Герцогиня и «конюх»
Анна Иоанновна вспомнила, что наступил момент начать «заступу» за своего старого, верного друга, и в бурных, горячих словах стала обелять Петра Михайловича, принимая ответственность за все совершившееся только на себя.
– Я покорно прошу ее величество и вас, ваша светлость, Бестужева ни до какого бедства не допустить и чтобы он был при мне по-прежнему, – закончила герцогиня.
Меншиков, поклонившись, сказал:
– Я обещаю это вам, ваше высочество, при непременном условии: вы должны постараться опровергнуть усердие Морица и вместо того учинить деяние, которое ее величеству будет благоугодно.
На секунду Анна Иоанновна задумалась. Глухая, тяжелая внутренняя борьба происходила в ней.
«Я, я сама, своими собственными руками должна рушить то, что так дорого и мило моему сердцу! Это ль – не искус великий, не пытка? До чего они жестоки!» – закружились мысли в голове несчастной женщины.
– А ежели я не соглашусь на это? – подняв голову, спросила она.
– Тогда Бестужев понесет суровое наказание за свою вину, а вам, ваше высочество, придется испытать на себе всю силу гнева и опалы государыни императрицы. Вам будут предстоять тяжелые дни, – спокойно ответил всесильный временщик.
– Но как же я могу помешать случившемуся? – воскликнула вконец измученная герцогиня Курляндская.
– Вы, ваше высочество, потрудитесь по приезде в Митаву призвать к себе канцлера Кейзерлинга и приказать ему представить курляндским управителям и депутатам те резоны в опровержение избрания Морица, которые я имел честь только что сообщить вам. Тогда все дело окончится благополучно: вы заслужите особенное благоволение ее величества. Бестужев останется при вас…
– А герцогом Курляндским кто же будет? – быстро спросила Анна Иоанновна.
– Или герцог Голштейнский, или я.
– Вы?! – вырвался у Анны Иоанновны возглас удивления.
– Да, я, ваше высочество.
Герцогиня провела рукой по лбу.
– А-а… теперь все понимаю… все, все!.. – вырвалось у нее, а затем она круто повернулась и пошла к выходу из зала; но в дверях остановилась и глухо бросила светлейшему: – Хорошо!.. Я согласна. Я уезжаю в Митаву. Прощайте, Александр Данилович!
– А разве не до свидания, ваше высочество? Я тоже скоро прибуду в Митаву.
– Но ведь мы уже обо всем переговорили, – надменно произнесла Анна Иоанновна и скрылась за дверью.
V
«Вы меня обманули, Мориц…»
До Митавы оставалось всего версты три-четыре.
Темнее тучи возвращалась в свою резиденцию Анна Иоанновна после «постылого свидания» со светлейшим.
Легкая коляска, в которой она сидела со своей служанкой, быстро неслась по шоссе. Сумерки роскошного июньского вечера уже падали на поля, от которых несло чудесным запахом свежескошенного сена.
Вдруг позади коляски послышался топот бешено скачущей лошади.
– Кто это, ваша светлость? – испуганно воскликнула трусливая служанка.
Анна Иоанновна обернулась и стала пристально всматриваться.
– Не вижу… пыль идет столбом… Ах да, неужели?… Нет, нет… ошибаюсь я!.. – воскликнула она и в смущении и робости откинулась на спинку коляски.
А топот становился все ближе, ближе… Уже доносился храп взмыленной лошади.
Всадник догнал коляску и, крикнув кучеру «стой!», склонился с седла к сиденью.
– Ваша светлость! Моя обожаемая невеста Анна! – послышался вздрагивающий красивый голос Морица.
Все задрожало в Анне Иоанновне – и руки, и ноги, и сердце. Кровь горячей струей забилась в жилах… И жутко, и до смерти сладостно сделалось ей.
– Я поджидал вас здесь, в леску, Анна, – по-французски бросил граф Саксонский. – Я ведь узнал, куда вы поехали. Вы виделись с этим проклятым медведем Меншиковым. И знаете, что со мной произошло сейчас? Какие-то наемные убийцы стерегли меня. Они из засады стреляли в меня, – смотрите, я ранен в руку, Анна! Но что такое какая-то жалкая царапина в сравнении с моей к вам любовью!
Любовь и тревога за участь этого человека всколыхнули душу Анны Иоанновны, но это был лишь один момент.
– Мне неудобно разговаривать с вами здесь, на проезжей дороге, ваше высочество, – сухо промолвила она. – Вы видите, я – не одна. Если вам угодно побеседовать со мной, я прошу вас пожаловать ко мне сегодня попозже, часа через три в мой замок…
Мориц был несказанно удивлен холодным тоном герцогини.
– А как я могу приехать к вам? Открыто? – с неудовольствием спросил он.
– Совершенно открыто. Вас будут ожидать, вас встретят, – ответила Анна Иоанновна и по-немецки крикнула кучеру: – Пошел!
Старый замок Кетлеров, резиденция-тюрьма вдовствующей герцогини, был освещен.
Первым лицом, которое встретила Анна Иоанновна при входе в свои покои, была ее гофмейстерина Клюгенау. Заметив смертельную бледность, покрывавшую лицо ее повелительницы, красавица-баронесса всплеснула руками.
– О боже! Вам дурно, ваша светлость? – засуетилась она.
Анна Иоанновна отвела ее рукой и твердо произнесла:
– Позовите ко мне Бирона, если он находится в замке.
Гофмейстерина изменилась в лице и круто отвернулась от ее светлости.
В глубоком изнеможении, бессильно опустив руки, сидела царственная митавская затворница в кресле. Она не переменила туалета, в котором ездила на свидание со светлейшим. Не до того, должно быть, было ей. Глубокие складки бороздили ее лоб. Какая-то тревожная, пугливая мысль залегла на ее лицо.
В дверь раздался стук.
– Войдите! – крикнула Анна Иоанновна по-немецки.
На пороге стоял Бирон.
Пожалуй, никогда, даже впоследствии, когда этот «конюх» находился на высших ступенях власти, на его лице не играла столь торжествующая улыбка, полная удовлетворенного самолюбия, злорадства, как в этот момент. Взоры его красивых, выразительных глаз впились в скорбно-понурую фигуру сидящей Анны Иоанновны.
– Это – вы… это – ты, Эрнст Иванович? – тихо проговорила она.
– Как видите, ваша светлость… – ответил Бирон, не трогаясь с места.
– Подойди сюда… поближе… мне надо сказать тебе несколько слов…
Бирон подошел к племяннице великого Петра.
– Вот что, Эрнст Иванович! – заговорила последняя. – Скоро сюда прибудет принц Мориц Саксонский… Я назначила ему свидание сегодня вечером.
Глубокое изумление засветилось в глазах Бирона.
– Что же вам угодно от меня, ваша светлость? – насмешливо спросил фаворит, которого Анна Иоанновна в этот период времени держала еще «в черном теле».
– Так как мой обер-гофмаршал Петр Михайлович сегодня отсутствует, ибо он отправился к светлейшему, то его обязанности я возлагаю на тебя, – с трудом ответила Анна Иоанновна. – Я поручаю тебе встретить и проводить в парадный зал Морица и доложить мне о его прибытии.
Бирон побледнел.
– Ваше высочество, ваша светлость! – дрогнувшим голосом глухо проговорил он. – Рискуя навлечь на себя ваш гнев, я тем не менее отказываюсь исполнить ваше приказание.
Он ожидал вспышки злости, бешенства со стороны герцогини и был поражен кротким голосом, каким она апатично и спокойно спросила его:
– Почему ты отказываешься, Эрнст Иванович?
– Да потому, что это свыше моих сил! – вырвалось у него бурно. – Неужели вы полагаете, что здесь, – Бирон стукнул себя по сердцу, – что здесь находится не сердце, а камень? Или вы, порфироносицы, твердо убеждены, что любовь, ненависть и ревность составляют исключительно вашу привилегию? А простые смертные, дескать, рабы только? – Бирон преобразился. Как большой и умный актер, он нашел для этого случая особые интонации голоса. – Я не могу встречать Морица, потому что я глубоко ненавижу его, потому что он грубо оскорбил меня. Ваша светлость! Не забывайте, что тот человек, которому хоть единый раз довелось увидеть солнечный луч, страшится и ненавидит тьму. Видеть торжество другого человека в то время, когда твое собственное сердце обливается кровью из-за одной и той же причины, – это та пытка, до которой не дошли даже святые отцы инквизиции…
Всю эту тираду Бирон произнес тем гневно-проникновенным голосом, с тем пафосом, который сильно действует на глупых, рыхлых женщин.
– Ах, ты вот о чем… – печально улыбнулась Анна Иоанновна. – Только ты неправду говоришь: и у нас, носящих горностай, есть чувство и сердце, Эрнст. Принеси мне вина, мне что-то не по себе.
Бирон послушно вышел.
Тогда герцогиня в отчаянии заломила руки.
– Не иметь права никогда принадлежать себе! – воскликнула она. – О, этот горностай…
Бирон вернулся с вином.
– Налей! – приказала Анна Иоанновна.
Он налил кубок.
Герцогиня с жадностью выпила мелкими глотками, после чего воскликнула:
– Хорошо!.. Теперь я понимаю, почему у нас на Руси так любят прибегать к сей отраве. Мутится ум, а на душе светло так становится… Да ты, Эрнст Иванович, не волнуйся: сегодняшнее свидание будет последним с ним… с Морицем. Понял?
– Ваша светлость!.. Вы не шутите? – бросился к ногам герцогини Бирон. – Правда – это?
– Правда.
Бирон стал осыпать поцелуями руки Анны Иоанновны, а она, задумчиво склонив голову, тихо промолвила:
– Да, да, все кончено, мой верный вассал. Ступай, скажи Эльзе Клюгенау, чтобы она пришла помочь мне одеться, а сам ожидай Морица.
* * *Сильно дрожали руки красавицы Эльзы Клюгенау, когда она помогала герцогине облачаться в ее парадный туалет.
– Ваша светлость, разве вы наденете корону? – удивленно спросила она.
– Да, надену. Сегодня я должна быть в парадной форме, моя милая баронесса.
– По какому случаю? – не удержалась та.
– По случаю приема графа Морица Саксонского, – возбужденно ответила Анна Иоанновна.
Большой приемный зал замка был ярко освещен. Засветились свечи в причудливых, огромных люстрах, отражаясь сотнями огней в высоких стенных зеркалах. В глубине зала возвышался герцогский трон.
Анна Иоанновна в сопровождении обер-гофмейстерины вышла, сверкая бриллиантами, в зал и поднялась по ступеням трона.
– Давно я не сидела здесь. Не правда ли, баронесса, не правда ли, Эрнст Иванович? – обратилась она к своим приближенным.
– Да, ваша светлость, – пробормотали те оба.
Искреннее, глубокое изумление светилось на их лицах.
– Ты распорядился, чтобы его привели сюда? – спросила Бирона Анна Иоанновна.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Елизавета Петровна – вторая дочь императрицы Екатерины I.
2
Это трудно определить точно, все зависит от того, кого иметь в виду: Анну или Елизавету.
3
Относительно этого поцелуя Мориц позже говорил: «Это был поцелуй коровы».
4
Герцог Фридрих Вильгельм умер, да здравствует герцог Мориц Саксонский! (фр.)
5
Черт побери! Что же должно это означать, ваше превосходительство? (нем.)
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги