Хромая удача. Остросюжетный роман

За массивной дубовой дверью со множеством хитроумных замков находится зона гризи-тэйблз – сердце алмазного прииска. По наклонным столам, покрытым толстым слоем жира, струятся потоки специально очищенной воды. Каждый стол зоны отделён от остальных массивной стальной решёткой. Сквозь стеклянные окошечки в стенах за происходящим в помещении следят невидимые охранники. Территория прииска вместе с жилыми бараками обнесена тремя рядами колючей проволоки, над которыми возвышаются несколько караульных вышек. Караульные без предупреждения открывают стрельбу по всему живому, что пересекает границу зоны, даже по птицам. Чернокожие рабочие согласно заключённому контракту, живут внутри зоны по полгода. Потом они покидают прииск через специальную буферную зону, где за ними ежесекундно наблюдают в течение двух суток, анализируя содержимое желудка и кишечника.

Время от времени в помещение входит высокий седой старик. Он молча отпирает замки на стальных решётках и деревянным пинцетом собирает сверкающие искорки приставших к слою жира алмазных кристалликов. Всё происходящее дополнительно фиксируется несколькими скрытыми видеокамерами.

Высокий старик вдруг что-то гортанно выкрикнул и нажал на красную кнопку, расположенную сбоку гризи-тэйбла.

На толстом слое жира в прозрачной струе воды лежал голубоватый алмаз размером с крупную вишню.

Глава 1

Девушка отложила потрёпанную книжку, на бумажном переплёте которой было написано «Зло приходит в сумерках» и подняла глаза. Перед ней стоял пьяный. На его вспотевший лоб свисал чубчик мышиного цвета. Это была уже третья мужская особь, которая подходила к ней за то время, пока она сидела на лавочке в старом парке. Девушка досадливо поморщилась и снова уткнулась в книжку.

«– Вивьен, у меня срочное дело в Калифорнии, – сказал Стив, – я забронировал номер в отеле на ваше имя. Связь будем поддерживать через Хуберта».

Пьяный кашлянул и подал голос:

– Хэлло, мэм, быть может мы на рандевуль?

Девушка вновь оторвалась от книжки. У неё были огромные карие глаза с пушистыми ресницами, волнистые распущенные волосы ну и взгляд – мисс Сорбонна, факультет изящных искусств.

– Гонорея свирепствует, ты что, не слыхал? – ответила девушка.

Пьяный открыл рот, понимающе покачал головой и двинул дальше.

Перед пьяным к ней подходил какой-то долговязый мужчина, вполне трезвый, и попросил разрешения почитать ей свои стихи. Стихи, как обычно, были философскими:

На улице с Мариной хотели познакомиться режиссёры, доценты, укротители тигров, странствующие поэты, сверхзвуковые лётчики и даже один пьяный кругосветный путешественник. По крайней мере, они так ей представлялись. И так было всегда. Даже, когда её недавно закрыли в обезьянник с какими то шалавами в Шевченковском РОВД. Дежурный мент, как её увидел, то сразу заулыбался и начал выделять мужские гормоны. Марина уже и привыкла. Гормоны, наверное, одинаковые, что у дежурного мента, что у доцента, что у настоящего кобеля. Только у доцента выделения угнетены интеллектом, а у дежурного мента наоборот. Потому что дежурный мент имеет много больше возможностей по сравнению с доцентом. Особенно, когда ей тогда в обезьяннике захотелось в туалет по-маленькому.

Странствующий поэт тем временем закончил читать последнюю строфу:

– Молодец! – сказала Марина, – сам сочинил?

– Сам, – подбоченился поэт, – а вот ещё, из раннего:

– Хорош, – перебила его Марина. – Я ж сказала, молодец. Иди, не порть впечатления.

– Простите, а у вас не найдётся жетона на метро? – спросил поэт.

– Ты что же, на жетон заработать не можешь?

– Кризис, – сглотнув слюну, жалобно сказал поэт. – Ещё и бабник какой, эх… Ну, совсем, – он отчаянно махнул рукой.

– А работать пробовал?

– Стал на путь исправления, – горячо заверил поэт, выставив вперёд ладони. – Вот на дорогу только… Жетон. Два. До фонда занятости населения доехать, а?

Марина порылась в кармане плаща и протянула мужику жетон:

– Только больше ничего не проси, хорошо?

Поэт покорно кивнул и, втянув голову в сутулые плечи, зашагал по аллее.

Марина подняла воротник и закрыла книжку. Хорошо, хоть на улице ещё тепло, можно не идти домой, а посидеть в парке подольше. Хотя сильно хочется есть. Но дома всё равно есть нечего.

А пьяный правильно сказал. Потому что сквозь её красоту видно пробивается что-то такое, что заставляет опытных мужчин говорить именно так. Марина и к этому привыкла. Ну, а, если и возникали какие-то сомнения, то после знакомства с её мамой все становилось на свои места в течение пяти минут.

Если сильно присмотреться, то видно, что её мама тоже когда-то была красавицей. Пусть не такой, как дочка, но всё же. На излёте активного участка своей женской судьбы мама, наверное, допивает дома бутылку дешёвого портвейна и танцует под старенький магнитофон с каким-нибудь кавалером. Тоже побитым жизнью, плешивым и немолодым. При виде Марины у кавалера, как положено, начнётся реакция слюноотделения и он на время забудет о маме. В школьном учебнике биологии была такая картинка с собакой и пробиркой, в которую собиралась слюна. Марина часто представляла себе пристающих к ней мужиков с такими пробирочками, прикреплёнными к углу рта. Можно, конечно, разменять их двухкомнатную квартиру и начать совершенно новую жизнь. Но мама одна пропадёт. А она любит свою маму, поэтому из этой затеи ничего не получится. Остаётся плыть по течению и ожидать от жизни улучшения. От той самой жизни, которую двадцать пять лет назад Марине так беспечно подарила её мама.

С каким-то странным перекосом сдала ей карты судьба. С одной стороны эта нежная красота, Орнелла Мутти отдыхает. А с другой – чего только нет. Например, её папа. Папа у Марины капитан дальнего плавания. По крайней мере, так говорила ей мама, когда маленькая Марина спрашивала, почему у всех есть папы, а где мой? На самом деле папа у Марины не капитан, а КОТ. Кот у него вытатуирован слева на груди, и обозначает Коренной Обитатель Тюрьмы. Вот и сейчас он в очередном дальнем заплыве. Но Марина и его любит. После отбытия очередного срока папа подарил дочери маленькое серебряное распятие на цепочке, которое он изготовил на зоне.

– Пусть хранит это тебя, дочка, от бед и несчастий, – сказал тогда папа.

С тех пор так и носит Марина миниатюрное серебряное распятие на груди. Уберегает ли оно её от бед, как говорил папа? Может и уберегает. Во всяком случае, она верит в это.

Единственная мужская особь, у которой на губах не начинает блуждать улыбочка при взгляде на Марину, это её сосед Павлик. Это от того, что Павлик курит дурь, что-то там глотает и нюхает, поэтому девочки его не интересуют. Даже такие, как Марина. Иногда и она забивает с Павликом на двоих косячок. От сладковатого дымка что-то тает в душе и туда на время заглядывает солнышко. Но Марина знает, что потом когтистая лапа отыграется. Так сожмёт что-то внутри, мало не покажется.

Как-то Павлик предложил ей улететь в виртуал. Ах, если бы кто-то придумал, как там, в виртуале и остаться навсегда… Но так не бывает. Кончится каиф, и реальность вытащит цепкой лапой из виртуала. Вытащит и ткнёт носом – не шали, жить нужно здесь.

Иногда у Марины возникали мысли свою красоту куда-нибудь пристроить. Первое, что приходило на ум, это стать какой-нибудь проституткой. Скажем, гостиничной путаной. Но там такая инфраструктура, с улицы туда не сунешься. А сунешься, можно враз досрочно всей красоты лишиться. Вон Тюля попробовала и еле ноги унесла. Такие две гламурные девочки, молоденькие совсем… Подошли, поздоровались с Тюлей так вежливо и сказали, что если она ещё раз попадётся им здесь на глаза, то ей для начала выбьют два верхних передних зуба.

Говорят, олигарх может снять своей любовнице квартиру и даже купить машину. Только где взять этого олигарха? Только разговоров – олигарх, олигарх… Ну, а как туда попасть, до олигархов? Кто её туда пустит? Она даже не знает, куда это надо идти.

Есть ещё девочки, которые ночью выходят на трассу. Это, конечно, похуже, чем гостиничная путана, но зато там полная демократия. С ментами договориться, и работай на здоровье. Тюля за год работы на трассе оделась с ног до головы, салоны красоты там всякие, солярии.

Честно говоря, Марина один раз попробовала. Как-то договорилась с Тюлей, одела юбку покороче, помаду поярче и подсумок с необходимым инвентарём через плечо навесила. Наблюдавшая за её сборами Тюля сказала:

– Лучше колготки сними и чулки одень.

– Зачем? – спросила Марина.

– Удобнее будет, – ответила та и чему-то усмехнулась.

Марина пожала плечами и стала переодеваться. Потом она вдруг села на диван и сказала, глядя в пол:

– А знаешь, я как-то книжку читала… Но не про вампиров там всяких, а типа церковную. Чего-то вспомнила сейчас. Там написано, что все люди делятся на овец и козлищ.

– Я козлище, – Тюля кивнула крупной головой. Потом она подняла глаза на Марину и добавила: – И ты козлище.

В комнате повисла тишина. Потом Марина спросила:

– И тебе нравится быть козлищем?

– Ага, – угрюмо ответила Тюля и, закинув ногу за ногу, щёлкнула зажигалкой.

– А мне нет, – тихо сказала Марина.

– Ты что сегодня ела? – спросила Тюля.

– Вермишель, а что?

– А вчера?

– Картошку пожарила.

– А в сауне когда была?

Марина с удивлением посмотрела на Тюлю и пожала плечами:

– Вообще не была, дома моюсь.

– А я вчера ела карпаччо из телятины. Потом крем брюле и кофе-гляссе из трубочки. А сегодня вот на пять часов ходила к маникюрше своей. – Тюля вытянула мощную ногу и пошевелила пальцами с красными ногтями. – Педикюр, видишь?

Она глубоко затянулась и выпустила клуб дыма.

– Не хочешь быть козлищем, говоришь? Это хорошо. Значит, будешь овцом. Как жрать захочешь, будешь, значит, таким как я, козлищам педикюр делать. И депиляцию волосяного покрова в зоне бикини. Гы… А я буду жрать крем-бруле.

– А платить?

– Чего платить?

– Так, говорят, за всё платить нужно. А получается, что всё как бы даром это тебе. И крем-брюле, и депиляция. А даром только сыр в мышеловке. Есть такая французская пословица.

Тюля пристально посмотрела на Марину и задумчиво сказала:

– Вообще-то там у нас такие умные не приживаются. Нервы не выдерживают. Ну, давай, выдай ещё чего нибудь. Что там ещё в книжках французских написано?

– Французских? – Марина задумалась. – А, написано, да. Вот один мужик там шкуру одну нашёл, вроде как волшебную. Называлась типа «шагреневая кожа». И у него начались исполняться желания. Но кожа каждый раз стала уменьшаться, как бы ссыхаться. А эта кожа – типа душа его была. И, чем сложнее желание было, тем больше ссыхалась кожа. Поняла?

– Душа? Ссыхаться? – сморщилась Тюля. – Ну, и где эта душа? Вот у тебя, где? Можешь показать?

Марина приложила ладонь к солнечному сплетению.

– Сиськи, что ли? Тогда душа у тебя ничего, даром, что сама малая. Мужики любят, когда так, – усмехнулась Тюля. – Вот и надо, пока не начнут ссыхаться успеть.

– Что успеть?

– Бабок наколотить и замуж выйти.

– Замуж?

– А что? У нас уже полно девчонок так повыходили. Ну, понятно, не за местных.

– И что, по любви? – спросила Марина.

Тюля опять чему-то грустно усмехнулась.

– Любовь-морковь… Знаешь, как у нас девки говорят? Любовь придумали мужчины, чтобы не платить деньги. Всякого разного повидаешь, тут без книжек твоих умной станешь. И ещё говорят – мужики платят не за любовь, а за право тебя больше никогда не видеть. Так что с любовью пролёт у нас полный.

– Так, может, это и есть плата? – спросила Марина. – За бесплатный сыр в мышеловке?

– Может и есть, – безразлично хмыкнула Тюля. – И не одна эта плата. Раз уж спросила, подруга, то скажу тебе. Девка вот поработает так, ну, годик, два, так с сексом потом у неё совсем плохо. Очень похоже на то, как я один раз у азеров каких-то обожралась икрой чёрной, порыгала аж. Бутербродиков там пара, правда вкусно? А я с тех пор как-то равнодушной к икре стала. Так чем книжка-то закончилась про шкуру волшебную?

– Шагреневую кожу? Ну, когда ссохлась она совсем, то мужик тот ласты склеил.

– Я так и думала.

Тюля поднялась, оправила юбку на мощных бёдрах и сказала:

– Так ты идёшь или как?

Марина встала, сняла с шеи цепочку с серебряным распятием и положила его в шкатулку.

– Пошли, – сказала она, перекинув сумку через плечо.

В общем, стали тогда с Тюлей на Окружной. Тюля девушка видная, но только издали или в сумерках. А Марина наоборот, фигурка точёная, но мелкокостная. Когда машины подъезжали поближе, то, понятно, интересовались только Мариной. Тюля уже и злиться начала, но потом какая-то компания подобрала их и повезла в сауну. Там немного выпили, попарились с дубовыми вениками, Марине даже сначала понравилось. Ну, а потом, когда дошли до дела, Марина обнаружила полную профнепригодность. Такое накатило вдруг, прямо не ожидала. Даже пенделя под пятую точку получила от быка какого-то, когда стала в панике чулки натягивать, даже полотенцем вытереться не успела. Тюля после той истории с ней даже не здоровается.

А замуж она уже пробовала. И, честно говоря, не один раз. Но в последний момент всё срывалось, прямо мистика какая-то. Хотя с Александром с самого начала было как-то не так, как с другими. Тогда, в первый день знакомства он купил ей ярко-красную розу и пригласил в ресторан. Было видно, что Саша к ресторану непривычный. Да и она сама тоже не очень. О себе Саша сказал только, что он бывший военный лётчик. Пилот транспортной авиации. Ну, это как раз понятно, не укротитель тигров, так лётчик. Саша поставил розу в вазочку, которую принесла официантка и весь вечер украдкой смотрел на Марину. И даже песню для неё тогда заказал. Гитарист-бригадир, получив деньги, пошептался с музыкантами и сказал в микрофон:

– Эта песня прозвучит сейчас для Марины.

Две девушки-вокалистки, синхронно покачивая бёдрами, неожиданно красиво запели «Mammy Blue».

Мне грустно, мама…

Марина никогда не могла так сказать своей маме. Ну, и папе-капитану тоже. Никому… Может Саше?.. На глаза ей вдруг навернулись слёзы. Она отвернулась и украдкой смахнула их с ресниц.

А вообще Саша был похож на зэка. Небольшого роста, с коричневым от загара лицом и шрам через весь нос. Но разговаривал не как зэк и без татуировок. А потом она сама не заметила, как влюбилась в него. Всю свою проклятую коноплю собрала и выбросила в мусоропровод. А, может, неправильно Тюля говорит? И она не козлище? Может и у неё есть ангел-хранитель? В той книжке было написано, что есть у всех, кого крестили. Она как-то спросила у мамы, крещёная ли она. Мама грустно усмехнулась чему-то и сказала, что да. Значит есть ангел-хранитель. Может, это он дал ей пенделя под пятую точку тогда в сауне? Марина даже стала прикидывать, как она разменяет квартиру, и они с Сашей поженятся. Будто крылья за спиной выросли тогда.

Но ненадолго. Потому что вскоре опять началась эта самая мистика. Саша однажды вдрызг напился, Марина никогда его таким не видела. И начал на неё орать, как сумасшедший. Что, мол, всё, кончен бал, догорела свечка. И огромный букет жёлтых роз всё норовил ей всучить. У Марины тогда прямо оборвалось всё внутри. Опять! Что за проклятие, которое не даёт ей выйти замуж! Железный обруч впился ей в грудь, и из глаз хлынули слёзы. Марина швырнула цветы в его пьяную рожу и закричала:

– Ну почему я такая несчастная? Почему!? Отвечай, гад, почему!?

Придя домой, Марина выпила из горла бутылку портвейна, вытерла слёзы и надела юбку как у Красной Шапочки. Потом стала на копыта, взяла подсумок и пошла на Окружную. Чем хуже у девушки дела, тем лучше она должна выглядеть. Если мадам Коко Шанель была права, то она сейчас должна выглядеть просто потрясающе. Но, видно, не суждено ей быть ни чьей-то женой, ни проституткой. Нет этого в линии её судьбы, ни одного, ни второго, нет, хоть убейся! Поэтому Марину тогда забрал с Окружной милицейский патруль, у которого в тот день как раз началась декада борьбы с проституцией. Девчонки на трассе быстро друг друга по мобилкам предупредили, а Марина новенькая, и к тому же от портвейна её так разобрало, что еле на ногах держалась. В общем, подкатил луноход, выскочило оттуда трое молодцов с автоматами наперевес и забрали её в РОВД, где заперли до утра в обезьяннике.

Ну, а Александр, когда Марина ушла, некоторое время рассматривал рассыпанные по полу жёлтые розы, а потом вылил в стакан остатки водки и достал из ящика стола кассету. Удивлённые соседи до полуночи не могли заснуть, слушая, как за стеной во всю мощь орёт магнитофон, и обычно такой тихий сосед истошно выкрикивает слова каких-то незнакомых военных песен:

А через несколько дней Марина совершенно случайно столкнулась на улице с Сашей. Он остановился, раскрыл рот и, как загипнотизированный уставился на неё.

– Привет, Саша, как жизнь, давай встретимся? – улыбнулась, как ни в чём не бывало, Марина.

Александр выдавил из себя:

– Да, наверное, не надо.

А потом вдруг схватил её, как ненормальный, и начал молча целовать. В лицо, в губы, в волосы. А после повернулся и ушёл. Больше Марина его не видела.

Глава 2