Шаман Байкала. История волонтёра

Моим родителям посвящается…

Каждому свое

Москва. За пару месяцев до событий…

Ты когда-нибудь задумывался, почему мы совершаем те или иные поступки, как выбираем нужное решение и что нами движет?

Пару месяцев назад я вместе с остальными студентами моего колледжа, проходил производственную практику на оборонном заводе. Насыщение сырости, пропитавшей бетонные переходы между цехами. Запах стали и сварки, резко вдыхаемые носом. Шум, превышающий всякие нормы. Рабочие с тяжелым взглядом работают на станках со времен полета Гагарина, а где-то еще трудится станок 30-х годов, вывезенный из Третьего Рейха как трофей. И самое удивительное, что вся продукция еще функционирует и работает как часы. Но боюсь, что не швейцарские.

Здесь мне предстояло отработать четыре месяца за 100 рублей в час. Кажется, работяги послевоенного времени получали гораздо больше, чем нынешние практиканты из колледжа современной России. К счастью, практика разбивалась на две части, и был шанс свалить оттуда в свободное плавание. Представь, каждый будний день ты встаешь рано утром, чтобы к 7:15 быть уже на пороге завода, где полусонные охранники тоскливо смотрят на проходящих мимо людей. Скорее всего, охрана здесь стоит не из-за контроля пребывающих, а ради предотвращения краж из завода. Прошло почти 30 лет с развала Советского Союза, а ментальность людей не изменилась – почти каждый считает, что может схватить с работы все что угодно, потому что ему, как он считает, недоплачивают. Бедность и дефицит вещей эхом проносится сквозь время до наших дней. Преодолев проходную, ты попадаешь в Союз 1960-х. С боку от тебя проносится еженедельно обновляемый некролог и «доска почёта» с лучшими из лучших, а где-то впереди на перекрестке стоит памятник в виде серпа с молотом. Пробираясь внутрь цехов, ты попадаешь в некий «город в городе» со своими порядками, магазинами, сапожниками и другими умельцами. Создается впечатление, что предприятие находится на грани ядерной войны и ежеминутно готово спуститься под землю и ждать Армагеддона.

Переодевшись в свой рабочий халат (потому что на заводе изначально выдали рваную и грязную униформу), успеваешь услышать пару историй от слесаря Шиши (на деле его зовут Александр, ему 55 лет) о его впечатлениях от «Игры Престолов» и про то, как он знакомился в отпуске со странными «женщинами» в Таиланде. Закрыв свой шкафчик, обильно обклеенный фотографиями обнаженных девушек из журналов. Шиша здоровался с каждым, пока мы шли до своих рабочих мест. Местные работяги проработали здесь большую часть своей жизни, а кто-то и всю сознательную.

Мое рабочее место напоминало большой стол, размером с дверь на металлических ножках, поддерживающую дубовую столешницу. Рядом с ним находился второй стол, полностью сделанный из металла и уже имеющий выбоины разнообразного диаметра. Он предназначался для мелкой слесарной работы, а в обеденное время для «вечных» партий в домино и карты. По периметру размещались гибридные столы, в которых лежал инструмент. Эти ящики запирались на замок, и за каждый рабочим «закреплена» своя ячейка. Также были: тиски и заточные станки. Особенным местом, даже по-своему священным стал обеденный стол. Здесь каждое утро как по зову сердца, собиралась бригада за распитием крепкого кофе с бутербродами. А на верхней части стенки за всеми зорко «приглядывал» дедушка Ленин.

– Здорова Иван, как настроение? – спросил, нахмурив густые черные брови, мой бригадир Виктор Николаевич. Ростом под два метра, в застиранном синем халате и постоянно с сигаретой в зубах. Он напоминал старого рабочего, который отдал лучшие годы своей жизни работе. Где-то уже появляется седина, морщины на лице старят его еще на десяток лет, а цвет серых глаз уже потускнел под гнетом слабого освящения и крепкого алкоголя по выходным. Приближаясь к своему участку, обратил внимание и на других тружеников из моей бригады: Серега, Альберт, Макс, Валера и Татьяна. Главенствовал над этой братией мастер Александр Владимирович.

– Так ребята, нам нужно сегодня изрядно поработать, чтобы все успеть, – начал заводить свою речь наш мастер. Мужик он неплохой, только не пользуется популярностью среди коллектива. Всегда ходит в выглаженной рубашке, причесан и выглядит как типичный клерк средней руки. Посреди грязных комбинезонов и обработанной стали слишком выделяется, впрочем, как и остальные мастера и технологи.

Раздав задания, Александр Владимирович пошел проверять другую подвластную ему бригаду, где работает мой приятель. Между нами мы называем его коллег «бандой уголовников» из-за слишком темных личностей, которых не захочется видеть в обычной жизни. Отношение к нам тоже было разное. В своей бригаде я чувствовал себя равным, мы вместе садились пить чай и делились новостями из жизни. В «банде уголовников» моего приятеля заставляли делать массу бесполезных дел. Как-то его посадили за сверлильный станок, чтобы сделать множество отверстий на небольшом металлическом листе. На вопрос, зачем все это, его наставник ответил кратко: чтобы чем-нибудь тебя занять. В то же время, выполнив свою работу, я сидел с мужиками и ел пирожки с джемом.

С утра у нас была доработка вчерашних материалов, где-то проклеить, где-то просверлить и так далее. В 9 утра начиналась «планерка» и все мастера уходили к начальнику цеха на утренний доклад. Рабочие в это время наливали себе чай. Я старался уже в ту минуту выйти из цеха и встать в очередь за пирожками, которые продают между цехами. Пожилая татарка приезжала сюда, чтобы реализовать свою продукцию по самым демократичным ценам. Например, булочка с маком/корицей стоила всего 10 рублей, а слойка с разными ягодными начинками 20 рублей, маленькая пицца 60 рублей. Впрочем, качество выпечки было на высшем уровне, что позволяло ей до обеда все распродать. Рядом стояли еще два магазина, различие между ними было всего лишь в способе оплаты. В одном можно было расплатиться банковской картой, а в другом принимали только наличные. Почему так произошло – это одна из загадок цивилизации, наряду со Стоунхенджем и поселениями Майя. Хотя у меня есть гипотеза насчет этого: у магазинов разные хозяева и кто-то «играет в открытую», а кто-то нет. В любом случае, уход от налогов старая русская забава.

Купив заветные булочки с корицей, иду в цех, где царит тишина и спокойствие. Кто-то просто «сидит» в телефоне, кто-то беседует за чашкой кофе, а кто-то досматривает ночные сны. Вытащив из рюкзака 1,5 литровый термос, присоединяюсь к беседе о прошедших выходных. Валера Спартак (так его назвали за фанатскую верность московскому Спартаку) наперебой рассказывает, как гонял в футбол во дворе с соседями своей серой бетонной девятиэтажки. Этот рослый голубоглазый блондин напоминает повзрослевшего хулигана, которого вынудили зарабатывать деньги, а не прожигать жизнь в обшарпанных районах. О своей бурной молодости он может говорить часами. Бывший скинхед, а теперь обыкновенный футбольный хулиган и дамский угодник, несмотря на наличие жены и падчерицы. В нем есть что-то примечательное, харизма, которая заставляет слушать рассказы из его жизненного опыта. Он всегда одевает короткую джинсовую куртку, на которой увешено около семи различных значков. Бойскаут, «орденоносец» и это далеко не все его клички. Пару из них он начищает до блеска. Это логотип любимого футбольного клуба и значок «Гвардия», полученный еще в армии, за службу в гвардейской бригаде внутренних войск. А самый забавный, наверное «Орден лучшему мужу», иронично.

Своим басом Валера заглушает собеседников, за что бригадир постоянно повышает голос, дабы перекричать болтуна. Сбоку от него сидит, ссутулившись, Серега. Как его только не называют в цеху, такого Казанову в 50 с небольшим лет еще никто не видел. Какие истории он только не рассказывал, в Средние Века его бы сожгли на костре, как главного совратителя. Одна из последних историй – о том, как он занимался сексом со знакомой в кустах около ж/д путей, мимо проходящих электричек. Мужик он без комплексов. В свое время был частым гостем игорных клубов и смог заработать разными способами довольно крупную сумму, на которую можно было купить пару квартир на окраине Москвы. Но как это обычно бывает, Серёга спустил деньги на всевозможные пьянки, женщин и прочее. Это было уже достаточно давно, а сейчас он – сгорбившийся старик в старых очках, с морщинистым лицом и дряхлым тельцем, которое держится лишь на регулярных таблетках и виагре.

Через полчаса загремели станки, рабочие разошлись по своим местам. Это был верный знак того, что планерка уже закончилась и рабочий день в самом разгаре. Выполнив свою работу, я ждал, ожидая новых указаний, засунув глаза в телефон. Через пару минут подскакивает Серёга, теребя за рукав и твердя, чтобы я занялся хоть чем-нибудь. Причиной того стал осмотр рабочих мест начальником цеха, а, как известно, рабочий должен трудиться не переставая. Старая поговорка, кто не курит, тот еб**ит выведена здесь золотым правилом. Всем абсолютно все равно, насколько быстро ты сделал свою работу, важно чтобы ты был постоянно чем-то занят. Этот «показательный труд» просто необходим здесь. Поэтому, не теряя времени подошел к столу перебирать перчатки с места на место, имитируя бурную деятельность.

Человек привыкает ко всему. К громадному шуму, превышающий всякие нормы. К невыносимому запаху краски из малярного цеха, где женщины старятся в два раза быстрее. К производственным травмам на местах. Говорят, если у токаря/фрезеровщика все пальцы на месте, значит, он еще не работал на заводе как следует. Даже у профессионалов своего дела не хватает пары пальцев на руках. Сварщик Макс, молодой парень лет 25 уже имеет проблемы со здоровьем из-за «вредности работы», за которую когда-то платили неплохую надбавку к зарплате и пол-литра молока в день. А сейчас правительство Москвы издало указ о защите экологии и выведении предприятий тяжелой промышленности за пределы города. Это значит одно: всё остаётся на своих местах, а рабочим урежут их премии, потому что по закону здесь нет «вредного производства» угрожающего экологии.

Наверняка спросишь: а где профсоюз и борьба за права трудящихся? Об этом отлично рассказал мне слесарь Альберт. На заводе есть профсоюз, куда добровольно-принудительно записывают каждого рабочего, чтобы из его кармана ежемесячно забирать 1% от зарплаты. И знаешь, на что идут эти деньги? Боюсь, об этом никто не знает, единственное, как ты можешь реализовать эти деньги, так это взять новогодний подарок своим детям (смесь различных конфет, упакованных в праздничную картонную упаковку) или взять путевку в санаторий от завода по хорошей скидке. При средней зарплате, рабочий отдает ежемесячно почти три сотни рублей, подарок ребенку на Новый год стоит примерно столько же. Недельная путевка в санаторий на Черном море от завода будет обходиться в десять тысяч рублей только на одного тебя, на остальных членов семьи она не распространяется. И как вишенка на торте, профсоюз не защищает права рабочих, как это было задумано, а встает на сторону директоров предприятия. Иначе, зачем кусать руку кормильца?

Получается, кастрировали некогда могучий орган, когда-то защищавший права рабочих.

В обед время как будто замирает. Свет потушен, слышен лишь однотонный свист остывающего станка. Доделав работу, выключив и убрав станок, я с друзьями бреду в сторону столовой, попутно собирая других практикантов из нашего колледжа. Проходя через цеха, подмечаю все новые детали, как будто сейчас не 2018, а 70-е года прошлого века. Плакаты с Лениным, лозунги с призывами работать не покладая рук, оборудование 70-80-х годов, доска почета с фотографиями цеховых мастеров и технологов, даже посуда в столовой – все из далекого советского прошлого. Как будто время здесь остановилось, по-прежнему слышатся разговоры старых токарей о «проклятой Америке, которая только и хочет нас уничтожить», о заговоре олигархов (плохие бояре, царь хороший), о геноциде русского народа и о том, как поднимается с колен наша страна по сравнению с «девяностыми».

Здесь явно не хватает иллюстрации фабрики Викторианской эпохи с детьми, работающими по двенадцать часов. С покалеченными рабочими, брошенными на произвол судьбы и тоннами дыма и гари, летящие в небо из жерла фабрики. Прошло около 150 лет, а люди мыслят так же. Если и есть машина времени, то она явно здесь. Рабочий до сих пор считается только шестерёнкой в огромном механизме, построенном для нужд государства. А, как известно, незаменимых шестерёнок не бывает. Сказки про карьерный рост можно слушать сколько угодно, но ты вряд ли можно подняться высоко, и дело тут не в начальстве. Скорее, в этом виновата окружающая действительность, которая топит человека, несмотря на его амбиции и стремления. Не успеешь и глазом моргнуть, как окажешься за столом с бокалом дешевого пива в компании своих коллег, которым уже ничего не нужно от этой жизни. Лишь бы получать зарплату, выпрашивать премию и дождаться нищенской пенсии в 65 лет.

Осмыслив это, я понял, что надо что-то менять в этой жизни. Нужно избежать участи этих бедолаг, нужно стремиться к новому, пробовать себя в разных профессиях, чтобы найти свое место в жизни. Жить, как захочешь, а не как велят сильные мира сего. И первым делом надо свалить с предприятия до завершения практики. Оказалось, мои друзья поддерживают эту мысль. Вместе мы сможем сбежать из этого места и подыскать работу получше. Главный вопрос стоял в зарплате, поэтому мне «выпала честь» возглавить процессию наших студентов к начальнику цеха с просьбой повышения оплаты труда, как в прошлом году. «Ох уж это раболепство перед начальством», подумал я.

Собравшись с духом, я постучал в дверь шефа, оттуда раздалось протяжное одобрение войти.

– Здравствуйте Андрей Викторович, я практикант из колледжа, работаю у вас. Хотел бы обсудить вопрос о нашей зарплате. В том году, нашим студентам платили на 15 000 рублей больше, чем в этом. Можно ли вернуть прежнюю ставку? – торопливо проговорил я, переминаясь с ноги на ногу и неловко заикаясь в конце своей просьбы.

– А ты в курсе, что ваша официальная зарплата 8200 рублей в месяц? А все остальное это премии, которые выписываю вам по своему усмотрению. На мой взгляд, вы не заслуживаете этих денег, поэтому я немного подкорректировал вашу зарплату, – с ухмылкой произнес босс, рассевшись своей полной тушей на удобном кожаном кресле.

Он скорее напоминал карикатурного капиталиста из плакатов минувшего века. Рубашка большого размера, которая только обтягивала его пузо, была заправлена в штаны под ремень. Верхние пуговицы были расстёгнуты, а галстук должен был по идее придавать всему этому образу значимость и деловитость. На столе были расставлены какие-то фотографии в рамочке, 101 ручка для подписи документов и пара макетов танков и самолетов времен второй мировой. Календарь предприятия на стене с подчеркнутыми датами, неизменно располагался рядом с портретом «царя». Стол, за которым он сидел, был что ни есть стандартным и не показывал ни достатка, ни положения «хозяина». Выслушав ответ на свои вопросы, я торопливо покинул кабинет.

Переговоры завершились не в нашу пользу. Небольшая толпа из студентов сразу разбрелась по рабочим местам после моего объявления. Остается только одно, уволиться отсюда и искать другое место или попробовать другой путь. Эта мысль не покидала меня все это время, до всех этих событий я грезил отправиться в горный поход на южный Урал или северный Кавказ. Прошлогодняя зарплата с лихвой бы покрыла мою мечту. Горы мысленно звали меня, а желание испытать себя превозмогало зону комфорта, в которой я жил все это время. Учитывая, что я никогда не был в горах. Всё это звучало как приключение для городского парня, росшего на маленьком семейном «ранчо», где только степь правила событиями. Гор и близко там не было. Главное, что сейчас волновало, так это как найти способ отправиться путешествовать максимально бюджетно.

Интернет вывел меня на разнообразные волонтерские проекты: от восстановления разрушенных часовен в деревнях до крупных экологических проектов в самых красивых уголках страны. Тем более, 2018 год в России стал Годом Добровольца. Все силы были брошены на поддержку волонтерских проектов от мала до велика. На одной из страниц я заметил самый крупный проект в стране, для помощи Байкалу. Решено, я еду на Байкал!

Идея увольняться все больше назревала в наших умах, но среди других студентов поддержки не нашла. Даже те, кто получал вдвое меньше нашего и то не согласились с нашими идеями и продолжили терпеть дальше. Вот он, настоящий менталитет нынешнего россиянина: терпеть и еще раз терпеть. Урезали зарплату? Бывает. Затронули твои права? Ничего страшного. С малых лет прививают эту догму, потом передают по наследству с «молоком матери». Наш квартет решил пойти по другому пути. Все мы подали заявления на увольнение. В отделе кадров нас уверили, что впредь нас не примут обратно на работу сюда. А один из мастеров, внешне похожий на Эйнштейна сказал, что видел таких амбициозных как мы… либо спились, либо их расстреляли. Позитивный настрой, однако. Остальные по-разному реагировали на эту картину: недобросовестные ворчливые старики огорчены, что не смогут скинуть всю «черную работенку» на студентов, а кто-то порадовался за нас. Сами рады бы уволиться, только не могут из-за растущих кредитов и ипотеки. Перед уходом Шиша пожал каждому руку и пожелал удачи.

Жребий брошен, Рубикон перейден. Теперь надо уладить пару дел и рвануть навстречу мечте, на Байкал.

Восточный экспресс

Москва, Казанский вокзал.

Переступив порог вокзала, я ощутил всё сразу: где-то на окраине готовят шаурму, где-то бегают десятки пассажиров в поиске своего поезда, где-то около пиронов сбившись в кучи собирались бездомные и мигранты. Полицейские и сотрудники охраны вокзала с уставшим взглядом слоняются возле металлоискателей, а я стою с тяжелым походным рюкзаком посреди зала в ожидании своего «восточного экспресса». Мой путь лежит почти через всю Россию по Транссибирской железной дороге. От Москвы до Иркутска. 5000 км. 3,5 дня в пути. Это как дорога от Санкт-Петербурга до Гибралтара (на самом юге Испании).

Пробираясь через вагон плацкарта, неловко разглядываю других пассажиров. Слева за общим столиком собралась компания мужчин средних лет, распивающих дешевое пиво. Скорее всего это работяги, возвращающиеся с вахты домой. Из-за низких зарплат в своих регионах, они вынуждены ездить в крупные города и работать вахтой по несколько месяцев охранниками, рабочими и строителями. Через проход от них разместилась семейная пара с маленьким ребенком. Думаю, их соседи будут молиться, чтобы их не разбудил плач младенца в час ночи. Справа, на боковой койке, разместилась симпатичная девушка со спортивной фигурой, лет 20 в облегающей красной кофточке… и ее мама. Где-то к середине вагона мне удалось отыскать своё место. Так и кто теперь мои соседи?

Вот они – пожилая женщина с внучкой-первоклассницей. Бабушка напоминает типичный образ городской пенсионерки с сельскохозяйственным прошлым. Для полноты образа не хватает лишь головного платка в узорах и старой юбки в цветочек. В остальном имидж соблюден, его ты можешь встретить на любой остановке общественного транспорта за МКАДом. Внучка как подобает, одета в более яркие цвета, а ее безумное желание достать планшет, похоже, нервирует старшее поколение. Они едут до Урала это примерно сутки в пути. Еды в их потертых клетчатых сумках так много, будто они едут в Африку с гуманитарной миссией. Слева от нас разместились парень с девушкой и ее мама. Их путь лежит в Семипалатинск, Казахстан (в советское время там когда-то находился ядерный полигон). За пять минут до отправки по проходу пронеслась женщина в возрасте 50 лет, прося дать денег для маленькой внучки, с которой она едет в этом же поезде. И ей не хватает около «тыщи» на билет. В этот момент все словно по щелчку отвели от нее взгляд или принялись перебирать свои сумки. Я наивно проникся этой историей и пожертвовал 100 рублей. Через пару минут до меня дошло, что никакой внучки нет и не было. Ибо как она успеет купить билет, когда уже через пару минут поезд отправляется?

Романтика путешествий на железной дороге привлекала меня еще с раннего детства, когда я с родителями и старшим братом поехал впервые на юг, к Черному морю. Тогда это были отличные дни, полные теплыми детскими воспоминаниями о море, песке, медузах и аквапарках. Время идет, но одним из самых доступных средств передвижения по стране с конца 19 века так и остался поезд. Теперь над страной летают лоукостеры и путешествия для народных масс стали намного доступнее, но атмосфера самого перемещения из точки А в точку Б никогда не будет такой, как прежде. Каждый находит в таком путешествии что-то свое. Для кого-то это возможность познакомится с новыми и интересными людьми, обменяться опытом, мыслями и никогда больше с ними не увидеться. Для кого-то – просто выпить с незнакомцами или переспать с проводницей вагона, недавно окончившей колледж. Мне не хочется рассказывать подробно про «дембельские вагоны», когда десятки парней, отслуживших в армии, возвращаются домой. На перроне их встречают толпы родных и близких. Как будто они возвращаются с войны, а в самом поезде царит веселье и пьянство. В общем, есть своя атмосфера путешествий на поезде.

– Здоро́во, как зовут, куда путь держишь? – спросил мой новый, рыжий сосед в синем поло и белых кроссовках известной компании.

– Здоро́во, Иван. В Иркутск еду, на Байкал, – произнес я, пожимая его крепкую руку.

– Миша… из Смоленска. А это Вера Николавна и моя девушка, Лиза. А ты откуда будешь?

И тут я замялся, зная, что москвичей зачастую недолюбливают в других уголках нашей страны. Резонно было бы соврать наполовину и сказать, что я из Тульской области, родины моих родителей. И видимо мой ответ всех удовлетворил, особенно после того, как все услышали стандартную шутку столетней давности про пряники и самовар.

Вагон наполнялся шуршанием пластмассовых пакетов и дорожных сумок, зазвенели ржд-шные латунные подстаканники и ложки внутри них. Напротив меня по-прежнему сидели бабушка с внучкой, которая постоянно пыталась показать, как она играет в какую-то игру на крупно дюймовом гаджете. Уставшая женщина только кивает ей и смотрит, погрузившись в мысли, в одну точку. В вагоне, где нам предстояло ехать, по каким-то причинам не работал кондиционер, и температура держалась на отметке 30 градусов по Цельсию. Духота сопровождала нас весь путь, и единственным спасением оказался опыт моего деда, служившего в Туркменистане в 60-х. Им часто приходилось спасаться от палящего солнца. Местные советовали пить горячий чай и укрываться в халате. Так вся Средняя Азия делает.

Ближе к Уралу, я начал осознавать, насколько же большая по протяженности наша страна. Однажды, проснувшись от солнечного света, бьющего прямо в глаза из вагонных окон. Я не понял, как быстро взошло солнце. Да еще в 3 часа ночи! Разгадка оказалась проста: время на часах в вагоне показывало московское время (собственно, все по нему жили). А в действительности мы были в том же часовом поясе, что и Багдад. К тому моменту, как я приеду в Иркутск, разница во времени с домом будет составлять уже 5 часов.

За 3,5 дня сменилось шесть соседей. Из них лучше всего запомнились два студента Новосибирского Государственного Университета.

Даша, 19 лет. Ростом с Наполеона, с серыми глазами и русыми волосами, с небольшой горбинкой на носу. Ее сопровождает мама, и сходство с ней просто поражает. Как будто это она и есть, только лет на 20 моложе. Никогда прежде не встречал подобного сходства между родителями и детьми. Учится Дарья на лингвиста, по китайскому профилю. Из-за близости к Поднебесной, ездит каждые полгода на разнообразные стажировки и волонтерские программы, чтобы углубленно изучить язык и стать профессиональным переводчиком.

Бато, 22 года. Бурят ростом с Петра Великого из Читы. Учится на инженера биотехнологий. Как только мы познакомились, он с барского плеча подарил несколько «речных чёртовых орехов». Это часть отмершего водного растения, занесенного в Красную книгу еще при Союзе. По легендам народов южной части Сибири, они служат защитными талисманами от злых духов, которые могут проникнуть в дом. То есть, эти «черти» сами являются злыми духами, но принося их в дом, человек их «приручает» и теперь они работают на него, отпугивают других духов. Условия рыночной экономики знаете ли.

Красноярск. Центр Сибири. Когда-то здесь была бескрайняя тайга, с полноводными реками (впрочем, Енисей так и остался) и множеством животных. Но по мере развития цивилизации, человек забирает все больше ресурсов для дальнейшего прогресса. Здесь стоило бы включить музыку маэстро Эннио Морриконе из фильма «Хороший, плохой, злой». Ту самую, с которой у всех ассоциируется Дикий Запад. В нашем случае, Дикий Восток. Стоянка поезда в таких крупных городах обычно составляет от полчаса до нескольких часов. За это время в теории возможно добраться до центра и быстрым шагом осмотреть все основные достопримечательности. Разумеется в зависимости от обстановки. Есть еще легальный вариант сойти с поезда дальнего следования и продолжить свой пути на следующем в течение 10 дней. При этом должны соблюдаться куча формальностей в виде отметки об остановке в билетной кассе, потом поиск поезда этого же перевозчика и так далее. Приказ Минтранса №473 подробно разъясняет данный феномен, но сейчас мне нужно добрать до Байкала. А посмотреть нашу необъятную еще успеется.