Космонавтов 80/81
Ага, тут у Мики сошлось! Что Петя умер – она даже рада немного. Этот попугай их – жутко горластая тварь была. А дом со стенами картонными, слышимость такая, что Петя будто не с пенсионерами жил, а с Микой.
Но дед с бабулей любили птичку – это правда: и по квартире тот летал разученными маршрутами, что регулярные авиалинии, и ел изо рта у них, и на плечо садился по первому зову. Старики к тому же глуховаты оба, и Петя своими криками только соседей нервировал.
– Сочувствую вам весьма! – стыдно Мике стало, что в глубине души порадовалась птичьей смерти. У соседей же этих ни детей, ни внуков – всё в попугая сублимировали! – Давайте лопату – помогу вам яму выкопать.
Дед обрадовался, ловко так инструмент с земли поднял и Мике протянул, а бабуля чайник взяла – там изначально кипяток, видимо, был, чтоб наледь растапливать, но на таком морозе давно уже остыл.
Мика в своей жизни копала что-либо, может, раз или два – в детской песочнице, понарошку. Лопату же только у других в руках видела, но в теории примерно предполагала, как это работает.
Бывает, вот сильно мороженого охота. А холодильник старый, допотопный, и морозилка работает всем на зависть – такие только в совке делали. Достаёшь из этой вечной мерзлоты баночку, а ждать, пока подтает, сил нет, и начинаешь чайной ложкой кусок льда долбить, чтоб хоть крохи лакомства насобирать, миллиграммы удовольствия.
Вот это примерно так же, только масштабнее.
Копает она и чувствует, как спину тянет и мышцы рук сводит. Черенок ледяной, и от него сквозь ладони холод захватывает всё тело. А внутри – огонь! Сердце топит, раздувая меха лёгких, переводя соки в пары, что проступают на коже. Полярность ощущений запутывает мозг, он теряется, сбоит, отключается.
Мокрая вся, скинула пуховик (бабуля его сразу на плечи деду накинула, чтоб ему созерцать чужие труды не холодно было). Минут двадцать провозилась, нормальная ямка получилась – с гордостью Мика взирала.
– Нет, больше надо! Больше!
Удивилась, но вопросов задавать не стала – у людей горе, не стоит их ещё расспросами травмировать. Копает она, и внутренне злится на себя – за то, что молчит, за то, что вообще в это вписалась, за прихоти стариков неумеренные.
Вскоре бабуля наверх поднялась с чайником и потом уже по верёвке горячую воду им спускала. Ну, как им – дед всё это время просто стоял, а Мике уже дышать нечем было. Вдыхает лёд, а выдыхает дух.
И стоило ей притормозить – мало! Мало им! Клетку, наверное, и прочие попугаичьи гаджеты закопать хотят, но она-то при чём? И тут же ей внутренний голос отвечает: «Сама вызвалась, нечего теперь ныть! У людей – горе!»
Через час Мика сама в эту яму лечь готова была (и поместилась бы наверняка), а старики с важным видом осмотрели и наконец одобрили.
– А говорят, молодёжь нынче невоспитанная! Спасибо! Летом сад вырастет, прям под окнами – вот радость! – бабуля руки от удовольствия потирала. Дедуля же стоял истуканом, уж не замёрз ли до смерти?
– Давайте Петю сюда, засыпать будем, – Мика себя героем почувствовала, хоть про сад и не совсем уловила.
– Петюню? – у деда опять слёзы на глазах.
– Эх, так мы его ещё вчера в ту мусорку выкинули! Умер он, говорю же! – бабуля смотрела на неё как на трёхлетнего ребёнка.
Тут Мика сильно удивилась.
– А яма зачем?
– Сейчас туда листьев накидаем – вот, у нас целый мешок! Они за зиму перегниют, а к весне почва хорошая будет – цветочки посадим.
– Зачем?!
– Красиво!
– А почему ночью копаете?!!
– Так это муниципальная земля – без согласования незаконно, штраф впаять могут. Но если б мы знали, что ты копать будешь, – можно было и днём. Спасибо тебе!
Мика молча кинула последний взгляд на яму – порождение титанических сверхусилий, и пошла домой. За спиной раздались новые всхлипы деда, но оборачиваться она не стала.
4
В глубине души Мика надеялась, что ковёр будет стоять там, где она его в последний раз видела, – у двери. Что преступник прочёл её объявление, раскаялся, воспользовался тем, что она не дома, и обратно его поставил. Но – нет. Чуда не случилось, а она окончательно расстроилась и даже всплакнула немного.
Так жалко себя стало – одинокую, уставшую, безобидную. Она ведь ничего плохого никому тут не сделала, а этот Искариот ей теперь каждый день в глаза смотреть будет, здороваться, улыбаться, и даже глазом не моргнёт, и голос его не дрогнет! И Мика даже не будет знать в лицо предателя, который вечерами возлежит на прекрасном пушистом, а она смотрит на тусклый скрипящий линолеум, который даже более грустный и уставший, чем Мика сейчас.
Когда так плохо, помочь может только обжигающий душ. Мика стояла под струями кипятка, пока вся ванная не покрылась клубами пара, а кожа её не приобрела цвет разрезанного грейпфрута.
Мика обработала распаренные мозоли на ладонях – экзистенциальные переживания уступили место физической боли. Проверенный рецепт, ведь если ногу оторвало, тебе вообще не до смысла жизни и раздумий о своей роли в бренном миру.
В дверь раздался звонок – трель синтетического соловья в подъезде искусственной дружбы. С ещё теплящейся надеждой на ковёр Мика аккуратно повернула замок и резко распахнула дверь. На площадке азбукой Морзе моргала лампа, порождая причудливые блики своим стробоскопом, и не было никого живого.
Ковра не было тоже, но прямо перед её дверью лежал конверт.
Почтовые ящики висят у подъезда, да и кто вообще бумажные письма пишет?
Мика захлопнула дверь и тут же стала читать – слова, как в старом кино, были составлены из вырезанных и наклеенных на бумагу букв.
«Будь готова узнать СЕГОДНЯ, где твой ковёр. В 23:06:12, надень всё чёрное и приготовь 240 монет».
Дурацкий розыгрыш. Наверное, дети Асифа! А казались ей такими воспитанными и милыми! Смущал лишь один момент – вот это «надень». Язык, конечно, живой организм – ему свойственно меняться, развиваться, отмирать. Но Мика всегда обращала внимание и по пальцам могла пересчитать людей, кто всё ещё помнит разницу между «надень» и «одень» и правильно применяет эти слова на Общем. Это всегда восторг и почтение.
Дети Асифа никак не подходят под описание грамотеев, да ещё и с такими устаревшими тонкостями. А если не они, то кто? Это же надо время потратить – буквы вырезать, послание принести, конверт этот дурацкий раздобыть… И что они собираются устроить в 23:06:12? Может, выманят её из дома и вернут незаметно ковёр? Или выманят её из дома и ограбят квартиру? К счастью, тут и взять пока нечего.
Соловей вновь запел свою песню. Утомлённая всеми этими загадками и домыслами, Мика без эмоций молча открыла дверь. И села.
На пороге стояла её недавняя знакомая – та самая, с бантами. Только теперь без бантов, а в розовой пачке, хромакейных лосинах и с хвостиком-пальмой на голове.
– Привет! Ты почему не готова? Получила моё письмо? Надо торопиться! Ой, не смотри так на меня – мне можно быть не в чёрном, а вот тебе – надо обязательно. Это твой ритуал, поэтому!
– Мой ритуал?
Сумасшедшая уже прошла в гостиную не разуваясь и активно рылась в Микином шкафу, выкидывая на пол все тёмные вещи. Мика посмотрела на часы – 23:08.
– Давай-давай! Не сиди! Нам бежать надо.
– Как ты узнала, где я живу?
– Исида сказала! Она же всё знает, всё видит – адрес для неё вообще раз плюнуть было. Но иногда дополнительные всякие штуки нужны, понимаешь? Вот ковёр найти она без тебя как хозяйки не может – говорит, раз он с тобой не был – на нём энергия не отпечаталась. Значит, ей надо именно через твою судьбу считывать. То есть без личного присутствия никак нельзя. Вот эти штаны нормально будут!
Знакомая наряжала Мику как куклу – так быстро стянула с неё банное полотенце, что она даже не успела устыдиться, благо хоть в трусах уже была. Протянула ей колготки «чтоб цистит не заработать!», штаны, водолазку и жилетку сверху. Чёрного цвета были только колготки и водолазка, всё остальное – разных оттенков тёмно-коричневого: Мика не любила выделяться, и в её гардеробе преобладал именно этот цвет.
– Носки не вижу! Ты носишь носки? Так ведь удобнее – колготки стирать сложнее, а носочки маленькие, запачкаются, раз – и заменил. И если порвётся один – можно надеть носок из другой пары, и так их бесконечно между собой смешивать. Стиль! С колготками так не получится, их беречь приходится. Ага, вот и носки. Прекрасно!
Ошалев от всего происходящего, Мика даже не сопротивлялась.
– А письмо зачем?
– Так надо!
– Для ритуала?
– Ой, не заморачивайся – в метро пока ехала, навырезала, так же волнительнее! Приключения! Тебе не понравилось?
– Да нет, изящно.
– Готово, обувайся! Какие скучные у тебя ботинки! Если не успеем – Исида нас сегодня не примет, а ковёр же срочно найти надо! Она мне знаешь что сказала? Что его могут по ниткам распустить и в унитаз смыть, если захотят следы преступления скрыть! Ты об этом подумала?! Но вроде как завтра-послезавтра должен вернуться он, если всё правильно сделаем!
Через минуту, закрыв дверь и спустив Мику за руку с лестницы (по дороге помахав рукой в пластиковую «видеокамеру»), девушка побежала в сторону метро. Мика еле поспевала, чтобы не терять её из виду и попутно не упасть, поскользнувшись.
5
В вагоне для этого часа довольно много народа. Все жмутся друг к другу, но глаз не поднимают. Что может быть более неловким, чем пересечься взглядом с незнакомцем в давке? Улыбнуться, отвернуться, потупиться.
Мужчины – оба за шестьдесят – стоят слева, немного в закутке. Один, не стесняясь, делает длинные протяжные выдохи: «Фу-у‐у! Фу-у‐у!» Все косятся в его сторону, но терпеливо молчат. Напрасно, ведь это только увертюра!
Через станцию фукающий разражается по-настоящему громовым выступлением в адрес соседа:
– Это ж надо так надухариться! Ты что, ванну из одеколона принял?! Ты же мужик!!! Задушить нас хочешь, мразь?! Я не намерен это терпеть! Не намерен! Я – задыхаюсь! Слышишь?! Задыхаюсь! Я – выхожу!
И правда – как двери открылись, так мужчина сразу и вышел. Второй стоял в явном недоумении, но, не выдержав направленных на него взглядов, робко извинился и сказал, что этого крикуна он видит впервые.
Её спутница внимательно наблюдала за происходящей нелепицей, но как только Мика открыла рот, чтобы прокомментировать, девушка перебила: «Скорее! Исида ненавидит опоздания!» – и вылетела из вагона.
Они бежали по тёмным дворам спального района где-то на западной окраине города. Типовые многоэтажки блестели своими окнами, как кнопки на корпусах боевых роботов в строю. Левой-правой, левой-правой. Мика еле дышала, но девушка почти не запыхалась и продолжала болтать как обычно.
– Это, конечно, моя вина, что опаздываем. Но в то же время я вообще ни при чём! Просто плохо во времени ориентируюсь. Дурацкие стрелки циферблат разрезают будто пиццу – ну и как это связано с нашими отрезками жизни?! Не могу я своё бытие пиццами измерять! А электронные часы и того хуже! Палочки-квадратики глупые! Да они даже на цифры не похожи совсем!
Она вдруг резко остановилась у одного из сотен подъездов, подтянула пальмочку на голове, дёрнув за противоположные волосы-листья, поправила Микин пуховик, просканировав с головы и до ботинок, достойно ли та выглядит. Стало понятно, что они идут к какому-то важному для неё человеку.
– Нам – сюда, на двенадцатый! – она рванула массивную железную дверь на себя, и та с легкостью распахнулась. – Только подниматься придётся пешком – такое вот испытание. Конечно, то, что мы от метро бежали, – это тоже засчитывается! Но нельзя получить что-то полезное, не поработав как следует, правильно? Это как паломничество к святыням! Исида сейчас будет ругаться, что мы опоздали, но если на лифте приедем – ещё хуже будет.
Девушка ловко перепрыгивала через две ступеньки, успевая иногда повисеть на перилах. Мика после четвёртого этажа стала задыхаться и проклинать всё на свете, и даже ковёр ей уже не очень-то нужен был.
– Не отставай! Ты почему так дышишь? Никогда по лестнице, что ли, не ходила? Полезно это! Была вот такая певица Мадонна, она когда карьеру начинала, то у неё денег на фитнесс-тренера не было, и она просто по лестнице туда-сюда бегала! Так и попу, и икры накачала, поэтому и стала суперзвездой! У неё тоже много сексуальной энергии было, как у меня. Только Мадонна знала, куда её девать, а я – нет. Пришли!
Девушка постучала в облезшую деревянную дверь без каких-либо опознавательных знаков в бесконечном коридоре с абсолютно такими же дверями, и через минуту они уже были внутри. У Мики перед глазами летали чёрные точки, и пятна цветные туда-сюда кружились – со спортом она никогда близка не была, а тут тебе и пробежка, и горное восхождение. Она потёрла лицо пальцами, пытаясь немного прийти в себя и осмотреться.
Исходя из образа провожатой и её историй, Мика была настроена на нечто тёмное или экстравагантное. Всякие мистические штуки она не особо уважала, но готова была поверить во что угодно, если это что угодно было предложено девушкой с бантами. Здесь же их встретила обычная квартира, где ремонт последний раз делали ещё до Объединения. Обои с мелким повторяющимся принтом, уже и не разобрать что изображающим, диван и два кресла в комнате направо, слева – кажется, кухня, и ещё две двери в комнаты. Пахло домашней едой и стираным бельём. Такая вот Пифия из самой первой Матрицы.
Только Исида не была упитанной темнокожей женщиной. Исида вообще не была женщиной. В прихожей, вальяжно облокотившись на стену, стоял парень с обесцвеченными короткими волосами, недельной щетиной и пирсингом в носу и бровях.
– Опоздали!
– Исидушка, прости! Она еле-еле по лестнице поднималась! Но в остальном мы подготовились – и морально, и вот – она в чёрном, и ещё… – девушка выразительно посмотрела на Мику – та должна была что-то понять по выпученным глазам знакомой, но ничего в голову не приходило. Тогда её проводница фыркнула и показала пальцами, как считают деньги.
– А, да! – Мика для виду порылась в карманах, но наличных у неё не водилось никогда.
Мика уставилась в пол. Исида переводил взгляд то на неё, то на знакомую.
– Я знала, что придёте без денег, – я всё вижу, всё знаю! – он зашагал куда-то по коридору, и девушка, не дожидаясь приглашения, потащила Мику вслед за ним.
– Может, мобильным переводом закину? – не рассчитывая на ответ, всё же решилась спросить Мика.
– Закинь! – Исида открыл ближайшую дверь, и они оказались в пустой комнате, на полу которой валялось много подушек. Подушек не как в каком-нибудь модном салоне или, не дай бог, в кальянной – обычных спальных подушек в белых и разноцветных наволочках. Весь пол был устлан ими и напоминал гигантский стакан попкорна.
– Ложитесь, – скомандовал Исида, – и давайте возьмёмся за руки.
Её спутница как-то слишком ретиво подпрыгнула и через секунду уже утопала в подушках слева от Исиды. Мика аккуратно прилегла справа.
– Закройте глаза! Дайте мне руки. Расслабьтесь. Ты! Представляй свой ковёр!
– Но я видела его только в магазине, а когда привезли – даже распаковать не успела. Вдруг мой ковёр был чуть другим?
– Представляй ковёр своей мечты и поменьше болтай! Расслабьтесь. Так… Так… Понятно.
Сеанс длился неопределённое время, пару раз Мика проваливалась в кратковременный и поверхностный сон. Из последнего её выдернул невнятный шорох – будто кто-то вошёл в комнату, но Исида приказал в очередной раз сосредоточиться и глаз не открывать. Мика повиновалась, боясь нарушить обряд, но после – всё время прислушивалась, не покинет ли кто их комнаты: если ей не показалось, то теперь на подушках должно быть четыре человека.
Вдруг Исида резко отпустил их руки и сел. Из его нутра раздавались звуки – то ли живот урчал, то ли модем подгружался. Мика тоже села – в комнате по-прежнему были лишь они втроём. Неужели дух заходил? Или это ей приснилось?
Медиум слегка двигал головой вперёд и вращал глазами в причудливом ритме. Может, и не человек он, а электронный помощник из тех, что невозможно отличить от людей?
– Я увидела, кто украл твой ковёр! Сейчас скажу, и уходите! Больше сюда не возвращайся, поняла?!
Мика и её знакомая молча смотрели на Исиду.
– Это был… какерлак![1] – утробным голосом произнёс последнее слово эзотерик.
– Кто-о‐о? – не сговариваясь, воскликнули они вдвоём.
– Такое вот слово пришло. Уходите!
6
– Знаешь, а я в тебе не ошиблась! – девушка засовывала в рот второй невесть откуда взявшийся пирожок, не успев и наполовину прожевать первый. – Люблю, когда у человека двойное дно есть. А у тебя оно не двойное, а, судя по реакции Исиды, и тройное, и четверное. Скукота же, если все вдруг только хорошие, понимаешь? Я вот верю, что Бог – это не только весёлое и приятное, но и страшное, злое, коварное тоже. Всё в мире – от Бога, и не нам это делить.
Она взяла Микин телефон и вызвала такси: «Метро уже не ходит!» (на самом деле ходило, но спорить не хотелось). Девушка сказала, что два адреса вводить не надо – ей от Космонавтов, 80/81 три минуты идти. Удивительное совпадение!
Они молча ждали машину, и Мика чувствовала необъяснимую тревожность – то ли оттого, что её спутница впервые молчала, то ли от всего случившегося, то ли просто устала. Но сев в салон жёлтого беспилотника, она быстро согрелась и немного успокоилась.
– Спасибо, что помогаешь мне с ковром! – Мика нарушила непривычную тишину и сама удивилась своей смелости.
– Мм? А‐а‐а! Прости, я, когда ем, плохо слышу, сосредоточена очень. Или это просто еда слуховые проходы закрывает, и щёки у меня, видишь, не маленькие совсем.
Мика не считала, но, кажется, то был десятый пирожок – появлялась сдоба не из воздуха, а из бездонных карманов её спутницы.
– Понимаешь, дело даже не в ковре. Просто я только заехала, и обидно, что кто-то из соседей так себя проявил! Сразу бы узнать и держаться подальше. Не подумай, я не доверчивая простушка, но… Ладно… Я просто хотела сказать «спасибо». И ещё узнать, как тебя зовут…
– Вася, Василиса. Дедушка меня так назвал.
– Красиво!
– А тебя – я знаю! Мне Исида сказала, она всё про всех знает! Микеланджела, да?
– Да. Мика.
Василиса заглотила последний пирожок, вытерла руку о сиденье и протянула кисть в знак приветствия. Мика нерешительно пожала её – ладонь была ледяной, но нежной, как чуть подсохшая мякоть разрезанного яблока.
Такси остановилось во дворе. Они вышли и стояли у подъездной двери, как в плохих фильмах, когда после первого свидания герой не решается поцеловать объект своего интереса. Мика незаметно покосилась за кусты – выкопанный ею котлован был засыпан землёй и даже слегка припорошён свежим снегом. Со стороны и не заметишь!
Девушки переминались с ноги на ногу. Мика не понимала, стоит ли ей пригласить Васю в гости, и, если та вдруг согласится, что с ней дома делать?
– Я бы позвала тебя ко мне, но уже довольно поздно. В любом случае, спасибо огромное за Исиду и вашу…
Она не успела договорить – подъездная дверь резко распахнулась и ударила её спутницу по плечу. Вася немного отлетела в сторону, но не упала – Мика подхватила её буквально у земли. Боль от мозолей на руках заставила Мику вскрикнуть – ладони горели. Из подъезда выбежал Асиф и даже не заметил, что снёс девушку с ног. Мика опять растерялась, но всё же не смогла промолчать.
– Асиф?
Он не расслышал, и Мика крикнула чуть громче. Мужчина обернулся и замер.
– О, Мика! Что с вами? Ой, это я её так, что ли?
Асиф тут же кинулся на помощь, но Вася отскочила.
– Не надо меня трогать! В целом мне не очень больно. Простых извинений будет достаточно. Но, позвольте поинтересоваться, куда это вы так несётесь сломя голову посреди ночи? Вы же могли убить меня! Хотя вряд ли, но если бы это была не я, а кто-то другой – старик или ребёнок, то будьте уверены – наверняка.
– Простите. Простите, я просто очень спешил! Если надо – готов оплатить врача или как скажете, – Асиф был бледнее своего молочного шарфа, его широченные брови-гусеницы взметнулись почти до границы волос, да там и остались.
– Асиф, у вас что-то случилось?
– Нет… Нет… На работу бегу…
– Асиф управляет кафе «Вкус Востока», – пояснила Мика.
– Да, приходите в гости. Всегда буду рад! Если я сейчас ничем не могу помочь – простите, нужно идти. Вам точно не нужен врач?
Не дожидаясь ответа и произнося последние слова уже на ходу, Асиф скрылся за углом дома, тёмный и изломанный, как те деревья, что уже остались без листьев, но ещё не прикрыли наготу снегом.
– У тебя все соседи такие? Тогда неудивительно, что ковёр пропал! Он выглядит подозрительно и точно не тянет на хорошего парня! Ты удивишься, но положительные ребята не бьют девушек, двери открывают вежливо, учтиво. Ещё наверняка ходят на рыбалку, потому что рыбалка – это такое медитативное занятие, и…
– Обычно он не такой. Наверное, что-то стряслось. Но, знаешь, действительно есть одна странность: ему не надо выходить из подъезда, чтобы попасть на работу. Он явно не во «Вкус Востока» бежит!
– А я сразу почувствовала! Давай проследим?
Вася сделала шаг и, схватившись за плечо, тихонько застонала. Бежать за Асифом Мике хотелось ещё меньше, чем пригласить малознакомого человека в дом, поэтому выбор был очевиден, и она всё же сказала: «В другой раз! Сейчас давай зайдём ко мне и осмотрим твои повреждения».
Василиса лежала на матраце, выполняющем у Мики функцию кровати, как Даная, ждущая Зевса, и игралась с собственной чёлкой. Мика сидела рядом, прислонившись спиной к стене. Визуально плечо гостьи было в полном порядке – может, только припухло слегка. Вася быстро разобралась на кухне и сама сделала чай, который они сейчас и пили, закусывая веганским пловом, доставленным ещё в обед из «Вкуса Востока».
Их пальцы блестели от масла, и Мика переживала, что всё вокруг будет в жирных пятнах, но Вася была непреклонна – плов следует есть исключительно руками. Её природа была абсолютно первобытной – это было заметно по тому, как вытягивались и шевелились пухлые губы, когда она жевала, как подёргивался всё время кончик носа – будто она бесконечно принюхивалась, брала след; её пальцы хватали рисинки и нут так проворно, что складывалось впечатление, будто только руками она всегда и ест.
Мика ожидала, что Вася отдохнёт, насытится (возможно ли это?) и засобирается домой.
Но было бы наивно думать, что она может предугадать поведение этой девушки и уж тем более как-то управлять этим потоком.
– Мика! До меня дошло! Это только кажется, что Исида не помогла, а на самом деле – сходится! Смотри, это же гениально! Сначала я вроде как обрадовалась, что какерлаков в мире не так много и похитителя найти – ну вообще раз плюнуть будет! Потом, конечно, зависла – если б у тебя был сосед-альбинос, то ты бы непременно знала. А посторонний с улицы воришка – это ненатурально как-то звучит. Получился тупик. Но Исида не может ошибаться, я уже столько раз проверяла. (Исидочка, если ты слышишь – прости мои сомнения!) Так вот, любой из твоих соседей может быть какерлаком! Что такое краска для волос, знаешь?
– У альбиносов ещё радужка прозрачная…
– Линзы! Представь, родился ты таким белёсым, практически бесцветным, и с самого раннего детства каждый, абсолютно каждый на тебя глазеет! Возможно, ты привык и ко скольким-то годам тебе стало всё равно, но может быть и совсем по-другому – это зависит от того, как внимание проявлялось. Вряд ли кто-то восхищался, скорее же дразнили, издевались. Тебя в школе не гнобили? Меня гнобили! Потому что я носила короткую стрижку, и детям это казалось смешным, но меня не сильно задевало – я знала, что просто быстрее их развиваюсь, а они своими маленькими мозгами не понимают ещё, что круто, а что нет. Но не у всех так! Многие не выдерживают давления, страдают, сходят с ума. Так и твой воришка-какерлак мог устать и при первой же возможности перекраситься. И волосы, и брови, и ресницы! Линзы ещё носить. Короче, это кто угодно может быть!
Удивительно, что Мика сама ничего подобного не подумала. До Васиного монолога вариантов у неё было только два – либо Исида несёт чушь (но подруга ей так доверяет!), либо это какой-то незнакомый ей какерлак с улицы зашёл и украл, что невозможно. Но если удастся выяснить, что один из соседей и вправду альбинос?
– Ты, наверное, думаешь: «А зачем вообще соседям воровать мой ковёр?» Но и тут, Мика, у меня есть вариант! Непонятно было, пока мы не узнали, что воришка – какерлак, а теперь всё один к одному. Ковёр какой был?
– Пушистый?
– А ещё?
– Огромный?
– А ещё?
– Новый?
– Ох!!! Да цвета он какого?!
– Белого.
– Бинго! Белого, как какерлак!
– Подожди, ты думаешь, что у него фиксация на цвете ввиду перенесённой в детстве психологической травмы? Вроде как пунктик на белом, и если видит, то непременно хочет уничтожить? А тут ещё снег выпал и какерлак раздражён… Гениально…