнакомка.

– О, нет. Я не понимаю только, что за охота вообще пускаться на такие выходки, – ответил Джуд, вежливо принимая её уверения, хотя и сильно сомневаясь в их правдивости. – Да и как могу я заподозрить именно вас, не зная даже вашего имени?

– Это так. А сказать вам его?

– Скажите!

– Арабелла Дон. Я здесь и живу.

– Ваше имя, конечно, было-бы мне известно, ходи я часто этой дорогой. Но я обыкновенно хожу прямо по большой.

– Мой отец занимается откармливанием свиней, а эти девушки помогают мне промывать потроха для приготовления кровяных колбас и других вещей.

Слово за словом, они все продолжали разговаривать, видимо заинтересованные друг другом, стоя облокотившись на перила мостков. Привлекательная Арабелла невольно приковала Джуда к месту. До этой минуты Джуд никогда не смотрел на женщину, как на женщину, а скорее как на существо, лежащее совершенно вне его жизни и стремлений. Его взгляд перебегал с её глаз на ротик, грудь и полные обнаженные руки, покрасневшие от холодной воды и твердые как мрамор.

– Какая вы миловидная девушка! – смущенно пробормотал Джуд, хотя и без слов было ясно, какое магнетическое действие производило на него её особа.

– Вот посмотрели-бы вы на меня в воскресенье! – кокетливо заметила Арабелла.

– А можно мне с вами видаться? – допытывался Джуд.

– Это уж решайте сами. Пока надо много никого нет, но через неделю или две это может измениться.

Она произнесла это с серьезным видом и появившиеся ямочки на щеках исчезли.

Джуд почувствовал какое-то странное, еще неиспытанное влечение, заставившее его спросить:

– А вы позволите мне зайти?

– Заходите. – При этом кокетливые ямочки появились опять. Но Джуд, охваченный общим впечатлением от её наружности, еще не мог оценить этой частности.

– В следующее воскресенье, значит завтра? отважился он дополнить свой вопрос.

– Да.

Лицо Арабеллы слегка вспыхнуло от сознания своей победы, и она, бросив на него очень нежный прощальный взгляд, присоединилась к своим подругам на берегу.

Джуд Фолэ взвалил на спину корзину с инструментами и продолжал свой одинокий путь, обвеянный теперь, как ему казалось каким-то чарующим ароматом. Все мечты его о чтении, труде и учении, еще так недавно и так точно им формулированные, непонятным для него образом бесследно исчезли из его сознания.

«Все это пустяки», подумал Джуд, так как недостатки и странности, замеченные им в характере заинтересовавшей его девушки, заставляли его смотреть на ухаживание за ней, как на мимолетное увлечение, тем более, что он попимал и все несоответствие её ограниченного развития с его интелигентными стремлениями и волшебными грезами о Кристминстере. Девушка, открывшая атаку не него таким вульгарным образом, не могла быть весталкой. Он видел это своим внутренним взглядом, но только на одно неуловимое мгновение, как при свете падающей лампы человек видит предохраняющую надпись на стене прежде чем она скроется во мраке. И вслед затем эта рассудочная сила исчезла и Джуд утратил всякое самообладание пред появлением свежего и необузданного чувства, давшего исход новой душевной потребности, дотоле еще неподозреваемой, хотя уже и назревшей. И вот ему предстояло свидание с этой воспламенившей его представительницей прекрасного пола.

Тем временем девушка снова подсела к своим подругам и молча продолжала промывку кишок в светлом ручье.

– Поймала молодчика? – лаконически спросила ее девушка, по имени Эни.

– Не знаю. Жалею только, что не бросила в него чего-нибудь получше! лукаво пробормотала Арабелла.

– Полно, Арабелла, ты думаешь он и Бог знает кто! Ведь это тот малый, что возил из Меригрина хлеб из пекарни Друсилы Фолэ, а потом учился в Ольфредетоне. После того он стал сильно заниматься и всегда читал книжки. Говорят, хочет быть ученым.

– Ах, право, мне все равно, что он такое, и вообще я об нем не думаю. Не воображай, пожалуйста!

– Как-бы не так! Тебе нас не провести! Из-за чего-бы ты стала с ним разговаривать, еслиб не хотела залучить его себе? Да и не мудрено – он невинен, как ребенок. Словом сказать, им может завладеть любая девушка, которая сумеет приняться за дело как следует.

На следующий день Джуд Фолэ отдыхал в своей спальне с косым потолком, поглядывая на книги, разбросанные по столу, и на черное пятно от ламповой копоти наверху.

Был воскресный послеобеденный час, ровно сутки спустя после его встречи с Арабеллой Дон. Впродолжении всей прошедшей недели он намеревался употребить нынешний день на повторительное чтение своего Нового Завета, превосходного научного издания, с многочисленными исправлениями и разными версиями в примечаниях. Он гордился этой книгой, смело выписанной прямо от лондонского издателя, – шаг, на который он никогда еще не отваживался доселе.

Он ожидал большего удовольствия от сегодняшнего чтения, под мирным кровом тетки, где он теперь ночевал только две ночи в неделю. Но новые обстоятельства, в связи с важными препятствиями, вмешались вчера в гладкое и бесшумное течение его жизни, и он чувствовал то, что должна чувствовать змея, сбросившая зимнюю кожу и не понимающая яркости и чувствительности своей новой молодой шкурки.

Решив ни за что не идти на свидание, Джуд уселся, открыл книгу, и опершись локтями на стол, опустил голову на руки и начал сначала:

Η ΚΑΙΝΗ ΛΙΑΘΗΚΗ

Однако, не обещал-ли он придти к Арабелле? Конечно обещал! Бедняжка будет ждать его дома, скучая весь вечер из-за него. К тому-же в ней было что-то невыразимо привлекательное, и помимо всяких обещаний. Ему не следует нарушать её доверия. Хотя для занятий он располагает только двумя вечерами в неделю, все-же можно позволить себе прогулять один из них, видя, как другие молодые люди зачастую не стесняются времяпровождением в праздничные вечера. После нынешнего свидания он вероятно больше никогда ее не увидит. И действительно, в виду занимавших его планов, это знакомство должно будет оборваться.

Им овладела какая-то властная рука неодолимой силы, не имевшей ничего общего с духами и внушениями, управлявшими им до сих пор. Этой силе не было дела ни до его рассудка и воли, ни до так называемых возвышенных стремлений, и она толкнула его в объятия женщины, к которой он не чувствовал уважения и жизнь которой не имела ничего общего с его жизнию.

Η ΚΑΙΝΗ ΛΙΑΘΗΚΗ моментально обратилось в ничто. Джуд вскочил и быстро собрался в путь. Предусматривая возможность подобного исхода, он уже раньше приоделся в праздничный костюм.

Спустившись по тропинке в большой широкий лог и миновав несколько чахлых пихт и коттеджей, где тропинка соединялась с большой дорогой, он поспешно пошел по ней и свернул влево к браун-хаузу. Тут он услыхал журчанье ручья, вытекавшего из мелового кряжа, и пробрался берегом к двору Арабеллы, где царил запах свиных закут и хрюканье виновников этого запаха. Джуд вошел в сад и постучал в дверь набалдашником своей трости.

Кто-то увидал его в окно, потому что в доме мужской голос проговорил:

– Арабелла! Твой поклонник пришел за тобою ухаживать! Выходи, голубка!

Джуд нахмурился при этих словах. Об ухаживании при такой незнакомой деловой обстановке ему и в голову не приходило. Он намеревался просто погулять с ней, пожалуй поцеловать ее, но ухаживание совсем не согласовалось с его образом мыслей. Наконец, дверь отворили и он вошел в комнаты в ту минуту, когда Арабелла сходила с лестницы, уже одетая на прогулку.

– Присядьте, м-р, как бишь вас? – пригласил её отец, видный мужчина с черными баками, тем же деловым тоном, который Джуд слышал через окно.

– Я думаю сейчас-же и идти, вы что на это скажите? – шепнула она Джуду.

– Хорошо, – сказал он. – Прогуляемся к браун-хаузу и назад. На это довольно полчаса.

Арабелла смотрела такой хорошенькой среди грязной обстановки дома, что он рад был поскорее выйти с ней на воздух и все преследовавшие его предчувствия как рукой сняло.

Сначала они карабкались на вершину высокого холма, причем Джуд помогал ей, взяв ее под руку. Затем они повернули влево вдоль холма до выхода на большую дорогу к браун-хаузу, откуда бывало, он так пламенно желал увидать Кристминстер. Но Джуд забыл теперь эти желания. Он отдался самой заурядной болтовне с Арабеллой с таким одушевлением, какого у него не нашлось бы теперь для ученой беседы о всевозможных философских системах с любым из академических профессоров, пред которыми он еще так недавно преклонялся, и равнодушно прошол место, где падал ниц пред Дианою и Фебом, забыв даже о существовании этих мифологических лиц. Само солнце было для него теперь простым светилом, прогодным лишь для освещения хорошенького личика Арабеллы. Изумительная легкость ног так и несла его вперед; и вот Джуд, этот начинающий ученый, будущий доктор богословия, профессор, епископ и Бог знает что еще, чувствовал себя польщенным и счастливым, оттого, что эта миловидная деревенская девушка снисходительно согласилась пойти с ним на прогулку в своем воскресном наряде и лентах.

Они пришли к риге браун-хауз, конечной цели задуманной прогулки. В то время как они смотрели отсюда на расстилавшуюся к северу обширную равнину, их поразили подымавшиеся к небу густые клубы дыма, валившего из окрестностей небольшего городка, лежавшего внизу холма на расстоянии двух – трех миль.

– Ведь это пожар, сказала Арабелла. – Сбегаем посмотреть. Право! Это не далеко!

Сердце Джуда было переполнено такой нежностью, что он не в силах был противиться предложению Арабеллы, которая нравилась ему уже тем, что извиняла его за слишком долгую прогулку с нею. Они спустились с горы почти бегом; но пройдя с милю ложбиной, убедились, что место, где был пожар, отстояло гораздо дальше чем казалось издали.

Однако, раз начав свою прогулку, молодая парочка решилась продолжать ее, и только к пяти часам они пришли к пожарищу, так как расстояние в общем простиралось на добрых шесть миль от Меригрина, и на три от дома Арабеллы. Пока они дошли, пожар уже кончился и, после беглого осмотра безобразных развалин, парочка пустилась в обратный путь, лежавший теперь чрез городок Ольфредстон.

Арабелла выразила желание напиться чаю, для чего они зашли в простонародную таверну. Так как заказано было не пиво, то им пришлось долго ждать. Трактирная служанка узнала Джуда, и шепотом высказала свое удивление сидевшей за стойкой хозяйке по поводу того, что этот ученый юноша, «державший себя так странно», вдруг унизился до компании с Арабеллой. Последняя догадалась, в чем дело, и встретив задумчивый и нежный взгляд своего поклонника, разразилась вульгарным и торжествующим смехом беззаботной женщины, понимающей, что она выигрывает свою игру.

Они сидели, разглядывая комнату, с висевшим на стене изображением Самсона и Далилы, стол, покрытый пивными пятнами, и расставленые на полу плевальницы с опилками. Вся эта неприглядная обстановка производила на Джуда унылое впечатление. Между тем надвигались сумерки, нельзя было оставаться здесь дольше.

– Однако, что-же еще можем мы здесь спросить? – сказал Джуд, – ведь вам еще целых три мили идти.

– Пожалуй, хоть пива, – ответила Арабелла.

– Пива, так пива, я и забыл об нем.

Джуду сильно хотелось вырваться из этой непривычной атмосферы; однако, исполняя желание Арабеллы, он потребовал пава, которое было тотчас-же подано.

Арабелла попробовала.

– Фуй, какая мерзость, – невольно сорвалось у неё.

Попробовал и Джуд.

– Не разберу, в чем дело, – признался он. – По правде сказать, я не любитель пива, и предпочитаю кофе. Но это пиво, кажется, не дурно.

– С подмесью – не могу в рот взять, – сказала Арабелла, и к не малому удивлению Джуда, тотчас-же определила, чем именно испорчено пиво.

– Однако, вы знаток! – заметил он шутливо.

Тем не менее Арабелла принялась за пиво и выпила всю своя долю, после чего они тронулись в обратный путь. Стало уже совсем темно, так что, выбравшись из сферы городских огней, они пошли бок о бок. Арабелла не понимала, почему её кавалер не идет обнявшись с него, но он на это не решался, и только собравшись с духом рискнул, наконец, предложить ей руку.

Она завладела его рукой вплоть до плеча. Он ощущал на себе теплоту её тела, и взяв трость подмышку, другой рукой держал ее правую руку.

– Как нам хорошо вдвоем, не правда-ли, голубка? – начал Джуд.

– Да, – согласилась она, подумав при этом: – Какой нежный, однако!

– Каково я разошелся! – сам на себя втихомолку удивлялся Джуд.

Так шли они до подошвы горы, где увидали пред собою полосу большой дороги, белевшей в темноте. С этого места единственный путь к домику Арабеллы шел в гору и затем снова спускался в долину. В самом начале подъема с ними почти столкнулись два человека, шедшие стороной дороги и в потьмах словно выросшие из земли.

– Это любовники, – вы встречаете их на прогулках во всякое время и во всякую погоду – любовников да бездомных собак, – проговорил один из прохожих, когда парочка исчезла в темноте.

Арабелла слегка вздрогнула.

– Разве мы любовники? – спросил Джуд.

– Вам лучше знать.

– Но не можете-ли вы сказать мне?

Вместо ответа, она склонила голову на его плечо.

Джуд принял вызов, и обняв ее, прижал к себе и поцеловал.

Теперь они шли уже не под руку, а как она желала, обнявшись. «Это ничего не значит, когда темно», подумал Джуд. Поднявшись почти до половины высокой горы, они вдруг оба, словно по уговору, остановились и Джуд опять поцеловал ее. Наконец, они достигли вершины и тут он еще раз поцеловал Арабеллу.

Так они потихоньку подвигались к её дому. Джуд оставил свой коттедж в половине четвертого, намереваясь снова усесться за Новый Завет в половине шестого. Между тем было уже девять часов, когда, еще раз обнявшись с ней, он остановился перед крыльцом дома её отца.

Она просила его войти хоть на минутку, так как иначе покажется странным, что она гуляла вечером как будто одна. Он уступил и вошел за него. В комнате, кроме её родителей, находилось еще несколько соседей. Они все заговорили в поздравительном тоне и серьезно считали Джуда нареченным женихом Арабеллы.

Люди эти были не из его компании и Джуд почувствовал себя среди них не на своем месте. Он не рассчитывал на такую встречу; приятная послеобеденная прогулка с Арабеллой – вот все чего ему хотелось. Обменявшись несколькими словами с её мачихой, простой скромной безличной женщиной, и раскланявшись со всеми присутствующими, юноша с облегченным сердцем пустился в обратный путь.

Но скоро влияние Арабеллы вновь воцарилось в его душе. Он шел, чувствуя себя как-бы другим человеком со вчерашнего дня. Что ему теперь книги? Где его стремления, волновавшие его так пламенно, что он дрожал над каждой минутой свободного времени изо-дня в день? Но разве теперь он даром губил время: он впервые только начал жить. Лучше любить женщину, чем быть кандидатом, или пастором, или хотя-бы самим папой!

Когда Джуд возвратился домой, тетка его уже улеглась спать и ему казалось, что все кругом напоминало ему о его вине, которая заключалась в его побеге от излюбленных занятий, в нарушении установленного порядка жизни. Он поднялся к себе наверх без огня, и мрачная обстановка его комнаты произвела на него унылое впечатление. На столе лежала открытая книга в том самом виде, как он ее оставил, и прописные буквы на заглавной странице с упреком смотрели на него в лунном полусвете, подобно незакрытым глазам мертвеца:

Η ΚΑΙΝΗ ΛΙΑΘΗΚΗ.

Ему предстояло завтра рано утром идти на целую неделю в город на работу. Джуд взял книгу и для чего-то бросил ее в корзину с инструментами, словно собирался восполнить на неделе прогуленные сегодня занятия.

Свое влюбленное состояние Джуд старался скрыть даже от самого себя. Арабелла, напротив, рассказывала об этом всем своим подругам и знакомым. Выйдя при свете утренней зари на дорогу, по которой он шел еще так недавно под покровом сумерок рядом со своей милой, у подошвы горы, Джуд остановился: здесь он обменялся с него первым поцелуем. Так-как солнце только-что поднималось, то вероятно никто еще не проходил по дороге со вчерашнего дня. Джуд посмотрел на землю и вздохнул. Он нагнулся ближе и во влажной пыли различил следы их ног на том месте, где они стояли обнявшись. Арабеллы не было здесь теперь, и «воображаемый отпечаток на полотне природы» так напоминал её недавнее присутствие, что в сердце почувствовалась пустота, которую нечем было наполнить. Тут-же стояла срезанная ива, и эта ива была совсем особенная, отличная от всех других из на свете. Полное уничтожение тех шести дней, которые предстояло ему прожить до нового свидания, было-бы его сильнейшим желанием даже и в том случае если-бы ему оставалось жить на свете всего одну неделю.

Часа через полтора после Джуда по той-же дороге шла Арабелла с двумя подругами. Она миновала место их первого поцелуя и стоявшую тут иву, и не стесняясь болтала об этом эпизоде с обеими спутницами.

– А что он на это сказал тебе?

– Он сказал… – И она передала почти слово в слово некоторые из самых нежных его выражений. Если-бы Джуд слышал, как без утайки передавались почти все его слова и поступки, ознаменовавшие вчерашний вечер, он был-бы очень и очень удивлен.

– Клянусь, что ты совсем победила его сердце! – многозначительно заявила Эни. – Хотела бы я быть на твоем месте!

Арабелла ответила грубым, вызывающим тоном скрытой чуввственности:

– Да, конечно он ухаживает за мной! Но ухаживания мне мало; я хочу чтоб он женился на мне! Он должен быть моим. Я не могу жить без него. Он именно такой человек, какого я желаю. Я с ума сойду, если не сумею отдаться ему вся без остатка! Я это почувствовала при первой же встрече!