Пётр Великий в жизни. Том первый

У царя Алексея были книги из библиотеки Александра Македонского

Дворец Императорский построен из камня и кирпича, кроме некоторых комнат, где его величество спит и ест целую зиму. Русские думают, что деревянные комнаты гораздо здоровее, нежели каменные, и не без причины: потому что в этих каменных покоях толстые своды издают из себя испарения, когда печи натоплены.

Коллинс Самуэль. С. 17

Стены зала, где царь Алексей Михайлович обычно принимал послов, были увешаны коврами с изображениями сцен римской истории, потолок разрисован, как небесный свод: около каждого знака зодиака написано его название на русском и латинском языках… говорят определённо, что здесь находятся древние книги Александра Великого, а также летописи страны и карты.

Витсен Николаас. Путешествие в Московию. СПб. Symposium. 1996. С. 96

Стены Аудиенц-залы были обиты дорогими тканями, а на потолке изображены небесные светила ночи, блуждающие кометы и неподвижные звёзды, с астрономической точностью. Каждое тело имело свою сферу, с надлежащим уклонением от эклиптики; расстояние двенадцати знаков небесных так точно размерено, что даже пути планет были означены золотыми тропинками, и такими же колюрами равноденствия и повороты солнца к весне и осени, зиме и лету.

Лизек Адольф. С. 378

На краю лавки, вправо от царя, стоял серебряный рукомойник с подливальником и полотенцем, которые, после того, как мы, по обычаю, поцелуем его правую руку, должны были послужить ему для омывания и обтирания её, осквернённой нечистыми устами поганых, как называют москвитяне всех приверженцев латинской церкви.

Мейерберг А. Стр. 87

Послы поочерёдно подходят к царю, который сидит на престоле в богатой одежде, украшенной драгоценными каменьями, и целуют у него руку. Допустивши всех к руке, царь тут же, к великому изумлению послов, моет руки над той лоханью, о которой только что говорено выше. Этот последний обряд – омовение рук, совершался потому, что на Руси в старину смотрели на иностранцев, как на людей нечистых, поганых, прикосновение к которым грязнит русских людей. Конечно, такой обычай был неприятен послам и оскорблял их достоинство. Поэтому к концу царствования Алексея Михайловича, когда Россия ближе познакомилась с Западом, обычай этот постепенно выходит из употребления.

Катаев Иван Матвеевич. С. 23

…Целовали мягкую и пухлую руку царя. Но во избежание того, чтобы они как-нибудь не дотронулись до руки великого князя, как это сделал толмач прежнего нашего посольства, сановники, стоявшие возле царя, следили за тем, чтобы никто не поднял своих рук

Роде Андрей. Описание Второго посольства в Россию датского посланника Ганса Ольделанда в 1659 г. С. 291

Конкурс: «Царский лакомый кусок»

Известно, что знакомиться с невестой как бы частным человеком в частном доме было не в обычае у русских царей. Правилом при женитьбах царей были торжественные смотры множества красавиц, между которыми царь выбирал для себя сожительницу.

Брикнер А. Г. История Петра Великого: В 2 т. Т. 1. – М.: ТЕРРА, 1996. C.29

Когда приходила пора жениться государю или наследнику государства, то в невесты им избирались дочери-девицы из всех семей служилаго, т. е. военнаго дворянскаго сословия. Для этого Государь посылал во все города и во все поместья грамоты со строжайшим наказом, чтоб все вотчинники-помещики немедленно ехали с своими дочерьми в город к назначенным на то городовым воеводам, которые должны смотреть дочерей в невесты государю. Главною целью таких воеводских смотрин были красота и доброта ея здоровья и нрава. После смотра все избранные первые красавицы области вносились в особую роспись, с назначением приехать в известный срок в Москву, где им готовился новый смотр, ещё более разборчивый, уже во дворце, при помощи самых близких людей государя. Наконец, избранные из избранных являлись на смотрины к самому жениху, который и указывал себе невесту также после многого «испытания».

Забелин И. Стр. 29

И в этом обычае выбора царской невесты видно также влияние Византии. Императрица Ирина, например, подобным же способом выбрала невесту для своего сына (Константина), с которым вместе царствовала.

Иконникова А. Царицы и царевны из Дома Романовых (исторический очерк). Киев. 1914. С. 14

Из различных иных особенностей, которыми цари московские отличаются от прочих государей Европы, особенно следует, поистине, упомянуть о том, что они никоим образом не соглашаются искать себе жён у чужестранцев. Так как препятствием или тормозом к сему служит не что иное, как различие вероисповеданий, то вследствие сего и дочери царей неохотно выдаются замуж за иностранцев, за пределы страны. Почему и в канонах Иоанна митрополита (которого они считают за пророка) сказано: не должно выдавать дочерей князя замуж за тех, кто употребляет нечистое в пищу или причащается опресноками. Итак, цари избирают себе супруг из собственных подданных совершенно так, как поступил восточный император Никифор, призвавший, говорят, самых красивых девиц во дворец, намереваясь избрать супругу для сына Ставрания. И соблюдают они этот дедовский обычай и поныне весьма строго, главным образом, из-за того, чтобы не возбуждать, сроднившись и смешавшись чрезмерно с иноземцами, у подданных желания поступать таким же образом, ибо они в достаточной мере узнали, насколько это им невыгодно, когда они некогда выдавали своих царевен за польских и иных королей и литовских великих князей или же сами брали себе жён из Грузии или иной какой страны.

Рейтенфельс Яков. С. 295–296

Обычай этот пережил уже два века, перешедший из Византии под влиянием высшей политики и отчасти даже по необходимости. Иван Васильевич (Великий —1435–1505) напрасно искал невесту для своего сына среди иностранных принцесс. У датскаго короля, у маркграфа Бранденбургскаго он получил унизительный отказ. Но он не хотел больше родства с русскими князьями, своими соседями и соперниками. Он созвал в Москву 1500 молодых девушек: если не самой знатной, то самой красивой была назначена великокняжеская корона. Сто лет спустя царь Михаил Фёдорович, возобновив попытку с женитьбой за границей, имел не больше успеха: датский король вообще отказался принять царских послов. С тех пор обычай был установлен окончательно. Придворные бояре и боярыни получили поручение осматривать по прибытии в Москву молодых девушек, ответивших на вызов. От строгого и подробного осмотра не ускользали самые сокровенныя части тела. Таким образом получалось после ряда отборов, что царю представлялся уже поистине царский лакомый кусок.

Валишевский К. Пётр Великий. М.: «Образование». 1908. С. 8

После избрания, царскую невесту торжественно вводили в царские особые хоромы, где ей жить, и оставляли до времени свадьбы на попечение дворовых боярынь и постельниц, жён верных и богобоязливых, в числе которых первое место тотчас же занимала ближайшая родня избранной невесты, обыкновенно ея родная мать или тётка и другие родственницы. Введение невесты в царские терема сопровождалось обрядом ея царственнаго освящения… С этой минуты личность государевой невесты приобретала полное царственное значение и совсем выделялась из среды подданных и из среды своего родства…

Забелин И. Стр. 29–30

Иногда [невесте] давалось и особое царское имя (Марья Хлопова, избранница Ивана Грозного, названа была в честь первой Романовой – Анастасией) и приказывалось поминать новореченную в молитвах по всем церквам, после чего даже отец не смел иначе называть свою дочь, как «великою государынею царицею»; но это не мешало, однако, новым родственникам получать вотчины, возвышаться над родовитыми боярами и играть первую роль при царском дворе, вызывая зависть и интриги среди бояр, от которых страдала больше всего сама царица.

Иконникова А. Стр. 15

Известно, как часто при подобных случаях между различными семействами происходили страшные крамолы и даже преступления. Невесты, удостоенные выбора, при царях Михаиле и Алексее были не раз «испорчены» родными своих соперниц, со всем своим семейством ссылаемы в Сибирь; путём поклёпов, доносов разные семейства преследовали и губили друг друга.

Брикнер А.Г. История Петра Великого: В 2 т. Т. 1. – М.: ТЕРРА, 1996. C.29

В старой России свободою в выборе себе невесты пользовался только один царь. Подобно императорам Византии и среднеазиятским ханам, царь древней Руси выбирал себе невесту из девиц всей земли. В Москве и в провинциях боярам, помещикам, детям боярским разсылались циркулярные царские указы, которыми эти господа извещались, что властям поручено «смотреть у них дочерей-девок» государю в невесты; «и у которых были дочери-девки», тем предписывалось, «часа не мешкая», везти их на смотр в город к воеводам, а потом, по выбору последних, в Москву. «А кто дочь-девку у себя утаит и к боярам (на смотр) не повезёт», тому полагалась «великая опала и казнь». Иногда таким образом в Москву свозили до двух тысяч девиц разнаго звания, из которых и выбиралась невеста. «Надёжным сановникам и доверенным боярыням, – как пишет один иностранный свидетель, – поручалось свидетельствовать этих девушек, так что самыя сокровенныя части тела не оставались без подробнаго разсмотреня». Изследовались девственность невесты, ея здоровье и способность к деторождению. Само собою понятно, что между родственниками привезённых на смотр девушек шло ожесточённое соперничество и каждый род употреблял все усилия, чтобы породниться с царём. На девиц, которыя наиболее нравились царю, даже на ту, которая была уже объявлена невестою и жила во дворце, сплетничали, сочиняли о них небылицы, старались их «испортить» и нередко успевали в этом: невеста занемогала, её высылали из дворца, а иногда вместе с ея родственниками даже отправляли в ссылку за покушение обмануть царя. Невеста Михаила Фёдоровича, Марья Хлопова, будучи взята во дворец, объелась здесь сластями и заболела. Соперники Хлоповых, Салтыковы, успели убедить кого следовало, что «болезнь ея великая»; её сослали сначала в Тобольск, а потом перевели в Нижний. Вскоре царь узнал, что она здорова; началось следствие, и оказалось, что её погубила интрига Салтыковых; сослали Салтыковых. Марья Долгорукова, вышедшая за, Михаила, умерла через три месяца от руки врагов своих. Перед первой свадьбой Алексея его невесте Всеволожской при убираньи головы так закрутили волосы, что она упала в обморок; это было выставлено доказательством, что она испорчена и больна падучею болезнью; отца ея высекли кнутом и вместе с дочерью сослали в Сибирь. – «Когда невеста была окончательно выбрана, – разсказывает тот же иностранец, – прочия соперницы ея по красоте, стыдливости и скромности, нередко в тот же самый день, обручались с боярами и военными сановинками». При этом царь играл роль отца, определяя, кому на ком жениться.

Шашков С.С. История русской женщины. С. 105–107

Но и кроме этого страха перед порчей, царицу после брака преследовал другой, чуть ли не больший страх перед «неплодием». Царица должна была дать наследника царю и царству. Коли у нея не было детей, или рождались только девочки, которые с замужеством терялись в чужих родах, то царица с великим плачем и даже «рыданием до изступления ума» молилась дома и в церквах, вместе с царём предпринимала обетныя путешествия по монастырям, угодникам и чудотворцам, расточала богатства нищим, украшала св. иконы, делала по монастырям вклады для непрестаннаго моления о даровании чад и т. п. Если молитвы ея не были услышаны и она продолжала оставаться неплодной, то муж её уговаривал поступить в монастырь и женился на другой. Так Василий III после 20 лет супружества, постриг свою первую жену Соломониду (Сабурову) помимо ея воли. Чтобы помочь беде в таком случае царица прибегала и к знахарству, врачами ея были ведуны и ведьмы; а о Соломониде распустили слух, что она вскоре после пострижения родила (сына Георгия) и по этому поводу производилось дознание. Забелин называет это «первой попыткой поставить самозванца». Такия перипетии создавала придворная жизнь вообще и жизнь царицы в частности. Когда же вторая жена Василия III (Елена Глинская) после четырёх с лишним лет странствований по монастырям, родила, наконец, сына Ивана (IV), то радость была неописуема и ученики Пафнутия Боровскаго, молениям котораго приписывалось рождение царевича, были восприемниками, а крестили новорождённаго у мощей св. Сергия в Троицкой лавре.

Иконникова А. Царицы и царевны из Дома Романовых (исторический очерк). Киев. 1914. С. 15–17

«Собинный друг» царя Артамон Матвеев

В 1671 году, во время нашего пребывания в Московии, Алексей, оплакав достойным образом покойную жену свою, вознамерился жениться во второй раз и приказал всем прославившимся своею красотою знатным девицам собраться у Артамона Сергеевича (изворотливого, как говорится в пословице, Артамона), управляющего Двором. Когда те все собрались, то царь потаённым ходом пришёл к Артамону в дом и, спрятавшись в тайнике (откуда, однако, ему была видна комната, назначенная для женщин), тщательно рассматривал не только по отношению к одной внешности, но и по отношению к духовным качествам и поведению всё это красивое, хотя и не воинственное женское войско, а когда они поодиночке проходили мимо того окошка, из которого он смотрел, то он заботливо вглядывался, сколько в каждой из них искусственной и природной красоты. В прежние времена, кроме этого осмотра, еще подвергались, чрез испытанной верности женщин, подробному исследованию физические и нравственные свойства трёх избранных самим царём из всего этого сонма, дабы на царское ложе была выбрана самая выдающаяся из всех.

Рейтенфельс Яков. Сказания Светлейшему герцогу Тосканскому Козьме Третьему о Московии. С. 295–296

Однако получилось, что обычай этот сохранялся только для формы, и это было в особенности в случае 1670 года, когда женился царь Алексей Михайлович. Спящия красавицы на этот раз напрасно предавались воображению и ночному кокетству. Выбор царя был сделан ещё до их прибытия.

Валишевский К. Пётр Великий. С. 8.

[Этот] другой ход делу вздумал дать любимец и советник царский, начальник Посольскаго и Малороссийскаго Приказов, Артемон Сергеевич Матвеев. Человек бывалый, заслуженный, расположенный к иностранцам, он, хотя и не из знатнаго рода, сумел приблизиться и приобресть неограниченную доверенность своего государя, который называл его не иначе, как «Сергеичем», и приезжал к нему часто запросто в гости. Дом Матвеева, у Николы в Столпах, между Покровкою и Мясницкою, сложенный по преданию из стрелецких надгробных камней, был украшен картинами, часами и всякими заморскими диковинками. Царь, охотник до развлечений, любил здесь мешать дело с бездельем и тешиться комедиями, музыкою и другими забавами, которые придумывал изобретательный хозяин.

Полевой М.П. Рождение и детство Петра Великаго до четырехлетняго возраста. Русский архив. 1872. Стлб. 2045–2061

Артемон Сергеевич Матвеев, близкий сердцу царя по дружбе, был и ближним его боярином по заслугам.

Глинка С.Н. Русская история, сочинённая Сергеем Глинкою. Ч. 6. М. 1825. С. 119

Боярин – слово сарматское, испорченное. Прямо слово Боярик или Поярик, значит умная голова, или [умный] человек. Чин сей был первый в государственном правлении из самой древности; они всеобще называны Ближние Бояры и преимуществовали по старшинствам. По избрании Царя Михаила Феодоровнча, для его юности определили к нему для нужных и тайных разсуждений четырёх Бояр из надёжнейших, и оных именовали Комнатные Бояре, что непрерывно продолжалось до возраста Петра Великаго, которой ту разность учинил Действительными и просто Тайными Советниками. При Императрице Екатерине Алексеевне учинён Верховный Тайный Совет в осьми персонах, которой до вступления на престол Императрицы Анны Иоанновны продолжался, а ею оной оставлен и учинён Кабинет, состоящий в трёх, или в четырёх Министрах, одном или двух Секретарях. Число Бояр Ближних неопределённое было, кроме что у всех удельных Князей были собственные, в палате при Государе, при войсках и по городам знатным Воеводами простиралось до тритцати и более.

Татищев В.Н. Из примечаний на «Судебник Государя царя и Великого князя Ивана Васильевича, изьяснённые покойным тайным советником и Астраханским губернатором Васильем Никитичем Татищевым». Типография Н. Новикова. 1786. С. 8

В известиях того времени в первый раз упоминается о Матвееве во время первой свадьбы царя Алексея Михайловича. По случаю сего торжества Матвеев, бывший стрелецким головою, находился у конюшенных дворцовых ворот; сей чин получил он ещё при Царе Михаиле Феодоровиче. В правление Царя Алексея находился он в различных воинских службах и особенно участвовал в переговорах с Запорожским гетманом Хмельницким. Он был при взятии Смоленска и убеждениями своими отклонил поляков от упорнаго сопротивления. Из под Смоленска снова отправился к Хмельницкому, и вместе с ним и с воеводою Васильем Васильевичем Бутурлиным сражался под Каменцем-Подольским и под Львовым, а с князем Ромодановским находился на приступе города Черткова. Соединяя с неустрашимостью благоразумие, Матвеев склонил на сторону России начальника города Черткова Петра Потоцкаго. Потом посылан он был за Львов, где также увенчался успехом. В продолжение сего похода отражал Матвеев Орду Крымскаго Хана, полки Андрея Потоцкаго и почти без всякаго урона возвратился в обоз. В заключении мира с Крымским Ханом и Мурзами содействовал он непосредственно. Умные полководцы уважают полезные советы. Бутурлин и Хмельницкий принимали его советы и руководствовались ими. Великость духа испытывается злоключениями. При отступлении от Львова в ненастливую и суровую зиму, русския войска, претерпевая голод и стужу, самовольно разсеялись; брат оставлял брата, сын забывал отца; пятьдесят пушек со всеми снарядами брошены были на степи. Боярин Бутурлин в предупреждение общаго бегства, быстро двинулся вперёд с оставшимися при нём полками, а Матвееву препоручил сбережение пушек и снарядов. Малое число людей, бывших с ним, от голода и усталости изнемогали и падали; к ободрению подчинённых своих Матвеев сам впрягался под пушки и проводил оныя сперва до Белой-Церкви, а потом до Москвы.

В войну со шведами Матвеев сопровождал Государя до Риги, откуда послан был к Литовскому гетману Викентию Гонсевскому. Любовь к Отечеству предусмотрительна и дальновидна; Матвеев обладал сим качеством. Из Литвы извещал он о том, что после постигло русския войска. Хотя Хмельницкий искренно предан был России, но однажды, без сношения с Царём, вспомоществовал шведам. Отправясь к нему, Матвеев укорял его в сём самовольном поступке; с того времени Хмельницкий письменно подтвердил, что без воли царской ни с кем не вступит в союз. После нещастной битвы с Крымскими татарами под Конотопом, Матвеев, провождая все воинские тягости до Путивля, разил крымцев, поляков и сохранил всё в целости. Полки русские, ослушавшись начальников, не хотели идти за реку Семь в черкасские города; мятежники схватили воеводу князя Алексея Никитича Трубецкаго. Отваживая жизнь для соблюдения воинскаго порядка, Матвеев воскликнул к стрельцам своим: «Друзья! сохраним жизнь Царскаго Воеводы!» – сказал, бросился в толпы бунтовщиков и вырвал из рук их Трубецкаго… Посвящая жизнь Царю и Отечеству, Матвеев не мыслил о выгодах своих. Важныя и общеполезныя дела производил он в малом и тесном доме, бывшем между Мясницкою и Покровкою в приходе Николая Чудотворца, что в Столпах. Сей малый и тесный дом, украшаясь присутствием Царя и друга, казался ему прелестным. Государь часто убеждал Матвеева перестроить дом; ближний царский боярин, извиняясь недосугами, говорил: «Государь, теперь я занят твоими делами; о своих подумаю впредь; а притом я не справился и деньгами». Наконец царь вознамерился сам перестроить дом его. Матвеев воспротивился, отзываясь, что хозяйственныя его дела поправились. Он, в самом деле, заготовлял всё нужное для строения, но невольно остановился, не нашед в целой Москве камней под основание дома. В то время, кроме пожарных случаев, редко перестроивались. Роскошь, преображающая домы почти каждый год, а домашние уборы почти каждый месяц: сия роскошь ещё была неизвестна, а потому менее было работников и припасов. Поселяне редко оставляли тогда пашни для городских промыслов. Любовь народная помогла Матвееву. Услыша о нужде его, стрельцы и жители послали к нему выборных сказать, что они кланяются камнями под дом. «Друзья мои!» отвечал Матвеев: «я не возьму ваших подарков; по милости Божией и Царской я не нуждаюсь». Наконец, убедясь их просьбами, дозволил привезть камни, и сколь удивился, увидя, что те камни сняты с могил и выборные сказали ему: «Мы привезли камни с могил отцов и прародителей; продать их не хотим, а дарим тебя, нашего благодетеля». Не отпуская и не принимая камней, Матвеев тотчас поехал к царю и уведомил его о сём необычайном случае. «Прими, друг мой!» – отвечал царь: «из любви к тебе любовь народная обнажила родительския могилы. Такой подарок и для меня бы был лестен». Так говорил царь ближнему боярину своему и однажды, когда он по делам государственным отправился под Смоленск, царь писал к нему «Приезжай к нам поскорей; дети мои и я без тебя осиротели».

Милость и дружбу царскую Матвеев оправдывал делами, полезными Отечеству. По приезде шведскаго посла, знаменитаго Графа Густава Оксенстирна, известнаго в целой Европе умом и знаниями, Матвеев опроверг все его предложения и требования. Оксенстирн, не привыкший к неудачам, выехал из Москвы с великим прискорбием. Хотя предполагают, что предки наши мало сведущи были в делах европейских, но точное и подробное знание отечественнаго края доставляло им часто весьма выгодный перевес. Переговаривая с иноземными послами, они всегда соображали, будет ли то полезно для России.