Странник

Конец! Все было только сном.

Нет света в будущем моем.

Где счастье, где очарованье?

Дрожу под ветром злой зимы,

Рассвет мой скрыт за тучей тьмы,

Ушли любовь, надежд сиянье…

О, если б и воспоминанье!

Д. Байрон "Воспоминание"

Надвое. Была суббота

Мы сидели и ели бутерброды. Была суббота. Пасмурное и туманное утро. Мы просто сидели и просто ели. Город был таинственно пуст и беззвучен. Ни птиц, ни животных. Ни людей. Все были где-то по своим делам. Никто не смел потревожить нас после нервной, почти бессонной ночи.

Стоял декабрь. Было сыро и зябко. Пока мы ели, случился дождь. Нам пришлось утепляться. Но мы продолжали сидеть на той одинокой лавке в центре Ничего. Город был настолько мал, что и получаса хватило бы, чтобы пройти его от одного конца до другого.

Мы сидели дальше и ели. Нам некуда было спешить. Как две кометы, которые неслись через космос жизни. Вероятно, в разные стороны. Но казалось иначе. А потом, разлетелись каждый в свою сторону. В таком далеком, холодном и бесконечном космосе.

Остались только та лавка и тот город, что приютили нас тем промозглым декабрем.

И автобусы продолжают ходить по расписанию, и люди продолжают заниматься своими делами.

Была суббота.

Пианино на двоих

Ты играла, а я нет. Вернее, я тоже пытался, но быстро оставил это дело. Спустя 3 дня блужданий в лесах, приятно было вернуться в цивилизацию вот таким образом. Но мысль о расставании не покидала меня. Ужасно щемило сердце.

Не знаю, как так получилось, что это пианино было последним, что мы делали вместе. Пианино. Оно стояло посреди холла железнодорожной станции одного большого южного города.

Скоро отходил наш поезд домой. Мечты об общем приключении окончательно превратились в прах. Они рассыпались в нечто несвязное, такое, что невозможно собрать вновь. Вернее, возможно, но уже как-то иначе. Ни ты, ни я уже не будем прежними. А как бы этого хотелось!

Звуки протяжных нот, которые ты извлекала из пианино били мне в самое сердце. Хоть я и делал вид, что я отстранен, мне было страшно.

Звуковая волна, удлиняясь, вскоре затихала в шуме города, словно вспышка в ночном небе, которая еще остается на радужной оболочке глаза и кажется, что продолжает светить, хотя ее уже как несколько секунд нет в природе. Но не для меня. Мы стали параллельными объектами, которые словно рельсы уходят далеко в горизонт неизвестной реальности.

Почему я все время вспоминаю то пианино? Оно всплывает у меня в голове, как один из отрывков прошлого, где мы были или могли быть вместе. Я, став бы однажды этим пианино, издал бы лишь один звук: Давай останемся вместе. Вместеее… вместеее…

Эхом улетало прошлое и невозможное будущее.

Не стать мне пианино, на котором ты играла, не стать мне вселенной, в которой ты существуешь, не стать мне реальностью никому: ни себе, ни тебе. Под звуки старого пианино, протяжно улетавших в никуда, мы шли на последний поезд домой, чтобы навсегда умчаться в свои противоположности.

На пианино будут играть другие. Так было и так будет. Уходят те, кто хочет уйти. Остаются те, кто хотел бы остаться.

Через ручей

Ты боялась. Там было мокро, скользко и небезопасно. Но нужно было идти. Такова участь идущего. На обход нет времени.

Я ушел вперед, ты осталась позади. Ты вроде справлялась сама, но передвигалась очень медленно.

Между камнями оказалось слишком большое расстояние и ты встала. Молча стояла, пыталась приноровиться, чтобы сделать шаг, но не могла решиться. Я вернулся и вместе мы преодолели это трудное место. В горе и радости.

Мне нравилось идти через этот ручей по скользким и острым камням. Сколько себя помню, всегда лазил везде. Был мастером по лазанью. Будь то чей-то яблоневый сад или заброшенная стройка. Странная жизнь. Почему одни боятся, а другие нет, а потом и другие начинают бояться там, где первые перестали.

Ты опять начала отставать. Ты говоришь, что у тебя ноги трясутся от напряжения и страха. Я говорю, что ты справишься, облокотись на меня, я перенесу тебя. В богатстве и бедности.

Тебе стало нравиться здесь. Стало проще идти, рельеф сменился на более гладкий, вода ушла в сторону, а по сухим камням шагать легче.

Легко шагать, легко жить, когда тебя поддерживают. У тебя был я, у меня была ты. Чтобы преодолеть ручей этого достаточно, а чтобы прожить жизнь – уже нет. В болезни и здравии. Пока смерть не разлучит нас.

В поле

Там, где мы жили вокруг находились поля. Разные поля с разными посевными культурами: картофель, пшеница, кукуруза. Там здорово гулять. Бывало, идешь и ни души рядом нет. Ты как птица паришь себе в этом зеленом небе и только ветер колышет тебя по сторонам.

Как-то раз, я взял тебя туда вместе с собой. Мне хотелось разделить с тобой это чувство полета. Я уверен, что оно тебе прекрасно знакомо, но вот, чтобы парить вместе, давно я такого не припомню.

Желтая от пыли и песка дорога, две гряды от колес и ты, идущая по центру между ними. Ушла уже почти под самый горизонт и лишь твой силуэт едва можно различить. Я задержался позади, что-то фотографировал. А потом смотрю, тебя и след простыл. Опять каждый сам по себе.

Я прибавил шаг – хочу догнать тебя, пока ты окончательно не исчезла.

Вот ты стоишь на развилке и гадаешь куда пойти. Я присоединяюсь и мы стоим какое-то время неподвижно и безмолвно. Справа сосны и автострада. Слева поле с картошкой, а посередине высохшее дерево стоит и от него тень падает на землю. На ветке сидят птицы и что-то обсуждают на своем на птичьем. Я же молча иду к этому дереву, ты за мной. Я думаю про себя: Как хорошо, что ты идешь за мной.

Нутром чую твой взгляд и говорю:

– Может, сюда пойдем? Там впереди еще деревья и есть тень.

– Пойдем. Мне здесь нравится.

Мы идем некоторое время вместе. Я хотел бы взять тебя за руку, но не беру. Внутри много боли и она мешает мне. Шагаем вдвоем, но не вместе. Почему-то мне кажется, что ты тоже думала об этом, а потом видишь, что я медлю, и уходишь в себя, грустнеешь. Как же порой паршиво на душе от того, что ты сам себе надумал и живешь с этим, хотя сейчас в настоящем можно было бы поступить правильно – открыться и соединиться.

Я, правда, не знаю, часто себя мучаю вот этим вот "а что если?!". Да, ничего бы не было! – сам себе отвечаю. Ничего не было бы потому, что я знаю, что не взял бы твою руку. Гордость или тупость моя тут сыграла, но я поступил сейчас как плохой фермер, который не поливал свои всходы и они не дали урожая. Так и с тобой. И со мной. Фермер из нас был плохой.

Вот мы снова с тобой поравнялись. Становилось очень жарко. Солнце тут уж слишком жгучее. Надо бы возвращаться, да и настроение уже ушло. Вот и живем свои жизни в своих головах, а в реальности не можем пойти навстречу друг другу. Что мне стоило бы просто взять твою руку и пойти вместе?! По полю.

Фонтан желаний

В одном обычном городе есть обычный фонтан. Он никак не называется и ничем таким примечательным отмечен не был. Хотя чего это я?! Была одна история, которая случилась со мной много лет назад и фонтан стал её свидетелем.

Написав эти строки про фонтан, мне сразу хотелось их удалить, фонтан-то оказался непростым, но тогда я этого еще не знал.

Мы приехали в этот город накануне вечером, ужасно уставшие с дороги с одним желанием поспать. Заселились в номер. Дальше неинтересно, поэтому я смотаю вперед.

Утром я проснулся уже каким-то странным. То ли местные тусовщики из клуба напротив, что всю ночь отрывались и мешали спать, то ли само место и город начали со мной свою игру. Меня накрывало странным чувством смятения. Нервы были оголены, а душа – беззащитным одуванчиком, на который слегка дунешь, и он погибнет.

Скомканный завтрак. Мне все не нравилось. Я пытался не подавать виду, что пылал также как вечный огонь в храме Атешгях, что рядом с Баку.

Вот мы выходим в тот город. Я был ему не рад, а он мне. Это чувствовалось так явно, что хотелось кричать об этом. Я держал этот крик внутри себя, пока были силы, держал на свой страх и риск.

Иногда место должно нас перетереть как мясорубка, чтобы мы, наконец, прозрели, а я-то уж точно был тем, кто хотел прозреть.

Мы вышли на центральную улицу города и тут меня окончательно придавило к земле. Что со мной творилось я уже начинал понимать, но как мне преодолеть эту напасть здесь на оживленной улице я не знал. Пока не увидел его. Он играл золотистыми переливами на воде, которые исходили от странной округло-вытянутой конструкции посреди конструкции. Это был тот самый фонтан.

В каждом городе есть такой. Стоит себе и только лишь голубей к себе и притягивает. Прохожие же его обходят стороной и лишь изредка какой-нибудь мальчик скроется от маминой опеки и на секунду залезет на парапет, чтобы поприветствовать фонтан. Потом же с мамашиными криками начнется паника "куда подевался Алеша?", а Алеша сидит себе и смотрит на водяные струи.

Меня как магнитом потянуло к этому фонтану, он взывал ко мне, я чувствовал, что он хочет мне помочь. За секунду до того, как я сяду на его холодные мраморные ступени, я понял, что со мной не так. Я чувствовал себя таким ущербным и ненужным. Я был небрит, с мешками под глазами, с опухшим после перелета и бессонной ночи лицом, а еще эта дурацкая одежда, которую одевают в лес или на копание картошки. Я был самым жалким и нелепым человеком на свете. Так мне казалось, пока я не сел на фонтан.

Стоило мне сесть на него, как меня отпустило, вот прямо сразу. Фонтан меня исцелил. Я прозрел. Я победил в игре против моего эго. Волшебный фонтан открыл мне мои же глаза на всю нелепость того, что я ранее через себя пропустил, на ту ерунду, что внушал мне мозг.

Каким дураком я был, я столько успел прежде упустить всего за тот день, чтобы вот только сейчас наконец снова почувствовать себя живым. Фонтан оказался моим спасителем, я не знаю, как он это сделал, но он исполнил мои желания.

Теперь я знаю, что в этом мире есть как минимум один настоящий фонтан желаний. Это мой личный большой секрет и счастье.

День, когда все закончилось

Бывают важные дни, а бывают неважные – обычные. Пытаясь определить важность, мы словно математики выводим множество формул. Одна, две, три неизвестных. Приняв за "Х" какую-то постоянную, мы вводим ее в уравнение и находим ответ. Порой, этот ответ получается неверным, но мы этого не знаем, так как верим, что наша постоянная непоколебима всегда и при любых условиях. Но это не так. В жизни все совсем не так.

Важным день делаем мы сами, лишь чувствуя свое сердце, а, не планируя массированные эшелоны логических доводов. Войны начинаются с ошибки, жизни рушатся из-за ошибок, а мы все еще верим в эту постоянную. Так не бывает.

Почему ты решила выбрать тот день для ссоры, я не знаю. Это определенно был более важный день, чем день, в итоге ставший плохим из-за нее. Тысячу раз я спрашивал себя "почему?". А потом понял. Дело было в твоей постоянной. Ты снова доверилась ей и все испортила.

Мы сели в автобус, потом в другой. Мы ехали в один святой город в святой день Рождества. Солнце светило в окно с нашей стороны, мы сидели и щурились. Было хорошо. Но за этим последовал молниеносный сбой твоей операционной системы. Наступил день, когда все закончилось, хотя должно было начаться.

Такие дни оставляют отметины на телах наших жизней. Это больно. Должно ли так происходить преднамеренно или нет, я не знаю. Я не верю в судьбу. Я верю в поступки и действия. Начать ссору это, определенно, сильное действие, вот только результат такого действия всегда негативен. Очередная зарубка на теле. Татуировка вечности.

Да, пусть я был бы хоть миллион раз не прав. Я признал бы вину и обязательно старался бы ее искупить. Но подминая под камень судьбы наши жизни, ты лишь решала уравнение, выводила формулу, навеянную тебе твоими страхами и болью. Это же все неодушевленное поле, оно всегда есть вокруг нас. Сегодня ты встала не с той ноги, но сама себе не признаешься в этом, а наоборот скажешь, что снова виноват я. Я снова признаю вину. Пущу сам себе ножом против гордости кровь и буду ехать в этом автобусе дальше.

Я бы кричал тебе и взывал бы, но я знал, что любые мои усилия будут тщетны. В механизме, где все работает на внутренней замкнутой схеме, я был лишним винтиком. А как поступают с лишними винтиками? Их сначала сортируют в старую коробку с общим домашним хламом, а потом при случае просто выбрасывают. Вот в этот день ты меня и выбросила. Я это понял и уже не сопротивлялся. Мой организм на это среагировал логичной болезнью и температурой под 40.

Я переболею и стану другим, а ты останешься собой. Со своей безрассудной постоянной, которая была принята тобой однажды. Как и хромосомы в твоей ДНК – все было определено заранее и не нами. В день, когда все закончилось.

Вертикальный предел

Кто отмеряет время? Где находится этот верховный часовщик?

Времени нет. Есть лишь множество цикличных процессов, которые следуют за нами через всю жизнь. Как неограниченное количество петель, обволакивают нас со всех сторон и тянут за собой.

Вся жизнь – это следование по синусоиде от верхней до нижней точки, повторяясь в бесконечности, а раз так, то мы существуем в ней каждую секунду времени. Упали – встали, встали – упали и так во всем.

Жизнь – вечна, любовь – вечна, смерть – есть рождение. В нашей власти нет контроля над этими процессами, но мы, играя в рыцарей без страха и упрека, рубим с плеча все, что попадается под руку. Это так глупо.

Чем проще мы классифицируем события нашей жизни, не отдавая отчета содеянному, тем проще и циничнее мы поступаем. Поэтому за большинством поступков стоит человеческая глупость. Она может приводить к разным результатам и это лишь от того, что мы в действительности ничего не контролируем в жизни.

Однажды ты решила отмерить нам вертикальный предел. Решить это, конечно, одно, а ты действительно отмерила. Установила границы совместного существования. Я сначала было не поверил в реальность услышанного, а потом я нашел себя лишним числом в этом математическом ряду Фибоначчи, который ты размеренно чертила на доске жизни.

Выводя числа, задавая пределы, ты писала не мелом, ты писала кровью. Такое не смыть даже спецраствором. И начертанные в метрополитене надписи "выход" не смогли бы меня привезти к пониманию случившегося. Я был отмечен лишним в числителе твоей жизни, был нагло сокращен с парочкой других, более ненужных элементов.

Немного углубившись в математику и метафизику своего бытия, я сделал вывод о моем вынужденном падении. Вывод был вовсе не скоропостижным, а самым что ни на есть выверенным и осознанным. Я падал. Меня подтолкнули в шахту лифта, который летел сквозь пространство и время.

Вот только теперь не стало ни времени, ни пространства. Их заменил вакуум, ограниченный твоим пределом и я никак не мог вырваться оттуда, потому что оттуда не было выхода. От слова "совсем". В этой жизненной ситуации ты не выходишь, ты просто живешь с этим, оно как балласт болтается сзади тебя, привлекая внимание.

Я хочу стать стареньким мустангом, который привезли на мойку, а спустя час мытья он засверкал бы как новый. Заберите меня на мойку и промойте меня от всех сущих, мыслимых и немыслимых пределов, от чужих файлов cookie, которые тормозят мою оперативную память, мешая мне рендерить мою жизнь адекватно заданным параметрам и характеристикам моего процессора. Очистить корзину? Да!

Затеряться в песках

Что мы искали? Что мы найдем? Все было странным с самого начала. Прекрасная поездка на утреннем автобусе зарядила теплой солнечной энергией. Мы просто сидели, тихонько дремали, смотрели в окно, просто молчали. За окном начались первые барханы, первые поселения бедуинов. Верный знак того, что мы приближались к пустыне.

Делаем небольшой стоп на вокзале. Нужно перевести дыхание перед долгим переходом. Делаем вдох, переглядываемся и…

Пришло время проверить себя на прочность и посмотреть в лицо своим страхам. Да, мне страшно. Я знаю, что дальше ничего не будет у нас. Ничего из того, что обычно объединяет людей; из того, что обычно держит людей вместе. Мы идем в пустыню, чтобы слиться с ней и как песок раствориться в руках друг друга навсегда. Мы превратимся в две песчинки в океане бытия и полетим порознь в разные стороны. Мы здесь для этого. Все здесь происходит только для этого.

Пустыня с радостью примет наши подношения и своей печатью из вечности закрепит наш договор. Обжалованию не подлежит. Два человека (далее именуются песчинками) подписали это соглашение о том, что они обязуются раствориться в пустыне (далее океан вечности) и пойти каждый своим путем.

Видите? А я вижу. Все так и было. Пустыня забрала нас с собой навсегда. Она заставила нас заблудиться на время, а потом помогла отыскать путь, ведущий к морю, туда, где есть только один выход из всей этой сложившейся ситуации или не сложившейся жизни.

– Пить хочешь? А есть?

– Да. Мы заблудились?

– Я не знаю, кажется, да. Я выведу нас. Обещаю.

– Мне страшно.

– И мне.

В пустыне так хорошо и так иначе, чем везде. Она – друг. Она, если захочет, покажет нам мираж или заведет в оазис. А может и сбить нас с пути. Хотя с пути мы уже давно сбились. Мы пришли сюда, чтобы разрешить себе познать случившееся.

В душе каждого из нас давно уже пустыня. Там вечная засуха, а кругом только песок, море песка без конца и края. Дождя бы? Но нет, небесные Боги гневаются на нас.

Что нам делать с этой пустыней? Как отыскать путь из одной настоящей пустыни и двух внутренних в душе каждого из нас?

– Ты что думаешь? Куда пойдем?

– Да, кто его знает. Мне кажется, что справа должно быть русло высохшей реки, мы можем спуститься в него и пойти там, а можем вернуться назад и попробовать найти тропу?

– Мне страшно. Очень жарко. Сделай что-нибудь, пожалуйста, я не хочу остаться здесь…

– Жди меня, никуда не уходи. Я поищу спуск к руслу.

– Только не бросай меня, как я бросила тебя.

– Не брошу.

Мне захотелось сбежать или погибнуть прямо на месте, но я не мог. Как всегда, я не мог, потому что ты ждешь от меня помощи, даже после того, как ты ушла от меня. Я найду выход из этой бесконечной пустыни, я освобожу себя. Спустя время:

– Нашел! Следуй за мной вниз. Не спеши, медленнее.

– Какое счастье! Чтобы я без тебя делала!

– … иди, пожалуйста, молча.

Внизу нас ждало русло реки, что протекает здесь только после обильных ливней в сезон дождей, а в остальное время здесь просто выточенные внутри камня и песка лабиринты.

В момент, как мы заблудились, я боялся так сильно, что очень быстро перестал обращать внимание на страх, а потом он сгинул в песках. Растворился.

Я отчетливо вижу твой лик, ты почти спустилась вниз и совсем скоро этот лик исчезнет навсегда, я должен буду забыть его. Я начинаю свое превращение – я становлюсь пустыней, она принимает меня в свои объятия. Это единственный выход для меня. Мне так хочется затеряться в песках навсегда, но время ушло.

Впереди показалось море и смыло своей соленой водой все, что когда-то связывало нас вместе. Пески исчезли, превратились в пальмы и автострады, а души заблудших навсегда погрузились в океан бытия. Мы вместе затерялись в нем.

Ты далеко

Я лежал на песке и смотрел вверх прямо перед собой. Ветер накручивал свои пируэты, гоняя туда-сюда крошечные песчинки со всего пляжа. Они набивались мне в волосы, в одежду – везде, даже в рот и глаза.

По-моему, сегодня 3 января и Тель-Авив немного накрыт тучами. Но такой он тоже мне нравился. Казалось город замер в ожидании теплых солнечных дней, когда все смогут снова выйти на пляж, заняться бегом на набережной или отправиться на велопрогулку.

Парочка самых отважных серферов, одев на голое тело гидрокостюмы, плыли по волнам, накатывающихся на берег в приступе легкого шторма.

Город жив, но не знаю, жив ли я?

Ты уже давно вела себя странно, я чувствовал это и был подавлен. Почему сейчас? – думал я.

Хотя нет, это продолжается уже довольно долго, пожалуй, еще с прошлой весны, к лету достигнув своего апогея, когда ты уехала, не сообщив мне об этом.

Я стал ощущать тяжелую потребность в том, чтобы учиться жить снова. Хочется сбежать от этого. Полжизни уже позади и сложно начать все заново сейчас. Но я стараюсь.

Я перестал себя узнавать, не знаю, кем я стал, но не собой или наоборот вернулся к своему начальному состоянию 10-ти летней давности. 10 лет… Это большой срок, я не могу его объять или измерить человеческими терминами, потому что это невозможно. Уже невозможно.

Почему на мне нет гидрокостюма?! А то я бы уплыл далеко-далеко, насовсем. Лишь бы оказаться подальше отсюда.

Порой случаются странные вещи, необъяснимые. Я не могу разгадать твою игру, но знаю одно, чтобы я ни делал – все неправильно. Это ранит, когда ты даже свое лицо не можешь узнать в зеркале, внутри в душе что-то гложет, а лицо отражает это все таким образом.

Я чувствовал себя самым оторванным от реальности человеком в пузыре космоса. Мне казалось, что лопни пузырь, меня поглотит космическая кислота и полностью расщепит. Но сейчас, пока продолжается движение, в пузыре хорошо, я защищен. Вот только защита эта мнимая, как и сам пузырь. Его ведь нет. Я уже давно варюсь в этой кислоте.

Знаете, чем прекраснее вокруг, тем гаже внутри, но так бывает только тогда, когда тебе больно, а само место-то сказочно прекрасно.

Соль застыла на твоих губах, как и боль застыла в моем сердце. Так сладко, но так горько.

Нужно бежать с этого пляжа, из этого города, страны, планеты. Как, куда?

Во что можно окунуть голову, чтобы стереть это все? Я не хочу оказаться на дне, там так страшно и холодно, там одиноко и темно.

Оказаться бы далеко от тебя, как только это возможно, но от себя мне не сбежать. Ты вроде бы далеко, но так близко. Ты не была так близко уже давно и это странно. Почему я мучаю себя, ты меня и снова я тебя. Лабиринт, из которого нет выхода, кроме как либо на дно, либо в небеса. Или есть?

Собирается дождь, но я не хочу прятаться от него. Останусь здесь на пляже. Хочу провести здесь еще хотя бы миг.

Стаи чаек поднимались в небо с каждым новым порывом ветра. Они что-то знают о жизни, о мире. Смотреть на них одно удовольствие. Может вода у берега теплая? Я не знаю, но чайки все знают. Может быть среди них есть чайка по имени Джонатан? Встретиться бы с ним, расспросить каково это летать выше всех в небе без страха и сомнений?! Джонатан, помоги мне! Как научиться жить заново?

– Джонатан, ты тут?

– … кажется, он улетел, но обещал вернуться. Ты знаешь его?

– Да, знаю. Однажды я был им и летал так высоко, что дух захватывало.

– Он вернется. Я знаю.

Я посмотрел на небо. Птицы парили в вышине и мне стало на душе так спокойно, что я понял все, что вселенная хотела мне сказать, и пошел прочь с этого пляжа, из этого города, из этой страны, но не из этого мира.

Прекратить все попытки

Вспоминая прошлое, что отзвуками скрежета по металлу бьет по мне, я просто очищаю свою память от ненужных воспоминаний. Вот одно из них.

– Мне кажется, я заболеваю. Знаешь, это промежуточное состояние, когда еще ничего конкретно не болит, но ты уже чувствуешь слабость. Там першит, тут испарина выступила, нос заложен.

– Ты мерил температуру? Я принесу градусник.

– Да, что ее мерить, я же говорю тебе, я заболеваю. Я и без него чувствую это.

– А ты все-таки померяй, ради меня.

– Ну, хорошо, неси.

– Я тебя люблю! Сейчас.

Спустя 10 минут.

– Там чайник вскипел. Ну, что, сколько температура?

– Не знаю, сейчас посмотрю. Ой! Уже 38.

– Вот видишь! Ложись, укройся. Я принесу тебе горячего чая.

– Лен, слушай, а может ну его этот чай? Мне и так жарко.

– Ничего и слышать не хочу. Сначала выпей, а потом поговорим.

На часах было 22:12. Он выпил чаю и ему хотелось поговорить.