Ключ

Глава 1

Вернувшись домой раньше жены, Денис сразу кинулся на поиски. Где эта противная пупыристая склизкая шкурка? Где она может быть?

Наверняка в спальне. Его передернуло. Спальня была уголком уюта и покоя. Закрывая за собой дверь в спальню, он чувствовал себя в безопасности по крайней мере до следующего утра, когда придется откинуть одеяло, открыть форточку и шагнуть в ледяной душ, – а потом и в ледяной мир, где друзья могут подложить свинью, а невеста оказывается жабой.

Ладно, лягушкой, лягушкой.

Ему так нравилась их спальня! Покрывало и шторы в тон, какие-то не то розовые, не то бежевые. Вроде бы жена говорила, что кремовые. Шифоньер из ореха, зеркало, в которое можно смотреться в полный рост. Вешая его, Денис еще подумал, что жена наверняка будет перед ним крутиться. Ну да, ну да, он же представлял, что жена у него будет как у людей. То есть как люди. То есть как человек. То есть… тьфу ты.

Конечно, винить тут некого, что жена, чуть что, прячется в лягушачью шкурку. В принципе Денис об этом знал еще до свадьбы. Можно было с ней расстаться и познакомиться еще с кем-нибудь, с нормальной девушкой. Только ему уже не хотелось нормальную! Ему хотелось быть с ней, с этой ненормальной, удивительно прекрасной. Она смеялась так, что у него в животе от счастья все сжималось, как в детстве, когда подлетаешь высоко на качелях. Да что там, даже от одной ее улыбки становилось тепло и радостно. Когда она пекла пироги, квартира наполнялась такими ароматами, что сразу превращалась из типовой двушки в дом. С первой же минуты после их встречи Денис знал, что хочет на ней жениться и женится. Известие о том, что на самом деле она не совсем человек, а, кхм-кхм, как бы это сказать, чтобы поняли правильно… лягушка… не сильно повлияло на молодого безумца в пароксизме страсти. Но сейчас, через год после свадьбы, он наелся этим до отвала!

Ну представьте, каково это – знать, что твоя жена на самом деле потрясающая красотка, до которой далеко любой супермодели или голливудской фифе, и при этом мириться с тем, что она ходит лягушка лягушкой – и все видят ее лягушкой, между прочим. Ну не то чтобы в прямом смысле слова, кхм-кхм, это сложновато объяснить, и не сразу поймешь, ну ведь есть люди и не совсем люди, и все мы живем вместе… Царевна – но Лебедь. Разбойник – но Соловей. Ну или там Финист Ясный Сокол, понятное дело, герой-любовник. Стукнешься об землю, обернешься черт-те кем. А ты, болван, стукайся не стукайся, никем не обернешься, только шишку на лбу набьешь и прямиком в травмпункт.

Он влетел в спальню, внимательно оглядел пол, даже под широкую двуспальную кровать залез. На полу ничего не было. Значит, она не просто сбросила лягушачью шкурку, как купальный халатик, а аккуратно сложила ее для дальнейшего использования. Бррр. Ему необходимо найти эту гадость и избавиться от нее как можно скорее, чтобы жена всегда представала во всем блеске своей красоты, чтобы он мог ею гордиться. Ведь на самом деле она такая и есть – красивая и талантливая. О чем она думает, прячась в бородавчатую сырую кожу?

И ладно бы это было только в полнолуние, как случается с оборотнями, раз в месяц можно было бы и потерпеть. Нет, с его Васькой все было наоборот: в полнолуние она скидывала шкуру. Денис-то знал, что настоящая Василиса – красавица, умница и талантище, но как донести это до нее самой?

Вот беспроигрышный вариант – спалить шкуру к такой-то матери. Не будет шкурки, придется ей жить в человеческом обличье, ладной и красивой, какая она и есть на самом деле. Вот жизнь у них пойдет! Глядишь, и на детей решатся.

Но где же эта проклятая мерзкая кожа? Он резко выдернул один за другим ящички туалетного столика. На столешницу посыпались какие-то баллончики и флакончики. Вот зачем они ей, пока она не распрощается с лягушачьей шкурой, скажите на милость! Какой-то флакон брякнулся на пол и, кажется, разбился. Денису было не до того. Он открыл шифоньер, глянул на висящие на плечиках платья, перешел к полкам, но ничего не увидел. Бросился на кухню.

Здесь тоже было пусто. Конечно, слишком близко к огню, а она же так боится испортить свою суперпупердрагоценность – кожа лягушки, что вы, что вы.

Огонь. Денис достал спички и зажег духовку. Пусть прогревается. Он бросит кожу в огонь. Даже если та не успеет догореть, по крайней мере усохнет так, что будет Василиске мала. Или лучше запалить ее на открытом огне, на конфорке?

Ладно, это он потом решит. Сейчас надо как можно быстрее сжечь кожу, пока жена на встрече в полном блеске.

Судорожно продолжая поиски, он мысленно вел разговор с Васькой. Понимаешь, мне как мужу надоело… понимаешь, что это невыносимо… да, я знаю, что ты предупреждала, но можем же мы пожить как люди… Да я знаю, знаю, что… но ты должна в конце концов понять и войти в мое положение! Я так не могу больше, жить с жабой! С лягушкой, с лягушкой, извини, ну какая разница! Ты посмотри на себя, ты прекраснее всех на свете, ты невообразимая красавица, ты такая умница, ты свет очей моих, зачем тебе эта мерзопакость!

О, вот она. Лежит себе в ящичке для украшений. Для украшений, Бог ты мой, что за ирония. В ящичке для украшений! Прямо поверх дорогущих сережек, которые Денис подарил Ваське на Новый год. Сережки спадали каскадом переливающихся синих «капелек» – сапфиров. Глаза Василисы сверкали ярче, когда она надевала эти серьги, казалось, что ее взгляд обретает волшебную силу и способен любого пронзить насквозь. Ему так нравилось, когда она их надевала! К ним шли вечерние наряды, в которых Васька становилась настоящей царицей. Особенно если распустит водопад светлых пышных волос. Но с Нового года она надела их дай Бог если один раз. «Слишком вызывающе, – сказала она, пожав плечами, в ответ на прямой вопрос. – Ну слишком нарядно. Не на каждый день. Это так роскошно».

Как будто сама не знает, что она роскошная. Превращает себя даже не в золушку, а в натуральную лягушенцию. Еще волосы закрутит в шишку, как какая-нибудь тетка из бухгалтерии прошлого века.

Денис вытащил из ящичка бежево-зеленую дрянь и встряхнул, чтобы расправить. Вопреки ожиданиям, кожа была не склизкой и не холодной. На ощупь она напоминала человеческую, и от этого становилось еще противнее. Он взял ее двумя пальцами и побежал на кухню. Духовка нагрела воздух, и по дому поплыл фантомный аромат булочек с корицей – Васька пекла вчера, да уже ничего от них не осталось, кроме запаха. Нет, духовка не подойдет, Денис не хотел осквернять это святое место жабьей кожей. Лучше на конфорке спалить, так оно вернее будет.

Он бросил шкуру на табурет и чиркнул спичкой. Синий огонек газа загорелся весело, вначале будто бы даже подмигнул и потом словно облизнулся, готовясь сожрать лягушачью кожу. Не давая себе времени подумать, Денис схватил любимую шкурку жены и сунул в огонь, не озаботился даже тем, как он будет держать ее, если она займется целиком. Обжег пальцы. Бросил. Открыл кран, сунул руки под холодную воду и повернулся к плите.

Газ не погас. Шкурка осела шалашиком и на глазах стала съеживаться, а огонь обнимал ее со всех сторон. Пламя вскинулось к потолку. Денис отступил на шаг, не сводя глаз с чарующего зрелища. Запахло жженым мясом. Кожа стала алой, полетели искры. Одна ужалила его в щеку. Повалил черный дым.

«Форточку надо было открыть», – подумал Денис отстраненно.

– Что?.. – раздалось от входной двери.

Послышался шум, будто что-то упало, и Денис повернул голову: не Васька ли грохнулась в обморок. Но она была сильной, его жена. Она отшвырнула сумку и прямо на шпильках влетела на кухню. Сунула руки в огонь, но вытащила только горящие ошметки. Они посыпались на пол, продолжая пылать.

– Ты так пожар устроишь, – заметил Денис, сложил руки ковшиком и плеснул под ноги ледяной воды.

От неожиданности Василиса подскочила на месте.

– Что ты наделал? – закричала она.

– Ты…

Все заготовленные формулировки испарились у него из головы. Что он мог ей сказать? На ее лице было написано совершенное отчаяние. И при этом она была неописуемо прекрасна. Глаза горели, словно два маяка. Васька искрила, как атомная электростанция. Впрочем, атомные электростанции ведь не искрят? Ну ладно, генерировала мощное поле энергии, от которого каждый волосок на теле Дениса встал дыбом.

– Вась, ты такая красивая, – пробормотал он. – Ну ее, кожу эту, давай мы про нее забудем просто и…

– Что ты наделал? – закричала она в полный голос, и его едва не сшибло с ног.

Он оперся о раковину. Вода все еще лилась, кухню заполнял черный дым.

Денис опустил взгляд. Обгоревшие куски кожи плыли в луже, разлившейся по итальянской плитке. Его затошнило. Василиса топнула ногой.

– Осторожно, скользко, – сказал он автоматически. – Вась, я тебя люблю. Ты красивая такая. Талантливая. Яркая. Тебе эта кожа…

– Это Я! Понимаешь, это Я! Я! Я! Я такая, я вот такая, это я, это я, это я! Ты не принимаешь, ты не принял меня, ты меня уничтожил!

– Вась, нет, это не ты. – Денис протянул к ней руки. – Ты вот передо мной стоишь, невредимая, я бы никогда… я пальцем тебя не… я же тебя люблю и хочу, чтобы ты сама себя принимала, а ты на самом деле красавица, я-то знаю, и пироги, и вообще…

Да что же это такое, слова не шли, будто он разучился говорить по-русски. Лепечет, словно малый ребенок. Васька смотрела на него с отвращением, с презрением, с испугом, как будто он и правда осмелился ее ударить. Он схватил ее за плечо, обтянутое нежным шелком. Она вырвалась.

– Вась, это не ты, – сказал он отчетливо. – Ну не ты это, поверь. Это просто лягушачья шкура, какие-то воспоминания молодости, я не знаю, откуда у тебя это, но оно тебе не нужно. У нас с тобой семья. Я тебя знаю, принимаю, люблю. Давай ты тоже себя начнешь уважать и любить? Тебя же все уважают, ценят тебя, что тебе еще надо, зачем тебе прятаться? Шкура мерзкая, уж прости, но она мерзкая, она тебе совсем не подходит!

– Это – я, – так же медленно и отчетливо произнесла Василиса. – Ты не принял – меня. Ты уничтожил – часть – меня. На этом все.

Она подошла к окну, распахнула его и встала на подоконник. Дениса прошил ужас. Он хотел броситься к ней, но его будто парализовало. Неужели…

– Вась, ты что? – взвыл он.

Василиса вскочила на подоконник, да, прямо в шпильках, и кинулась вперед.

Он рванулся, но не успел ее поймать. Да и кто успел бы?

Нет, она не обрушилась под окном. Она вспорхнула вверх. На какое-то мгновение он забыл о том, что она не человек, а эта самая, из тех, которые финист и лебедь. Только не финист, не лебедь, не соловей, а лягушка.

Лягушка, умеющая летать.

Подумать только. Он сложился пополам и принялся истерически хохотать.

Глава 2

– С людьми нельзя иметь дело, – сокрушенно покачала головой маленькая русалка. – Просто нельзя.

Она только что закончила расчесывать свои длиннющие волосы, и зеленые пряди колыхались в воде, слегка фосфоресцируя. Крошечные рыбки играли в них, как в водорослях. Она махнула рукой, отсылая их прочь.

– Да можно, – отозвалась ее старшая сестра. – Только нельзя их близко к сердцу принимать. Живут мало, ведут себя глупо, обещаний не держат. Забывают все буквально на каждом шагу. Если это про них знать и многого от них не ожидать, то можно. Они… забавные.

Она уже забралась в свою постель и подтянула к подбородку легкое одеяло. Впрочем, рыбки сновали туда-сюда, и одеяло быстро съехало, открывая взгляду красивую грудь, которую так часто поминают в россказнях о русалках люди. Младшая вздохнула. Ну когда же она сама повзрослеет, когда же у нее вырастет грудь! Знай себе чеши волосы, скука смертная. Или точнее будет сказать, тоска зеленая? Зеленая, как ее волосы…

Мелкая тоже укрылась одеялом, прямо с головой, чтобы никто не прикопался, почему она так грустна.

В подводном приделе царили тишина и спокойствие. Вода становилась холоднее, русалки готовились ко сну. И как всегда, ждали, что им расскажут на ночь сказки о людях.

…Когда-то, когда складывали эти сказки, люди-человеки были им хорошо знакомы. Люди ежедневно общались с теми, кого неласково называли «нежитью», хотя их собственный век по сравнению с продолжительностью жизни этой «нежити» казался мимолетным мгновением. Придумали неловкое словцо, потому что, по мнению людей, нежить не живет и не умирает. В древности люди склонны были их почитать, даже именовали «хозяевами» и каждому выделяли, по своему убогому разумению, свой надел. Часто это отражалось в человечьих именах для их племен: домовой, водяной, полевой, леший… Иные по-другому кликали, на время смотрели: так появились ночницы и полуденницы. Боясь собственной тени, люди припечатали нежить еще более скверным словом – нечисть. Сами «нечистики» над этими неуклюжими попытками посмеивались. Они знали, что среди них есть гении, хранители, привязанные к месту или, волею судьбы, к отдельному человеку (часто ведьме или магу), но есть и просто кромешники, которые подчиняются только стихии, а больше никому. Те, кто мог перемещаться и преображаться, вполне вписались в жизнь людей, так что многие из представителей рода человеческого нынче и не догадывались о том, что «нежить» не сгинула в стародавние времена, а вполне процветает и по сей день.

Впрочем, были – во все времена и ныне – и такие люди, которые знали о кромешниках, и это им не мешало. Как тот крестьянин, который уговорил случайно встреченную лесную нимфу стать его женой, да потом обидел ее несправедливым упреком и потерял навсегда. Как мельничиха, ходившая в гости к водяным и крестившая их детей. Как тот князь, который ненароком убил колдуна-коршуна и освободил царевну Лебедь, а потом… конечно, уговорил ее стать его женой.

– Интересно, а почему наши девушки так часто выходили замуж за мужчин? – подала голос малолетняя русалка. – Неужели они такие неотразимые?

Старшая, строившая из себя более опытную, пожала плечами.

– Они теплые, знаешь ли. Теплокровные. Греют, пока молодые.

– Но наши птицы тоже теплокровные. Это ж только мы… – Девочка плавно повела рукой вдоль плоского гибкого тела, которое серебрилось, как рыбье.

– А я про русалок и говорю. За всех я как скажу? Я всех-то и не знаю.

– Ассо, а ты бы хотела вот так, замуж за человека выйти?

Старшая хихикнула. Не настолько она была взрослой, чтобы думать об этом всерьез.

– Знаешь, Ки, люди глупы. Ведь они до сих пор рассказывают, что мы их можем до смерти защекотать и на дно тащим. Сами лезут купаться пьяные, а мы виноваты. Кому они нужны, пьяные такие?

– Да пьяные-то нет, конечно, а вот говорят, что у них музыка…

– Музыка, и что с той музыки на дне? У нас у самих музыка.

Младшая упрямо дернула головой. Из шевелюры спаслись еще парочка блестящих рыбок.

– Что у нас за музыка, Ассо!

– Самая настоящая, изначальная музыка у нас, Ки. – Старшая стала серьезной. – Небо всего лишь верхний океан, ветры – течения его, а о земле и говорить нечего. Как поет прибой… как поет порог на реке… как журчит даже самый малый ручеек, Ки, что с этим сравнится! Да люди сами рассказывают, что слаще пения сирен нет ничего! Конечно, для пения приходится выбираться на воздух и сидеть прямо на твердой скале, но…

– Ассо, ты слышала музыку, которую люди играют? – настаивала на своем малышка. – Петь они, предположим, не умеют, раз им сирены нравятся, но как они играют?

Старшая покачала головой.

– Сама я не слышала, нет. Знаю, что есть разные инструменты. В одни дуют, в других дергают струны, в третьих по клавишам лупят, а там уж клавиши лупят по струнам. Есть и ударные, это просто, как камушком о камень постучать. Штука в том, что они научились все эти инструменты вместе ладить, чтоб получилась одна большая музыка, каждый свое поет, а получается ловко. Вот и все. – Ассо надула губы и поразмыслила: не упустила ли чего. – А иногда еще и сами под это поют, голосом.

– Значит, теплокровные и играют музыку… – мечтательно повторила Ки.

В светлицу вплыла нянюшка Зилла. Она единственная носила волосы связанными в строгий узел, отчего становилась ни на кого не похожей, ведь под водой даже мужчины гордятся шевелюрой и бородой и позволяют волосам свободно струиться по течению. Ки всегда хотелось спросить нянюшку, почему она выбирает такую прическу, но она не решалась.

– Итак, мальки, какую сказку рассказать вам сегодня? – спросила Зилла весело.

– Про Мелюзину, – мечтательно сказала Ки.

Ей так нравился эпизод, где муж нарушил клятву и подглядел, как жена моется, но та его простила. А потом человек, разумеется, снова ее подвел. Так уж заведено у людей. Но девушки-кромешницы все равно выходили за них замуж и выходить будут. Ведь Мелюзина родила мужу детей, целых десять! Жили они долго и счастливо. Пока… ну понятно, что пока. Люди – это люди, не надо от них ждать добра.

– Про Эгле, – тут же проговорила Ассо.

Пора напомнить Ки, что не только кромешницы-девушки выходят за мужчин человеческого рода, но и женщины из рода людей порой заключают браки с кромешниками, кромешники тоже женихи хоть куда. Но ничего хорошего и в этом случае не выходит! Вон люди, родные братья Эгле, замучили племянников, а волшебного зятя убили.

Нянюшка покачала головой, и от нее покатились холодные волны неодобрения.

– Опять все мысли о смешанных браках?

– Вот я и хочу… – подхватила Ассо.

– Рано вам об этом думать, – отрезала няня. – Это все старинные легенды.

– Нянь! – Ки села на постели и принялась болтать серебристыми ногами. – Ну вот есть же наши, которые живут прямо среди людей. Прямо с людьми живут.

Няня отмахнулась, а Ассо засмеялась.

– Детка, – сказала она свысока. – Не каждая связь заканчивается браком. Да, нянь?

Зилла нахмурилась, и те пряди, которые не влезли в строгий пучок, взметнулись вокруг головы.

– Ассо, – произнесла она железным тоном. – Ты не забыла, сколько Ки лет?

– Ну не столько же, чтобы всерьез верить, что мужчина и женщина непременно женятся, стоит им повстречаться! – запротестовала старшая. – Так даже мальки не считают.

Ки закусила губу. Так, значит, связи между кромешниками и людьми продолжают завязываться, просто малышам об этом не говорят!

– А дети? – пискнула она.

– Дети? – угрожающе повернулась к ней нянюшка. – Что дети?

– Дети тоже появляются вне брака?

– Ки! Ассо! – Няня подняла руки кверху, будто молилась Луне. – Это невероятно. Как вы смеете… юные девы рода Водяника!

Она опустила руки и посмотрела на них как-то по-новому, отчего девочкам стало вдруг страшно.

– Ки, замолчи и немедленно спи. Ассо, тебе предстоит разговор с отцом. Ты, я смотрю, уже достаточно выросла, раз вкладываешь в голову сестры подобные мысли.

– Яне…

– Она совершенно…

Но Зилла пресекла их жалкие попытки оправдаться.

– Я поговорю с твоим отцом, а потом с ним поговоришь ты, – отрезала она, тыча пальцем прямо Ассо в грудь. – Полагаю, пришел возраст твоей ссылки на поверхность. Отбудешь свой срок, поглядим, как у тебя все сложится.

– Запоешь? – переспросила Ки, против воли представив себе сирену.

– Ссылки? Возраст? – уточнила сбитая с толку Ассо. – Возраст ссылки? Это еще что такое?

Няня резко развернулась, так что у обеих девочек уплыли одеяла.

– Отец тебе все расскажет, – отчеканила она. – До сей поры вы были слишком малы, чтобы знать об этой почтенной вековой традиции, но я смотрю, ты уже вполне готова, а не то заиграешься.

– Няня! – взмолилась Ассо. – Ну что я такого сделала?

Но все было бесполезно. Дверь закрылась.

Ассо всхлипнула. За что такое наказание?

Ки оттолкнулась от своей постели и подлетела к сестре, обняла ее за шею, прижалась щекой к щеке. Так они просидели долго, а когда Ки оторвалась от Ассо, глаза ее горели, как звезды.

– Слушай, не бойся, – сказала она шепотом. – Отправиться на поверхность – это же так здорово. Я тебе завидую. Ты сама познакомишься с людьми. Наверняка повстречаешь кромешников, которые живут прямо среди них, ты-то их всегда распознаешь. Ты будешь слушать му-зы-ку. Узнаешь, какие горячие бывают муж-чи-ны. Эх, Ассо. Ну и везет же тебе! Это мне впору рыдать, остаюсь тут одна, как дура!

Глава 3

Денис прождал до вечера. Вымыл пол, проветрил квартиру, отчистил плиту. Вынес мусор. Потом просто сидел на кухне, тупо глядя в одну точку, не в силах поверить, что жена его бросила.

В такое нелегко поверить, правда?

Взяла и взлетела с подоконника, взмахнула крыльями и умчалась ввысь.

Начнем с того, что не у всякой жены есть крылья.

Ну да, его жена не обычный человек, он это знал. Не знал того, что она так резко отреагирует на… на что?

Постепенно до него стало доходить, что он натворил. По сути он – как она и сказала – уничтожил часть ее сущности, причем по секрету от нее, тайком. Да, он верил в то, что это не важная ее часть, что это лишь личина, но, видно, личина была ей дорога. Дороже супруга! В сердце вновь толкнулась обида. Впрочем, если бы у него, не спросясь, оторвали руку или ногу и сунули в огонь, он бы тоже разозлился…

Время от времени он вставал, подходил к окну, смотрел в пустоту. Василисы там, разумеется, не было, и надежда, что она вернется к бестолковому мужу, таяла с каждым часом.

«Но я же думал, – пытался найти оправдание Денис, – я думал, что она как заколдованная принцесса. В сказках же это сплошь и рядом, когда принцесса заколдована, а принц ее спасает. Раз – уничтожил личину, остается нормальный человек. Живи и радуйся».

Нет, его жена не человек, никогда им не была и никогда им не будет. Она волшебное существо, кромешница, фейри, фея, перекидыш. Это надо было помнить. И ведь он знал, знал это еще до свадьбы. Настолько потерял голову от ее необычной красоты, от ее изысканных манер, что долго не обращал внимания на то, что она лягушка.

Ночь он провел на кухне, так же сидя за столом. Когда едва не сверзился на пол, незаметно закемарив, сдался и переместился на диван. На двуспальную кровать сил не было смотреть.

К утру оформилось решение: Василису надо разыскать и вымолить прощение. Но как человеку найти фею?

Первые рассветные лучи пробирались в комнату несмело, постепенно обесцвечивая ночную тьму и с нею вместе безнадегу. Денис сел на диване и потер лицо руками. Как, например, человеку найти человека? Обратиться в полицию, сказать, что супруга пропала без вести? Пойти к волонтерам, обвешать город ориентировками? Написать в программу «Жди меня»? Так она, поди, закрылась давно.

Можно еще обратиться к частному детективу.

Ага, так и сказать ему, что жена улетела из окна кухни после размолвки? Тот только пальцем у виска покрутит, на этом дело и кончится, не успев начаться. Кто найдет фею?

А что, если… ведь Васька не единственная такая в городе, правда? Она говорила, что их таких – разных – много. Что люди просто не видят, не знают, не узнают в них «нежить» (слово это ее очень смешило). Однако есть у них свои тропы, свои поприща и свои службы, хотя многие работают в обычных местах, как сама Василиса. Что, если у них есть и свои частные детективы?

Глава 4

Наутро няня Зилла появилась в спальне при полном параде. Она смотрела на девочек с непонятным торжеством.

– Ассо, пройди к отцу, он тебя ожидает, – возвестила она. – Ки, ты остаешься здесь.

Ну да, конечно. Плохо же она знала младшую воспитанницу. Стоило ей отвести взгляд, как Ки состроила рожицу, а потом выскользнула из спальни, опередив даже Ассо.

Царь ждал дочь в зале, сидя на троне, будто она была заморским послом. Ей стало худо уже на пороге, как только она увидела этот официоз. Она остановилась у резной прозрачной двери и прижала руку к горлу, пытаясь совладать с волнением и вести себя в соответствии со статусом царевны. Ссылка? Ассо совсем не чувствовала за собой вины. Она даже не помнила толком, что ляпнула, когда Зилла на нее взъелась. Упомянула Эгле, которую сосватал змей, но ведь няня сама рассказывала девочкам эту сказку… Кажется, скандал разразился после слов Ассо, что замуж выходить не обязательно. Ну, положим, царевне такие речи не к лицу, но она была уверена, что Ки и раньше приходилось слышать о том, что между мужчиной и женщиной случается всякое и без официальных уз.

Или между человеком и кромешником не случается? Ассо не знала точно. Ладно, ссылка так ссылка. Зилла говорила что-то про возраст. Возможно, это еще и не наказание, а что-то вроде очередной бессмысленной традиции. Как Ассо рассказывали на уроках истории, инициация. Ладно…