Букет из шоколадных роз

Женщина понимающе кивнула головой.

Я развернулась и начала спускаться по лестнице. Я чувствовала, как новая жительница моей квартиры пристально смотрит мне вслед. Она догадалась, что со мной что-то не так, но, будучи чересчур увлеченной собственной печалью, предпочла не задавать мне вопросов.

Я услышала, как она закрыла дверь. Я больше никогда не вернусь в свою квартиру. Теперь она принадлежит совершенно другому человеку, а мне предстоит обрести новый дом.

Чтобы выйти из подъезда, мне пришлось нажать на странную кнопочку слева от двери. Я практически сразу поняла, что она здесь именно для того, чтобы можно было открыть дверь. Я не знала, что это за странная система, но постепенно начинала к ней привыкать.

Когда я вышла на улицу, то ощутила острую боль где-то в районе груди. Она пронзила меня в самое сердце словно острые молниеносные стрелы, выпущенные из лука. Я начинала осознавать, что потеряла абсолютно все. У меня не было ни квартиры, ни семьи, ни друзей, ни работы.

Мои глаза наполнились слезами, но я не могла плакать. Если бы я разревелась, то совершенно точно не сумела бы выработать план действий. Я должна была сохранять спокойствие, как бы тяжело мне ни было. Я в очередной раз замерла на месте и сделала глубокий вдох. Вокруг меня разворачивалась самая настоящая катастрофа, однако я не могла в полной мере осознать ее масштабы. Я лишь догадывалась о том, в каком страшном положении оказалась. Я ненавидела всех: себя, Камиллу, Бернара. Казалось, мир решил испытать меня на прочность. А впрочем, дело было не в мире, а во мне. Я сама обрекла себя на верную погибель. Я никогда не смогу выжить там, где мне было не суждено родиться. С тех пор как я оказалась в другом времени, я успела многажды пожалеть о том, что согласилась на безумную авантюру, предложенную Камиллой.

Я делала глубокие вдохи и выдохи, стараясь успокоить свой бушующий разум. Париж был залит ярким весенним солнцем, но оно меня совершенно не радовало. Впервые в жизни я не узнавала свой родной город. Он по-прежнему был прекрасен, мистичен и романтичен, но в нем не было той теплоты, к которой я привыкла.

Внезапно поднялся ветер. Мне стало холодно, и я засунула руки в карманы вельветовой куртки, которая, наверняка, вышла из моды, как вдруг обнаружила в одном из карманов сложенную вчетверо бумажку. В этот самый момент в моей памяти всплыло воспоминание о том, как Камилла, будучи у меня дома и рассказывая, что они с Бернаром совершили путешествие во времени, дала мне адрес своих родителей – на случай, если что-то пойдет не так. Я развернула бумажку, в которой было написано: дом тринадцать, улица Эколь, Месье и Мадам Дюбуа. Это буквально в нескольких шагах от меня. Мне стало немного легче. Я направилась в сторону дома тринадцать, который, наверняка, успел измениться.

Справа от двери подъезда, где должны были проживать родители Бернара и Камиллы, располагались длинные клавиши с именами жильцов. Я нашла нужную мне фамилию и нажала на клавишу.

– Да, – раздался уверенный женский голос.

Я снова была в замешательстве. Камилла осталась в шестидесятых. Это значило, что у нее не было возможности предупредить родителей обо мне. Оставалось надеяться, что Бернар успел вернуться домой и рассказать родителям, как во время своего путешествия он встретил прекрасную девушку, с которой бы хотел провести остаток дней.

– Здравствуйте, – растерянно произнесла я.

Возникла пауза. Должно быть, я говорила с матерью Бернара. Как я должна была ей представиться? Знает ли она, что больше никогда не увидит Камиллу? Как она отнесется к тому, что ради ее сына я практически пожертвовала собственной жизнью?

– Я могу вам помочь? – спросила меня мать Бернара.

В ее нежном, мелодичном голосе я услышала искреннюю озабоченность. Видимо, она была очень доброй женщиной и была готова помогать всем, кто встречался на ее пути.

– Я…, – неуверенно начала я, перебирая в голове все возможные фразы, которые я могла сказать матери Бернара. – Я подруга вашего сына! – наконец, выдала я.

– Подруга? – удивленно переспросила меня мама Бернара.

Представляю, насколько она была изумлена. Бернар говорил, что не знакомил ни одну из своих подруг с родителями. А вот мне пришлось явиться к гости к его матери без него.

– Меня зовут Вивьен, – отчаянно произнесла я. – Я из…, – я снова запнулась, не зная, как сообщить матери Бернара, что я прибыла из другого времени.

В этот момент мать Бернара издала довольно странный звук, явно выражающий изумление с легкой примесью радости.

– Проходи, – любезно произнесла она. – Поднимайся на второй этаж. Первая дверь справа.

Раздался гудок. Я дернула за ручку и дверь открылась. Я поднялась на второй этаж. Мать Бернара ждала меня на пороге. Она была одета в джинсы и белую рубашку. На вид ей было лет шестьдесят. Ее волосы были аккуратно уложены, губы – слегка подкрашены помадой бежевого оттенка, а глаза излучали непередаваемый блеск, от которого мне сразу стало тепло. Она была похожа на добрую фею, ей лишь не хватало волшебной палочки, которая могла бы исполнить любое мое желание.

– Здравствуйте, Вивьен, – официально поприветствовала меня мама Бернара. – Меня зовут Ивонн.

Я вошла в квартиру, в которой когда-то жил Бернар. Коридор был обставлен странной мебелью. Прямо у входа висело огромное зеркало, в котором я увидела совершенно незнакомую мне женщину: испуганную, потерянную, напрочь лишенную жизненной энергии. Казалось, в моей внешности ничего изменилось. Однако я никогда не видела в своих глазах такого жуткого страха.

Ивонн помогла мне снять куртку. Она смотрела на меня с таким нетерпением и отчаянием – словно над моей головой светился нимб. Мне было крайне трудно двигаться – все мое тело пронизывала жутчайшая, невыносимая дрожь. Я надеялась, что как только перешагну через порог дома Бернара, он тут же выбежит мне навстречу. Но этого не случилось. Мне было не по себе. Я чувствовала, как маленькое зерно волнения, зародившееся где-то внутри меня, постепенно превращается в огромное дерево. Я старалась казаться спокойной, но у меня это получалось не очень убедительно. Ивонн тоже волновалась, но, в отличие от меня, умела держать себя в руках. Она выглядела так спокойно, что мне хотелось прижаться к ней и позаимствовать у нее хотя бы немного умиротворяющей энергии.

– Проходи на кухню, – сказала Ивонн абсолютно спокойным тоном.

Кухня располагалась в конце коридора. Я села за стол и внимательно осмотрелась по сторонам. У меня было такое чувство, что я попала в голливудский фильм. Здесь все было такое модное, красивое и блестящее, что мне просто на верилось, что в этой квартире живут обычные люди.

– Хочешь кусочек чизкейка? – предложила мне Ивонн.

Я смущенно кивнула. Ивонн улыбнулась и начала накрывать на стол. Она делала все так быстро и уверенно, что, пока я за ней наблюдала, у меня слегка закружилась голова. Я не привыкла к такому бешеному ритму. По мне так лучше делать все медленно и вдумчиво, чем быстро и неосознанно. Я подумала: если за шестьдесят лет жизнь стала такой быстрой, что я не успеваю даже уследить за действиями обычной женщины, мне будет крайне трудно ужиться в новом мире. Меня одолевал страх. Ивонн была моей единственной надеждой, но я не была уверена в том, что она готова мне помочь, хотя она и производила впечатление доброй и отзывчивой женщины.

– Простите, – неожиданно для себя заговорила я, – а какой у вас чизкейк? Обычный классический?

Я не знаю, зачем это спросила. Возможно, дело было в том, что мои отношения с чизкейком имели давнюю историю и я никогда не воспринимала его как обычный десерт, которым можно перекусить за чашечкой чая или кофе. Чизкейк для меня всегда был отдельным миром, в который погружались все, кто его готовил или просто пробовал. Воплощением совершенства, на мой взгляд, был шоколадный чизкейк, который папа готовил каждое воскресенье. Я долго ворожила на кухне, прежде чем мне удалось воспроизвести его рецепт и первым, кто попробовал лучший из моих чизкейков, был Бернар. Он сказал, что такой вкусный чизкейк готовит только его мама. Я была на седьмом небе от счастья. При воспоминании о людях, которые были мне дороги, мои глаза наполнились слезами. Чтобы не дать волю эмоциям, я крепко сжала руки в кулаки.

Ивонн посмотрела на меня и нежно улыбнулась. Она словно ждала, что я задам ей вопрос о чизкейке, который она мне предложила.

– Шоколадный, – мягко и уверенно сказала Ивонн.

Она произнесла мое любимое слово с такой чувственностью, словно в нем были сокрыты секреты мироздания. На какое-то мгновение я забыла о том, что оказалась во времени, где все было для меня дико и незнакомо, и ощутила у себя во рту вкус самого изысканного десерта на свете.

Уже через минуту передо мной стояла чашка свежего чая, который источал восхитительный жасминовый аромат, и тарелка с шоколадным удовольствием: красивым, аккуратным, словно сошедшим с обложки кулинарного журнала.

– Я пеку шоколадный чизкейк каждое воскресенье, – гордо произнесла Ивонн.

– Это прекрасно, – понимающе закивала я. – Мой папа тоже обожает готовить этот восхитительный десерт.

Ивонн слегка приподняла брови и присела напротив меня. От неё пахло сиренью и специями – довольно необычное сочетание. Я вдыхала ее аромат и чувствовала, как мой разбушевавшийся ум постепенно приходит в состояние покоя. Я съела пару кусочков чизкейка и сделала глоток чая. Мое тело наполнилось теплом. Я выглянула в окно и увидела, что напротив больше нет булочной, в которую я частенько захаживала за бриошами и свежим багетом. Мне стало немного грустно. Придется искать другую булочную, где я смогу покупать вкусную выпечку. Впрочем, в Париже с этим никогда не было проблем.

– Очень вкусно, – сосредоточенно произнесла я.

Ивонн смотрела на меня так, будто знала обо мне абсолютно все. Мне хотелось задать ей кучу вопросов, но я терпеливо ждала, пока она сама начнет меня расспрашивать о том, кто я, откуда и как познакомилась с ее сыном.

– Я рада, что тебе нравится чизкейк, – сказала Ивонн, загадочно опустив глаза. – Когда я говорю подругам, что каждое воскресенье провожу на кухне минимум два часа, они крутят пальцем у виска – словно готовить вкусную еду для своей семьи это безумие.

– Серьезно? – удивилась я. – Но почему?

Ивонн замолчала и бросила на меня томный и озадаченный взгляд. Она явно подбирала слова, чтобы сообщить мне что-то, что перевернет мои представления о мире. Хотя того, что я за одно мгновение преодолела временной отрезок длиною в шестьдесят лет, было вполне достаточно, чтобы в корне изменить мои взгляды на жизнь.

– В наше время женщины не часто готовят, – загадочно произнесла Ивонн, – особенно если речь идет о десертах.

Она сказала в наше время? Значит, она в курсе, что я прибыла из другой эпохи? Загадочность Ивонн начинала меня напрягать. Со мной и так произошли крайне странные, практически необъяснимые вещи – мне было не до таинственности, черт возьми.

– А как насчет твоего времени, Вивьен? – невзначай спросила Ивонн.

Я была в шоке. Она говорила так спокойно, словно знала все мою биографию.

– Как вы узнали, что я из другого времени? – осторожно уточнила я.

Ивонн улыбнулась и пожала плечами.

– Я – мать путешественников во времени, – вдумчиво и осознанное произнесла она.

Внутри меня все онемело. Сердце билось еще чаще. Я впервые видела мать путешественников во времени. Я даже представить не могла, какие страдания она пережила, когда Бернар и Камилла сообщили ей, что намерены воспользоваться своим даром. Она выглядела уверенно и спокойно, однако ее взгляд был переполнен болью, которую она упорно старалась скрыть улыбкой.

– То есть вы все знаете? – уточнила я.

Ивонн медленно закивала головой.

Грусть, которую я читала в ее глазах, была настолько сильной, что мне с трудом удавалось сдерживать слезы.

– Но как вы…, – я прикрывала рот руками, чтобы Ивонн не видела, как сильно я волнуюсь, – как вы могли их отпустить?

– Они не спрашивали моего разрешения, – развела руками Ивонн.

Я смотрела на нее и думала: либо она слишком мудра – настолько мудра, что я никогда не смогу постичь причины, по которым она отпустила своих детей в безвременье, либо просто привыкла пасовать перед трудностями. В любом случае я была рада, что обнаружила ее адрес в кармане своей куртки. Что бы ни случилось, эта женщина поможет мне обустроиться в новом времени.

– А как же Бернар? – спохватилась я. – Он вернулся?

Ивонн опустила глаза. Несколько секунд она молча смотрела в окно, затем сделала глоток чая, выпрямилась и произнесла:

– Не все сразу, Вивьен. Ты обязательно узнаешь о том, что случилось с Бернаром. Но не сегодня.

В тот момент я поняла, что Бернара я больше не увижу. Взгляд Ивонн рассказал мне о том, что с ним случилось нечто необратимое и он никогда не сможет вернуться в свое время. Страх, который сковывал мое тело, сменился пустотой. Внутри меня образовалось огромное зияющее пространство, и я прекрасно понимала, что мне понадобятся месяцы, если не годы, чтобы его заполнить. На какое-то мгновение мое сердце остановилось и я перестала дышать. Мир вокруг меня разрушился не тогда, когда я согласилась на безумную авантюру, предложенную Камиллой, и не тогда, когда я оказалась в двадцатых годах двадцать первого века. Это случилось в момент, когда я осознала, что больше никогда не увижу Бернара. Ивонн заметила, что в моей душе разворачивается настоящий бунт и заботливо положила руку на мое плечо.

– Не переживай, милая, – нежно произнесла она, – я тебе помогу.

– Правда? – всхлипнула я, будучи не в силах сдерживать тоску, которая накатывала на меня словно огромная волна.

– Конечно, – заверила меня Ивонн. – Должна же я хоть о ком-то заботиться. Мои дети отправились в прошлое, а мой муж от меня ушел. Но это вовсе не значит, что у меня не хватит любви, чтобы приютить и согреть прекрасную смелую женщину, которая рискнула жизнью ради моего сына.

Я улыбнулась. Ивонн знала обо мне гораздо больше, чем я думала, отчего мне было не по себе.

– Так из какого ты времени, милая? – спросила меня Ивонн.

Я расправила плечи. Мне предстояло рассказать Ивонн некоторые факты своей биографии. Впрочем, думаю, ей было просто интересно узнать, в какое время отправился ее сын.

– Я родилась в тысяча девятьсот двадцать седьмом, – сказала я. – С Бернаром мы познакомились в тысяча девятьсот пятьдесят девятом. Встречалась около трех месяцев, после чего он сделал мне предложение.

– Предложение, – задумчиво произнесла Ивонн. – Это чудесно.

Ивонн продолжала сохранять спокойствие. У меня складывалось впечатление, будто она вообще не умеет волноваться. Я обвела взглядом кухню и представила, как буду пить кофе по утрам, глядя на здания, которые были мне абсолютно незнакомы, а Ивонн будет готовить мне тосты с кленовым сиропом. Я знала, что проведу здесь как минимум несколько месяцев. Мне безумно хотелось, чтобы квартира, где когда-то жил Бернар, стала мне тихим, уютным убежищем, а Ивонн – подругой, которой я смогу рассказывать о том, как проходит моя адаптация в новом мире, и где-то в глубине души я чувствовала, что так и будет.