Стемнело быстрее, чем они успели достигнуть скал. Они теперь, насколько позволяла усталость, почти бежали по направлению к ним, рискуя споткнуться о камни. Боковым зрением Иван увидел “ЭТО” правее себя. Значит тот сон…
– Машина, Ваня! Машина! Стой же! Они нашли нас!
Иван сильнее сжал руку друга и бежал уже со всех сил, моля всевышнего не дать упасть ему на камни, и молил, чтобы не споткнулся Андрей. …"Фары" освещали им путь, и до скал оставалось подать рукой, но за спиной уже хорошо был слышен угрожающий свист и шипение.
Иван влетел за скалу, и с разворота бросив на землю Андрея, замер, прижавшись к каменной стене. Он вогнал копье в глаз преследователя до середины, затем, выждав несколько минут, вытащил из-за пояса меч и вырезал второй "прожектор". Только бы не насекомое, с надеждой подумал Иван…
Они пили и пили кровь; и впервые за последние дни чувствовали, как насыщаются, как к ним возвращаются силы. Вместе с кровью в рот втекала сама жизнь, а вместе с нею и надежда. Кто-то мудро сказал, что надежда умирает вместе с человеком. Он наверно был прав, потому что если бы Ивану сейчас сказали, что он никогда не увидит Землю, то он бы умер. Но он верил, верил убеждённо, что раз кто-то может, значит и он вернётся. И эта маленькая победа над ужасом тьмы, ещё сильнее укрепила его веру.
Он осветил фосфоресцирующим глазом нагромождение скал и выбрал защищённое место. После этого они с Андреем перетащили туда тушу, и завалив вход большими камнями, улеглись спать. Иван, засыпая, с улыбкой думал о том, что завтра они не умрут с голода, что они уже точно доберутся до озера, а там они найдут способ прокормиться. До этого случая они просто не решались охотиться, да и сейчас, кажется, больше охотились на них, а они всего лишь защищали свою жизнь.
***
Анна лежала на берегу озера. Одежда изодрана была так сильно, что девушка была почти обнажённой. Вся исцарапанная, в синяках и кровяных подтёках она была живой, но без сознания. Иван с Андреем внимательно осторожно переворачивая, осмотрели её, но не нашли серьезных ранений и повреждений. Они попытались привести её в чувство. Но после долгих и безнадёжных попыток, Иван, бережно взяв её на руки, направился через лес к скалам. Там среди базальтовых скал, куда вчера вечером они уже почти без приключений наконец-то добрались, в этом оазисе среди серой пустыни, они нашли пещеру. Просторная и уютная, она была для них надежным укрытием. Повоевав недолго со змеями-драконами, и выйдя победителями из этой сделавшей им честь войны, они стали полноправными хозяевами каменного, просторного и хорошо защищённого жилища.
В это утро, с наступлением долгожданного рассвета, они бегом отправились к озеру. Оазис, так они про себя его назвали, занимал довольно обширную площадь. До озера им пришлось бежать примерно шесть-семь километров. Они старались бежать по чистому лесу, состоявшем в основном из синеватых деревьев и высотою около тридцати метров. Пышные кроны соединялись вверху, закрывая собой небо, и от этого в лесу стоял полумрак. Земля была устлана красноватым мхом, по которому было приятно бежать. Часто им приходилось огибать заросли круглых кустов и густые чащи, подлеском которого были карликовые полутораметровые деревья. По пути им попадались красно-коричневые небольшие озерца и застоявшиеся бурого цвета лужи, диаметром по десять, а то и двадцать метров. Изредка путь им пересекали различной ширины ручьи, которые они перепрыгивали или переходили по покачивающимся поваленным через них деревьям, рискуя поскользнуться и упасть в рыжеватую вялотекущую воду. Само озеро, большое и круглое как монета, было синим; не с голубизной, как чистые озёра на Земле, а именно синим – цвета медного купороса. До противоположного берега было около двух километров. Берег был крутым и обрывистым, с близко подступившим и нависшим над водой лесом, но местами он образовывал природные пляжи, покрытые серым песком. На одном из таких пологих пляжей они и увидели стюардессу, лежавшую на песке почти у самой воды. Они ещё издали узнали её, да и кто же мог быть здесь кроме, их бортпроводницы, но потому в какой неестественной позе и как неподвижно она лежала, не надеялись, что она окажется живой.
Андрей осторожно принял девушку на руки. Он шёл и смотрел на красивое осунувшееся лицо, на побледневшие губы, на спутавшиеся волосы, Он сильнее и сильнее прижимал её к себе, пожирая девушку своими голубыми глазами. И на них выступили слёзы. Для него она сейчас не была женщиной. Андрей нёс на руках человека – Человека с их Земли. В эти минуты у него впервые за эти дни потеплело на сердце. И он был рад, рад маленькому счастью, что они не совсем одиноки в этом чужом для них жестоком мире. И главное для него сейчас было то, что бы она жила. Он готов был отдать всю свою кровь, но только бы жила, открыла свои карие глаза и улыбнулась.
Они жили… Не просто существовали, а жили. У них была цель, а это весомое различие между существованием и жизнью. Иван не знал как… Но считал, что нужно идти туда, откуда они прилетели. Идти к облаку.
Они обосновались в завоёванной пещере. Анна по-прежнему была без сознания. А на вопрос – где самолёт и остальные пассажиры с экипажем? – могла ответить только одна она. Они же, уже ежедневно, смело ходили охотиться и пытались разыскать ещё кого-нибудь из оставшихся в живых пассажиров или членов экипажа, но их попытки не привели к успеху. Иван с Андреем и кричали и звали, но в ответ им была всегда только тишина. Охотились они на мелких причудливых зверьков, на шестиногих ящериц и на ползающих драконов.
Крупных зверей они не встречали, да и не хотели иметь такую встречу, хотя в лесу они находили много скелетов: маленьких и больших, свежих и не совсем. Они сделали себе по несколько лёгких дротиков и время, проведённое в секторе метания копья, полностью оправдало себя. И Иван, и Андрей, завидев сидевшего на дереве зверя, с пятидесяти метров попадали в ничего не подозревавшее животное. Они сделали себе по новому мечу и кинжалу, вдобавок обмотав ручки оружия змеиной кожей. Мастерили они его себе по вечерам, сидя у костра в пещере. Один раз Иван содрал со змеи кожу, не разрезая её вдоль, и вывернув обратно, получил себе превосходные ножны.
Они жили первобытной жизнью, полной опасности и лишений; жизнью, о которой в юности много читали и смотрели приключенческие кинофильмы. Но сейчас они сами оказались в этих условиях, и всё у них выходило естественно, как будто это и был их настоящий образ жизни. И они сами не знали, что ими руководило, полученные знания или инстинкты далеких предков. И у них даже в мыслях не было, что это романтично. Для них это была жестокая реальность, страшная правда жизни, где и сама то жизнь зависела от случайности. И на охоту их заставлял идти не авантюрный дух, сидящий в каждом из нас, а жизненно важная необходимость.
Иван сидел на камне и мастерил лук. В детстве он часто с мальчишками со двора играл в отважных индейцев или в разбойников Робин Гуда. Представление, что именно он должен сделать, он имел, но это должен был быть лук не для детских забав. Это должно было быть оружие для защиты и нападения.
Андрей готовился кормить Анну. Давали они ей только свежую тёплую кровь животных. Другой жидкой пищи, содержащей в себе все необходимые для больной питательные вещества, приготовить у них не было возможности.
Андрей, наклонившись над девушкой, увидел, как она открыла глаза. От неожиданности он сделал шаг назад. Анна опять опустила веки и заговорила:
– Черти, черти! Они уносят нас, они пьют нашу кровь. И они смеются. Они дико-дико смеются. Они приходят ночью. От них нет спасения. Кто-нибудь помогите… помогите…
Иван сразу же подбежал и присел возле неё на корточки.
– Нас осталось всего пятеро. Мы должны спрятаться. Бежим, бежим быстрее. Ну, что же вы? Они же сейчас вернутся. Вставай, ну вставай же, не падай, вон там впереди скалы, за ними мы укроемся…
Девушка дернулась и попыталась вскочить. Иван удержал ее за плечи.
– Она бредит, – он положил свою ладонь на её лоб. – У неё жар. И очень сильный.
– Это преисподняя. Мы умерли, да мы умерли. И мы в аду. Да-да, посмотрите вокруг, это ад. Смотрите, сколько висит везде чертей. И хохочут. Они над нами хохочут. А кости? Они белые, серые, а вот чёрная косточка. На возьми, девочка, чёрную косточку. Не надо плакать, это не больно. Мы ведь уже умерли… раз мы здесь… А вы зачем молитесь? Не надо, не надо молиться. Где он ваш бог? Где?
Андрей в отчаянии смотрел на метавшуюся в бреду девушку. Он видел, как у неё покраснело лицо, и вздулись на висках вены – вот-вот лопнут. Он кусал до боли губу и не знал, чем ей помочь, как облегчить страдания. Если она умрёт…
– Необходимо пустить кровь. Это её обессилит и она, успокоившись, уснёт. – Иван вытащил из ножен, висевший у него на кожаном поясе костяной кинжал. – На подержи над пламенем. Другого средства нет. Нужно рискнуть,
– Почему? Почему они взяли их первыми, а меня оставили. Я не хочу оставаться одна. Возьмите и меня. 3а что, за что? О боже… Нет тебя, нет… Ты бы не допустил… За какие грехи? За какие, весь этот ужас. – Анна начала вырываться и дико кричать, по её телу прошла судорога.
– Держи её крепче, – приказал Андрею Иван.
Он вскрыл на её руке вену, и Андрей видел, как медленно по коже потекла вязкая красно-чёрная жидкость. Кровь тоненькой струйкой побежала по руке и дальше вниз на серые камни; и бежала и бежала. Андрей с тревогой взглянул на Ивана. Сколько же можно? Он наверно хочет выпустить из неё всю?
Иван и сам не знал, сколько нужно: пол, литр, полтора, больше, меньше?
Он наблюдал за вздувшейся веной на виске. Черты лица девушки начали распрямляться, напряжённые и сведённые судорогой мышцы расслабились.
– Перетягивай!
Андрей с ловкостью, которой позавидовала бы любая медсестра, наложил "жгут". Анна на глазах успокаивалась и вскоре уснула. Андрей долго прислушивался к её ровному дыханию, потом перевёл взгляд на Ивана. На лице того осталась печать усталости; ответственность за жизнь другого человека – что может быть тяжелее.
– Она не умрет?
– Не должна. – Иван задумчиво посмотрел на лицо стюардессы. – Завтра она проснётся, и мы должны её хорошо кормить.
Они улеглись спать на красную моховую подстилку, предварительно обложив угли камнями. Слабый красноватый свет пробивался сквозь них, немного освещая пещеру. Андрей лежал с открытыми глазами, уставившись в её верхний свод. Наблюдая игру теней и прислушиваясь, к дыханию Анны, он думал о том, что она будет жить и жизнь спас ей Иван. А её жизнь была сейчас главнее всего, главнее, чем его собственная. Нет, он не любил её. Или вернее любил, но как символ – символ Земли, её олицетворение. А для него это было намного важнее. Значит, старший друг спас его в очередной раз. И это Иван, над кем они с ребятами часто шутили, над его нерешительностью, робостью перед девчонками, задумчивостью и философскими размышлениями. Здесь же в минуту опасности нависшей над жизнью он делался быстрым и до безрассудства бесстрашным. Сам он потом говорил Андрею, что всё происходит мгновенно, как бы само собой, а после уже тяжело стучит сердце и становится страшно от осознания того, что один неверный шаг и всё могло бы быть не так, могли бы быть непоправимые последствия.
Анна, открыв глаза и увидев смотревших на неё парней, вскрикнула и забилась в угол пещеры, инстинктивно прикрыв руками свою, слегка прикрытую остатками одежды, грудь. Они не поняв, чего она так испугалась, посмотрели друг на друга, надеясь, что вид другого подскажет ответ, но всё в их облике было как обычно. Андрей недоумённо пожал плечами и снова повернулся к девушке и даже сделал шаг. Анна теснее прижалась к стене, и видно было, что с её губ вот-вот сорвётся крик. Иван, вдруг догадавшись в чём причина, улыбнулся – ведь это для них их вид давно стал привычным, но никак не для неё. Они только что вернулись с охоты. Почерневшие лица с давно небритой щетиной, к тому же полуголые, грязные и с горящим взором, они имели воинственный вид: на змеиных ремнях слева висело у них по длинному мечу, справа по кинжалу, крест на крест через плечи лук и колчан со стрелами (над колчаном им пришлось повозиться довольно долго, испортив не один крокодилий хвост шести ногой ящерицы), в правой руке по копью и по дротику; в левой Андрей держал за хвост трёх двупалых синих уродов, а Иван связку плодов, которые они наконец сумели отобрать у строптивых кустов.
– Аня! Анечка! – начал осторожно Иван, видя сильный испуг девушки, не узнавшей их. – Это мы, Иван и Андрей. Самолёт! Вспомни! – Иван осторожно на полшага придвинулся. Зная, что девушка пережила какое то потрясение, он боялся вызвать резкими движениями новый стресс.
– Помнишь? Мы бутерброды ели вместе. Тебе их мама сделала в дорогу. Помнишь? – Иван и сам в этот момент всё вспомнил, и у него возникло ощущение, что это было давным-давно, что после этого уже прошла целая вечность…
Девушка с трудом узнавала в этих дикарях своих спутников. Она хорошо помнила тех двух парней сильных и красивых, уходивших за помощью в пустыню. Она провожала их, и они смеялись перед дорогой, вернее тот светленький и голубоглазый балагур. Он рассказал ей анекдот про Ходжу Насреддина, и напоследок сказал, чтобы она не улетала без него, а он принесет ей верблюжьего молока. Второй, что чуть постарше и с красивым задумчивым лицом, на прощание посмотрел на неё долгим взглядом, от которого тогда защемило у неё сердце. А после она долго смотрела и смотрела им вслед, пока они не скрылись за серым горизонтом…
Анна сквозь слёзы улыбнулась и подбежав к ним, обняла сразу обоих, стараясь теснее прижать их к себе своими ещё совсем слабыми руками…
– Миленькие мои, мальчики мои! Вы вернулись! – она плакала, и целовала их, и ещё не веря, что они действительно рядом, трогала их, как маленький ребенок. У Андрея невольно повлажнели глаза, хотя сам вытирал грязной рукой её мокрую щеку. А Иван, от прикосновения её влажных губ, выронил из правой руки плоды и потом неловко обнял ею, прижавшуюся к ним девушку…
– Когда вы ушли, мы весь этот долгий день ждали возвращение командира и экипажа. Наступила ночь, а с ней ещё более томительное ожидание; и ночь, казалось, тянулась бесконечно долго. Следующий день мы опять ждали, но никто не приходил, не возвращались ни пилоты, ни вы. Никто ничего не понимал. Некоторые говорили, что пропавший кавказец на самом деле какой-то преступник, который угнал самолёт и вынудил посадить его в этой пустыне и наверно уже за пределами границы. Вы ушли и заблудились или тоже с ним заодно. А экипаж бросил их на произвол судьбы или пилоты арестованы местными властями. Были обвинения и в мою сторону. Что я могла им ответить? Я сама ничего не понимала. Я тоже, как и все, устала от тревоги и неизвестности. – Анна тяжело вздохнула.
Они сидели в пещере у костра. Андрей потихоньку вертел тушку животного над огнём и иногда поливал её водой. Иван ворошил угли, вызывая тем самым сноп искр и недовольство Андрея. Анна сидела на камне обхватив руками плечи, толи замёрзнув, толи прикрываясь, стыдясь своей полу наготы.
– У нас в этот вечер кончилась вода. Отец мальчика сказал, что он уходит к озеру, так как не хочет, чтобы его сын умер через два дня от жажды. Остальные тоже решили уходить, отчаявшись ждать помощь. Никого не пугал переход по каменистой пустыне в семьдесят километров. Я хотела остаться, кто-то же должен был охранять самолёт. Но они меня убедили оставить в кабине записку, на случай если самолёт найдут или кто-нибудь из вас вернётся. Я понимала, что поступаю неправильно, но я боялась оставаться одна.
– Вы ушли, а самолёт остался в долине? – переспросил Иван, еле сдерживая волнение. Девушка кивнула:
– Утром, на рассвете, взяв с собой только необходимое, мы отправились в путь. Остальные вещи, и ваши тоже, мы сложили в передний багажник. Затем я прибрала в салоне и закрыла люк. Уже с холма я обернулась, у меня было предчувствие, что я вижу его в последний раз. Я подавила в себе угрызения совести, всё-таки эта машина была для меня как родной, и побежала догонять ушедших вперёд пассажиров.
Иван с Андреем переглянулись и как бы спросили друг у друга. Может они ошиблись и он стоит там себе на месте? Или кто-то утащил многотонную машину? Или? Ивана глаза сверкнули догадкой. Или немного раньше их вернулся экипаж и, прочитав записку, они вылетели к озеру. Но почему же тогда их нет здесь?
– Мы шли и шли, а пустыня не кончалась. Хотелось пить. У меня кружилась голова от усталости, и всё плыло перед глазами. Иногда я спотыкалась и падала, и мне не хотелось вставать… Дальше я плохо помню, вернее почти ничего не помню, – она сжала пальцами виски, силясь пробудить в памяти дальнейшие события. – Помню, потеряла сознание, потом очнулась: я опиралась о руку отца мальчика, и мы шли мимо скал, спускались сумерки. Потом я, кажется, опять была без сознания, потому что снова ничего не помню. Потом мне казалось, будто я лечу над пустыней, подо мной в темноте проплывали скалы и камни. Дальше темнота и пустота. После, я очнулась в каком-то подземелье или огромной пещере, но её своды светились и переливались огнями. Вокруг кости и дикие завывания, а я лежала на трупе женщины. – Анна посмотрела на них глазами полными слёз. – На той, которая сидела рядом с кавказцем. Вы помните? Она была синяя и какая то худая-худая, будто только кожа обтягивала её лицо и тело. Потом что-то зашумело, и начали падать камни. Меня больно ударило по голове. Очнувшись, я подумала, что уже в могиле. Я была завалена камнями и землей. Я стала раскапывать себя и раскидывать в сторону камни. Потом ползла, вначале по острым переливающимся минералам, потом сквозь какие-то колючие заросли; я очень хотела пить, впереди, кажется, блестела вода, но я уже обессилила, и каждая попытка продвинуться вперёд отнимала ещё больше сил. Вода была рядом, протянуть только руку, но я уже не могла даже пошевелиться и опять провалилась во мрак…– она на несколько секунд замолчала. – А потом… Потом я очнулась в этой пещере и увидела вас, вначале подумав, что этот кошмар всё ещё продолжается…
Анна с каждым днём поправлялась и набиралась сил. Вместе с ней как бы и оживал Андрей. Он становился всё веселее и разговорчивей и теперь часто раздавался его звонкий непосредственный смех, а по вечерам их пещера наполнялась его шутками. Андрей, привыкнув к этой жизни, стал самим собой. По Ивану же трудно было судить о его внутреннем состоянии и душевном равновесии. Иногда он подолгу задерживал свой взгляд на молодой девушке, но потом, снова уставившись в костёр, слушал россказни своего друга, и даже улыбался наиболее удачным его остротам.
Обычно после того, как стемнеет, они ещё часов шесть сидели у костра, ремонтируя или мастеря оружие. Один вечер Иван с Андреем подарили каменному искусству и просверлив одним камнем в другом углубление, получили возможность хранить и иметь под рукой около трёх литров воды. После этого они подумали о способе переноски воды в кожаных бурдюках.