Бои космического значения

Вскакиваю. Бегу в душ. Кидаю взор на мерцающие в воздухе часы Проснулся на пятнадцать минут раньше. Ничего. Будет время прийти в себя после ночного кошмара. Постою подольше в ионизирующем душе. Подставлюсь под медицинский активизатор. Говорят, большинство дурных мыслей от дурного самочувствия. А я обязан чувствовать себя хорошо. Обязан чувствовать себя отлично.

Душ и активатор действительно привели меня в чувство. После системы Фаланги наша эскадра вернулась в порт приписки. Наш доблестный флагманский линкор «Бриз» завис в пространстве. Три эсминца отправились в ремонтные доки. А для личного состава потянулись нудные будни, составляющие рутинную прозу военной службы. Обучение. Патрулирование околопланетного пространства. И, конечно, учеба. Ненавистные «картонные коробки». По-моему, СС они нравились больше, чем ее каюта, и, будь ее воля, она бы проводила со мной там сутки напролет. Однажды я не выдержал и заскулил:

– Мы в два раза перебрали отведенный лимит. Она с недоумением посмотрела на меня и спросила:

– Вы кто?

– Пилот-стажер лейтенант третьего класса Серг Кронбергшен.

– Вы пилот? Вы пока стрелок по уткам, да и то неважнецкий. Ха, пилот… Но если следующие несколько месяцев проведете в тренажере, то сможете претендовать на что-то.

Вот такое стервозное отношение. И ничем ее не перешибешь. Хоть она, как говорят, высокого мнения обо мне.

Талана уже ждала в тренинговом комплексе. Она присела на «картонную коробку» и задумчиво жевала пластинку семилистника – травы, обладающей тонизирующим и легким наркотическим эффектом. СС была явно не в духе, и в связи с этим я, как обычно, ждал нагоняя – неважно за что, был бы ведомый, а повод найдется. Но нагоняя я не получил.

Вместо приветствия она озабоченно спросила:

– Зачем вас вызывал Торрел?

– Его интересуют дорогие мне воспоминания, – усмехнулся я и тут же напрягся в ожидании нагоняя.

Но она не обратила никакого внимания на мой тон. И спросила: – Ему не дает спокойно спать Галахвар?

– Да-

– Им неймется… Шакалья свора, – произнесла она глухо, со сдерживаемой злобой.

Ну и ну. Всегда сдержанная СС дала волю чувствам и упустила возможность взгреть меня…

– Осторожнее с Торрелом, лейтенант. Я кивнул.

– В тренажер…

На этот раз в тренажере мне была отведена роль пилота. Я знал, что в пилотском кресле в боевой обстановке буду себя ощущать не хуже, чем в кресле стрелка. Обучали в Галахварской летной школе хорошо, стресс первого боя и сработку с напарником я прошел. И еще я знал, что в следующий бой поменяюсь с Таланой местами – я буду вести «Альбатрос», а она управляться с оружием. Это элемент становления стажера.

А потом – одноместный истребитель «Морской ястреб» – знак того, что пилот наконец стал пилотом… Когда это будет? Через полгода? Год?

И сколько нам торчать здесь, в порту приписки без дела? История войны показывала, что в таком режиме активного безделия можно проторчать и год, и два, и пять лет. Если бы все кампании шли так, как в системе Фаланги, от нашего флота давно бы осталось только воспоминание, и промышленность просто не успевала бы клепать новые корабли. Война идет большей частью позиционная, вялая, однако время от времени, по не вполне понятным законам, она вспыхивает с новой силой, будто бог войны подливает в огонь горючее. В последние два года количество боестолкновений росло лавинообразно, и я со смешанным чувством страха и надежды ждал, что прозвучит сигнал «сбор» и на построении поставят новую боевую задачу – это будет означать, что враг опять делает попытку нащупать слабину в нашем «объеме».

– Стопроцентная чувствительность, – сказала Талана, когда мы вошли в контакт с компом «картонной коробки».

Отлично! Я сегодня пилот. И не собираюсь жалеть ни себя. Ни Талану. Пришла твоя пора, СС, взвыть.

Ну, Талана, как тебе понравятся такие перегрузочки? Ты железная, ты слишком хорошо их переносишь. Но, как показала практика, я тоже состою не из желе. И перегрузки переношу не хуже тебя, а то и лучше.

Мелькание кораблей. Зеленая планета, вокруг которой разворачиваются боевые действия. Линкор противника перед нами. И небо, усеянное точками мерканских машин, – кажется, их столько же, сколько звезд. Я едва успеваю уворачиваться, и мы вдавливаемся все дальше, идя во втором эшелоне штурмовой группы.

В глазах меркнет. Сознание готово отключиться Но я не жалею себя. Я не жалею ее… Впрочем, Талану жалеть смешно. Она работает красиво – снимает цель за целью.

Когда я сбрасывал с хвоста три мерканских истребителя, перегрузки достигли запредельных величин. Громадным усилием воли я остался на поверхности и хоть смутно, но воспринимал окружающее, управлял машиной и даже вывел ее из «объема боя». А Талана выключилась! Выключилась надолго…

Впервые из «картонной коробки» я вылез раньше нее. Я сам еле дышал, и медактиватор комбинезона накачивал меня медикаментозными стабилизаторами состояния. На лбу СС светились бусинки пота. Да, отмордоваля ее по полной программе. Единственное, что было непонятно, как я сумел сам вынести этот цирк. Но вынес.

– Ну что, лейтенант. Не так плохо, – помолчав немного, ровным голосом, который давался ей нелегко, произнесла она. – Возможно, из вас выйдет толк.

Я расширил удивленно глаза. Похвала от СС! Нет, это слишком. И, самое интересное, я вовсе не радовался переменам в ней. В моем командире будто что-то надламывалось

– И нечего глаза пучить, как рак! – воскликнула она. – Сутки отдыха. И за вами еще наряды! Послезавтра поупражняетесь с тестером. Ясно?!

– Так точно…

Меня этот всплеск даже порадовал.

– А сегодня можете надраться до соплей в баре. Сейчас вам это не помешает, лейтенант.

Больше не глядя на меня, она энергично устремилась к лифтовому проему.

И что значат эти метаморфозы?

Ладно, чего голову ломать? Какие она сказала последние слова. Кажется, что-то вроде того, что я могу с чистой совестью утопиться в вине…

Ну что же. Ионный душ. Акупунктурное стимулирование. Полчаса отдыха. Потом вытащить свободного от нарядов и учебы Корвена и угостить его стаканчиком… Другим… Третьим…

***

Переливчатая, мягко пробирающаяся куда-то в печенки космомузыка Абстрактные голограммы переливаются, приобретают фантастические формы, на них хочется смотреть и смотреть. Они расползаются, охватывают всех, будто затягивая в себя, потом распадаются. По коже идет покалывание, когда голограмма касается ее.

Мы с Корвеном утопали в просторных креслах небольшого уютного бара на пятой палубе. Два лейтенанта-артиллериста сидели прямо на мягком полу, скрестив ноги, и высасывали уже третью порцию «прозрачного вина». Командир звена пятой штурмовой эскадрильи вместе с пышнотелой капитаном-медиком хлестал крепкий грог хрустальными фужерами, которые ему подсовывал сервискомп бара.

Бар – это место расслабления. Космофлот вырос на традициях водного плоскостного флота прошлого, но тогда подобные заведения были запрещены, как подрывающие боевой дух. Сейчас время всесильных психологов, которые обязаны знать о боевом духе куда больше, чем командиры прошлого. И психологи считают, что военному необходимо место, где можно вот так расслабиться. Поэтому на «Бризе» функционируют одиннадцать баров и даже сенсор-арена…

Психологи правы. Мне лично в баре хорошо. Корвену, кажется, тоже.

Постепенно публика рассосалась. Командир звена, обняв пышнотелую медичку, повлек ее прочь. Артиллеристы с трудом поднялись и отправились по синусоиде прочь, когда комп бара, считав их психофизиологические параметры и придя к выводу, что приятели уже перебрали, отказал им в очередной порции.

– Два часа проторчал в «картонной коробке», – пожаловался Корвен. – Срабатывался с новым ведущим. Знаешь, Ломак в бою такой же тупой и упертый, как и в службе. Я боюсь.

– Зря. Все знают, что Ломак осторожен до трусости. И никогда не прет вперед.

– Я нанимался не прятаться, – запальчиво крикнул Корвен. – Я нанимался драться.

_ Какие мы страшные, – послышался язвительный голос.

Я скривился. Именно эти морды мне хотелось видеть меньше всего. Их появление означало, что день отдыха накрылся. Настроение будет изгажено. Ведь в баре появился капитан Вольген и двое его горилл.

Мне довелось с этими типами пересечься несколько раз И почему-то они выделяли меня из всех новеньких пилотов. Задираться к новобранцам – их любимое занятие, в связи с чем они давно бы стали бессменными обитателями гауптвахты и выбирались бы на волю для одного – чтобы получить новое взыскание, если бы не их туманный статус – то ли наемников, то ли союзников, то ли свободных пиратов. Грубые негодяи, неуправляемые, не желающие сдерживать свои животные порывы – то есть такие, какими и должны быть равванские наемники.

– Герои битвы при Фаланге, – хмыкнул Вольген, присаживаясь около нас – сервиссистема бара сработала вовремя, и стул гостеприимно словил мягким сидением его увесистый зад. – Герои космофлота Серг и Корвен.

Я видел, что Корвен начинает зеленеть от ярости

– Смотри, воротит нос от нас, – хмыкнул Вольген. – Мы ему не нравимся, парни… Мы никому не нравимся… Это обидно.

Вся свора послушно заржала. Наемники занимали места, в бокалы полились напитки покрепче – выходцы с Равваны принципиально презирали слабые напитки. По-моему, они уже поднабрались. Или нажевались наркотиков.

Говорят, что равване отлично справляются со своей работой. Вот только флот уже несколько лет не проводил операции с высадкой на планеты десантных и Диверсионных групп. Так что десантники занимались в основном тренингом и изнывали от бездействия В принципе, их службу трудной не назовешь По большому счету на «Бризе» они были балластом, впрочем, балластом, положенным по штатному расписанию Фактически они занимались космическим туризмом, мотаясь с эскадрой по космосу Это безделие вынуждало их авантюрные натуры искать привычных развлечений, поэтому драк на корабле и конфликтов с «плоскостниками» у них было больше, чем у остальных подразделений, вместе взятых.

– Ну расскажи, лейтенант, как ты развалил мерканский истребитель, – это Вольген обратился ко мне.