Крест на ладони

Лирический детектив

Лето 2002 года. Новосибирск

Поглядывая в иллюминатор самолета, Марина вспоминала свою скоропалительную поездку в Новосибирск два года назад. В это лето все было иначе. Тогда она в тревоге рванула из Москвы в Сибирь тайком, с минимумом средств и в полную неизвестность. А сейчас в Домодедово её проводил муж, а в Новосибирске встретит помощник, и родственники ждут в гости. Только одно сходится – конечная цель поездки. Виктор Александрович Краснов, полгода как ставший её свекром, сформулировал достаточно точно: «Ты же у нас специалист по розыску пропавших детей». Такую шутку он мог себе позволить только с глазу на глаз, ведь никто больше не знал, что Марина тогда в три дня распутала клубок семейных тайн, чтобы спасти жизнь близкому человеку.

Громкий голос стюардессы заставил Марину вынырнуть из воспоминаний:

– Пристегните ремни безопасности, наш самолет совершает посадку в аэропорту Толмачево.

Марина невольно улыбнулась, подумав о своей новосибирской бабушке – Анне Петровне Толмачевой, о которой она была только наслышана, но на которую, говорят, была похожа упрямым характером. Сегодня она снова увидит столетний дом, построенный аж папиным прадедушкой, дом, у которого есть живая душа. Самолет приземлился, и вскоре пассажиров пригласили на выход. Марина везла с собой большой пакет с подарками для тети Кати и её семьи. Те три дня в Новосибирске были очень напряженными, но каким домашним теплом и уютом окружала её дальняя родня – троюродная тетя! Сегодня Марине предстояло знакомство с её мужем, сыном и снохой. Но сначала – в гостиницу. Ведь она теперь не студентка, а дипломированный журналист, и приехала в командировку как сотрудник солидного издания. Журнал «Кредо», уже неплохо раскрученный, Виктор Александрович, человек очень не бедный, подарил сыну Андрею в январе к свадьбе. Он же подбросил идею провести журналистское расследование одного дела, с которым зашла в тупик принадлежавшая ему юридическая фирма «Лекс».

Английский фабрикант русского происхождения мистер Эндрю Сушкофф обратился в «Лекс» с просьбой разыскать оставшихся в Сибири родственников своего отца Василия Сушкова – потомков его родного брата Ильи Александровича Сушкова, 1890 года рождения. Уже удалось установить, что сам Илья Александрович, служивший в штабе Колчака, был расстрелян в Иркутске в феврале 1920 года. Но оставалась его жена Елена Ивановна, 1896 года рождения, и сын Александр, родившийся в 1918 году. Их не расстреляли, потому, что он успел их куда-то отослать из Иркутска.

Далее в архивах НКВД эта фамилия всплыла еще раз. Уже в 1952 году 5 октября в Новосибирской области были арестованы Сушковы: Александр Ильич, его жена Галина Игнатовна и его мать Елена Ивановна. Александр Ильич был расстрелян как враг народа в том же 1952 году, а его жена и мать были отправлены на спецпоселение в Нарым. Галина Игнатовна умерла той же зимой от пневмонии в поселке Егоровка, а Елена Ивановна дожила в нем до 1956 года. Во время ареста произошло невероятное событие: потерялся ребенок – Сушкова Елена Александровна, дата рождения 10 декабря 1950 года. Арестованные Сушковы показали, что девочка гуляла в огороде, примыкающем к лесу, это подтвердили и соседи. Двухдневные поиски в лесу ни к чему не привели. Обыскали всю деревню, проверили всех маленьких детей. Сделали вывод, что ребенок погиб, и поэтому не может быть сдан в специнтернат для детей врагов народа.

Эндрю Сушкофф не остановился на этом. Он написал, что его отец, владевший химическим концерном, завещал часть своего состояния наследникам брата и обязал сына их разыскать либо удостоверится, что их никого не осталось в живых. Эндрю профинансировал дальнейшие поиски, требуя собрать еще и свидетельские показания смерти родственников, дабы исключить ошибку. Но особый упор делался на розыск таинственно пропавшей Елены Сушковой. Как можно найти человека, который скрылся от НКВД? Возможно, её спрятали под чужим именем, и она выросла, не подозревая, кто она на самом деле? Казалось, расследование зашло в тупик.

Однако Виктор Александрович вдруг заинтересовался этой историей. Если труп ребенка не нашли, девочку действительно кто-то мог спрятать. Значит, есть надежда, хоть и слабая. Может, если историю широко обнародовать, найдутся свидетели. С этим материалом он обратился к Андрею и Марине. Андрей посчитал, что это интересная тема для еженедельного приложения, тем более что «Кредо» читают и в Новосибирске.

По этой скудной информации Марина написала документальный очерк, вышибающий слезу. Мистер Эндрю Сушкофф назывался просто – «младший брат дедушки, проживающий за пределами России». О наследстве не было ни слова, зато предлагалось вознаграждение за полезные сведения. На предоставленных мистером Эндрю фотографиях были братья Сушковы (Василий – мальчик-гимназист, Илья – молодой офицер), Илья с супругой и младенцем в 1918 году, а также фамильный золотой крест. Такие кресты носили оба брата. Илья должен был передать его сыну Александру, а тот – своей дочери. При аресте никакого золота у Сушковых не изъяли. Крест, даже попавший в чужие руки, мог бы навести на след. В очерке рассматривались два варианта спасения девочки: во-первых, что её спрятали и быстро переправили куда-то далеко под своим именем, во-вторых, что её не увозили, а предъявили под чужим именем по чужой метрике. В первом случае должна была откликнуться сама Елена, а во втором – её приемные родители, до которых следует постараться донести эту информацию хоть на край света. Если же их уже нет в живых, а Елена не знает своей тайны, то одна надежда – на крест.

Сначала журнал осаждали толпы Сушковых Елен, а также Сушко, Сухаревых, Сухих и т.д. Удивительно, но ни одна даже по возрасту не подходила на роль потерянной девочки. Первый вариант пока не оправдал надежд. Но вдруг позвонил ювелир Бережко из Новосибирска. Он сообщил, что именно такой старинный золотой крест с цепочкой ему приносили для оценки. Подробности – при личной встрече. Он явно рассчитывал на вознаграждение. Поэтому Марина и прилетела в Новосибирск для проведения поисков на месте. Ей выделили помощника – юриста из дочерней фирмы «Сиблекс» Евгения Сергеевича Дворжецкого. По телефону он произвел на Марину хорошее впечатление. Решительным шагом пересекла она зал ожидания и сквозь стеклянную дверь увидела молодого мужчину с отпечатанной на принтере табличкой «Марина Николаевна из Москвы».

– Здравствуйте! Вы не меня встречаете? – Марина протянула руку. – Марина Николаевна. Из Москвы. Можно – просто Марина. Кстати, почему без фамилии?

– Здравствуйте! Евгений Сергеевич, можно – просто Евгений, – представился он, пожимая руку. («Рука у него хорошая: не вялая, не потная, в меру твердая»). – Простите, я не понял, Ваша фамилия – Белова или Белых.

– Фамилия – Белых, а Белова – псевдоним, под которым я печатаюсь. («Он ровесник Андрея или чуть постарше»).

– Но ведь это сибирские фамилии: Белых, Черных. Помните, у Герасимова в фильме «У озера»? Вот моя машина, садитесь, пожалуйста. – Он открыл дверцу серебристой «Тойоты», усаживая Марину на заднее сиденье.

– Как ни странно, помню, – Марина, которую родители еще в школе водили на кинолекторий, тоже имела привычку запоминать режиссеров. – А вы что, любите старые фильмы?

– Я не очень, смотрел больше для знания истории, но мама от них без ума. Говорит, что просмотр современного фильма – это не отдых, а работа, в них слишком быстрый темп, нет созерцания. У нее целая фильмотека советской классики. Кстати, ей очень понравилась Ваша статья, и она просила пригласить Вас в гости.

– Спасибо, не ожидала! А когда?

– Сразу после работы, сегодня или завтра, как вам удобнее.

– Тогда завтра.

– Хорошо, я скажу маме. – Он замолчал, лавируя среди тесно стоящих машин, но на шоссе вернулся к прерванному разговору:

– Так почему же вы – Белых?

– По той самой причине, что мой отец – сибиряк, я и родилась в Сибири, а потом семья переехала в Москву.

– И никогда здесь не были?

– Почему же, была, приезжала в гости к родственникам. Но давайте поговорим о деле, если вы не возражаете.

Евгений уверенно вел машину и докладывал обстановку.

– Чтобы увеличить число читателей Вашей статьи я организовал перепечатки в массовых газетах: «Вечерке», «Совсибири» – и дал объявление в «Теле-семь». Правда, фото фамильного креста напечатали очень мелко, но с подробным описанием.

– И каков же улов?

– Звонки были, многие заинтересовались вознаграждением. Я и не представлял, сколько в нашей области может быть Сушковых, а еще – Сушкиных и Суховых. Я всех регистрировал в компьютере и на отдельном диске, можете посмотреть, когда захотите, но это – не то.

– Знакомая ситуация. У нас – то же самое. Кстати, диск при Вас? Я привезла ноутбук.

– Нет, простите, я думал, вы будете в нашем офисе работать. Он – тоже в центре, от гостиницы до конторы всего пять минут ходьбы. Но я сегодня же принесу.

Марина смотрела по сторонам и сравнивала свои старые впечатления и новые: «Город определенно растет. Вон тех высоких домов не было, а рядом еще краны работают. Как там дедовский дом, не собираются ли его сносить?» У Евгения, между тем, нашлась и хорошая новость.

– Мы получили письмо от ветерана Второй мировой Ивана Ивановича Фомина, который утверждает, что воевал вместе с Александром Сушковым, и был этот Сушков как раз примерно с 18 года рождения, недоучившийся студент из Новосибирского пединститута. В сорок пятом в Праге они расстались, но еще несколько лет переписывались. А потом письмо вернулось со штампом «Адресат выбыл».

– Надо бы съездить к нему, узнать подробности. Это далеко?

– Нет, в Ордынке. Я уже съездил, поговорил. Старик так расчувствовался, когда рассказывал о друге, что старшина Сушков ему просто жизнь спас, так как был уже опытный солдат, а Фомин совсем мальчишка.

– Сколько же лет этому ветерану? Можно ли доверять его памяти?

– Он вполне бодрый, хотя ему 76. А главное, что он регулярно выступал перед школьниками и еще лет двадцать назад записал свои воспоминания, чтобы не путаться. Я скопировал то, что относится к Сушкову. Он очень сокрушался, что такого хорошего человека репрессировали, и наотрез отказался от вознаграждения. Сказал, что считает своим долгом помочь дочери фронтового друга. Да, благодаря ему, мы теперь имеем фото Елены.

– Что же вы сразу не сказали?! – воскликнула Марина. – Где фотография?

– Вот, я скопировал и увеличил.

Марина выхватила фотографию из пакета, но была глубоко разочарована. На снимке, сделанном каким-то заезжим фотографом, была семья Сушковых на фоне плетня под деревом без листвы. Елена Ивановна была в старомодном длинном платье, Александр Ильич и Галина Игнатовна – в строгих темных костюмах, как на работе, только белый кокон с кружевным уголком на руках у женщины оживлял картину. Это, надо думать, и была Елена. Серьезные лица женщин и мужчины можно было разглядеть, но то маленькое кругленькое, что едва выглядывало из пеленок, никакой идентификации не поддавалось.

– Это весна 1951 года, – уверенно определила Марина.

– Да, начало мая, там подписано. А как вы догадались? – искренне удивился Евгений.

– Вычислила по возрасту ребенка и пейзажу: снега нет, но и листьев – тоже, а осень исключается, в год дети уже ножками ходят, а не в пеленках лежат.

– Да, очень логично. Я даже начинаю верить, что вы расколете этот ребус.

– Спасибо, Евгений! Ваши бы слова, да Богу в уши! – Марина не стала распространяться, как она консультировалась у мамы в определении возраста маленьких детей, даже кое-что конспектировала для памяти. А про сибирскую погоду папа ей целую лекцию прочитал. Она знала, что зима здесь с ноября по март, а снег может пойти и в конце сентября, и в начале июня. Хотя может быть и жарко, вот как сегодня, например.

– Знаете, Евгений, я думаю, что рассказ ветерана понравится читателям. Давайте к нему вместе съездим, я сфотографирую его. Если денег не взял, подарим ему что-нибудь в качестве премии. Он в чем больше нуждается, как вы думаете?

– Иван Иванович мне жаловался, что не может найти ТЭН к чайнику.

– Отлично, купим ему электрочайник! Он один живет?

– Нет вдвоем с женой, а сын с семьей отдельно, но там же в Ордынке.

– Внуки есть?

– Да, помнится, двое мальчиков.

– Отлично получится! Надо взять еще набор чашек поярче, и снять всех за столом.

Марина уже представляла это фото: в центре рядом с новым чайником – ветеран в медалях и его жена, по бокам – сын, невестка и внуки, на столе – цветные чашки. Оно будет в самом начале статьи, в верхней части страницы, потом текст, а ниже – черно-белые фронтовые снимки и это самое «фото Елены». Как говорится, чем богаты, тем и рады.

– А что вы думаете про ювелира?

– Думаю, что этот Бережко – не пустой номер, он описал и обратную сторону крестика, а про это ничего не сообщалось. Я его вам оставил, как просили, договорился о встрече после обеда, он пригласил к себе домой в три часа.

– Спасибо!

– Полностью в Вашем распоряжении, – он протянул карточку.

Кроме адреса и телефона фирмы там были еще номера мобильного и домашнего телефонов. Марина в ответ дала свою карточку с сотовым. «Надо же, – подумала она, – еще 2 года назад наша семья обходилась без телефонов, а теперь их пять штук: у родителей, у меня, у Андрея, у Маши и у Князя. Умница все-таки Ярославский: он еще тогда говорил, что сотовый станет не роскошью, а самым обычным средством общения. Кстати, и семья стала больше на двоих, нет на троих».

* * *

Даже и не думали Елена Алексеевна и Николай Николаевич Белых, покидая на две недели своих дочерей-студенток Марину и Машу, что по возвращении их ожидает такой сюрприз! Обе дочери-погодки враз собрались замуж. Правда, у Маши с Олегом Ярославским, которому Марина дала прозвище «Князь», к тому вроде бы шло, но Андрей Краснов со своим папашей-олигархом свалился им, как снег на голову. Марина показала Андрея родителям только, когда собралась перейти к нему жить. Даже близкая подруга обеих сестер Таня Колокольникова отговаривала Марину от «неравного брака». Таня считала себя вправе поучать подружек, потому что имела уже «ходку» замуж, хотя и неудачную.

Но Марина не собиралась жить по чужим советам:

– Я выбрала Андрея, потому, что мы подходим друг другу. А что касается родственника… Как говорится, любишь меня – люби мою собаку. Кстати, мне Виктор Александрович кажется вполне приличным человеком. «Если, конечно, не стоять ему поперек дороги», – добавила она про себя.

– А он слышал, как ты его с собакой сравниваешь?

– Нет, это он сам так определил отношения людей, у которых дети женятся. В том смысле, что надо быть терпимее.

– Ох, посмотрела бы я на тебя, как бы ты со свекровью вытерпела! – Видно, у Тани не прошла еще обида на свекровь – виновницу развода с Федором. – Ну, да что и говорить, повезло вам с Машей: у Олега – ни отца, ни матери, у тебя – один свекор будет.

– Таня, ты думай, что говоришь! Как это – «повезло»? Это же были их родители! Чему тут радоваться?

Таня, которая вообще-то была человеком добрым, смутилась и больше эту тему не поднимала. Тем более что шла напряженная подготовка к Машиной свадьбе, выбор нарядов и причесок не только невесте, но её сестре и маме. И здесь Таня – парикмахер, стилист, визажист – была на высоте. Не подвела она и при второй свадьбе, уже в январе этого года, хотя Марина поставила перед ней очень сложную задачу.

– Хочу красиво, но не так, как у всех. От этих белых кринолинов – на зубах оскомина. Это Маше подходит стиль принцессы Златовласки, а я её копировать не собираюсь.

– А что бы ты хотела: красное, черное, мини, макси, брюки, шорты? Хоть намекни, подруга.

– Шорты? Гм… Не знаю, наверное, мама не переживет. А папа и брюки не поймет. И как я буду вальс танцевать? Нет, не шорты и не брюки. Но и здесь мне ничего не понравилось, – она захлопнула очередной журнал из тех, что притаскивала Таня. – Подумай сама, ты же у нас стилист.

Колокольникова вызов приняла, и через неделю принесла эскиз, который Марина одобрила безоговорочно. Из плотной голубой блестящей ткани – короткий приталенный жакет с длинными зауженными рукавами и приличным декольте и очень узкая юбка чуть ниже колен. Маленькая круглая шляпка из ткани платья, кокетливо сдвинутая набок и не заслоняющая пышную асимметричную прическу. Этот наряд в стиле «металлик» превращался в струящийся водопад, когда надевалась прозрачная верхняя длинная юбка, прилегающая на бедрах и внезапно расширявшаяся ниже колен пеной бесчисленных оборок до самых туфель.

– Таня, это – шедевр! Как удобно: в машине ехать в короткой юбке, а потом надеть длинную. Но где взять такую ткань? И кто возьмется сшить?

– Марина, ты все правильно поняла: главное – ткань, фасон – не особо сложный. Я её вчера в магазине увидела – и всё это придумала. А шляпку я знаю, где заказать. Такой эксклюзив сделаем – мужики обалдеют.

Подруга понимала, как важно Марине, произвести впечатление не только на жениха, но и на его отца. Виктор Александрович с самого начала одобрил выбор сына, хотя, если вдуматься, у него и не было другого пути: Андрей очень гордился своей независимостью. Но после событий июля 2000 года он проникся к Марине искренним уважением. И эту планку Марина ронять не собиралась. Андрей постоянно отказывался от предложений отца о финансовой помощи, в той или иной форме. И Марина научилась распознавать и отклонять попытки свекра «прикормить» её.

– Конечно, мы рядом с ним – не средний класс, а гораздо ниже среднего, – делилась Марина с Таней. – Родители – не бизнесмены и не важные шишки. Но гордости у нас хватит.

Андрей не согласился на шумный банкет в престижном зале, а организовал торжество почти по-семейному. Он не разрешил отцу позвать «нужных» людей. «У нас – свадьба, а не политические игры. Вот тебе три пригласительных билета для самых близких друзей». Гостями Виктора Александровича оказались начальник охраны – друг студенческой юности – с женой и многолетний партнер Краснова из Швейцарии. Виктор Александрович как бы невзначай показал Марине каталог очень дорогих свадебный платьев и спросил, что ей понравилось. Но она твердо отказалась от его помощи под предлогом того, что это плохая примета, если родня жениха увидит наряд невесты до дня свадьбы.

На свадьбу Краснов подарил ей не кухонный комбайн и не стиральную машину, а ноутбук последней модели с пожеланием профессиональных успехов. Ну, как можно не любить такого родственника! Ноутбук Марина взяла с собой для работы, хотя в офисе «Сиблекса», ей, конечно, нашли бы компьютер.

Марина вернулась мыслями в сегодняшний день как раз тогда, когда Евгений Сергеевич припарковался у гостиницы. Она узнала это место: самый центр города – Красный проспект. К счастью, окно номера выходило не на эту шумную магистраль, а в тихий внутренний дворик.

Марина заказала обед в номер на 13 часов и прилегла досыпать. Из-за сдвига во времени от прошлой ночи потерялся кусок в 4 часа. А ей сегодня надо быть в хорошей форме, чтобы не упустить чего-нибудь в разговоре с ювелиром. Потом надо посмотреть все, накопленное Дворжецким. «Но это вечерком, после тети Кати. А потом – позвонить Андрею», – с этой мыслью Марина заснула – и сразу проснулась от стука в дверь. Она даже сначала рассердилась, что перепутали время, но тут же зазвенел будильник сотового. Оказалось, что все идет по плану.

К ювелиру Евгений привел Марину пешком через дворы всего за 10 минут. Можно было бы дойти и быстрее, но Марина, желая произвести на пожилого человека хорошее впечатление, надела парадный трикотажный костюм – жакет и юбку цвета «сиреневый туман» – и белые туфли на высоких каблуках. Она несколько раз повторила про себя имя-отчество старика: Никодим Сигизмундович. Он жил в старом доме со стенами в два кирпича и высокими потолками с лепными карнизами. Увы, на пятом этаже без лифта. Какая-то женщина сначала по домофону, потом – из-за железной двери долго выясняла: кто, к кому, зачем – а потом щелкала и гремела разными запорами, прежде чем впустить их в квартиру. Окинув их придирчивым взглядом профессионального охранника, она наконец провела их в комнату, похожую на антикварный магазин.

Ювелир Бережко оказался старым, лысым и толстым. Тяжелое дыхание выдавало астматика. Ясно, почему он не захотел идти в офис. Развалясь в удобном широком кресле, он рассказал, что двадцать лет назад держал в руках нательный крест сусального золота примерно петровских времен, очень прохожий, ну просто двойник того, о котором написано в статье. Его принесла и попросила оценить какая-то женщина. Ювелир честно сказал, что крест старинный, вещь редкая, стоит намного дороже, чем за него могут дать в скупке, и предложил помочь найти подходящего покупателя. Но она вроде бы и не собиралась его продавать. Крест он описал в мельчайших деталях, включая знаки солнца и луны на обратной стороне, а про хозяйку почти ничего не сказал.

Марине это показалось странным:

– Никодим Сигизмундович, неужели видели только раз – и до сих пор помните?

Ювелир буквально испепелил её взглядом:

– Да, деточка, представьте себе, запомнил! Вот, к примеру, Ваши новые серьги и подвеска – серебро с фианитами, Невская группа ювелиров, а цепочка старше лет на 10 и другой работы, это – Кострома или Углич. А вот у Вас на руке колечко – позвольте полюбопытствовать? – Марина протянула обручальное кольцо. Он выхватил из кармана лупу, секунду-другую повертел кольцо и, возвращая, сказал:

– Кольцо совсем недавно раскатали на один размер, но оно, судя по пробе, было сделано где-то в конце шестидесятых. Это вам от мамы перешло? – Марина была поражена:

– Нет, от бабушки, но куплено как раз тогда, все верно.

Бабушка Алла рассказывала внучкам, как играли свадьбы в общежитии Мединститута в послевоенную пору. На пятом курсе перед распределением пошла волна свадеб. Группа скидывалась, покупали бутылку шампанского, два кило сосисок и салфетки на стол. Зато как весело было! Золотые кольца дедушка и бабушка смогли себе позволить лишь на двадцатилетие свадьбы, их и завещали потом внучкам на счастье.

Ювелир торжествующе улыбнулся:

– Видите ли, деточка, я всю жизнь этим занимаюсь. Теперь верите?

– Верим, верим! – вступил Евгений. – Мы принесли обещанные деньги, – он вынул конверт. – Но расскажите же о хозяйке креста.

– А вот её я совершенно не запомнил.

Никакие наводящие вопросы не помогли. Узко специализированная память ювелира сохранила о женщине жалкие крохи информации. Она выглядела небогатой, ни одного украшения, лет двадцати-тридцати. Она сама не назвала ни своего имени, ни адреса, а он не спрашивал. Узнав о большой ценности вещи, она не обрадовалась, а как-то призадумалась, но продать категорически отказалась и больше не появлялась.

Только одно Никодим Сигизмундович смог сказать уверенностью: этот крест не встречался больше никому из знакомых ювелиров, а тем более – никем не продавался. Разве что – в частные коллекции, но тогда хотя бы слухи просочились.

– Новостей две: одна хорошая, другая плохая, – сообщила Марина вечером Андрею. – Крест действительно был в Новосибирске, и его владелица по возрасту могла быть Еленой Сушковой. А плохая – о ней больше ничего не известно, просто «Мадам Икс» какая-то. Евгений отправил факс с рассказом ювелира в головную контору в Москву, но от публикации советует воздержаться. Если она – воровка или скупщица, то может испугаться разоблачения, тогда крест никогда не выплывет.

– Евгений? Какой еще Евгений?! Этот Дворжецкий – стареющий ловелас, да? Передай ему…– Андрей прибавил громовых раскатов, но Марина только фыркнула:

– Да брось ты эти шуточки! Он примерно твой ровесник.

– Час от часу не легче! А есть у него жена, дети?

– Только подруга Вика, она ему при мне звонила.

– Жаль. Пара-тройка детишек – и я был бы спокойнее.

– Перебьётесь, Андрей Викторович! Зато у меня появился троюродный племянник Мишутка – такая очаровашка!

– Да, кстати, как там у тети Кати?

– Спасибо за вопрос, как говорят на радио! У тети Кати хорошо, меня даже отпускать не хотели. Сонечка – просто прелесть. А Петя, представь себе, бросил такси и пошел работать в милицию.

– А, вспомнил, Соня – дочь тети Кати, а Петя – её муж?

– Господи, ты все перепутал! Петя – сын тети Кати, Соня – его жена, а муж – дядя Вася, но я его еще не видела, он сейчас в поездке, он машинистом работает.

– Ладно, не сердись, я пошутил. Просто я очень скучаю без тебя, Марина, – голос его стал таким мягким, бархатным, что у Марины в груди потеплело. Она улыбнулась, хотя Андрей не мог её видеть:

– Я тоже. Но сегодня приехать не смогу. Спокойной ночи! Целую.

* * *

Марина закончила разговор и легла, хотя спать ей не хотелось. За окном стояла полночь, а в Москве – всего 9 вечера. Но садиться за работу уже не стоило, поэтому она терпеливо расслаблялась, перебирая в памяти события дня. Ну и шутку отмочил Петя! Марина не стала подъезжать в дому тети на машине, а с удовольствием прошла от Октябрьского рынка один квартал пешком, вспоминая свои минувшие приключения. Когда она в условленные шесть часов вечера подошла к калитке у дома c деревянными кружевами, оттуда вдруг вышел милиционер. Он сурово посмотрел на Марину, картинно приставил руку к виску и отчеканил: