Помощь России. Великая Отечественная война в воспоминаниях
На следующее утро я был разбужен в 4 часа телефонным звонком из министерства иностранных дел, откуда сообщили, что Германия напала на Россию. Премьер-министр всегда говорил, чтобы его не будили ни в коем случае, разве только начнется вторжение (в Англию). Поэтому я отложил сообщение до 8 часов утра. Единственным его замечанием было: „Передайте Би-би-си, что я выступлю сегодня в 9 часов вечера“. Он начал готовить свою речь в 11 часов утра и, если не считать завтрака, на котором присутствовали сэр Стаффорд Криппс, лорд Крэнборн и лорд Бивербрук, посвятил ей весь день… Речь была готова лишь без двадцати девять».
В своем выступлении я сказал:
«Нацистскому режиму присущи худшие черты коммунизма. У него нет никаких устоев и принципов, кроме алчности и стремления к расовому господству. По своей жестокости и яростной агрессивности он превосходит все формы человеческой испорченности. За последние 25 лет никто не был более последовательным противником коммунизма, чем я. Я не возьму обратно ни одного слова, которое я сказал о нем. Но все это бледнеет перед развертывающимся сейчас зрелищем. Прошлое с его преступлениями, безумствами и трагедиями исчезает. Я вижу русских солдат, стоящих на пороге своей родной земли, охраняющих поля, которые их отцы обрабатывали с незапамятных времен. Я вижу их охраняющими свои дома, где их матери и жены молятся – да, ибо бывают времена, когда молятся все, – о безопасности своих близких, о возвращении своего кормильца, своего защитника и опоры. Я вижу десятки тысяч русских деревень, где средства к существованию с таким трудом вырываются у земли, но где существуют исконные человеческие радости, где смеются девушки и играют дети. Я вижу, как на все это надвигается гнусная нацистская военная машина с ее щеголеватыми, бряцающими шпорами прусскими офицерами, с ее искусными агентами, только что усмирившими и связавшими по рукам и ногам десяток стран. Я вижу также серую вымуштрованную послушную массу свирепой гуннской солдатни, надвигающейся подобно тучам ползущей саранчи. Я вижу в небе германские бомбардировщики и истребители с еще не зажившими рубцами от ран, нанесенных им англичанами, радующиеся тому, что они нашли, как им кажется, более легкую и верную добычу.
За всем этим шумом и громом я вижу кучку злодеев, которые планируют, организуют и навлекают на человечество эту лавину бедствий…
Я должен заявить о решении Правительства Его Величества, и уверен, что с этим решением согласятся в свое время великие доминионы, ибо мы должны высказаться сразу же, без единого дня задержки. Я должен сделать заявление, но можете ли вы сомневаться в том, какова будет наша политика? У нас лишь одна-единственная неизменная цель. Мы полны решимости уничтожить Гитлера и все следы нацистского режима. Ничто не сможет отвратить нас от этого, ничто. Мы никогда не станем договариваться, мы никогда не вступим в переговоры с Гитлером или с кем-либо из его шайки. Мы будем сражаться с ним на суше, мы будем сражаться с ним на море, мы будем сражаться с ним в воздухе, пока, с божьей помощью, не избавим землю от самой тени его и не освободим народы от его ига. Любой человек или государство, которые борются против нацизма, получат нашу помощь. Любой человек или государство, которые идут с Гитлером, – наши враги… Такова наша политика, таково наше заявление. Отсюда следует, что мы окажем России и русскому народу всю помощь, какую только сможем. Мы обратимся ко всем нашим друзьям и союзникам во всех частях света с призывом придерживаться такого же курса и проводить его так же стойко и неуклонно до конца, как это будем делать мы…
Это не классовая война, а война, в которую втянуты вся Британская империя и Содружество наций, без различия расы, вероисповедания или партии. Не мне говорить о действиях Соединенных Штатов, но я скажу, что если Гитлер воображает, будто его нападение на Советскую Россию вызовет малейшее расхождение в целях или ослабление усилий великих демократий, которые решили уничтожить его, то он глубоко заблуждается. Напротив, это еще больше укрепит и поощрит наши усилия спасти человечество от его тирании. Это укрепит, а не ослабит нашу решимость и наши возможности.
Сейчас не время морализировать по поводу безумия стран и правительств, которые позволили разбить себя поодиночке, когда совместными действиями они могли бы спасти себя и мир от этой катастрофы. Но когда несколько минут назад я говорил о кровожадности и алчности Гитлера, соблазнивших и толкнувших его на авантюру в России, я сказал, что за его преступлением скрывается один более глубокий мотив. Он хочет уничтожить русскую державу потому, что в случае успеха надеется отозвать с Востока главные силы своей армии и авиации и бросить их на наш остров, который, как ему известно, он должен завоевать, или же ему придется понести кару за свои преступления. Его вторжение в Россию – это лишь прелюдия к попытке вторжения на Британские острова. Он, несомненно, надеется, что все это можно будет осуществить до наступления зимы и что он сможет сокрушить Великобританию прежде, чем вмешаются флот и авиация Соединенных Штатов. Он надеется, что сможет снова повторить в большем масштабе, чем когда-либо, тот процесс уничтожения своих врагов поодиночке, благодаря которому он так долго преуспевал и процветал, и что затем будет расчищена сцена для последнего акта, без которого были бы тщетны все его завоевания, а именно для покорения своей воле и подчинения своей системе Западного полушария.
Поэтому опасность, угрожающая России, – это опасность, грозящая нам и Соединенным Штатам, точно так же как дело каждого русского, сражающегося за свой очаг и дом, – это дело свободных людей и свободных народов во всех уголках земного шара. Усвоим же уроки, уже преподанные нам столь горьким опытом. Удвоим свои усилия и будем бороться сообща, сколько хватит сил и жизни».
Наш советский союзник
Вторжение Гитлера в Россию вызвало переоценку ценностей и изменило отношения военного времени. Советские руководители были настолько ослеплены своими предрассудками, что не предприняли многих из тех шагов, которые диктовались соображениями их же собственной безопасности. С другой стороны, благодаря тому, что они проявили равнодушие к судьбе других, они выиграли время, и, когда 22 июня 1941 года пробил их час испытаний, они оказались гораздо сильнее, чем воображал Гитлер. Возможно, что не только он, но и его генералы были введены в заблуждение неудачными действиями русских против финнов. Тем не менее именно русские были застигнуты врасплох, и на них с самого начала обрушились огромные несчастья. В данном повествовании можно будет ознакомить читателей только с наиболее характерными моментами новой колоссальной борьбы, которая началась теперь между армиями и населением обеих стран. <…>
До того момента, пока Советское правительство не подверглось нападению Гитлера, оно, по-видимому, ни о ком не заботилось, кроме как о себе. Впоследствии это настроение, естественно, стало проявляться еще ярче. До сих пор советские руководители с каменным спокойствием наблюдали крушение фронта во Франции в 1940 году и наши безуспешные попытки создать в 1941 году фронт на Балканах. Они оказывали нацистской Германии значительную экономическую, а также и другую, менее существенную помощь. Теперь, когда они были обмануты и застигнуты врасплох, они сами оказались под пламенеющим немецким мечом. Их первым порывом было – затем это стало их постоянной политикой – потребовать всевозможной помощи от Великобритании и ее империи, той самой империи, планы возможного раздела которой между Сталиным и Гитлером в течение последних восьми месяцев отвлекали внимание советских руководителей от сосредоточения немецких сил на Востоке. Не колеблясь, они стали в настоятельных и резких выражениях требовать от измученной и сражающейся Англии отправки им военных материалов, которых так не хватало ее собственной армии. Они настаивали, чтобы Соединенные Штаты переадресовали им максимальное количество различных материалов, на которые рассчитывали мы, и, более того, уже летом 1941 года они требовали высадки англичан в Европе, любой ценой и невзирая на риск, с целью создания второго фронта. Английские коммунисты, которые до сих пор старались причинить как можно больше вреда на наших промышленных предприятиях, что им не слишком-то удавалось, и поносили «капиталистическую и империалистическую войну», внезапно снова резко изменили свою позицию и стали царапать на стенах и заборах лозунг «Немедленно открыть второй фронт».
Мы не позволяли этим довольно печальным и постыдным фактам влиять на наш образ мыслей и старались видеть только героические жертвы русского народа, которые ему приходилось нести в результате бедствий, навлеченных на него собственным правительством, и его самоотверженную борьбу за родную землю.
Русские никогда ни в малейшей степени не понимали характера десантной операции, необходимой для того, чтобы высадить и удержать огромную армию на хорошо защищенном вражеском побережье. Даже американцы в это время в значительной мере не сознавали этих трудностей. В месте высадки необходимо было обеспечить не только господство на море, но и господство в воздухе. Надо было также учитывать еще и третий жизненно важный фактор. Основой успешной высадки любого десанта при наличии сильного сопротивления неприятеля должно быть наличие огромной армады специально сконструированных десантных судов, прежде всего различных самоходных танковых барж. Для создания этой армады, как это было и будет показано, я давно прилагал все свои усилия. Даже небольшая армада не могла быть готова ранее лета 1943 года, а достаточно мощная армада, как это теперь уже общепризнано, не могла быть создана ранее 1944 года. В описываемый период, осенью 1941 года, мы не обладали господством в воздухе над оккупированной противником территорией Европы, за исключением Па-де-Кале, где находились самые сильные немецкие укрепления. Десантные суда еще только строились. У нас в Англии еще даже не было армии столь же крупной, столь же хорошо обученной и столь же хорошо оснащенной, как та, с которой мы должны были столкнуться во Франции. И все же до сих пор по вопросу о втором фронте извергаются целые потоки глупостей и лжи. Убедить Советское правительство не было, разумеется, ни малейшей надежды ни тогда, ни в любое другое время. Впоследствии Сталин даже как-то заявил мне, что, если англичане боятся, он готов послать три-четыре русских армейских корпуса, которые справятся с этим делом. Из-за недостатка судов и других материальных факторов я был лишен возможности поймать его на слове.
Советское правительство никак не откликнулось на мое обращение по радио к России и ко всему миру в день нападения Германии, если не считать того, что выдержки из него были напечатаны в «Правде» и в других русских правительственных органах и что нас попросили принять русскую военную миссию. Молчание в высших сферах было тягостным, и я счел своей обязанностью сломать лед.
Я вполне понимал, что они, возможно, испытывают неловкость, учитывая все, что произошло между Советским Союзом и западными союзниками после начала войны, и помня о том, что было двадцать лет назад между мной и большевистским революционным правительством. Поэтому я обратился лично к Сталину и сообщил о нашем намерении помочь русскому народу всем, чем только мы можем.
Премьер-министр – Сталину
7 июля 1941 г.
«Мы все очень рады, что русские армии оказывают такое сильное и мужественное сопротивление ничем не вызванному жестокому нападению нацистов. Все восхищены отвагой и упорством солдат и народа. Мы сделаем все, чтобы помочь вам, насколько позволят время, географические условия и наши возрастающие ресурсы. Чем дольше будет продолжаться война, тем большую помощь мы сможем оказать. Наша авиация производит днем и ночью очень сильные налеты на всю оккупированную немцами территорию и на ту часть Германии, которая находится в пределах ее досягаемости. Вчера днем было произведено около 400 самолето-вылетов. В субботу ночью свыше 200 тяжелых бомбардировщиков совершили налеты на немецкие города, причем некоторые из этих бомбардировщиков имели по три тонны бомб каждый, а прошлой ночью действовало около 250 тяжелых бомбардировщиков. Так будет продолжаться и впредь. Мы надеемся этим самым принудить Гитлера перебросить на Запад часть его авиации и постепенно ослабить нажим, которому вы подвергаетесь. Кроме того, морское министерство подготовило по моему указанию серьезную операцию, которая в ближайшем будущем будет проведена в Арктике, после чего, я надеюсь, установится контакт между английским и русским морскими флотами. Пока же в результате рейдов, проведенных у побережья Норвегии, мы перехватили различные транспортные суда, которые направлялись на север, к противнику.
Мы приветствуем прибытие русской военной миссии для координации будущих планов.
Нам надо только продолжать сражаться, и мы наголову разобьем этих мерзавцев».
Первым шагом, который следовало сделать, очевидно, было установление допускаемого советскими властями контакта с русским военным командованием. В соответствии с этим тотчас же после получения необходимого согласия наших новых союзников в Москву была послана авторитетная военная миссия. Настоятельно необходимо было также установить контакт между двумя флотами. 10 июля я отправил следующее отношение морскому министерству:
Премьер-министр – морскому министру
и начальнику морского штаба
10 июля 1941 г.
«Представляется совершенно необходимым отправить небольшую смешанную английскую эскадру в Арктику для установления контакта и для совместных действий с русскими военно-морскими силами. Это должно быть сделано до проведения подготавливаемой нами операции. Впечатление, которое произведет на русский военно-морской флот и вообще на сражающуюся русскую армию прибытие в Арктику этих кораблей, которые будут именоваться английским флотом, может иметь огромное значение. Прибытие кораблей в Арктику позволит нам также сэкономить большое количество крови англичан.
Если бы русские смогли продержаться и продолжать военные действия хотя бы до наступления зимы, это дало бы нам неоценимые преимущества. Преждевременный мир, заключенный Россией, явился бы ужасным разочарованием для огромного множества людей в нашей стране. Пока русские продолжают сражаться, не так уж важно, где проходит линия фронта. Эти люди показали, что они заслуживают того, чтобы им оказали поддержку, и мы должны идти на жертвы и на риск, даже если это причиняет нам неудобства, – что я вполне сознаю, – ради того чтобы поддержать их дух… Эскадра, несомненно, должна будет отправиться в Архангельск.
Сообщите мне, пожалуйста, об этом, как только сможете».
На этой ранней стадии мы также надеялись, что нам удастся заложить основы военного союза между двумя странами.
Премьер-министр – сэру Стаффорду Криппсу
10 июля 1941 г.
«Прошу вас немедленно передать следующее послание премьер-министра Сталину:
1. После того как посол Криппс сообщил о своей беседе с вами и об условиях предполагаемой совместной англо-русской декларации, состоящей из двух основных пунктов, а именно: 1) взаимная помощь без какого-либо точного определения ее количества и качества и 2) ни одна страна не должна заключать сепаратного мира – я немедленно созвал заседание военного кабинета с участием Фрэзера, премьер-министра доминиона Новая Зеландия, находящегося в настоящее время в Англии. Нам необходимо будет проконсультироваться с доминионами – Канадой, Австралией и Южно-Африканским Союзом, пока же я хотел бы заверить вас, что мы полностью поддерживаем предложенную вами совместную декларацию. Мы полагаем, что она должна быть подписана, как только мы получим согласие доминионов, и тотчас же после этого опубликована.
2. Только для вашего сведения. Мы полагаем, что эта декларация должна быть сформулирована следующим образом: Правительство Его Величества в Соединенном Королевстве и Правительство СССР согласились о нижеследующем: 1) Оба правительства взаимно принимают на себя обязательство оказывать друг другу всяческую помощь в нынешней войне против Германии. 2) Они также обязуются не вести во время этой войны переговоров и не заключать перемирия или мирного договора, иначе как по взаимному согласию.
3. Поскольку необходимо еще проконсультироваться с правительствами доминионов, вы не должны пока что передавать этот текст Сталину. Но знакомство с ним поможет вам понять, что мы имеем в виду, и вы сможете дать Сталину любые разъяснения, которых он может потребовать».
Между двумя министерствами иностранных дел велась официальная переписка, но только 19 июля я получил первое письмо лично от Сталина, В тот день меня посетил Майский, советский посол в Лондоне, и вручил мне следующее послание:
Сталин – премьер-министру
18 июля 1941 г.
«Разрешите поблагодарить Вас за оба личных послания.
Ваши послания положили начало соглашению между нашими правительствами. Теперь, как Вы выразились с полным основанием, Советский Союз и Великобритания стали боевыми союзниками в борьбе с гитлеровской Германией. Не сомневаюсь, что у наших государств найдется достаточно сил, чтобы, несмотря на все трудности, разбить нашего общего врага.
Может быть, не лишне будет сообщить Вам, что положение советских войск на фронте продолжает оставаться напряженным. Результаты неожиданного разрыва Гитлером пакта о ненападении и внезапного нападения на Советский Союз, создавшие для немецких войск выгодное положение, все еще сказываются на положении советских войск. Можно представить, что положение немецких войск было бы во много раз выгоднее, если бы советским войскам пришлось принять удар немецких войск не в районе Кишинева, Львова, Бреста, Белостока, Каунаса и Выборга, а в районе Одессы, Каменец-Подольска, Минска и окрестностей Ленинграда.
Мне кажется, далее, что военное положение Советского Союза, равно как и Великобритании, было бы значительно улучшено, если бы был создан фронт против Гитлера на Западе (Северная Франция) и на Севере (Арктика).
Фронт на севере Франции не только мог бы оттянуть силы Гитлера с Востока, но и сделал бы невозможным вторжение Гитлера в Англию. Создание такого фронта было бы популярным как в армии Великобритании, так и среди всего населения Южной Англии. Я представляю трудность создания такого фронта, но мне кажется, что, несмотря на трудности, его следовало бы создать не только ради нашего общего дела, но и ради интересов самой Англии. Легче всего создать такой фронт именно теперь, когда силы Гитлера отвлечены на Восток и когда Гитлер еще не успел закрепить за собой занятые на Востоке позиции.
Еще легче создать фронт на Севере. Здесь потребуются только действия английских морских и воздушных сил без высадки войскового десанта, без высадки артиллерии. В этой операции примут участие советские сухопутные, морские и авиационные силы. Мы бы приветствовали, если бы Великобритания могла перебросить сюда около одной легкой дивизии или больше норвежских добровольцев, которых можно было бы перебросить в Северную Норвегию для повстанческих действий против немцев».
Таким образом, русские с самого начала нашей переписки стали настойчиво требовать открытия второго фронта, и они снова и снова возвращались к этой теме на протяжении всех наших последующих отношений с неизменным пренебрежением к реальным фактам (исключение составлял только Крайний Север). В этой первой полученной мной телеграмме от Сталина содержался единственный признак угрызений совести, какой я когда-либо заметил с советской стороны. В этой телеграмме он по собственному почину стал защищать переход Советского Союза на другую сторону и свое предвоенное соглашение с Гитлером. Он далее остановился, как я уже это делал в первом томе, на стратегической необходимости для русских отодвинуть линию немецкого фронта как можно дальше на запад в Польше, с тем чтобы выиграть время для полного развертывания русских глубинных резервов. Я всегда надлежащим образом оценивал этот аргумент и вполне мог соответственно ответить на это.
Премьер-министр – Сталину
20 июля 1941 г.
«1. Я был очень рад получить ваше послание и узнать из многих источников, как доблестно сражаются русские армии за свою родную землю, неоднократно предпринимая мощные контратаки. Я полностью сознаю, какие военные преимущества вы получили, вынудив противника развернуться и вести военные действия на отодвинутом к западу фронте, тем самым несколько ослабив силу его первого натиска.
2. Все разумное и эффективное, что мы можем сделать, чтобы помочь вам, будет сделано. Однако я прошу вас учесть, что мы ограничены в своих действиях нашими ресурсами и географическим положением. С первого дня германского нападения на Россию мы изучали возможности наступления на оккупированную Францию и Нидерланды. Начальники штабов не видят никакой возможности предпринять что-либо в таком масштабе, чтобы это хоть в какой-то степени принесло вам пользу. Немцы имеют в одной только Франции сорок дивизий. Все французское побережье укреплялось более года со свойственным немцам усердием, и там полным-полно артиллерийских орудий, проволочных заграждений, дотов и прибрежных мин. Единственный участок, где мы могли бы иметь хотя бы временное превосходство в воздухе и обеспечить себе прикрытие истребительной авиацией, – это район от Дюнкерка до Булони. Однако этот участок представляет собой сплошной пояс укреплений с десятками тяжелых орудий, обстреливающих морские подступы, причем многие из них могут вести огонь непосредственно через Па-де-Кале. Продолжительность ночной темноты – менее пяти часов, да и в это время весь район освещается прожекторами. Если мы попытаемся высадить крупные силы, мы понесем огромные потери, а небольшие рейды могут закончиться лишь неудачей и принесут нам обоим гораздо больше вреда, чем пользы. Противник покончит с нами, не прибегая для этого к переброске хотя бы одной воинской части с вашего фронта, и даже еще до того, как он смог бы ее перебросить.
3. Вы должны помнить, что мы сражались одни более года и что, хотя наши ресурсы возрастают и будут теперь быстро возрастать, мы испытываем крайнее напряжение на суше и в воздухе как в Англии, так и на Среднем Востоке, и, наконец, что битва за Атлантику, от которой зависит наше существование, а также движение наших караванов в условиях блокады, проводимой подводными лодками и самолетами „Фокке-Вульф“, требуют крайнего напряжения наших военно-морских сил, как бы велики они ни были.
4. Поэтому мы можем оказать быструю помощь только на Севере. Во-первых, в течение трех последних недель морской штаб подготавливал операцию, которая будет проведена морской авиацией против немецких судов к северу от Норвегии и Финляндии. Этим мы надеемся лишить противника возможности перебросить морем войска для нападения на ваш арктический фланг. Мы просили ваши штабы не посылать в определенный участок русские корабли в период между 28 июня и 2 августа, когда мы рассчитываем нанести удар.
Во-вторых, мы немедленно отправляем несколько крейсеров и эсминцев на Шпицберген, откуда они смогут совершать рейды против немецких судов во взаимодействии с вашими военно-морскими силами.
В-третьих, мы отправляем флотилию подводных лодок для нарушения немецких коммуникаций у арктического побережья, хотя из-за отсутствия темноты такого рода операции являются особенно опасными.
В-четвертых, мы посылаем в Архангельск минный заградитель с различными материалами.
Это максимум того, что мы можем сделать в настоящее время. Я хотел бы, чтобы мы могли сделать больше. Прошу вас держать это в строжайшей тайне, пока мы не известим вас, что огласка не принесет вреда.
5. Никакой легкой норвежской дивизии не существует, и ни английские, ни русские войска невозможно было бы высадить на оккупированной немцами территории в такое время, когда день продолжается круглые сутки, не обеспечив им сначала достаточного прикрытия истребителями с воздуха. В прошлом году мы имели печальный опыт проведения подобной операции в Намсусе, а в этом году – на Крите.
6. Мы изучаем также в качестве одного из возможных мероприятий вопрос о размещении в Мурманске нескольких эскадрилий английских истребителей. Для этого потребовалось бы прежде всего доставить зенитные орудия, а затем самолеты, часть из которых могла бы подняться с авианосцев, а другие прибыли бы в упакованном виде. После того как эти эскадрильи обосновались бы в Мурманске, туда могла бы прибыть наша шпицбергенская эскадра, с тем чтобы действовать совместно с вашими военно-морскими силами. У нас есть основания полагать, что немцы перебросили сильную группу пикирующих бомбардировщиков, которую они держат в запасе на случай нашего прибытия. Поэтому необходимо действовать постепенно. На все это, однако, понадобятся недели.
7. Без колебаний вносите любые другие предложения, которые могут прийти вам в голову, и мы также будем всячески стараться найти другие способы нанести удар по общему врагу».