Путесумасшествие. По белу свету с Гуглом и без него

© Поленов В.М., 2020

© «Издание книг ком», о-макет, 2020

Предисловие

В отличие от некоторых моих коллег и друзей-путешественников, я никогда не вёл дневников или, как теперь модно, блогов. Наверное, просто было лень скрупулёзно, день за днём, фиксировать события, личные переживания, мелкие происшествия и всякого рода случайности, что происходят с каждым из нас и которые, в основном, надо признаться, интересны лишь нам самим.

Только раз я, собрав волю в кулак, заставил себя подсчитать, сколько же стран – по профессиональной надобности либо в качестве туриста – я увидел за свою жизнь. Оказалось, на день написания этих строк, – 125 из 193 государств-членов ООН или же, в общей сложности, то есть считая и те, что не вошли во всемирную организацию, – 251 (254 по другим данным). Более предметно я в арифметические детали своих вояжей не углублялся.

Но за меня это сделал Гугл.

В один прекрасный день, а точнее, 3 января 2019 г. в 19 час. 46 мин. Гугл посредством смартфона торжественно поведал мне, что в 2018 году я посетил 13 стран, 36 городов, 115 мест, которые к городам не относятся. Всего за тот год я пролетел, проехал, прошагал 85556 км, обогнув, тем самым, Землю 2,1 раза. За несколько предыдущих лет информация Гуглом также усердно копилась…

Не скрою, это меня весьма впечатлило. И я решил взять Гугл в попутчики. В том числе и в этой книге, хотя понятно, что Гугл не с самого начала моих путешествий был неотлучно со мной, поскольку я застал ещё то время, когда его просто не существовало.

Золотое это время или несчастливое – пусть каждый решает сам. К тому же, если не Гугл, то кто-то все равно, может быть, откуда-то сверху, за нами наблюдает, особенно когда мы в пути, вдалеке от родных мест. И, полагаю, охраняет нас. Просто надо в это верить.

Позабавил анекдот в тему:

– О’кей, Гугл… Где я вчера отдыхал?

– Я после вчерашнего с тобой не разговариваю…

Поразительно, но, согласно новейшим исследованиям, очень многие, в том числе молодые, люди готовы променять на путешествия даже… секс. Как выявила австралийская туристическая платформа agoda.com, 57 % предпочитают всему остальному путешествия, причём и здесь большинство (69 %) составляют женщины.

Правда, удивительно?

Путешествия, помимо прочего, – отличный способ замедлить время, как бы спрессовать его (так считает, например, наш «звёздный» литератор Евгений Водолазкин). Или, во всяком случае, попытаться это сделать. Как правило, такое волшебство без труда удаётся даже самым бесталанным «чародеям».

По заверениям психологов, быстрая смена впечатлений, огромный поток новой информации, необходимость оперативного принятия решений в условиях незнакомой, а то и вовсе чуждой среды субъективно замедляют чувство восприятия в ремени.

Как полагает Пико Айер, авторитет которого в жанре «трэвел стори» несомненен, мы для этого и путешествуем. Ну и для того, чтобы влюбиться – как в молодости.

Думаю, как человек, как личность я сформировался под влиянием четырёх вещей: жажды чтения в детстве и юности и, конечно, в последующие годы, семилетней учёбы в Московском суворовском военном училище, двух десятилетий работы и жизни в Германии (Западной и, позднее, – объединённой) и… путешествий.

С первым случаем все понятно. Во втором это – раннее взросление, дисциплина поведения, ответственность за себя и за других, в третьем – дисциплина ума, рациональность и логика действия, в четвёртом – открытость миру, стремление заглянуть за горизонт. Последние два фактора, конечно, неразрывно связаны с моей профессией дипломата, требующей постоянного самосовершенствования.

Видимо, поэтому в 45 лет я начал изучать испанский язык, в дополнение к уже имевшимся и активным немецкому и английскому, а уже в весьма зрелом возрасте – французский. Все они, конечно же, пригодились мне не только по делам службы, но и в дальних странствиях.

Не понимаю тех наших соотечественников, кто, отправляясь за рубеж, не вооружился хотя бы простейшим разговорником. Русский язык, конечно, велик и благозвучен, но он всего лишь один из примерно 40 основных (или 5–6 тысяч в глобальном формате), на которых говорят, как считается, две трети населения Земли.

Никто не откроет вам сердце и душу через переводчика (даже если это Гугл). Поэтому уже несколько слов, произнесённых вами на языке встреченного за рубежом незнакомца, могут стать прологом добрых отношений и дружеской симпатии. Вообще-то это – общеизвестная истина, но все же, думаю, стоит её здесь повторить.

Николай Михайлович Пржевальский, знаменитый русский естествоиспытатель, предпринявший немало экспедиций в Центральную Азию, со знанием дела как-то заметил, что путешествия потеряли бы половину своей прелести, если о них нельзя было бы рассказывать. Теперь вы понимаете, почему эта книжка просто обязана была родиться, и, надеюсь, с интересом прочтёте её.

Пржевальский прав ещё и потому, что, рассказывая о своих путешествиях, мы приоткрываем страницы собственной жизни. Занятие явно не для мизантропов. Можно многое таить в себе, но то, что мы видим, чувствуем, переживаем в дальних странствиях, просто просится наружу – настолько это многогранно, весомо и нередко уникально. Во всяком случае, в нашем, записных вояжёров, представлении.

Не случайно эта книга называется «Путесумасшествие». Такого понятия в русском языке, конечно, нет. Но очень часто просто не хватает слов, чтобы с точностью описать всю глубину впечатлений, всю гамму чувств, которые вызывают у нас не только сами странствия, но и процесс подготовки к ним. Мозги иногда выворачиваются набекрень, пока картина путешествия даже ещё не сложилась, но нервная дрожь предвкушения чего-то нового, необычного, захватывающего уже пробирает тело.

В чем смысл путешествий? Разнообразить времяпрепровождение? Показать себя и посмотреть на других? Жить в движении? Или, как считал, К. Г. Паустовский, чья писательская карьера, началась, по его признанию, с желания все знать, все видеть и путешествовать, – возможность породниться с небом?

Пусть каждый, кто имеет склонность к странствиям, определит для себя сам, что ему из этого подходит. Наверное, смысл путешествий таится ещё и в познании самого себя, особенно, если речь идёт о более или менее экстремальных турах.

Сразу скажу, что это – не мой профиль. «Экстрим» я пережил однажды, в молодости на Кавказе, когда, оступившись, полетел вниз по крутому горному склону, но, по счастливой случайности, остался цел и невредим. Одной нервной встряски такого рода мне хватило. Рассказ об этом – впереди.

Надо помнить, что в поездках, особенно в тропические страны, нас ожидают не только необычные впечатления, но и вполне реальные опасности разного рода. Это отравления, диарея («месть Монтесумы»), простуды от кондиционеров, укусы комаров – переносчиков вирусов денге, чикунгуньи, зики, Эболы, COVID-2019, а ещё и Ross-river, Kala-Azar и т. п., а также ВИЧ, скорпионы, ядовитые змеи, неядовитые, но весьма неприятные т араканы, клопы, ДТП, грабители, наконец, в чем-то схожие с грабителями, коррумпированные представители закона.

В путешествиях нас везде могут подстерегать и природные катастрофы: лесные пожары, ураганы, землетрясения, наводнения, цунами. 26 декабря 2004 года я чуть было не попал в центр катастрофы в Юго-Восточной Азии. Тогда в результате цунами погибли более 400 тыс. чел.

Именно в этот день я должен был вылетать из Берлина в Коломбо, но, по счастью, смог добраться лишь до аэропорта «Тегель». Как позднее выяснилось, три этажа отеля в Шри-Ланке, в котором мне предстояло остановиться, были залиты водой. Многие русские и немецкие друзья, знавшие о моих отпускных планах, позже признались, что не решались набрать номер моего мобильного телефона, предполагая худшее…

И ради всего этого вы готовы и намерены отправиться в путь?!

Я и называю поэтому все это путесумасшествием. Пусть даже для Гугла это слово неизвестно.

Откровенно говоря, мне жаль туристов, которые в незнакомых и новых для себя городах первым делом лихорадочно ищут точку доступа в wi-fi, чтобы «початить» с друзьями и близкими. Затем они надолго «зависают» в таком виртуальном общении, не обращая ни малейшего внимания на то, что есть примечательного вокруг и даже совсем рядом с ними. Ну а потом им надо спешить дальше, на очередную экскурсию – к очередной точке доступа…

Говорят, что власти итальянского города Больцано установили на городских столбах «подушки безопасности», чтобы поберечь головы «смартфонозависимых» пешеходов, рискующих разбить лоб о столб. Вот уже до чего дошло дело!

Ещё один анекдот в тему:

Я начинаю бояться своего смартфона.

Мне все чаще кажется, что он умнее меня.

Думать своей головой приходится и в путешествиях. Потому что в них нас ждут новые люди, новые явления, новые традиции. Важно не попасть впросак, никого не обидеть, ничего не пропустить из того, что необычно, нестандартно, увлекательно в нашем понимании.

И стать чуть лучше, чуть умнее, чуть светлее в сравнении с тем, что мы представляли собой, отправляясь в путь.

И, может быть, иногда вспоминать со снисходительной улыбкой знатока аксиому «парадоксов друга» Уильяма Берроуза:

«Жить – необязательно. Путешествовать – необходимо».

С Гуглом или без него.

Первые полёты – вверх и вниз

Мне 20 лет.

Гугл ещё не родился, да и для появления Интернета время пока не пришло. Только лишь через 12 лет я приобрету свой первый, как это раньше называлось, общедоступный персональный компьютер, а со Всемирной паутиной близко познакомлюсь лишь ещё 32 года спустя. К слову, тогда то, что гордо называлось компьютером, было просто клавиатурой с джойстиком (всевластие «мышей» наступило позже), которая подключалась к обычному телевизору. И всё – можно было самому писать простейшие программы, следуя инструкции в специализированных журналах.

Продавался этот Commodore PC по доступной цене в бюджетном сетевом супермаркете «Альди» в Кобленце – старинном немецком городе на слиянии рек Мозеля и Рейна, куда я отправился в командировку, понятно, совсем по другим делам. Упаковки с клавиатурами лежали штабелями на полу магазина по соседству с коробками с крупой, сахарным песком и другими сыпучими продуктами.

Я купил сразу два PC – для себя и для своей соседки Уте. Она же – арендодатель нашего маленького бунгало в Бонне-Бад Годесберге неподалёку от советского посольства, где я тогда работал.

Уте, которая всегда, надо сказать, «дружила» с техникой, была счастлива…

Но это было потом.

А сейчас наша троица – Володя Кулистиков (много позже – Генеральный директор НТВ), Лёша Лавренёв (внук известного писателя и драматурга Бориса Лавренёва) и я – собирается в дальнюю дорогу.

Мы только что окончили второй курс МГИМО. Лето в разгаре. Впереди – два месяца каникул. И большое желание «подзаработать деньжат» – студенческие стипендии и тогда были скромными, хотя, пожалуй, на круг всё-таки весомее, чем сегодня.

Нас ждут в Южной Осетии. Там, «на природе» трудится небольшой отряд геологов, в том числе таких же студентов с геофака МГУ. Только для них это – практика, а для нас ещё и развлечение, знакомство с местной экзотикой.

Мой самый первый в жизни полёт рейсовым самолётом «Аэрофлота» из Москвы в Тбилиси я перенёс вполне благополучно. Так же, как и местами ухабистый путь в жестковатом для сидения служебном «уазике» экспедиции до Гори и далее в лагерь геологов посреди буйной горной растительности.

Лагерь этот состоит из трёх простых палаток и деревянного столика со скамьями для камералки – обработки почвенных материалов, собранных во время пеших маршрутов по окрестностям с «полной выкладкой», подробной картой, вместительным рюкзаком и геологическим молотком с длинной рукояткой.

К концу маршрута рюкзак заметно тяжелеет, а молоток изрядно натирает руки.

Поначалу отношение к нам, студентам «элитарного», как считалось тогда и сейчас, вуза, если не насторожённое, то, по меньшей мере, сдержанное. Мол, посмотрим, на что эти белоручки сгодятся. Но потом, со временем всё встаёт на свои места – мы хоть из МГИМО, но ребята вполне нормальные…

Ходим в маршруты по двое (так положено по технике безопасности). Мой напарник Женька молчалив и сосредоточен. Он точно знает маршрут и показывает мне, где и как отбирать пробы грунта.

Пересекаем каменистую «лысую» полоску, которая образовалась на довольно крутом горном склоне под тяжестью очищенных от веток лесорубами стволов деревьев, спускаемых вниз.

Женька переходит без проблем, а у меня нога скользит, и вот уже я стремительно лечу по склону вниз, вращаясь вокруг собственной оси и переворачиваясь со спины на живот и обратно. Пытаюсь ухватиться за камни под собой, но они сидят непрочно и не дают возможности за них надёжно зацепиться.

Успеваю заметить, как побелело Женькино лицо. Он что-то кричит, но я не разбираю его слов в своём вращательном движении.

И вот, наконец, небольшой каменистый выступ на моём пути, по счастью, затормозивший падение. Я каким-то образом сижу, боясь сдвинуться хоть на миллиметр, смотрю вниз, но не успеваю ужаснуться от вида пропасти подо мной, так как Женька, почти бегом спустившись ко мне по лесистой части склона, уже протягивает спасительную ветку. И я перебираюсь в безопасное место.

– Теперь я знаю, как летят вниз брёвна… – с наигранной бодростью произношу я и выкуриваю две сигареты подряд – имею право!

На следующий день меня, несмотря на мои протесты, оставляют в лагере – «для отдыха». А вся геологическая «команда» первым делом мчится на «уазике» к подножию горы, с которой я столь быстро скользил вниз, но, слава Богу, смог остановиться, перед тем как завершить свой нечаянный полёт. Понятно, самым трагическим для меня способом. Я же говорю, что кто-то постоянно наблюдает за нами сверху, и, полагаю, охраняет нас. Может быть, не всех и не всегда. Кто знает…

Вид снизу на гору, которая чуть не стала для меня трамплином в иные миры, надо сказать, моих товарищей впечатлил. Вернувшись к вечеру в лагерь, они долго качают головами. В промежутке все стараются подлить мне в алюминиевую кружку местное красное вино в порядке утешения и в знак уважения за то, что я внешне стоически выдержал такой немалый стресс.

Конечно, в дикой природе Южной Осетии случается многое. Меня, например, неожиданная встреча с медведем однажды в лесу оставляет довольно равнодушным. Мы смотрим друг на друга без злобы и без страха. Моё ружьё остаётся за спиной. Я не дёргаюсь ни влево, ни вправо, не выказываю намерения бежать. При этом я знаю (спасибо местным жителям за науку!), что если уж придётся удирать от медведя, то надо это делать по склону вниз, потому что вверх за счёт своих коротких лап горный мишка взбирается очень резво.

Медведь на секунду задумывается, затем спокойно ретируется в чащу, а я продолжаю свой маршрут. Зато другого нашего товарища, встретившего медведя через некоторое время, такой контакт полностью выбивает из колеи, и он пару дней годится лишь на то, чтобы меланхолично просеивать пробы грунта в лагере.

Медведи постоянно конкурируют с нами в сборе малины, которой в тех краях было просто не счесть, а также в ловле форели в неглубоких, по локоть, горных речушках.

Настоящие поля земляники и белых (!) грибов для нас – желанный «подножный корм». В дождливые дни, когда работа в условиях гор отменяется, выручают вино и грузинский крепкий самогон (в нашем случае, из алычи) под названием «джипитаури», пить который из-за резкого запаха можно было только, зажав нос.

Абстинентами в тех краях вообще быть трудно.

Наш «уазик» едет в лагерь, забрав в заранее определённых «точках» участников экспедиции с маршрутов. На дороге стоит человек, у его ног притулилась стандартная десятилитровая пластиковая канистра. Он подаёт нам сигнал остановиться. В горах безучастно проехать мимо нельзя. Мы останавливаемся.

– Откуда вы? – интересуется одинокий прохожий.

– Из Москвы…

– Москва? Далеко… далеко… – в раздумье произносит «абориген» и приглашающим жестом указывает на канистру.

Мы отрицательно качаем головами, давая понять, что у нас, мол, работа.

Но этот аргумент не проходит:

– У всех работа… – с железной кавказской логикой парирует осетин.

И всё. Пока канистра нашего «благодетеля» не стала существенно легче, продолжить свой путь нам не удалось. Зато сон был затем глубоким…

Пищу себе мы готовим сами – как умеем. Единственная девушка в нашей компании (начальница экспедиции Аня, точнее, Анна Исаковна, понятно, не в счёт) умела делать это не лучше других. Во всяком случае, не лучше меня, поэтому при минимуме продуктов все обращались почему-то ко мне.

Но минимум – это одно, а полное отсутствие чего-то съедобного – совсем другое. Начальница Аня в такой ситуации, конечно, должна что-то делать, и она срочно отправляется на «уазике» в Гори, чтобы закупиться и спасти нас от голодной смерти на боевом посту.

У Ани находятся и другие дела в Гори, поэтому отсутствует она почти три дня. За это время мы курим вместо сигарет сухие листья не очень знакомых нам деревьев, подстреливаем (как ни жалко!) белок, радуемся каждой помидорине и куску серого деревенского хлеба, которыми нас гостеприимно и сочувственно угощают в кошарах пастухи, если те попадаются нам на маршрутах.

При этом у нас настойчиво выспрашивают, правда ли, что кто-то из селян в горных деревеньках поделился с нами хлебом за плату – если бы это было так (к счастью, с нами такого не случалось), то едва ли «продавец» смог бы остаться жить в данной местности. Законы гор, как известно, строги – хлеб и вода для страждущих и жаждущих не могут быть «статьёй дохода»…

Вечером в лагере после трудового дня мы утешаем себя тем, что методически расстреливаем из ружей самодельную бумажную мишень с не слишком художественным изображением образа Анны Исаковны, прикреплённую к стволу дерева. Чувство голода при этом как-то притупляется…

И вот, наконец, в тиши ночи за несколько километров от нас становится сначала едва различимым, затем уже вполне слышимым шум двигателя нашего «уазика». Его не спутать ни с чем другим, тем более что никакого движения в этой отдалённой от цивилизации горной местности в позднее ночное время, конечно, нет.

Мы все прячемся за палаткой.

– Мальчики!.. – наигранно нежным голосом зовёт нас, выйдя из машины, Аня.

А мы все резво бросаемся, но не в объятия к ней, а к загруженной съестным машине и без разбора хватаем всё, что можно съесть или хотя бы просто надкусить, разрывая на ходу упаковки и обёртки.

Расстрелянный «портрет» Анны Исаковны на дереве в тот момент то ли не успели, то ли не захотели снять…

Когда близится день нашего отъезда в Москву, в лагере устраивается празднество – с изрядным количеством мяса и вина, с салютом. Нам весело и грустно. Почти два месяца мы, москвичи, почти слились с первозданной природой, нашли новых друзей (с частью которых поддерживаем отношения и сегодня). Наш общий «доход» в конечном счёте совсем не велик (питание ведь тоже стоит денег!), но неизгладимых впечатлений куда больше.

Надолго запомнились «сауна» в виде жара от нагретых в костре валунов, накрытых палаткой, поиски пропавших на маршруте в горном лесу (вышли за обрезом карты) наших товарищей обоего пола, когда мы с неимоверным трудом продирались сквозь заросли рододендрона, кляня всё на свете.

Осталась в памяти и бесплодная (к счастью!) ночная охота по просьбе местных жителей на медведя, повадившегося наведываться в деревню в неурочный час. До сих пор не могу забыть смех и радость детей в отдалённых горных хуторах, которых мы пытались развлекать, как могли, в дождливые, нерабочие для нас дни (из-за распространённых тогда в тех неприступных большую часть года краях инцестов детишки были сплошь с врождёнными физическими недостатками; нам было их очень жаль)…

Путь до аэропорта в Тбилиси оказывается незапланированно долгим. По дороге останавливаемся перекусить в придорожном кафе. К бутылке белого вина, которую мы распиваем на прощание на троих, неожиданно добавляются ещё три – как выясняется, от весёлой группы грузин за одним из соседних столиков, просто так, из спонтанного чувства симпатии. Приходится опустошить и эти ёмкости…

Приходим в себя уже только в Шереметьево. Наше летнее приключение за пределами Российской Федерации (тогда ещё – РСФСР) завершено. Впереди – продолжение учёбы и затем вся жизнь и встречи с новыми знакомыми и новыми странами.

Мы к этому готовы.

Снегопад в Наантали

Вообще-то меня всегда мало тянуло на север Европы. Пытаясь оправдаться, для себя и для других я в порядке шутки рассуждаю о своей уверенности в том, что в прошлой жизни, мол, был обитателем одной из тёплых стран. Может быть, так оно и есть. Но кто проверит?

Однако со временем пути-дороги привели меня и в эту, географически близкую нам часть континента.

В начале 1990-х была командировка в Хельсинки по линии МИД.

Мои первые впечатления о Финляндии тогда естественным образом ограничились завтраком в гостинице, переговорами, рабочим обедом, непременным посещением сауны вместе с финскими коллегами.

Руководитель нашей делегации, замминистра, ставший впоследствии послом России в Хельсинки, как полагается, нырял после банных процедур в снежный сугроб. Финнов, обустроивших в своей стране, как говорят, 2 млн саун на 5 млн человек населения, это весьма впечатлило.

Тогда же из посещения сауны я смог вынести ценные знания о том, что дверь в самой кабинке обязательно должна иметь внизу продушину для естественной циркуляции воздуха. Что финны предпочитают подкладывать под себя в сауне специальную дощечку, чтобы не было так горячо восседать на дышащих жаром досках. Что оптимальная температура в сауне должна быть под 90 градусов, потому что, когда её десятилетиями держали там выше 100, сердечно-сосудистые заболевания в Суоми только прогрессировали. И уж, конечно, там никто, как принято у нас, не размахивает использованным «ароматным» полотенцем, разгоняя горячий воздух в кабинке. Тогда многое из этого было для нас внове…

А сейчас, вот, снова Финляндия, снова Хельсинки.

В городе холодно и ветрено. Впрочем, так же было здесь и 27 лет назад. Ленивые толстые чайки на ступеньках у кромки северной оконечности портовой бухты по-прежнему выжидательно косят глазом в сторону прохожих и праздных туристов. Расчёт понятен – извечная надежда на съестное, и она нередко оправдывается.

Ниже на слегка вздыбившемся льду старательно чистит пёрышки одинокий, во всяком случае, в данный момент, селезень. И для него это место, скорее всего, окажется «доходным» с точки зрения перспективы прокорма.

Но Старый крытый рынок за прошедшие годы изменился: внутри этого симпатичного здания конца XIX века, где раньше тянулись широкие ряды рыботорговцев, сейчас нечто вроде модного и в Москве, и в Хельсинки гастромаркета или фуд-молла, где можно, прежде всего, хорошо поесть. Ну а потом уже прикупить что-либо из продуктов, мясных или рыбных. Как говорится, каждому – своё.

От обилия съестного разбегаются глаза и умоляюще урчит желудок. Как тут не попробовать лохикейтто – знаменитого финского сливочного супа с лососем. Размер миски не имеет значения – суп этот насытит вас в любом случае.

После пищи телесной естественным образом тянет к пище духовной. Конечно, Хельсинки – не Париж, не Лондон и не Мадрид. Но столица Финляндии может похвастаться своеобычным художественным музеем, который основали выходцы из династии русских пивоваров Синебрюховых. Так же, как сочно звучит это имя, радует глаз их коллекция произведений старого европейского искусства с полотнами Рембрандта, Тьеполо, Лукаса Кранаха-Старшего.

Стоит посмотреть. А также попробовать пиво KOFF с безукоризненной экологической чистотой составляющих его компонентов. Оно и сегодня напоминает о том вкладе, который внёс предприимчивый русский купец на заре XIX века в дело утоления жажды на финской земле, да и за её пределами.

Мы, конечно же, пробуем это пиво. Мы – за исключением Александра, который сидит за рулём нашей взятой в аренду машины. Его милейшая супруга Людмила – рядом с ним, держит в руках экраном к мужу смартфон, выполняющий роль навигатора. Моя жена Алла – соответственно, рядом со мной, на заднем сиденье.

Убеждаемся в том, что автострады в Финляндии – прямые и ровные, почти что германского стандарта. Хотя дорожное полотно, понятно, не подогревают, как некоторые улицы в пешеходных зонах Хельсинки и других городах страны, но оно остаётся вполне пригодным для движения даже в самый сильный снегопад.