Соприкосновение

Было время, когда я не замечала, что существует что-то большее, чем мир людей, в который мне не удавалось протиснуться, чтобы стать его полноценной частью. Я не умела замечать нечто, людей не касающееся. Сосредотачивалась на попытках вникнуть в их сущность, понять, чего же мне не хватает, чтобы стать на них похожей. Такой, как все.

Я наблюдала, как они разговаривают, двигаются, живут, и думала: значит и мне нужно делать что-то подобное. Научилась их чувствовать, копировать, но копирование это не вызывало во мне отклика на бурлящую за пределами данных попыток жизнь.

Как камень, холодный монолит, целый, сплошной, хотя и с трещинами наружу, я не знала своего тела и себя, и не могла узнать. Такое непонимание привело к навязчивому желанию слиться с людьми, почувствовать через них себя частью чего-то нужного и особенного целого.

Порядок в моём организме был нарушен с самого рождения, он напоминал часы, чьи стрелки нередко врут об истинном положении вещей. Механизм работал, но иначе, чем у всех. Долгие годы я жила в его власти, подчинялась и склоняла голову. Хотела стать другой. Хотела заставить его ритм сделаться созвучным с общепринятым.

Ночью слышна работа часов, но не видно ни цифр, ни стрелок, ни направления, в котором они следуют. Они образуют собой некую сбитую естественность, неприкосновенную и точную в своих нарушениях. Естественность, которую хочется больше разрушить, чем понять.

Я относилась к тем детям, которых берегут и считают их долю особенной. Детей этих боятся разбить, как хрустальную, непонятно для чего предназначенную вазу, но знают, что она рано или поздно всё равно рассыплется от случайного неловкого движения или чрезмерной силы воздействия.

Существуют комбинации исходных условий, которые предопределяют не плавное, а ломаное развитие жизни, из-за этого не получается пользоваться ею в полной мере. Развитие липкое, кривое, с запахом больничных очередей и памятью бесчисленных врачебных рук на теле.

Детский церебральный паралич – ДЦП – это то, во что не хочется верить, но оно всегда с тобой. Со мной. Приверженная своей болезни, я старалась обустроиться в ней так, чтобы она стала незаметной. Сложно о чём-то забыть, если зеркало напоминает тебе о наличии некоторых… особенностей. Меня всегда забавляла эта нежная замена слова «дефект». Я принимала её, и многое другое, и как могла доказывала, что я не из хрусталя, а порой даже понимаю время, которое показывают стрелки моих часов. И однажды они показали, что пора меняться.

Отчаянно не хотелось нарушать привычный ритм своей вывернутой наизнанку жизни. Мне не было присуще внутреннее бунтарство тех, кто хочет утвердиться и проявить свою индивидуальность. Мне и так от её спонтанных проявлений деваться было некуда – она была чужда миру обычных людей.

Потому я полностью замкнулась на себе и тех, кто меня окружал.

Не хотелось тратить силы на адаптацию к тому, что находилось за чертой личной безопасности, сфомированной близкими мне людьми.

Быть может, если я хорошо скопирую опыт общения с ними и применю за этой чертой, мне удастся выжить, меня не унизят и даже полюбят.

Я мыслила подобным образом, пока не столкнулась с разочарованием. Оказалось, что совершенных людей не бывает, а подражание никогда не сделает меня счастливой. Я ощутила это глубоко в своих потёмках. Появилось другое желание – разглядеть, узнать, кто я и какой могу стать. Сама.

Желание пустило крепкие корни, отчаянно цепляющиеся за ценности, заложенные с детства. Изучая себя, я не заметила, как впервые посмотрела не на, а сквозь людей, не упираясь в них и не отыскивая знакомые и понятные эмоции. Сквозь ветвистую фантазию внутреннего мира я начала различать настоящий. С ароматом трав и буйным цветением сирени, золотистым песком, волнующимся морем и порывами горячего ветра. Чем трепетнее я подходила к знакомству с собой, тем охотней всё вокруг откликалось на желание присоединиться к миру людей, у которых изначально не было проблем.

Я с нетерпением ожидала, когда же, наконец, во мне пробудится тёплое утро, с запахом растаявшего снега и звонким щебетом птиц, но это случилось лишь на двадцать третьем году жизни. И тогда же закончились неуверенные попытки протиснуться в некую ячейку общества, изначально принадлежащую мне.

Я обрела уверенность в следовании своим идеям и желаниям. Они служили мне сигнальным факелом.

Однажды мне захотелось узнать себя не через людей и даже не через мелочи, которые я училась замечать. Для этого потребовалась мечта – другая страна. И я добралась туда.

Поворачивая стрелки на часах ближе к своему рассвету… К утреннему ветру.

Через слух, зрение, обоняние, прикосновение…

Глава 1

Границы

– Восемь из десяти!

– Не паникуй, уменьши хотя бы до пяти. Сейчас мы всё найдём.

Я шла по длинным залам аэропорта с подругой Дианой, провожающей меня в моё первое большое путешествие, и чувствовала, как внутри нарастает паника.

Может быть, я погорячилась и совсем не готова?

Нет, конечно же нет. Я всегда нервничала перед чем-то «вот таким»: долго желаемым и обретённым внезапно.

Перед тем, как начать искать нужный посадочный сектор, мы целый час просидели в кафе, болтая о чём угодно, только не о предстоящей поездке. А что толку обсуждать её, когда суть была понятна с самого начала.

Я знакома, и то поверхностно, только с одним человеком из нашей будущей группы. Кроме того, первый раз направляюсь за границу.

Перед поездкой я не вбила в поисковую строку Google ни одного запроса, связанного с Индией. Не хотелось загружать голову чужими фотографиями, мнениями и стереотипами о стране, в которую собралась. Разбираться по ходу – правило номер один в моей жизни.

Это будет личная Индия, и я буду знакомиться с ней без каких-либо ожиданий и клише.

Когда тему пытались затронуть родные и знакомые, я отвечала:

– Это не имеет значения. Всё, что мне нужно – пересечь границу.

– Как можно вести себя так безрассудно?

– Тебе не страшно?

– А знаешь ли ты, что в Индии…

Слишком много дребезга. Я отбивалась с показным безразличием, но в душе очень переживала.

Было большой глупостью рассказать родным и знакомым о поездке в Индию до упаковки вещей и бегства в аэропорт.

И вот мы мчимся с Дианой по лабиринтам Шереметьево, и я в панике. Что будет, как будет?

Перед процедурой досмотра мы распростились. От волнения я ощущала себя жалкой, но, оставшись без подруги, вспомнила, что буквально с минуты на минуту предстоит встреча с нашей группой. Томясь в очереди на досмотр, я пыталась укрепить намерение попасть в Индию.

Вдруг в кармане заныло – проклюнулось СМС. Я собралась было достать смартфон, но неожиданно пришло чёткое осознание: ни с кем больше не хочу здесь общаться, потому что, наконец, на пороге мечты. За неделю до отъезда у меня появилось предчувствие, что билет куплен в один конец.

Внутренняя шкала Бофорта высвечивала восемь баллов тревожности из десяти, но на самом деле я давно обрела готовность ко встрече со всем, что бы ни было.

А сейчас надо побыстрее найти свою группу…

Во время возни с багажом мне позвонил Азат, организатор предстоящей поездки, из сказанного им я уяснила, что надо найти его с группой в каком-то кафе. Я снова занервничала: знакомство с новыми людьми – моя не самая сильная сторона.

Ведь главное – попасть в Индию, всё прочее второстепенно, это лишь рамка будущей картины, случайная выборка людей, временно объединённая общим интересом и не более того.

Я нашла столик, за которым расположился Азат с двумя дамами средних лет.

– Добрый день!

Жаль, что со мной нет Дианы, наличие подруги рядом определённо бы поддержало. На меня взглянули, поздоровались. Я предпочла устроиться возле Азата.

За месяцы, которые мы не виделись, из малознакомого преподавателя йоги он превратился в проводника к моей мечте.

После Нового года я отправилась из Москвы в Санкт-Петербург на январские праздники, чтобы сделать глубокий выдох и сменить обстановку.

Кроме прогулок по Невскому и обозрения достопримечательностей города намечалась ещё одна цель. Мне было известно, что классическую йогу в Петербурге ведёт один из преподавателей школы Виктора Сергеевича Бойко1, а у самого ВСБ я уже как два года занималась в Москве. В одну из его групп я пришла по рекомендации знакомого, протестировав до этого ряд «йогических» школ, и убедившись, что они никак мне не подходят.

Мотивацией моего интереса к Индии была исключительно йога. Классический её вариант привлёк тем, что, в процессе освоения технологии я продолжала оставаться собой, обучаясь более качественно осознавать свои мысли и тело. Нигде больше я не переживала такой свободы действия и возможности находиться наедине с собой и внутри себя.

Индия должна была подтвердить либо опровергнуть аутентичность подхода ВСБ, и потому мне очень хотелось оказаться там. Судьба или случай, но Азат не только преподавал йогу, но и устраивал для желающих авторские поездки туда. До того, как попасть в школу ВСБ, он скитался по Индии около десяти лет, пытаясь обнаружить йогов, достигших просветления, но так их и не нашёл.

Уже тогда, в Питере, после сумбурного разговора я договорилась отправиться с ним и группой энтузиастов в долгожданное путешествие. Это случилось так быстро, что я и сейчас с трудом осознавала факт превращения мечты в авиабилет, рюкзак с вещами и коврик за спиной.

А пока я сидела рядом с Азатом, поглядывая на него и сидящих напротив женщин. Непросто обнаружить себя фрагментом незнакомого коллектива.

– Вот это Татьяна и Фаина, а это – Алина, – он представил нас друг другу, но имена спутниц моментально вылетели из головы. Со мной всегда так: нужно время, чтобы адаптироваться к новым людям.

– В Дели к нам присоединятся ещё две женщины, – добавил Азат, – У них рейсы из других городов России. И потом подхватим ещё одну даму в Наггаре.

Итого вместе со мной набирается семь человек. Группа небольшая. Нормально.

Пока они обсуждали места, которые мы собирались посетить, я позвонила домой. Думать о поездке и включаться в текущие хлопоты не хотелось. Как получится, так и хорошо.

Облик спутников ещё не приобрёл для меня конкретного наполнения, но запомнить их будет не лишним. Диспетчер объявил посадку на наш рейс, и мы встроились в мгновенно возникшую очередь.

В самолёте я волновалась из-за того, что все мы оказались разбросаны по салону. Случилось это потому, что каждый приобретал билет самостоятельно.

Расслабиться удалось после того, как я узрела Азата впереди, и его голова постоянно оставалась в пределах видимости. Этого хватило для того, чтобы мои нервы пребывали в относительном покое.

Устроившись в середине ряда, я оценила обстановку. Большую часть мест в салоне заполонили индусы, светлых лиц было мало. Ладно, за шесть часов полета адаптируюсь к обстановке.

В моём ряду оказались трое улыбчивых индусов, в тёмных очках и строгих костюмах.

Я разъединила их, и они попытались поменяться местами. Меня это не вдохновило, сидеть с краю не хотелось. Изолированный от друзей индус ничуть не расстроился и занял своё место у прохода.

Перед взлётом по салону прокатилась волна холода от кондиционера, и пассажиры закутались в пледы, висящие на спинках кресел. После длинного разбега лайнер оторвался от полосы и перешёл в крутой набор высоты. Индус слева предпринял попытку пообщаться, кое-как я втолковала ему, что это бесполезно, поскольку я не владею английским.

Проявив смекалку и находчивость, он попросил мой телефон, нашёл в Интернете переводчик и уже через него начал разговор.

– Вы первый раз летите в Индию?

Я утвердительно кивнула.

– Самостоятельно?

Я написала, что мои друзья располагаются на соседних рядах.

Он понимающе покачал головой и попросил мой телефон снова.

– Если понадобится помощь – обращайтесь.

Надеюсь, не понадобится…

Вскоре изолированный от друзей индиец мирно заснул.

Через какое-то время бодрствующие с другой стороны индусы принялись жевать орешки с какой-то травой, а затем предложили это странное угощение и мне. Я поддалась только на орешки. Потом придремали и они. И тут началась тягомотина: я пробовала читать, спать, и даже что-то писать, но всю эту активность быстро заклинивало. После четвёртого часа противно заныла поясница, и я уже не знала, куда деваться.

К счастью, подали ужин, и я авансом соприкоснулась с индийской кухней. Еда оказалась непонятной, необычной и с долгим неприятным послевкусием.

Пока я изучала содержимое контейнеров с едой и принюхивалась, мои очнувшиеся соседи молниеносно проглотили ужин. Разворотив салат и рис со специями неудобной пластиковой вилкой, я отодвинула эти печальные останки и взялась за индийские фрукты. Впечатление, оставшееся на языке, совершенно ему не понравилось. Хорошо бы в дальнейшем не возникло проблем с местной кухней…

Тем временем мои левые соседи заказали у стюардессы колу, после её получения извлекли откуда-то миниатюрные бутылочки виски и втихую соорудили по алкогольному коктейлю.

Правосторонний индус в этот момент возбудился, но, получив через меня свою дозу, благостно затих. Я в очередной раз отказалась примкнуть, и они окончательно утратили интерес к моей персоне. Употребив коктейль, индусы снова отбыли в страну Морфея.

По мере сокращения времени полёта я замёрзла и напряглась. Как всё сложится, что такое Индия, какими людьми окажутся мои спутники? Не потеряюсь ли после выхода из самолёта?

Чтобы отвлечься и сбросить напряжение, я составила план действий на случай негативного развития событий.

Самолёт наконец-то начал ощутимо снижаться, соседи разом очнулись, будто в них был вмонтирован таймер и бодро воскликнули: «Welcome to India!»

На выходе я всё же откололась от своих и, оглядываясь по сторонам, неуверенно пошла с толпой. Группа ждала меня в конце выходного рукава. Я пообещала себе больше не упускать их из виду.

Мы с трудом поспевали за Азатом, ступая по мягкому красному ковру. Мимо мелькали люди в незнакомой военной форме, индийские семьи с огромными чемоданами и, судя по облику, такие же туристы, как и мы.

Мелькнула мысль, что, если придётся с такой скоростью передвигаться в процессе всего путешествия, я вымру, как мамонт.

Однако, совсем не ощущалось, что я не спала больше суток и уже стою одной ногой в незнакомой стране. Было ясно, что без Азата и спутников мне здесь пришлось бы туго. Кроме того, за шесть часов тупой неподвижности я почти разучилась ходить и едва поспевала за ними.

Не терпелось попасть на воздух, увидеть страну, которая так нужна мне, как и я, быть может, ей. Хотя последнее далеко не факт.

Вскоре движение людского потока замерло, чему я была очень рада, но это оказалось проблемой. Выданный стюардессой во время полёта листочек, о котором я напрочь забыла, убрав его в тетрадку, а ведь могла и выбросить, являлся пропуском в иную реальность.

Анкету в самолёте заполнил только Азат, и мы застопорились у паспортного контроля, нервно передавая друг другу шариковую ручку.

Где и что писать?!

Как создать проблему на ровном месте…

Азат помог мне, наши дамы – друг другу. Через турникет я прошла последней.

Полицейский за стойкой вознамерился пообщаться, я ответила затравленным взглядом, и он пропустил меня молча. Все формальности остались позади, а вот появление багажа на бегущей ленте затянулось. Нам повезло почти сразу, и только вещи Татьяны никак не хотели появляться.

Я забыла свой коврик для йоги и, увидев его уже на втором круге движения транспортёра, невозмутимо выдернула из гущи чужих вещей. После самолёта болела спина, а мозги соображали так же скупо, как полз багаж на ленте.

Во время эпопеи с чемоданом я устроилась на близстоящей скамейке, наблюдая за коллегами, которые метались вдоль ленты. Когда Татьяна вспомнила, что чемодан обмотан синей плёнкой, он тут же нашёлся.

Но как только мы покинули здание аэропорта, я поняла, что заполнение анкет и возня с багажом не такое уж плохое занятие. Иссиня-чёрное небо в мелкой звёздной сыпи и делийцы, напоминающие цыган пёстрой одеждой и смуглостью – это совсем неплохо, но… воздух!

В лицо и ноздри ударил жар, словно из раскрытой топки. Ладно, дыши размеренно, ты привыкнешь. Как же хорошо, что сейчас ночь.

Мы снова притормозили. Ожидая багаж, я заметила, что к моим попутчицам периодически подходит незнакомая женщина. Сначала подумалось, что это родственница Фаины, потому что обращалась она исключительно к ней. Но я ошиблась, они просто познакомились во время полёта.

Пока я привыкала к температуре и морально готовилась к выживанию, у Азата происходило активное общение с возникшим ниоткуда молодым человеком, который в конечном итоге увлёк незнакомую женщину за собой.

Было сложно контролировать багаж, одновременно наблюдая за окружающими событиями. Я закинула рюкзак за спину, чтобы присматривать только за чемоданом, коврик же постоянно выпадал из поля зрения. Татьяна с Фаиной обсуждали возвращение в Москву. Насколько я поняла, Татьяне придётся отбывать на день раньше, она в своё время не согласовала дату отлёта с Азатом, и теперь была этому совсем не рада. И меня вряд ли прельстила бы перспектива оказаться в делийском аэропорту одной, я могла ей только посочувствовать.

В полёте я размышляла о том, как вести себя, если вдруг такое случится со мной в Индии? Помогут ли выжить наличные навыки и умения?

Наконец Азат поймал такси, и мы направились вслед за водителем. На ходу я рассматривала дефилирующих у аэропорта делийских девиц, из-под платьев разной длины виднелись их ноги в плотных лосинах. По проезжей части сновали компактные, словно игрушечные машины. В ночном небе пылала круглая, как блюдце, луна, здесь она казалась ближе, чем дома.

Перед тем, как сесть в такси, я ещё раз огляделась и увидела ту самую женщину, которую увёл за собой молодой индус. Она застыла возле тротуара в нервном ожидании. Ощутив неясную тревогу, я забралась в салон и устроилась по центру заднего сиденья.

Неожиданно мои волосы отлетели назад, а в лицо ударил холодный воздух. Ура, здесь, оказывается, есть кондиционеры! Однако, тут же вспомнилось, что резкая смена температуры чревата, и я попросила Азата втолковать таксисту, чтобы он убавил напор и слегка уменьшил холод сквозняка. Глупо простудиться с самого начала.

Я вертела головой, цепляясь взглядом за мелькающие в ночи машины в оригинальной подсветке. На обочинах и тротуарах кучковалась делийская молодежь. Громкая музыка, резкие жесты – маленькие свободные группы, отгородившиеся от мира. Наверное, хозяева, если не прислужники. Факелы в их руках ярко пылали, заменяя электрическое освещение. Один за одним проносились грузовики с открытым кузовом, также забитые танцующими подростками. В каждой такой группе ревела своя музыка и сверкали факелы поменьше. Они наслаждались шумом и скоростью.

А в салоне нашего такси вспыхнуло эмоциональное обсуждение книги «Шантарам» Дэвида Робертса. Помню, я прочла её на втором курсе университета.

Мою тихую радость прибытия в Индию, кажется, никто не разделял. По крайней мере, я этого не ощущала.

На всякий случай Фаина решила помолиться. Её очень волновало, насколько окружающая действительность будет совпадать с описанной в «Шантараме».

В этом отношении я была спокойна как удав – всё, что от меня требуется, это здесь не потеряться. Во всех смыслах.

Когда мы въехали на территорию старого Дели, я попыталась хоть что-нибудь разглядеть сквозь лобовое стекло. Тесные улочки, вспыхивающие под лучами фар таблички на зданиях… Словно перед спектаклем в театре. В ярком свете софитов заметно любое движение тяжёлого занавеса, кажется, что он вот-вот раскроется и перенесёт тебя в иную реальность. Когда мы добрались до гостиницы, часы в фойе показывали около трёх ночи.

Пятеро индусов у стойки ресепшена горячо общались с администратором, не обращая на нас внимания. На спинах у них громоздились огромные тюки с непонятным содержимым.

Всё вокруг происходило слишком медленно. Не то чтобы я уж слишком устала, просто хотелось быть участником каких-то полезных для нас действий.

Мы устроились в креслах неподалёку от стойки и молчаливо ждали. Прошло пятнадцать минут, тридцать, сорок… Мне захотелось хотя бы выйти на улицу, и я сказала об этом Азату. Он ответил, что смотреть в темноте не на что, но не возражал.

Ему неинтересно, а я умираю от любопытства. Охранник у мощной двери глянул на меня снисходительно.

Всё так же электрически светились вывески. Мимо проскочил мотороллер, прошивая безлюдную улочку грохотом выхлопа. Моё сердце стучало едва ли не громче. Звёзд уже не видно, небо затянуло плотными облаками.

Хотелось вертеться юлой и орать от восторга, но я держалась благопристойно. Пока. Всё вокруг было незнакомым, но в то же время пришло чёткое ощущение правильности моего пребывания здесь.

В гостиницу я вернулась более позитивной, но ситуация усложнилась, администраторы не нашли брони и потеряли к нам всякий интерес.

Я готова была в качестве стартового приключения заночевать на улице либо найти более гостеприимное пристанище, но возможность удобно устроиться и заснуть прямо сейчас выглядела гораздо предпочтительней.

Азат отправился в соседнюю гостиницу, и вскоре вернулся за нами. Это заведение располагалось буквально в десяти метрах от предыдущего, потому особо прогуляться не удалось. Тамошняя администрация вела себя намного дружелюбнее, и вскоре мы втроём заселились в двухместный номер. В принципе, не беда, кровать-то большая. Пока все суетились, я замерла посреди комнаты, не понимая, как себя вести.

Я всегда путалась в новых ситуациях, не понимая, какие эмоции нужно испытывать. Чаще я не испытывала ничего. Я наблюдала за поведением окружающих, пыталась примерить их реакции на себя, но бесполезно, потому что во множестве событий не различала волнующих меня моментов. Значительно сильнее меня цепляли мелочи, выбившиеся из контекста, общая картина не воспринималась никогда.

Один из администраторов гостиницы принёс нам дополнительную раскладушку, и мы определили на неё Татьяну.

– Не вздумайте пить воду из-под крана! – предупредил Азат и отправился встречать ещё двоих из нашей группы.

Пока в номере происходила разборка на тему «что, где, куда и как?», я подалась в душ. Всегда бегу от суеты.

В душевой обнаружилась пара вёдер и пластиковые ковшики, из кафельных стен торчали ржавые краны. Мне нужен был банальный душ – штука с дырочками, из которой течёт вода. Встроенный у самого потолка, он заработал лишь с третьей попытки.

По тактильному восприятию вода оказалась мягкой. Я боялась, что после омовения волосы заживут собственной жизнью, но этого не произошло.

Переключение с крана на душ срабатывало с большим трудом, и вскоре мне пришлось объяснять спутницам, что у нас обнаружились трудности с водными процедурами.

Они продолжали искать в данной ситуации плюсы, а я попыталась выйти на балкон. Дверь, похоже, заклинило, но зато удалось открыть жалюзи. Розоватая подсветка улицы смешалась с освещением номера.

Время подбиралось к четырём утра, нужно было хотя бы немного поспать, нервное напряжение зашкаливало. Я угнездилась под одеялом, стараясь не обращать внимания на звуки, продуцируемые соседками. Вскоре упали в горизонталь и они.

Однако сон не шёл. Тело охватила усталость, и я впала в состояние тяжкой полудрёмы. За окном проносились машины, кто-то кричал вдали… Когда я приоткрыла глаза, во тьму комнаты сочился сквозь жалюзи тусклый рассвет.

В носу стоял дух казённого белья, под плотным белым одеялом пробивала испарина. Фаина и Татьяна безмятежно посапывали. Как у них это получается?

В тоске я принялась считать овец, потом стали тревожить мысли о перспективах предстоящего путешествия. Затем в наплывающий сон вторгся противный скрип, что-то ударилось об пол. Я приподнялась на локтях: раскладушка с Татьяной приобрела дикие очертания. Я без сил рухнула на постель. Татьяна смутно возилась в полумраке, пытаясь как-то пристроиться на остатках своего хрупкого ложа. Я хотела было предложить ей перебраться ко мне, но неожиданно провалилась в сон.

Когда открыла глаза, вокруг был белый день. Фаина и Татьяна проснулись и обсуждали происшествие с раскладушкой. Они истерично смеялись, и, не совсем понимая их истерику, я засмеялась тоже.

Когда все успокоились, я воспользовалась моментом, и расспросила у Фаины про загадочную женщину с самолёта. Почему-то мне показалось важным, что именно с неё началось наше путешествие.