Покорить железного гиганта. Жизнь и экстремальные ситуации мотоциклиста на бездорожье

Еще одним ярким событием этого периода стала тренировка с великим Миком Эндрюсом, который выигрывал чемпионаты Европы по Триалу в 1971 и 1972 годах (соревнование в конечном итоге стало чемпионатом мира в 1975 году, когда в нем стали участвовать гонщики из США), Мик также был пятикратным победителем шотландского 6-ти дневного Триала. По сути, он – король Триала. Поучиться у человека вроде него было большой возможностью и захватывающим событием. Папа привозил меня к Мику в Бакстон пару раз в год, после отъезда на рассвете я мог провести с ним несколько классных часов. Что касается моего отца, то он мог с легкостью отвезти меня туда, но вот забрать обратно становилось крайне сложно, потому что надо было меня как-то силой оттащить от байка! Когда он говорил, что нам уже пора, и нужно уходить, меня охватывало ужасное чувство. Кстати, туда мог попасть любой человек. Вам просто нужно было позвонить и забронировать место, там было много камней и все пространство было таким, как нужно.

Трудно переоценить важность такой возможности, хотя это относится не только к Триалам, в мире не так уж и много таких видов спорта, когда вы можете позвонить одному из лучших профессионалов своего дела и записать своего сына на тренировку. Можете ли вы представить подобное в футболе или Формуле-1?

«Это Льюис Хэмилтон? Я хочу зарезервировать места для молодого Оливера на завтра. Какие обычно у вас расценки?»

Дело в том, что Мик Эндрюс был одним из лучших райдеров Триала в мире, поэтому ситуация была эквивалента тому, как если бы фаната Формулы-1 обучал сам Дэймон Хилл или Льюис Хэмилтон. Но это Триал. Триал движет сообщество и все хотят сделать этот спорт лучше, насколько это возможно.

В то время Мик также работал в союзе ACU (Auto-Cycle Union – руководящий орган мотоспорта в Великобритании) в качестве молодежного тренера и, помимо того, что он научил меня и многих других молодых ребят страны проходить Триалы, он также помогал нам в таких аспектах, как диета и физическая подготовка, и следил за тем, чтобы все, что мы делали дома и за его пределами было правильно. К счастью, он дал нам самое основное, и как только он придал этому новый смысл, у меня получилось сосредоточиться на езде и только на ней.

Я помню, как однажды Мик пришел на Триал ради молодежной команды Кента, частью которой был я. Во время занятий мы находились на территории местного стрелкового клуба и он решил, что нам стоит прокатится к большому спуску. Мик пошел первым, но, к сожалению, у него получилось пройти только полпути, поэтому он попытался снова.

«Нет, это бесполезно, – сказал он. – Грэм, почему бы тебе не попробовать?»

Как и Мик, я попробовал один раз и у меня не получилось, но я справился уже при второй попытке. Было видно, что Мик был ошеломлен, но так как была толпа детей, за которыми нужно было смотреть, он продолжал преподавать. После занятий Мик сказал: «Хорошо. Я собираюсь штурмовать этот спуск, была ни была,» – и он снова повторил попытку. У него получилось, хотя ему потребовалось несколько попыток. Этот райдер – беспрекословная легенда. Вернувшись домой, я продолжал тренироваться в лесу, как можно чаще, либо на BMX в течение недели, так как он не шумел и мне это разрешалось, либо на моем мотоцикле по выходным. К сожалению, практика на мотоцикле прекратилась в один прекрасный день после того, как собачники и местные жители пожаловались на шум и беспорядок от наших тренировок. Если честно, это наверное было не лучшее место для летающих триал-мотоциклов. Хотя собачники не всегда убирали за своими питомцами, так что мы были не единственными, кто создавал беспорядок!

Некоторых нарушителей раньше останавливала и ловила полиция, но меня – никогда. А потом, однажды, воскресным днем снова появилась полиция, некоторые из нас были на велосипедах и, погрозив нам пальцами, они отвезли нас домой к родителям. До этого события не думаю, что я когда-либо попадал в неприятности, и уж тем более с полицией. Когда полицейский постучал в нашу парадную дверь, я стоял рядом с ним и был абсолютно опустошен из-за того, что потерял свою тренировочную площадку.

К счастью для меня, полицейский был вполне понимающим и, казалось, он оценил то, что мы не разрывали лес просто от скуки, а делали это ради тренировок. Несмотря на это я получил нагоняй и мне сказали, что, если нас еще раз поймают в течение недели, последствия будут серьезными. Я понятия не имел, что это на самом деле означает, но и не собирался это выяснять. Справедливости ради, полицейский вместо того, чтобы сказать о прекращении нашей деятельности навсегда, просто сказал оставить это на пару месяцев, а затем мы могли бы вернуться. Видимо, он смотрел за нами минут пятнадцать, прежде чем отвезти нас домой, и был впечатлен увиденным.

Прежде, чем мы перейдем к моей взрослой жизни, я хотел бы вам рассказать о встрече с консультантом по профориентированию в школе. Как вы уже знаете, если бы я не был вынужден ходить в школу, я бы вовсе не ходил, и в моих глазах беседа с консультантом по профориентированию была просто дополнительными пятнадцатью минутами, когда я не ездил на велике.

«Итак, Грэм, – сказал консультант. – Что ты собираешься делать, когда закончишь школу?»

«Я стану профессиональным райдером Триала».

Это нисколько не впечатлило моего инквизитора и, даже не спросив, есть ли другие основания моему ответу кроме мечтаний, он приподнялся.

«Дорогой мой, тебе придется перестать летать в облаках, – сказал он. – Такие люди, как ты, не становятся профессиональными спортсменами».

Я молчал. Я просто улыбнулся.

Росс Ноубл использовал эту историю, когда читал закадровый текст к фильму, который я снял несколько лет назад под названием «Трудный путь Эрцберга», но вместо того, чтобы сказать в фильме, что я просто улыбнулся консультанту, он сказал что-то вроде: «Грэм молчал, потому что он начал разговаривать только когда ему исполнилось тридцать два года!»

Я так смеялся!

Думаю будет справедливо сказать, что успех, которого я добился будучи подростком сработал против меня, когда я начал соревноваться взрослым в семнадцать лет и я не скрываю, что мне действительно было очень тяжело перейти на следующий этап. Если бы не было Дуги в те ранние годы, все, вероятно, было бы хуже, но отсутствие конкуренции в младших рядах вкупе с тем фактом, что в течение многих лет меня считали следующей большой звездой, не приносили вообще никакой пользы. То давление, которое накапливалось годами, было особенно сложным. Чем больше я выигрывал, тем больше людей писали и говорили обо мне. И чем больше люди писали и говорили обо мне, что мне по любому не нравилось, тем больше они были уверены, что однажды я выиграю чемпионат мира. Безусловно, я не расслабился, упиваясь самодовольством. Всё, что угодно, но не это. Я просто не был готов к этому давлению, к ступени выше. Сначала это устрашало, потом подрывало силу духа. Казалось, что я перестал идти вверх, перестал прогрессировать. Мой темперамент тоже, наверное, не соответствовал тому, который необходим для взрослого уровня, потому что я немного походил на пугливую лань и даже моя физическая подготовка, к которой я всегда относился серьезно, оказалась недостаточной.

Оглядываясь назад, мне действительно нужно было начать готовиться к переходу, хотя бы за год до этого, и это совет, который я бы дал любому, кто сейчас находится в такой же ситуации. Союз Auto-Cycle Union (ACU), который является руководящим органом мотоциклетного спорта в Великобритании, недавно начал курс для молодых райдеров, специально посвященный переходу с детских соревнований к взрослым, но для меня было уже поздно. Я должен был пойти на одно из первых занятий, но после поездки в Ливерпуль мы обнаружили, что занятие отменилось, и ACU забыли сообщить нам об этом. Отец нормально отнесся к этому, они покрыли его расходы.

Наблюдение за взрослыми в качестве зрителя сильно отличалось от наблюдения за ними в качестве соперника, и я перешел от мысли: «Вау, посмотри на это, они классные!» к следующей мысли: «Твою мать, как же мне научиться так ездить?»

Единственный райдер, который действительно превратил этот разрыв в перспективу для меня, был испанец Марк Коломер. Он был моего возраста, поэтому я сравнивал себя с ним. В школьные годы он занимал такие же лидирующие позиции в Испании, как я в Великобритании, но, если честно, он далеко опережал меня. Я помню, как однажды увидел его в действии на Международном молодежном Триале в Скарборо, на котором я ездил пару раз, и я был просто раздавлен тем, насколько он был хорош. Триал – один из основных видов спорта в Испании, и спонсоры и производители вкладывают огромные средства, равно как и толпы людей. Если здесь вы сможете привлечь несколько сотен человек, которые придут посмотреть на Триал на открытом воздухе, то в Испании, особенно на Триалы в помещении, валили десятки тысяч зрителей. Они очень серьезно относятся к спорту, я, конечно, не хотел бы принижать наши усилия, но мы просто не тянем до их уровня. По крайней мере, не в то время. Это вложение отражалось во всех аспектах перформанса Марка и чем больше я наблюдал за тем, как он ездил, тем больше я отчаивался. Он был эталоном.

Что касается физической подготовки, то мне не хватало физической силы. Я был в хорошей форме, но я не был большим или сильным от природы, а во взрослой категории нужно иметь и то, и другое, но особенно силу. Именно над этим мне действительно было необходимо поработать в подростковом возрасте, и когда это, наконец, до меня дошло, я начал кусать локти. Секции в Триалах не очень длинные, поэтому выносливость необходима, но она не настолько важна как сила. В таких событиях, как Шотландский Триал и Шестидневное испытание Шотландии, все немного по-другому, поскольку расстояние, которое вам нужно преодолеть между секциями, – огромное, но все же в целом вам приходится беспокоиться о силе.

Вообще-то я пошел в тот первый год в класс для взрослых с большой надеждой, поскольку в дополнение ко всем успехам, которые у меня были в детстве, я только что подписал трехлетний контракт с Fantic. Мечта сбылась, но вместо того, чтобы заранее изучить контракт, я просто прочитал заголовки, перелистнул на финансовую страницу и подписал его.

Стоимость контракта составляла 2000 фунтов стерлингов, это была бешеная сумма денег в начале 90-х годов. По крайней мере, для шестнадцатилетнего парня. Я также думал, что подписать контракт с производителем, не важно какой контракт, было так же круто, как быть гонщиком, работающим напрямую с производителем. Увы, оказалось, что это не так. К сожалению, Рой Кэри больше не был импортером, и у человека, который теперь там руководил, скажем так, цели отличались от тех, которые я обсуждал с Роем. Я хотел расти и стать чемпионом мира, а он хотел как можно скорее наклеить как можно больше спонсорских наклеек на байк. В каком-то смысле его можно было понять, поскольку он только что взял на себя управление бизнесом и хотел немедленно продавать байки, но с такими противоречивыми амбициями мы никогда бы не нашли общий язык, и по мере все больших и больших разочарований с обеих сторон, наши отношения испортились.

Первые два раунда чемпионата мира на открытом воздухе 1992 года прошли в Испании и Бельгии, но поскольку мне не исполнилось бы семнадцати лет до апреля, я не мог самостоятельно поехать на соревнования. Если бы у меня хватило смелости, я бы сделал это в любом случае, потому что в то время я уже мог водить машину, но я был хорошим мальчиком, поэтому придерживался правил. В конце концов, я отправился в поездку со своим приятелем Дэвидом Пайем. Честно, он не был на том же уровне что и я, но он хотел получить опыт участия в мировом чемпионате, поэтому он сел за руль и мы разделили расходы пополам.

Во времена, когда я был школьником и ездил куда-нибудь за границу, папа всегда брал фургон в аренду у человека по имени Дэвид Джонс, который ездил в Триал Клуб Ситтингбурна и управлял дилерским центром Mercedes под названием «Sparshatts». Он был еще одним из моих первых благотворителей и незадолго до того, как я стал профессионалом, он мне дал его собственный фургон, старый Mercedes 609, и даже обложил налогом и застраховал машину для нас. К сожалению, Дэвида больше нет с нами, но если бы не он, Рой Кэри и Рой Фрэнсис, я бы не смог продолжать соревноваться, так как это стало слишком дорого к тому времени.

Как только мы вернули фургон домой, отец сразу же начал превращать его в нечто среднее между мастерской и гостиницей, готовясь к моим путешествиям и, как мы надеялись, к мировому господству. Денег в то время было все еще очень мало, так что все нужно было сделать как можно экономнее. Но он проделал хорошую работу и фургон был очень удобным. Тем не менее, отец ничего не мог поделать с конденсатом, который собирался на внутренней стороне крыши. Это был долбаный кошмар, поскольку мы часто просыпались промокшими насквозь. Тормоза тоже не внушали доверия и, если вы тормозили на спуске вниз, то сильно трясло весь фургон.

По дороге в Бельгию из Испании нам пришлось проехать через Андорру и мы застряли в снегу. Я помню как мы с Дэвидом пытались надеть цепи против скольжения на шины, но эти тупые штуки продолжали отходить от шины. Мы так и не пересекли гору, поэтому пришлось сделать трехчасовой объезд. Это был один из положительных моментов того первого года поездок. Каждая поездка – это приключение, несмотря на то, что мы чуть не отморозили себе конечности и дрались с цепями противоскольжения, это было намного лучше, чем сидеть в офисе. К тому возрасту я уже провел большую часть своей жизни, катаясь на байках или думая о велосипедах и мотоциклах, и я не знал – или не хотел – чего-то иного. Возможно это и стало предзнаменованием того, что единственные экзамены GCSE (для общего свидетельства о получении среднего образования) для британских школьников, которые я сдал, – это по географии, и единственная причина, по которой меня действительно интересовала география, заключалась в том, что я хотел выиграть чемпионат мира. А чтобы выиграть чемпионат мира, нужно было много путешествовать! Некоторым людям надоедало так много разъезжать, но для меня это стало обычным делом. Во-первых, мне нравится видеть новые места, и большую часть времени ты путешествуешь самостоятельно, и это меня полностью устраивает. Раньше я ездил на старом фургоне 609, и я должно быть проехал на нем десятки тысяч миль, как только сдал экзамен по вождению!

Сейчас я обычно летаю на самолете. Мне приходиться летать по крайней мере пятьдесят или шестьдесят раз в год, а может и больше. Мне нравится быть с другими людьми, но мне также нравится компания самого себя, и в этом отношении Триалы и Хард-эндуро всегда подходили мне, поскольку я беру лучшее от обоих миров. Когда я участвую в гонках, обычно это только я и трек, и именно там я чувствую себя наиболее комфортно и наиболее счастливым. Конечно, есть зрители и другие райдеры, но чаще всего они просто исчезают в мгновение ока. Затем, когда я заканчиваю гонку, я беседую с другими райдерами или со своим механиком, а затем отправлюсь домой к семье. Я, конечно, люблю это общение, но довольно скоро мне уже снова не терпится сесть на байк.

В конце концов, я стал смотрителем Дэвида в Испании, поскольку я был недостаточно взрослым, чтобы кататься. Для меня это предвещало что-то новое. Смотритель – это тот, кто помогает гонщику Триала во время секций, консультирует, оказывает физическую помощь, если он в ней нуждается. К сожалению, Дэвид вылетал из каждой секции, но мне это нравилось. Секции были огромными и вместе с толпой они, казалось, идеально отражали доминирование Испании в этом виде спорта. Все было просто бооольше! Опять же, это увеличивало мою тревогу по поводу класса для взрослых и я был рад, что я не принимал в этом участия в качестве гонщика. Бельгия должна была стать моим дебютом на чемпионате мира на открытом воздухе, но если я думал, что будет намного проще, чем в Испании, то я ошибался. Да, секции были меньше и не такие устрашающие как в Испании, но они были заковыристыми и очень скользкими. Только за два дня соревнований у меня возникли все возможные проблемы. Как я уже сказал, это был совершенно не мой формат. По крайней мере я так себя чувствовал.

Закончилось это тем, что я финишировал тридцать первым, проехав всего пару секций за круг. Было бы неплохо, если бы райдеров было сто, тогда прийти тридцать первым было бы не так ужасно, но нет, там было всего около шестидесяти гонщиков. Я не знаю своих итоговых результатов за те два дня (и я не хочу знать), но должно быть, у меня было более сотни штрафных очков, и я не набрал ни одного чемпионского очка, так как не оказался среди пятнадцати топовых гонщиков.

Сказать, что я покинул Бельгию сломленным, будет гигантским преуменьшением. В дополнение к результату у меня были всевозможные проблемы с байком, а импортеру, который все еще был моим основным контактным лицом, было просто все равно. Кроме того, путешествовать с райдером, у которого не было особых навыков или опыта, означало, что в этой первой поездке не было особого вдохновения, и уж тем более от моего перформанса.

Вернувшись домой, я затих на пару дней и попытался критически оценить ситуацию. Как бы я ни смотрел на это, я просто не мог понять, как я смогу преодолеть разрыв между мной и большими парнями, с точки зрения способностей и ресурсов. Дело в том, что я все еще был лучшим молодым райдером в стране в то время, а Дуги был очень близок к тому, чтобы быть вторым лучшим райдером, но теперь это абсолютно ничего не значило. Независимо от моего возраста я теперь считался взрослым. Вот это я совсем не мог уложить в своей голове. Прогресс и амбиции – вот что всегда двигало меня вперед, и у меня было и то, и другое, и вот я оказался в ситуации, когда у меня не осталось ничего из этого. А еще я не из тех людей, кто будет ломиться в двери и просить помощи, поэтому мне пришлось научиться помогать себе самому.

На самом деле, мне удалось набраться смелости и иногда просить заводские команды о таких вещах как тормозные колодки и, к счастью, они почти всегда делали одолжение и давали те запчасти, которые использовали другие райдеры. Но это было не легко. Обычно я сидел в фургоне и репетировал то, что я собирался сказать, а также то, что я скажу, когда мне скажут «пошел вон!». Они, кстати, никогда так не говорили. Я даже получал иногда лишнюю шину, если действительно этого хотел. То, как работают заводские бригады, по-настоящему открыло мне на многое глаза. Суммы денег там тратились астрономические, и я помню как был под впечатлением, как я завидовал и в то же время был немного деморализован. Кто сказал, что мужчины не могут справляться с многозадачником?

В итоге я проехал еще шесть кругов на чемпионате мира 1992 года на открытом воздухе: британский раунд проходил в Форт-Уильяме; во Франции это было в Эймутье; в Андорре, в Ла-Рабасе; затем в Непомуке – Чешская Республика; в Стрышуве – Польша; и в Камерино – Италия. Мой лучший результат – это семнадцатое место в Польше, где все было нормально, потому что Триал был слякотно-грязным. Я все еще не набирал чемпионских очков, так как они начислялись только первым пятнадцати местам, так что мой показатель был далек от успеха. Прогресса как такового не было. Я просто опирался на то, что у меня получалось хорошо.

Смотрителем на большинстве этих Триалов стал мой приятель по имени Джон Мартин. Поскольку у Джона была работа, то он появлялся в последнюю минуту, поэтому я добирался на Триал самостоятельно, а это означало, что мне нужно было очень быстро отточить свои навыки чтения карт. Это был один из немногих плюсов в моем дебютном году и, вероятно, это то, что заставляло меня продолжать идти. Ну, и немного мужества. Некоторые считают молчание слабостью, но я буду вынужден не согласиться. Я был независимым с самого раннего возраста и это произошло из-за того, что я не лез на рожон и просто сконцентрировано занимался делом. Что говорит старая поговорка? Никогда не недооценивайте решимость тихого человека.