Кошк и Солнц

Он тоже не понимает меня, как это ничего не прошу, я должен просить, я обязан просить, этого просто быть такого не может, чтобы я ничего не просил…

Понимаю, что смертельно обижу его, если не попрошу… что? Наугад показываю на круглое и блестящее, даже вспоминаю слово – клок, хотя хочется назвать его – чк-чк-чк-чк-чк – и где-то там в глубине этого чк-чк-чк еще немножко ж-ж-ж и ш-ш-ш.

Он вскидывается, оскорбленный до глубины души.

– Вы… да как вы… да как вы смеете? Да вы хоть знаете, сколько… сколько…

И вот опять это – сколько, чего сколько, не пойми, чего… Он в гневе уходит прочь, понимаю, что я обидел его не на шутку.

Он возвращается, когда я его не жду, да я никогда никого не жду, они приходят сами из ниоткуда…

– Будь по-вашему, – он нехотя протягивает мне чк-чк-чк-чк – безумие… реликвия…

Беру чк-чк-чк-чк, спрашиваю, куда, вернее, в когда он хочет.

Он называет какое-то количество чего-то, я не могу понять – чего, каких лет, каких оборотов вокруг звезды, так их было не тысяча восемьсот, а гораздо больше…

Объясните хоть как-нибудь – умоляю я – поймите хоть как-нибудь, – умоляет он, и чем дальше, тем больше я чувствую, что мы друг друга не поймем, мы слишком далеки друг от друга, как будто даже само время у нас разное…

– Вы сделаете это, – не выдерживает он, – вы вернете меня туда… в империю, над которой никогда не заходит солнце…

Спохватываюсь.

Ну, конечно же.

Все так просто.

Никогда не заходит солнце…

– Будет исполнено, – говорю я, – сию минуту.

– Вы обманули меня.

– Я сделал все, как вы просили.

– Вы убили меня.

– Я не… – хочу сказать, что я его не убивал, спохватываюсь, говорю, – я не хотел вас убивать…

– Тогда какого… какого черта? Где я нахожусь, в конце-то концов?

– Я могу показать вам…

– Так покажите… немедленно!

Он вздрагивает – когда видит свои высохшие останки под палящим солнцем в раскаленной пустыне, он не хочет этого видеть, я чувствую его сбивчивые мысли – какого черта, как, почему, где величайшая в мире столица, где корабли, груженые золотом, плывущие из дальних краев, где чужеземцы, закованные в оковы, согнувшиеся в почтительном поклоне, где…

– Когда… когда это… – он показывает на выжженную пустыню, – когда это… было?

– Будет, – поясняю я.

– Будет?

Я пытаюсь показать ему бесконечно далекие времена, когда мертвая земля прекратит свой стремительный бег вокруг самой себя, застынет, подставляя звезде выжженную пустошь – над которой никогда…