Шерлок Холмс Мценского уезда

«Вроде нападать не собираются, да и голосят вполне мирно, с уважением», – констатировал про себя, хотя за пару минут эти стенания уже поднадоели. Вроде на кого-то жалуются. Но и они, не увидев никакой реакции, начали сбавлять темп и посматривать друг на друга, и когда в их стонах я услышал знакомое словосочетание «хабар требуют», удивился и решил взять ситуацию под свой полный контроль.

– А вы по-русски можете говорить? – спросил их в ответ, специально понизив голос, так сказать, подтверждая имидж какого-то потустороннего существа, и с удовольствием увидел, как они чуть не подпрыгнули от удивления. Старший из них, чуть лучше одетый, заговорил достаточно характерно для восточных народов, коверкая слова:

– Посланник Великого Бахута говорит на языке белых луцэ?

– В том мире, откуда вы меня вызвали, русский язык один из главных. Говорите, чего звали, у меня мало времени. Если по пустяку выдернули, то пожалеете, кара будет очень жестокой.

Немая сцена, а роль демона мне вроде удалась.

– Посланник Великого Бахута плохой луцэ приходи в наш поселок, убивай охотников, забирай к себе наших женщин, отбирай мясо, шкура, есть нечего, дети старики умирай от голода, торговать с хорошим луцэ нечем. Жаловаться большой белый вождь-царь нельзя, побьют. Все копай, требуй солнечный песок, сильно бить. Торука, сын куницы целовать руку плохого луцэ, помогать им. Мы хотеть уйти в лес далеко, где нет плохих луцэ, но Торука рассказал плохим луцэ, они сильно бить, закрывать детей, забирать мясо, забирать ножи.

«Ого, я, похоже, тут влип в местные разборки, но то, что они вполне сносно говорят по-русски, уже хорошо, и белый царь тоже хорошо, надо точнее привязаться к местности и времени».

– Род мэнгэ всегда тебе поклонялся и всегда оставлял дары, духи предков всегда нас защищали, но сейчас все отвернулись от нас. Род мэнгэ умрет, если ты не поможешь и спасешь нас от плохих луцэ. Извини за простые дары, это все, что мы смогли найти и укрыть от жадного Торука.

Он замолчал, в почти полной темноте стараясь рассмотреть меня получше, а второй, тот который помоложе, просто опустил голову и трясся от страха.

– Как тебя зовут?

– Манута.

– Ты крещен?

Он нехотя кивнул головой.

– Да, посланник Великого Бахута, но мы чтим духов предков и тех, кто им покровительствует, не забываем и всегда приносим дары.

– Не всегда, – это я уже пошел на принцип, и по его виду было понятно, что я попал в точку. Манута явно лукавит, но так, на мелком, бытовом уровне.

– Виноваты, но мы много голодали, плохие луцэ забирают еду и не всегда есть дары, достойные Великого Бахута.

– Как тебя назвали при крещении?

– Иван.

«Разнообразие просто плещется».

– Хорошо, Иван, мне так будет проще к тебе обращаться, в нашем мире язык, на котором говорили твои предки, почти забыт. Меня ты можешь называть Катран.

В полной темноте он думал, что я не вижу его эмоции, но инфракрасный фонарь на карабине концентрированно светил ему в морду лица, и я мог наблюдать всю гамму эмоций, выражающих его душевное состояние.

– Но наказать плохих людей, которые душат ваш род, дело нужное и одобренное духами предков.

«Что я несу, но с другой стороны, все равно нужно через кого-то инфильтроваться в этот мир, и эти ребята подходят лучше всего для первичной легализации».

– Дождемся рассвета, я подберу себе человеческое тело и соответствующий облик, и мы сможем выполнить задуманное. Ждите здесь до утра и никуда не отходите. Как нужно будет, я сам подойду.

– Да-да, Великий Катран, – проговорил он с дрожью в голосе.

– Просто Катран. Чтоб стать великим, мне еще нужно прожить восемь веков и воспитать свои роды, которые будут мне приносить дары.

И пока была возможность, решил на всякий случай прояснить для себя некоторые вопросы.

– Вы вдвоем сюда пришли?

– Да.

– За вами могут послать погоню?

– Могут.

– Ты в роду глава или шаман?

– Я и глава рода, и шаман. Старого шамана убили плохие луцэ, когда он угрожал им местью Великого Бахута.

– А как же вы тогда меня смогли вызвать?

– Я с детства учился у него всему, но когда пришли плохие луцэ, они поубивали многих мужчин, сильных охотников и забрали их женщин. Мне пришлось стать главой рода, потому что больше никого достойного не было. Торука сам хотел быть главой и распределять мясо и шкуры, которые приносят охотники, но его высмеяли. И когда пришли плохие луцэ, он стал им помогать, надеясь, что они его назначат главой рода. Когда стало совсем плохо, мы с моим сыном Семеном убежали и попытались осилить Ритуал Вызова.

– Понятно. Типичный захват. Все, что я хотел, услышал. Ждите утра и никуда не уходите.

Не дожидаясь ответа, я так же осторожно развернулся и пошел подальше от этих просителей, на всякий случай обойдя по кругу место силы, чтобы хоть как-то иметь представление об окружающей обстановке и ландшафте, на случай если придется убегать или обороняться. Обычная типовая рекогносцировка.

Вернувшись в развалины и примерно сориентировавшись в общей картине, я, прихватив свой рюкзак, спрятался среди камней, найдя вполне неплохую позицию, откуда просматривались большинство направлений возможного появления незваных гостей.

Положив на землю сидушку из пенополиэтилена камуфлированной раскраски, я наконец-то мог расслабиться и обдумать сложившуюся ситуацию. В приступе вселенской гордыни я даже достал из кармашка рюкзака небольшой, но весьма недешевый термос, куда Сашка еще вечером залил свой фирменный кофе. Не снимая ПНВ, я на ощупь налил в крышку-чашку немного божественного напитка и, наслаждаясь относительной тишиной и умиротворением, предавался мечтаниям и всяким непотребным мыслям относительно «солнечного песка», который тут всех заставляли копать. Ну а если серьезно, то значит, тут рядышком было какое-то золотоносное месторождение, и все сопутствующие этому неприятности с государственным надзором и местной мафией. Этих двух, особенно если они работают в тесной спайке, даже атомной бомбардировкой не пробьешь. Да у меня реально и не было такой сумасшедшей тяги к презренному металлу, из-за которого люди сходят с ума. Но все равно то, что место силы находится в таком районе, в будущем может доставить немерено неприятностей.

Допив кофе, я прислонился спиной к высокому камню, положил карабин на колени и отключил на время ПНВ, от которого уже болели глаза, да и элементы питания надо было экономить на всякий случай – неизвестно, как жизнь повернется. В итоге остались только звуки ночного леса.

Прошло пару часов, так как я до этого, еще в нашем мире, тщательно выспался днем, то вполне спокойно дотерпел до начала рассвета. Да и пара ноотропных таблеток тоже давала дополнительную долю бодрости и выносливости. В густом лесу нет таких романтических вещей, как розовеющий на востоке горизонт, так как его просто не видно, но вот звуки леса резко изменились: заголосили и заволновались птицы, зашумела листва. Несколько минут и все эти изменения стали просто фоном, который человеческий мозг уже воспринимает как нормальное явление.

Подождав еще с полчаса, аккуратно с кронштейна снял ПНВ, с карабина скрутил инфракрасный фонарь и все это спрятал в рюкзак.

Для защиты глаз нацепил желтые стрелковые очки. Привычно накинув рюкзак и застегнув фастексы ремня и стяжки на груди, и в таком виде пошел будить, если они, конечно, спят, двух ночных поклонников Великого Бахута.

Только я забухал тяжелыми берцами по дорожке, ведущей к проходу из капища, как там сразу нарисовались два полубритых азиатских типа с перекошенными от страха лицами. Разглядев идущего им навстречу бравого меня в «горке», шлеме, балаклаве и с всякими интересными подсумками и, главное, с карабином наперевес, они сразу бухнулись на колени и опять что-то залопотали.

– Манута-Иван, ты тратишь мое драгоценное время, хватит стонать и привлекать всяких ненужных здесь духов леса.

Услышав такую отповедь, они сразу замолчали и подняли головы. Теперь я их рассматривал при свете дня – первое впечатление оказалось в принципе правильным. Они принадлежали к какой-то сибирской народности, которых в свое время много ушло под руку Московского царства, а потом Российской империи.

– Мы слушаем твои указания, Великий Катран, – уже на русском и достаточно правильно заговорил этот вождь-шаман, что немного насторожило, ведь до этого он изъяснялся, как типичный чукча из стандартного анекдота. Явно под дурачка косил, а тут одумался. Ну ладно, проверим, главное, чтоб в спину не ударил.

– Словоблудие и лесть, порок людей, нам это не нужно. Лишние слова сотрясают воздух и мешают слышать правду. Думай, смертный, что говоришь и с кем речи ведешь.

Не став слушать ответ, картинно скинул рюкзак, расстегнул клапан и достал основной мощный длинноволновый радиомаяк.

– Семен, так же тебя зовут, – обратился к сыну вождя, и он в ответ испуганно закивал, – это специальный амулет, который скроет это место силы от других духов. Нужно его поднять максимально высоко, спрятать так, чтоб никто не видел и провод растянуть по веткам на всю длину и желательно вверх. Понятно?

Он так же закивал головой.

– Если боишься высоты или не умеешь лазить по деревьям, скажи сразу. Еще не хватало, чтоб упал с дерева, разбился и разбил амулет. Тогда прокляну весь ваш род. Думай, принимай ответственность.

Прониклись, пошептались, но парень быстро скинул верхнюю накидку, напоминающую куртку-анорак, прихватил радиомаяк и полез на дерево, осторожно раздвигая ветки.

Пока он лез все выше и выше, как Айболит на скалы, я старался подсчитать, насколько будет лупить маяк в импульсном режиме. Я его отстроил так, что он раз в минуту подает мощный импульс, который смогу принимать на расстоянии около двадцати-сорока километров в зависимости от высоты дерева и погодных условий. Для этих целей есть специальный многофункциональный приемник, к которому можно прикрепить направленную антенну, и сделать похожим на приемник из игры «Охота на лис». Тем более здесь точно нет никаких служб радиоконтроля и эфир девственно чист, поэтому я могу творить с частотами и мощностями все что угодно, никто не сможет предъявить претензии. Причем на всякий случай проверил эфир все на том же приемнике, просканировав весь доступный диапазон частот, получив в итоге только фоновый и природные шумы, и не более того.

Система радиопозиционирования в импульсном режиме с мощным аккумулятором должна проработать минимум пятнадцать дней, чего мне в принципе должно хватить, поэтому удовлетворенно хмыкнув, получив первые несколько сигналов, я спрятал приемник в подсумок РПС, а рюкзак передал слезшему с дерева сыну местного фюрера, со словами:

– Молодец, не испугался и по веткам скачешь, как белка. Поэтому великая честь тебе: несешь и головой отвечаешь за сохранность. Понятно?

Тот испуганно закивал головой и при моей помощи кое-как нацепил на себя рюкзак, склонившись под его тяжестью. Особенно бросалась в глаза наша разница в росте: при моих метр восемьдесят три он, с их максимальным метр шестьдесят пять, выглядели не то чтобы карликами, но так, не впечатляюще. Видимо, сказывалось постоянное многолетнее недоедание, и они это увидели, поняли и прониклись, только подтвердив мое первенство.

– Иван, идешь впереди, показываешь дорогу. Идем так, чтоб не наткнуться на возможное преследование, которое плохие луцэ в сопровождении вашего доморощенного полицая Торуки могут послать за вами.

– Понял, Катран.

Учитывая общую обстановку, патрон и так был у меня в патроннике, а карабин на предохранителе, но на всякий случай я включил коллиматорный прицел на минимальную яркость для продления службы батарейки.

Прошло три часа нашего путешествия. Мы медленно шли через обычный хвойный лес, основательно заваленный старыми стволами, что говорили о том, что людей, которые вычищают валежник на дрова, здесь поблизости нет. Периодически попадались и различные лиственные породы. Иван шел впереди на расстоянии пяти шагов, больше он вперед не вырывался, хотя в этом времени ни мин нажимного действия, ни растяжек пока не ожидалось, поэтому особой нужды соблюдать большую дистанцию не было. Видно было, что он немного опасается, поэтому держит наготове небольшой лесной лук и три стрелы с какими-то примитивными металлическими наконечниками. Вроде как такие называются охотничьи и в бою от них не так много пользы. Хотя в лесу-то разное бывает.

Сзади слышалось сипенье уже основательно уставшего Семена, все-таки рюкзак был не легкий, да при его весе и хроническом недоедании был реально непосильной ношей, но он пер из последних сил, чем вызывал у меня неподдельное уважение. Тем более время приближалось к полудню, и необходимо было сделать привал.

– Иван, – тихо обратился я к вождю, лес не любит громких разговоров, далеко слышно.

Он сразу обернулся.

– Слушаю, Катран.

– Семен устал. Как я понял, вы давно не ели. Найди место для привала с чистой водой.

Он кивнул.

– Недалеко есть поляна, там рядом чистый ручей.

– Далеко?

– Мало-мало.

– Семен выдержит?

Тот быстро стрельнул глазками мне за спину на сына, который остановился и прижался спиной к дереву, отдыхая и тяжело дыша.

– Да, выдержит.

– Ну, тебе виднее, твой сын. Хорошо, веди.

Десять минут неторопливого ход, а и мы подходим реально к просторной, ярко освещенной поляне, где-то метров пятнадцать-двадцать в поперечнике, и даже слышится доброе журчание ручейка и чувствуется характерная прохлада, свойственная близкому источнику воды.

Подходим к кромке поляны и тут на другой стороне среди небольших кустов видим силуэты людей, замерших в таком же удивлении.

Иван, идущий чуть впереди, вскрикнул:

– Торука! – и тут же почти не целясь, пустил стрелу и ловко упал на землю, увернувшись от аналогичного ответа своего оппонента.

Я не успел среагировать и уже начал падать на колени, как что-то ощутимо меня пнуло в грудь, но боли не было, только чуть откинуло назад, по силе как машина при резком торможении. Уже упав на землю и откатившись в сторону, услышал характерное «Пшшш… Бум!» и над головой что-то пролетело, тяжелое и медленное. Мозг сам по себе отметил, что явно стреляли из чего-то старинного, вроде как кремневое ружья, оно так шипит, когда порох горит на запальной полке, и потом хлопок слабого дымного пороха. Ну, точно, вон над кустами поднимается грязно-белое пороховое облако.

Я еще раз откатился как раз в сторону дерева, когда над моей головой вжикнула еще одна стрела и из кустов снова раздалось характерное «Пшшш… Бум!» и тут же шлепок – попадания пули в ствол дерева. Ну а затем начался цирк с лошадями.

Я как раз снял карабин с предохранителя, когда три бородатых идиота с криками понеслись в мою сторону, размахивая ударно-дробящим оружием, это если юридическим языком, а так – с дубинами наперевес. Не поверив в такой вариант, уже став на колено и прижав карабин к плечу, выглянул, как на тренировке, из-за препятствия на полкорпуса и…

«Бум! Бум! Бум!» Они меня так разозлили, что уже включились рефлексы, и я в лучших традициях практической стрельбы сделал классический «Билл Дрил» по групповой цели. Картечь, двенадцатый калибр, полная навеска на расстоянии десять метров никому шансов не оставляет. Три истерзанных тела просто легли на поляну, даже не пикнув, и их рев мгновенно замолк.

Кустики были так себе, и через них были видны два силуэта, которые занимались характерным и не совсем приятным для меня делом – перезаряжали древние дульнозарядные ружья, привычно дергая шомполами, утрамбовывая заряды.

«Бум! Бум! Бум! Бум! Бум!» – пять выстрелов веером по кустам, сброс магазина, вставил новый, перезарядка. «Бум!» – по кустам, вроде какое-то шевеление. Смена позиции, не вправо, как обычно бегут неподготовленные стрелки и где их обычно ждут, а влево, при этом как на тренировках, ствол оружия был направлен в сторону противника. Перебежал к соседнему дереву, встал на колено и, опять жестко прижав приклад к плечу, чуть выглянул из-за дерева, через коллиматор рассматривая позицию противника. Вжик! Стрела скользнула по шлему и ушла куда-то в сторону.

«Бум!» – в сторону стрелка, который тоже по-умному спрятался за дерево, ствол которого сразу искромсало моей картечью. И этот дурак тут же выглянул на полкорпуса, натягивая лук и целясь в меня – наверно, тут привыкли, что все огнестрельное стреляет по одному разу, и уже выработались кое-какие схемы поведения против стрелка с огнестрельным оружием.

«Бум!» Я стрелял как бы снизу вверх, и сноп картечи ему угодил в верхнюю часть туловища, с кровавыми брызгами разворотив грудь, разнеся череп и снова искромсав дерево, за которым он прятался. Лучник без звука завалился назад.

Ни о чем не думая, реально ощутив азарт боя, сразу побежал к следующему дереву, снова меняя позицию, для приличия пальнув на ходу опять по кустам, на случай если там кто-то живой остался.

Спрятавшись за деревом, замер на несколько мгновений, переводя дух и вслушиваясь в звуки леса. Птиц не было слышно, выстрелы многих перепугали, и они либо улетели, либо затихли, а все остальное в виде шума ветра в кронах деревьев, журчание ручейка – остались, но не более того.

В такой ситуации, как сейчас, лишние телодвижения могут стать фатальными: все попрятались, сидят, ждут, у кого первого сдадут нервы. Прошло еще несколько минут, как с той стороны раздался уже знакомый голос:

– Великий Катран, не стреляй, здесь все убиты, – а в голосе уже чувствуется такое конкретное уважение и даже страх.

В бою, да и на войне, беспечные и доверчивые долго не живут, поэтому с радостью ломиться и рассматривать поверженных врагов я не стал. Короткими перебежками от дерева к дереву, забирая в сторону, перепрыгнув через ручей, почти обошел с фланга импровизированную позицию противника. Вроде неприятных сюрпризов не было. Вон и Иван стоит над телами врагов и что-то с интересом рассматривает. Услышав мое топанье, он отошел в сторону и благоговейно показал на четыре тела, лежащие среди кустов.

Еще раз осмотревшись, я уже более спокойно подошел к нему. Картина, мягко говоря, нерадостная. Картечь и здесь натворила дел: когда я стрелял веером по кустам, как раз на уровне пояса, двое стояли и заряжали ружья, а вот еще двое присели, спрятавшись. Естественно, кустики никакой защиты им не обеспечили, и все четверо легли вполне надежно и качественно – в патроне двенадцатого калибра около десятка восьмимиллиметровых картечин, каждая из которых при выстреле имеет энергетику, сходную с пулей пистолета Макарова. Поэтому пять выстрелов это все равно, что из пистолета-пулемета непрерывно выпустить пару магазинов по кустам.

Я остановился и смотрел на дело рук своих, и что странно – никаких особых эмоций не испытывал, хотя это были первые «двухсотые» в моей жизни, которых я сам сработал. Абсолютно никаких эмоций: они стреляли, я стрелял и все. Я попал, они промахнулись, такова жизнь, такова логика и правда боя насмерть. Либо они, либо я.

По фенотипу – все вроде как славяне. Одеты бедненько, какие-то тулупы, штаны из грубой ткани, обувь непонятная, нечёсаные бороды, в общем, типичный вид лесных разбойников этого времени. Хотя вот один чернявый явно имел восточные корни, и чуть лучше одет, и вроде даже пару дней назад брился, судя по щетине. Умер, получив две картечины в голову и одну в грудь, намертво зажав в руке большущий револьвер, так и не сделав ни одного выстрела. А вот это хорошо, заберу трофей себе, подарю Максиму Николаевичу, он вроде как любитель таких раритетов.

– Это они, плохие луцэ? – спросил у стоящего рядом Ивана.

– Да, Великий Катран. Это помощник главного плохого луцэ, его все звали Бродень.

– Все остальные тоже из их банды?

Он только кивнул головой.

– А тот? Торука? – я кивнул в сторону дерева, у которого лежал тот стрелок из лука, который меня чуть не завалил.

– Турин, брат Торка, хороший охотник, плохой, глупый человек.

– А Торка твой что, убежал?

– Убежал, – обреченно вздохнул вождь.

– Догнать?

– Не получится. Торка хороший молодой охотник, я старый, не догоню. Семен молодой, не глупый, но устал, не догонит, может погибнуть. Торка любит ставить ловушки.

Я не ответил, повернулся и пошел к тем трем, что завалил в самом начале боя, которые вроде как пошли в атаку. Картина фактически та же самая, только повреждения более серьезные, с такого расстояния каждому почти полностью досталось по полному заряду картечи. Больше ничего интересного не увидев, прошел дальше и подобрал сброшенный во время перезарядки магазин. Особо не торопясь, отошел чуть в сторону, поставил карабин на предохранитель, повесил на плечо и стал набивать магазин, доставая патроны из подсумка-мародерки, закрепленного в районе поясницы на широком поясе РПСки.

Иван с Семеном вполне деловито обыскивали трупы, отдельно откладывая все, что может иметь какую-то ценность для лесных жителей. Я как раз только вспомнил, что надо разобраться с тем, что мне прилетело в грудь в самом начале боя, тем более в «горке» на груди образовалась неприятная дырочка. Подходя к тому месту, где все произошло, немного покрутив головой, с трудом рассмотрел в траве охотничью стрелу. Подняв ее, с живым интересом осмотрел металлический наконечник, который явно затупился при встрече с моим бронежилетом, примерно представляя, что было бы со мной, если б не предусмотрительно надетые средства защиты. Обычно в рейды броню никто не берет – лишний вес, тут главное быстрота и мобильность, но сейчас другой случай.

За этим занятием меня и застал подошедший Иван, который молча наблюдал за мной, ожидая, когда мне надоест рассматривание простой охотничьей стрелы. Я повернулся к нему:

– Ну что?

Он кивнул головой в сторону небольшой горки всякой мелочи. Я подошел, присел на корточки и стал рассматривать. Кремневые ружья были изношены и зачуханы так, что их даже в руки было противно брать. Все остальное – ножи, какая-то другая мелочь, то же самое, не интересно, а вот револьвер я себе забрал. Классный раритет: «Смит-Вессон» 1871 года, с длиннющим стволом и сам тяжелый, чуть ли не под полтора килограмма. Тут же на шкуре отдельно лежали с десяток патронов к нему.

Когда я поднимался, краем глаза заметил одобрительный взгляд вождя, явно ведь сразу все просчитал и подсунул пистолет. Ему-то он не нужен – вещь дорогая, офицерская и в лесу абсолютно не нужная. Точно где-то на грабеже захватили, если попробует просто продать, могут и вопросы задать, где взял, и при определенных обстоятельствах пришить «висяки». Повернув к нему голову и взглянув прямо ему в глаза, проговорил:

– Забирай все остальное. Ты ведь так хотел?

Его лицо заметно побледнело.

– Не хитри, вождь умирающего рода. Обманул в мелочи, предашь в большом.

Он упал на колени и опять что-то залопотал на своем языке. Я не стал что-либо выяснять и обговаривать, просто развернулся и пошел к ручью, где Семен, преданно глядя на меня, сторожил рюкзак.

Револьвер положил в один из клапанов, патроны ссыпал в небольшой целлофановый пакет, которых на всякий случай много взял с собой и положил отдельно, прижав, чтоб не гремели во время марша. Достал и быстро собрал легкую титановую разборную печку-щепочницу, заложил ее мелким валежником и аккуратно поджег зажигалкой кусочек сухой коры. Естественно, нормально не разгорелось, была ранняя весна и все вокруг, особенно валежник, еще не не подсохли. Но у меня была специальная приставка к этой чудо-печке в виде небольшой трубки, куда был вставлен небольшой электровентилятор на батарейках, который, тихо загудев, быстро раздул огонь.

Через несколько минут на жарком огне, быстро съедающем дрова, которые с интересом нарезал и подкладывал Семен, закипела вода, и я с видом волшебника закинул в нее сублимированную кашу с мясом быстрого приготовления. Отдав ложку Ивану, я отодвинулся, буркнув: «Помешивай, чтоб не сгорело».

Еще пару минут готовки, и над поляной уже стоял умопомрачительный запах, от которого началось активное слюноотделение.

Отключив вентилятор, я отсыпал в крышку котелка свою порцию, прихватив металлическую ложку из туристического набора, и все остальное оставил своим двоим знакомым, которые на все это смотрели, широко раскрыв глаза. Переносная легкая печка, которая быстро и жарко горит, вкусно пахнущая еда – все это выпадало из общей картины и, конечно, произвело особое впечатление. Не обращая внимания на зрителей, я достал три пачки галет из армейского сухого пайка, показал своим примером, вскрыв одну, остальные две передав своим спутникам, с аппетитом принялся трескать вкусную и наваристую кашу. Тем более после марша и боя у меня на почве новых впечатлений разыгрался дикий аппетит, от которого даже начал побаливать желудок.

Иван с сыном долго не тушевались и, достав деревянные ложки, принялись черпать из котелка вкусное варево, заедая его галетами, периодически переглядываясь и удивленно и даже восхищенно посматривая на меня.