Жизнь Тузика Озейло. Переполох в городе

Единственной зацепкой во всём этом деле оказались заключения экспертов, обследовавших места обнаружения каждой из жертв озейского маньяка. Исследовав почву и асфальтовое покрытие этих мест, они чётко заявили, что пёс этот, скорее всего, длинношёрстный. И среднего роста, поскольку среди жертв не было ни одной собаки крупных пород. Поначалу Саппи хотел возразить создателям этой теории, выразив предположения, что маньяк либо любит убивать мелкогабаритных собак, либо попросту боится нападать на крупных. Однако потом и сам Фейдж был вынужден признать, что предположения судмедэкспертов небеспочвенны. Главным доказательством того, что убийца был действительно среднего роста, было направление следов от удушающего предмета. В большинстве случаев это был шарф или косынка, и на шее у убитых не было ни одного следа, уходившего вниз. Все они либо были направлены под углом вверх, либо вообще перпендикулярно вертикали. Найденная белая и коричневая жёсткая шерсть и заключения экспертов о росте предположительного убийцы подводили следствие к выводу, что это был или фокстерьер, или эрдельтерьер. Тесты ДНК найденной шерсти также указывали на эти породы. Вооружив следователя Монтеро выясненными приметами, его тут же отправили на поиск возможных свидетелей. Пока, правда, ничего накопать не удавалось, но бладхаунд не опускал лап.

Федерико Торрес, которого не так давно назначили главой Следственного комитета, был весьма воодушевлён назначением и кардинально изменил своё отношение к подчинённым, в том числе и к тем, с кем ещё совсем недавно работал в одной команде. Подчинённые, в свою очередь, не остались в стороне и тоже изменили своё отношение к нему. Теперь все сотрудники Комитета, когда-то чуявшие в Торресе надёжного и всегда готового помочь пса, видели в нём гордого, задравшего кверху нос индюка. И ведь права была Анита, что тот ласков только с вышестоящими должностями! Жаль только, что никто, кроме Тузика, тогда это не услышал. Сам же Тузик, скорее всего, вообще выбросил из головы её слова, произнесённые ещё в зимой.

Саппи оторвался от размышлений, поскольку в кабинет влетел пудель – следователь Корнерс. Он с недовольным видом захлопнул дверь и присел за стол Саппи.

– Здоро́во, – злобно прошипел он.

– Что у тебя стряслось с утра пораньше? – поинтересовался Фейдж, хотя был почти уверен в том, что знает причину.

– Что у меня могло стрястись? Торрес! – выплюнул Корнерс. – Короче, расскажу по порядку. Я начал допрашивать одного персонажа. Зовут Вагабонсом Корнерстоуном. Фамилия похожа на мою. Ну вот. Допрашивал я его по поводу звонка в “Bones+”. Он сознался, штраф заплатил. Тут врывается Торрес и обвиняет меня во взяточничестве! Потом заржал, дал мне по лбу и был таков! Он вообще нормальный или как? Может, у него уже всё настолько плохо, что помощь нужна?

– Это у него бывает теперь, – заметил Саппи, молча вспомнив, как вчера Торрес отчитал его за лапшу быстрого приготовления, которая распространяла по этажу кошмарный запах. Саппи тогда чётко заявил, что, в отличие от Федерико, у него нет времени обедать в ресторанах. В ответ на это ротвейлер взбесился и бросил Фейджу фразу, что обеды в ресторанах – удел избранных, а ему, спаниелю недоделанному, вообще есть на работе не положено. Саппи не любил жаловаться на начальство, поэтому не поделился с Корнерсом своей историей. Зато решил поинтересоваться: – И это то, что тебя так взбесило? Майкл, ты меня расстраиваешь.

– Я ещё не договорил, – продолжил пудель. – После того, как этот «телефонный террорист» ушёл, ко мне вновь заявился Торрес. И тут началось. Мол, какой я кретин, что вздумал допрашивать пса, носящего фамилию, настолько схожую с моей. Что этот Вагабонс – мой брат и дал мне взятку, вместо того чтобы заплатить в казну солидный штраф. Какой только чуши я не услышал…

– А, вот оно что, – протянул Саппи, хотя прекрасно понял, что Майкл приукрашивает. Федерико Торрес, по всей видимости, просто озвучивал те сенсации, которые потом последуют, если про историю со схожими фамилиями прознает телевидение или пресса. Тут Саппи был даже больше согласен с ротвейлером, нежели с пуделем, но опять ничего не сказал.

– Одно только хорошо, – махнул лапой Корнерс. – Раз телефонного террориста поймал и допросил, то и премию, наконец, получу!

– А почему он отделался лишь штрафом? – одумался вдруг Саппи.

– Потому что никто не пострадал, – пожал плечами Корнерс, – жертв нет. Значит, это – хулиганство.

– Круто, – прохрипел Саппи. – Это «хулиганство» обошлось городу в кругленькую сумму, а с этого Вагабонса – всего лишь жалкий штраф!

– Ну а если это так и есть, – пожал плечами Корнерс, – живёт он прямо напротив “Bones+”. В тот день хорошенько подпил в компании друзей и решил «развлечься». Клялся и божился, что больше так не будет.

– Ему сказочно повезло, – заметил Фейдж. – Если бы вчера хоть кто-нибудь из “Bones+” расшиб себе голову, то штрафом бы этот шутник не отделался. А если говорить по-честному, то законы надо менять. Ответственность за подобные преступления должна быть гораздо сильнее, чем какой-то несерьёзный штраф. Как хоть этот шутник выглядит?

– Такой нагловатый бультерьер, – с отвращением проговорил следователь  – Не знаю, как его ещё описать. Хотя, знаешь, все бультерьеры не очень приятны.

– Стереотип, – проговорил Саппи, который считал совершенно иначе. Он знал в своей жизни несколько представителей этой породы лично, и все они были просто наимилейшими псами.

– Это кто тут не очень приятен?! Я?! – В кабинет собственной персоной ворвался Федерико Торрес. – Я вас тут всех уволю!..

– Успокойтесь, начальник. – Корнерс, сидя на столе, обратился к Торресу.

– Как ты со мной разговариваешь?! – взревел ротвейлер. – Прекрати на столе сидеть, для этого есть стул! Или ты не знал?

Корнерс неохотно, но всё же подчинился. Саппи же выжидал, чтó ротвейлер предъявит ему. Ведь согласно обычному сценарию от Торреса доставалось всем без исключения. Это очень раздражало Кристиана Монтеро и прямо выводило из себя Корнерса. Однако Саппи, который, в отличие от вышеописанных двух, не работал ранее с Торресом в одном отделе в течение полутора лет и, как следствие, не ощутил столь резкую перемену в его отношении к себе, не держал на своё начальство никакого зла. Он просто не знал, каким раньше был Федерико Торрес и каким он теперь стал.

– Что с маньяком? – резко спросил ротвейлер, обратив свой взгляд на спаниеля.

– Следователь Монтеро выехал на место, – ответил Саппи, высморкавшись. – Пытается найти свидетелей, которые могли бы видеть там пса, подходящего по нашим параметрам…

– Чёрт знает что происходит! – взревел ротвейлер. – Детей душат, собакам черепа проламывают, аэропорты взрывают… Бардак в городе! А всё потому, что бардак здесь! Всё начинается отсюда…

– Шеф, мы правда работаем, – заверил Торреса пудель. – И опера работают. Просто слишком много всего навалилось.

– Навалилось, – нервно кивнул Федерико Торрес, сел на подоконник и зажёг сигарету.

Саппи видел подобный жест у ротвейлера впервые. Однако Майкл, напротив, знаком был с ним очень и очень хорошо. Раньше, когда Торрес возглавлял их отдел, он делал так, когда пытался подготовить подчинённых к неминуемому прослушиванию крайне неприятной новости.

– Сегодня утром прямо возле ворот своего дома был застрелен Гастон Ортега.

– Ортегу убили, – тупо проговорил Саппи и поднял глаза на ротвейлера.

– Жду всех на оперативном совещании в полдень. Явка строго обязательна. Позвоните Монтеро и сообщите ему. Всё, жду в двенадцать.

И ротвейлер ушёл, хлопнув дверью. В кабинете Саппи стояла тишина.

– Начнётся хаос, – после непродолжительного молчания выдал Корнерс. – Ортега был городу как крёстный отец. Озей будто колпаком кто-то накрыть пытается…

– Да, колпаком, – тихо согласился Саппи, чувствуя, что всё меньше и меньше хочет расследовать дела, которые на нём висели. И дело тут было совсем не в лени.

Совещание в кабинете Федерико Торреса началось совершенно не с той темы, на которой завершилось в пятницу. Как оказалось, Саппи Фейдж и Майкл Корнерс были единственными, кто знал о сегодняшнем утреннем убийстве Гастона Ортеги. Остальные сотрудники вплоть до появления шефа были уверены, что собрание будет затрагивать тему взрыва в аэропорту и дело об озейском маньяке. Когда истинная тема столь оперативного поднятия всего Комитета «на уши» наконец всплыла на поверхность, мнения на этот счёт у собравшихся в кабинете весьма разошлись.

Одни в ужасе округляли глаза, думая над тем, какое безумие начнётся в городе после смерти Ортеги. Другие, в основном псы старой закалки, тихо радовались, что этот «вор в законе» наконец полностью получил по заслугам. Третьи же, к которым Саппи Фейдж частично отнёс и себя, были в недоумении: почему после изощрённых убийств обычных собак таинственным маньяком подобных крупных совещаний ни разу не собиралось, а сейчас, когда пристрелили криминального авторитета, в своё время имевшего весьма немалые проблемы с законом, Комитет мгновенно мобилизовал все свои силы?

Примечания