Шишки жизни, как убрать

Оглавление

Глава 1 – Вступление

Последний человек покинул аудиторию. И стало тихо. Наконец этот кошмар закончился. Директор была сегодня очень возбуждена и, как всегда, требовала выполнения нереальных задач, отчитывала учителей за несуществующие просчеты. Андрей уходить не собирался, то ли просто не хотел, то ли у него не было сил сделать хотя бы один шаг по направлению к дому. Что тому служило причиной? Он не мог дать себе в этом отчет. Правда, одна мысль все-таки заставила его собрать документы в портфель и встать из-за стола. Его ждала дочь. Уже, наверное, минут двадцать назад закончились занятия, и она, безусловно, была еще там. А как же иначе? Нужно было спешить. И он попытался идти быстро, по возможности не встречаясь взглядом с суетящимися учителями, охранником, который, как обычно, что-то во весь голос обсуждал с завхозом. Меньше всего, конечно, хотелось попасть на глаза Валентине Петровне, директору школы, которая в такие моменты была сама не своя, ставила много задач, большая часть которых на следующий день теряла свою актуальность, но настроение она портила неизменно.

Вот наконец входная дверь за спиной, и обошлось без встреч, чему Андрей был, несомненно, рад. Конечно, директор найдет момент ему позвонить, но говорить с ней по телефону лучше, нежели смотреть в ее заплывшие жиром глаза, на нервно размазанную по губам помаду, неглаженный жакет, слушать ее хрипловатый голос, испорченный курением, сам факт которого она старательно скрывала от всех… Но…

В общем, об этом думать не хотелось. Вообще ни о чем не хотелось думать. Поэтому холод, который обдал его всего сразу после того, как он вышел из школы, был спасением. Андрей закутался в пальто и остановился на минуту. Посмотрев на тускло светивший фонарь, вдохнул свежий ноябрьский воздух и зашагал к машине.

Он знал, что опаздывает, что занятия у дочери уже закончились. Он представил, как она сидит на диване в тусклом фойе Дома культуры, где проводились уроки по вокалу. Эта картина постоянно стояла перед глазами у Андрея, так как опаздывал он в последнее время очень часто.

«Бедняжка, она уже привыкла к этому», – подумал он, вспомнив про то, как буквально неделю назад так же задерживался. К сожалению, это происходило в последнее время очень часто, работа забирала слишком много времени и, что самое противное, отбирала много сил, которые можно было потратить на общение с дочерью. Как педагог и как отец Андрей четко осознавал это, но изменить ничего не мог. На этот раз он смиренно повернул ключ зажигания и под тихий рев мотора повернул с парковки и покатил по темной улице. Ехать нужно было примерно полчаса.

Дочка сидела на том же самом месте, где и обычно его дожидалась много-много раз. В фойе полутемно, все девочки разошлись. Впрочем, она не скучала: с мечтательной улыбкой всматривалась в большие окна, выходящие на дорогу. Андрей всегда различал ее силуэт в тусклом помещении зала, ее шапку с помпоном, розовую курточку с блестками. Сидит спокойно и послушно, покладистая. Андрей набрал ее номер телефона:

– Лена, я приехал, выходи. Извини, что задержался, опять работа. В общем, выходи, я приехал, – сказал Андрей сдавленным от расстройства голосом.

Даже его самого собственный тон ужасно раздражал. Андрей нахмурился, на секунду прикрыл глаза. «Один… два… три… четыре… пять…», – начал считать он. И, словно сквозь пелену, донеслось из трубки:

– Хорошо, папа, выхожу…

Андрей чувствовал не только стыд, но и тревогу. Важно не показывать свои эмоции, важно, чтобы она не подумала о нем ничего плохого. Она, конечно, его любит и радостно спешит домой, но как педагог он понимал, что эта любовь затмится разочарованием и злостью. Это не должно так долго продолжаться, но сейчас изменить ситуацию Андрей был не в силах. Он опаздывает очень часто, и не только ситуация с дочерью его волнует, но и то, что ожидает дома: как в очередной раз отреагирует жена, что скажет теща, будет ли опять скандал или все обойдется обычными нотациями.

Андрей был погружен в эти тревожные мысли даже тогда, когда дочка села в машину на заднее кресло и обняла его. Теплые маленькие ручки, обхватившие его, – это единственная радость за сегодняшний день. Ну как тут не улыбнуться? Как не вспомнить, что он отец такой замечательной умницы-дочки, что завтра новый день. И вообще впереди дорога, и надо ехать домой.

– Как прошел твой день? – спросил он, стараясь разглядеть в зеркале лицо девочки, хотя было темно.

– В школе получила пятерку по прописям. А вот на пении не вышло сегодня…

– Тот куплет про бабочек? – вспомнил Андрей, как прошлым вечером дочь с женой разучивали его очень громко и мешали ему заполнять электронные формы.

– Да, не смогла дотянуть… Света перепела меня…

«Утешить ее?» – промелькнула мысль. Да, он мог сказать, что все в порядке, что она молодец.

Они встали на светофоре. Последний перекресток перед поворотом к окраине города, больше развилок не будет. Тридцать секунд стоять… Как медленно тянется время. Андрей посмотрел вправо, мимо по тротуару проходила девушка в дутой куртке, с наушниками на голове. Стройная, подтянутая, быстрая такая. Улыбалась, а глаза даже в темноте, казалось, светились радостью. Лицо девушки показалось очень знакомым… Где и когда он мог ее видеть?.. Где?

– Пап…

Из задумчивого состояния его вывел голос дочери и раздражающий сигнал, исходящий из машины, стоящей сзади. Нужно ехать дальше и быстрее. Он надавил на газ, но все-таки прямо не поехал, а свернул направо.

– А хочешь пиццы? Или мороженого?

– Я? Конечно, хочу? А что маме скажем? Оно же холодное?

«Глупенькая, лучше бы подумала, как именно и кого первым из нас будет ругать мама, когда вернемся домой», – горестно подумал Андрей. Но одна мысль не могла не согревать его: где-то около часа они смогут побыть вместе с Леной, хоть ненадолго, но вместе. И пусть сегодня вторник и вся неделя впереди, они все равно хорошо проведут время.

На сиденье завибрировал телефон, и в мгновение ока высветилась фотография директора на экране. Мм… этого следовало ожидать. Нужно бы, конечно, ответить, но делать это не хотелось, да и вот они уже рядом с кафе. Нужно выходить из машины. Телефон перестал звонить, экран погас.

«Все уже надоело…», – подумал Андрей. А после открыл дверь, помог дочери выйти из машины, и они вошли в просторный зал кафе, выбрали столик у окна.

Звучала приятная музыка. Людей в зале почти не было. Официантка практически сразу направилась к их столику. Подойдя, улыбнулась. Им не нужно было долго думать, прежде чем выбрать что-то из меню. Дочь сразу же выпалила:

– Нам, пожалуйста, пиццу с курицей и порцию мороженого с шоколадом.

«Деловая… вся в меня», – размышлял Андрей, расплачиваясь с официанткой. Дочка улыбалась. И она в самом деле была счастлива сегодня. А вот он не особо. Вообще состояние радости и счастья ему в последние дни было практически не знакомо.

Пицца была теплой, обжигающие кусочки напоминали о каком-то прекрасном, неведомом, будто из детства приятном событии. Андрей был голоден, ведь на работе в пучине бесконечных школьных забот он иногда забывал поесть. И сегодня, наслаждаясь вкусной пиццей, он был рад, что оказался в кафе. Дочка сидела рядом, жадно поедала угощение. Промелькнула мысль: «Прекрасная картина: отец с дочерью едят вместе пиццу в кафе». С каждым съеденным кусочком голод отступал, и Андрею становилось хорошо. Он уже смог взглянуть на проблемы со стороны, их предстоит решать потом. А сейчас он чувствовал себя довольным и умиротворенным.

Завибрировал телефон: черт побери, опять она. На экране вновь засветилось лицо директора. «Придется ответить, ничего не поделаешь», – подумал Андрей, отвечая на звонок. Девочка отложила недоеденную пиццу. Она знала это не предвещающее ничего хорошего выражение лица отца во время телефонного разговора с начальником. Директор опять звонила, дабы обозначить проблему, поговорить о планах и между делом нагрузить своего завуча какой-нибудь раздражающей информацией, устаревающей уже на следующий день. Но больше всего возмущало то, как директор, найдя свободные уши, делилась своими впечатлениями после педсовета. «Я работу тащу не только к себе домой, но и в кафе, где сейчас с дочерью наслаждаюсь пиццей. Зачем? Почему я не могу отказать в разговоре и, сославшись на семейные обстоятельства, попрощаться с ней? Почему я, как раб, должен выслушивать ее бред и тратить на это свое личное время?» – эти вопросы не давали покоя Андрею.

Через 15 минут диалог прекратился, пицца уже остыла. Дочка равнодушно «сидела» в телефоне и играла. Андрей пребывал в недоумении и, глядя на Лену и на пиццу, собирался с мыслями: «Что это было? А главное, зачем?» Отвратительное и без того настроение стало еще хуже. Как стрела, его пронзила мысль, что они засиделись. Было уже поздно, надо собираться домой. А там ждет, очевидно, скандал, и Андрей, хоть и не хотел такого развития событий, но был к этому морально готов. Ведь ему не привыкать.

В кафе, как назло, не было ни одного официанта, хотя пришла пора собираться и оплачивать недоеденный и остывший ужин. Барная стойка, за которой маячила голова то ли бармена, то ли официанта, находилась далеко, а крикнуть и подозвать его к столику не было ни сил, ни желания.

– Я сейчас оплачу пиццу, и поедем домой, солнышко, – сказал Андрей, вставая из-за стола

– Угу, – промычала Лена и зевнула.

Быстрым шагом он добрался до кассы, где стояла женщина и что-то читала.

– Можно оплатить ужин? Мы сидели вот там, за столом, где девочка.

– Хорошо, одну минуту, – сказала официантка, нажимая кнопку на своем планшете. – У вас по карте?

– Андрюха, здоров! – из-за спины раздался громкий и звонкий довольный голос. Андрей обернулся и увидел Юрия Владимировича, или Юру. Это был друг, а точнее, собутыльник Андрея, обеспечивающий ему поддержку в самые тяжелые моменты жизни. Вот так встреча! Андрей явно не ожидал увидеть приятеля в столь приличном заведении.

– Привет, привет, – Андрей улыбнулся, стараясь изобразить хотя бы мало-мальскую бодрость на лице. Однако ему было известно: от Юры скрыть никогда ничего нельзя. – Какими судьбами здесь?

– Такой же вопрос, – улыбался парень, как и всегда, нервно перебирая в руках что-то. На этот раз это был небольшой блокнот с матовой обложкой. – Да вот заскочил пиццы прикупить, собираюсь на ночную смену, а это кафе ближайшее. Ммм… Кстати, почему ты с дочерью здесь в будний день так поздно? Отдыхаете?

Юра мельком взглянул на девочку, сидящую за столом, и пристально оглядел Андрея. Он, как и всегда, невероятно быстро сопоставил все факты и тут же выдал:

– Доконали? – глаза Юрки засветились от удовольствия, смешанного с еле уловимой горечью. – Что на этот раз?

– Да, как всегда, все, Юр… На работе завал после осенних каникул, дел невпроворот, как всегда, жена со своими жалобами… Да ладно, чего это я буду… Не хочу плакаться.

– Ну уж… – Юра пропустил крепкое словцо, – брось. Я-то тебя знаю уже сколько лет. Можешь говорить обо всем, что на душе. К тому же в последнее время так редко видимся. Хотя я вижу… не до разговоров сейчас, Леночка почти уснула там.

Оба обернулись к столику. И, правда, девочка сидела, обняв рюкзак руками, и чмокала губами, сонно моргая глазами.

– Да, – протянул Андрей, – пора уже, начало десятого на часах.

– Что ж, удачи вам, ребятушки, – сказал Юра, но внезапно осекся и достал синего цвета визитку. – На, держи.

– Эмм?

– Редко в нашем городе бывают такие люди. И мне повезло, я достал пару мест на групповой сеанс. Они будут проходить до конца месяца, – друг подмигнул и снова улыбнулся. На этот раз очень ободряюще.

Андрей держал в руках визитку. Плотная бумага синего цвета, разные контакты, и крупными буквами написано: «ЮЛИЯ ВИТАЛЬЕВНА ЗАГОРСКАЯ – психотерапевт, мотивационный психолог».

Раздалось нетерпеливое восклицание:

– Слышал о Загорской? Важная птица. В нашем городе только на месяц. Родилась она тут, училась, и вот, как говорится, посчастливилось нам ее повидать.

Юра мечтательно возвел глаза вверх, а после пристально посмотрел Андрею в глаза.

– Ну… я не думаю, что я из тех.

– Из каких? Не выдумывай и даже не смей возражать, – Юра улыбался. – Предрассудки это все. Терапия и при этом инновационная нужна не тем, у кого проблемы с психикой, а тем, которые хотят свою жизнь поменять, посмотреть на проблемы под другим углом.

– Уже сам, как психолог, заговорил, – Андрей тоже улыбнулся, но визитку не вернул, крепче сжал в руке и вместе с кредитной картой и чеком сунул в бумажник. – Добро, может, и загляну к ней.

Похлопав Юру по плечу, он встал со стула.

– Что же, давай, удачи там, на смене, и Сашке привет. Еще созвонимся.

– И ты не пропадай, а то я знаю: затянут тебя со всеми этими совещаниями, собраниями, встречами. Будто бы не школа, а бизнес-центр какой-то…

Вскоре Андрей и Лена вновь оказались в теплом салоне машины. Лена была молчалива и, судя по всему, очень хотела спать. Они ехали домой. На часах было без пятнадцати десять. Андрей заглушил мотор и остановил машину возле подъезда пятиэтажного многоквартирного дома. Уютный дворик, некогда зеленый, сейчас выглядел таким же серым и неприглядным, как и все вокруг в этом, пусть и находящемся в курортном предгорье, но все же маленьком и захолустном городке.

Апшеронск… Он выбрал этот город неслучайно сразу по окончании университета в Москве. Когда-то давно еще школьником он бывал в этом городке, отдыхал в уютном санатории с минеральными источниками летом. Воспоминания остались очень теплыми. И поэтому, как только стали активно развивать программы по развитию образования в малых населенных пунктах, ему как одному из энтузиастов в голову пришел именно он – Апшеронск. Потом все как-то само собой сладилось. Просмотрел вакансии, они, конечно же, были. Подписал все документы, несмотря на протесты матери, собрал вещи и отправился навстречу своей профессиональной мечте. Все так хорошо начиналось. И с Машей познакомился восемь лет назад. Теперь семья, дочь, уютная двухкомнатная квартира…

Но мысли преследовали не веселые, все чаще грустные, и даже зло брало. Потому что от работы Андрей перестал ожидать то, к чему когда-то стремился. Бюрократическая машина образования, заманив его идеалом спасения детей под лозунгом «Кто, если не я?», во многом разочаровала и постепенно начала ломать и изменять мировоззрение. Теперь он не так отчетливо, как раньше, понимал, зачем он тут и для чего тратит свое драгоценное время. Восемь лет были отданы образованию, а толку никакого. Раздражающие мысли за эти годы так и остались мыслями, не подкрепленными действиями, способными изменить его жизнь к лучшему. У Андрея, правда, оставался некогда выбранный им путь, который теперь не вызывал восторга. А сейчас дорога вела его к дому, к жене и к закономерному скандалу. «Хоть бы тещи не было», – крутилось в голове.

Все отчетливее в мыслях складывался алгоритм оправдания. Он, во-первых, задержался на работе, во-вторых, поздно забрал Лену с вокала. Правда, такие обоснования будут еще больше раздражать не столько супругу, сколько ее маму, ворчливую и несправедливо относящуюся к нему старую женщину, которая всякий раз ищет повод упрекнуть Андрея. В-третьих, они, вместо того чтобы поехать домой, заехали в кафе и съели пиццу, когда дома наверняка их ждал ужин. Андрей уже понимал, что неприятных разговоров не избежать. А что еще ожидать от его семьи?

Перед дверью Лена угрюмо засопела и утерла рукавом сопли. На дворе хоть и не зима, но ветрено, видимо, сквозняком их продуло в машине. «Ну вот опять, четвертый косяк, лишь бы девочка не заболела», – размышлял Андрей, поймав себя на мысли, что он думает сейчас больше о том, как отреагируют домашние, нежели о здоровье дочери.

Между тем дверь медленно отворилась. В квартире слышались разговоры. Донесшееся из кухни произнесенное сипловатым голосом слово «пришли» дало понять Андрею, что в его доме традиционно обитает еще одна женщина – мама его жены, проворная и обидчивая Елизавета Михайловна. Она часто критикует его, вмешивается в их семейные дела и несправедливо относится к Андрею. И все объяснимо. Теща из той категории женщин, которые еще при СССР вкусили все его экономические особенности и моральные ценности, заботливо перенеся их в семейный быт. Например, вот сейчас Андрей был уверен, что Елизавета Михайловна опять третировала свою дочь, поучая ее, что надо экономить и больше готовить домашней еды, кормить мужа и ребенка. Основным объектом так называемых «педагогических» споров жены и тещи становилась Лена. Это неизменно раздражало.

А еще любимой темой Елизаветы Михайловны был он сам. Разговоры в духе «…какой у тебя странный муж, доченька… Где ты его вообще нашла?» стали уже традицией.

«Никто не встречает. Плохой знак», – подумал Андрей, вешая пальто.

Домашние тапочки, словно скороходы, понесли его по стандартному маршруту – на кухню. За столом сидели две женщины. Одна молодая, хотя с виду не скажешь, что слишком молодая, но красивая и приятная женщина – его супруга Мария. А прямо напротив нее, глядя в упор на Андрея, сидела старая женщина – ее мать, «любимая» теща Елизавета Михайловна. Пронзающие взгляды, недовольные лица. В них читалось, скорее, осуждение, чем привычное равнодушие. По лицам стало ясно, что они обе были крайне недовольны ситуацией.

– Добрый вечер. Мы пришли! – уверенно сказал Андрей.

– Мы видим, – надменно пробурчала теща. – Почему так поздно? Темно на дворе, внучке надо кушать, делать уроки, отдыхать после занятий. Ты же учитель, сам должен понимать.

Супруга, как всегда, молчала. Можно было предположить, что она боится свою мать. Но, прожив с ней, Андрей четко понимал: она использует ее лишь для того, чтобы самой не высказать то, что она думает. А думают они сейчас, видимо, об одном и том же.

– На работе много дел, сегодня был педсовет. Я забрал Лену, и мы поехали в пиццерию. Хотел с дочкой отдохнуть, – оправдывался Андрей.

Он знал, что этот пассаж еще больше подольет масла в огонь. Походы в кафе и прочие виды досуга действовали на тещу, как красная тряпка на быка. Поэтому он и сказал это, чтобы вывести ее из себя. Андрею было уже все равно. Впрочем, вел он себя противоречиво. Он не готов был к скандалу, он его и не хотел, но ожидание будущей перепалки, которая была неизбежна, вселило в него силы, и, несмотря на усталость, он был готов напасть первым.

– Он опять накормил ребенка на улице, – обычным тоном возмущенно высказалась теща.

Эта фраза была уже стандартной в такой ситуации. «Накормил на улице…». Даже если в ресторан он отведет все семейство и там подадут шикарное блюдо, она все равно будет считать это улицей.

– Я вам приготовила борщ, есть гуляш, пюре, котлеты. Вот Лена салат настругала, а ты перебил аппетит у ребенка. Мы тебе постоянно говорим, что надо ей питаться дома, а не на улице. Зачем ты так поступаешь?

Скандал был неминуем. Иногда слова и та энергетика, которую они несут, переполняют чашу терпения, и даже самый добрый и относительно спокойный человек, который не любит ругаться и всегда старается идти на компромисс, может взорваться и ответить. Андрей чувствовал: сейчас или никогда он должен показать этим женщинам, кто здесь хозяин. И на компромисс идти было поздно, или он просто не хотел, или не знал другого более эффективного способа.

– Я поступаю так, как считаю нужным, – в горле предательски пересохло. Повисла пауза.

– А мы, по-твоему, не знаем ничего? – как-то неестественно громко взвизгнула теща.

– Андрей, опять ты… – на выдохе произнесла жена, закатывая глаза и опираясь правой рукой на столешницу.

«Опять играет сцену…», – пронеслось в голове Андрея. Краем глаза он увидел, что дочь плотнее прикрыла дверь в свою комнату. Началось.

Жена на одном дыхании выпалила, все так же прикрывая глаза и мелко вздрагивая:

– Ты все время пропадаешь на работе, не отвечаешь на мои сообщения, звонки, не прислушиваешься к нашим советам, ты как будто в своем мире витаешь. И вот мы просим тебя два раза в неделю забирать Леночку из студии, и ты даже это не в силах сделать.... опять эти слова.... Опять ты своевольно себя ведешь, непростительно, – она внезапно сорвалась на фальцет, но пока не зарыдала, а это ожидалось.

Андрея от такого града совершенно незаслуженных обвинений всего передернуло: «Должен, должен, должен… И вновь я… я… я…»

Теща пока не вмешивалась, посматривая то на него, то на дочь испытывающим взглядом и недовольно хмурясь. Тем временем Маша, продолжая все больше себя накручивать, говорила:

– У меня на работе и так каждый день завал, а на тебя совершенно ни в чем нельзя положиться. Уже больше нет сил, – на ее глаза навернулись слезы.

Маша требовательно взглянула на мать. Теща вся напряглась и изготовилась к решительному «броску».

– Мама… ну что же вы молчите! – заплакала наконец.

«Запрещенный прием», – печально подумал Андрей, но ничего поделать он не мог. Почти всегда все скандалы завершались именно так, особенно при участии «многоуважаемой» Елизаветы Михайловны. Жена причитала, обвиняла его, не давая и слова в оправдание вымолвить, потом обращалась к матери, начинала плакать, а после…

– Какой мужик мелкий сейчас пошел, – сурово тут же, как по команде, выдала свое коронное теща. – Не опора в семье, а только обуза. И опять Машенька плачет, опять у Леночки уроки не учены, а уже поздно, и скоро ночь на дворе. Но что же, я… не буду я вмешиваться, но ты, Андрей, думай, что делаешь!

Она досадливо всплеснула руками и с притворным желанием не вмешиваться попятилась, но очень медленно к выходу их кухни. Тем не менее Андрей знал, что она жаждет продолжения и скажи еще хоть кто-то из них хоть одно слово – скандал непременно затянется. Но в этот раз кроме чувства вины никаких травм ему нанесено не было. Андрею то ли от усталости, то ли от досады не хотелось ничего говорить, а Маша, внезапно судорожно всхлипнув, со всех ног выскользнула из кухни, даже чуть потеснив мать. Произошедшее остановило «фурию» и заставило действительно засобираться наконец домой. Но она не преминула, застегивая пальто, ужалить напоследок:

– Все семьи как семьи, живут душа в душу… Ах, а ваша… не ожидала я, что ваша – кто в лес, кто по дрова, каждый сам по себе.

Андрей так и застыл в недоумении, не зная, что ответить. Злость закипала в нем, и он ничего лучше не нашел, как сказать:

– Шли бы вы лучше отдохнуть, мама.

И, конечно же, эта фраза была ошибкой. Елизавета Михайловн, театрально вздохнула: «Ах!». И, громко хлопнув дверью, удалилась. Теперь еще несколько дней не будет с ним разговаривать, но приходить, конечно, будет.

В квартире стало тихо. Он стоял посреди коридора, вслушиваясь в эту тишину. Время как будто бы остановилось. Так прошло несколько минут, прежде чем к Андрею вновь вернулось самообладание и осознание, что необходимо как-то закончить этот день и наконец обрубить клубок проблем.

Не спеша проследовав в ванну, он разделся и встал на холодных пластик ванной, задвинул шторку и включил воду. Она была холодной, и Андрей то и дело вздрагивал, но менять температуру не было желания, расслабляться он не хотел. Напротив, холодный душ возвращал его к действительности. И когда он снова оделся, вышел из ванной, проследовал на свое обычное место, в кресло на балконе, выходящем из кухни, все произошедшее за день пронеслось в голове. Утомительное совещание, ужин с дочкой, разговор с другом, перепалка с женой и тещей, обидные слова, сказанные в ходе ссоры, его обычные усталость, гнев и бессилие.

На часах первая четверть двенадцатого. Так быстро пролетело время, а завтра новый день. И снова все по-прежнему, хорошо знакомому сценарию, все безвкусно и пресно, непонятно и, что характерно, не решаемо. Вроде бы внешне все неплохо: есть квартира с почти выплаченной ипотекой, жена, дочь здоровая и умная, в общих чертах стабильная работа. Однако в этом пазле были пробелы: отсутствие прогресса в карьере, надоедливое и бестолковое руководство, бесконечные ссоры дома, отсутствие времени на ребенка, проблемы у жены на работе и постоянная усталость. Внезапно Андрей поймал себя на мысли, что уже около десяти минут бессмысленно пересматривает список контактов в телефоне. Да… совершенно очевидно, что ему хотелось выговориться, поведать о всех своих волнениях и посвятить кого-то в свои мысли, быть может, сообща в беседе найти выход. Но с кем поговорить? Юрка – он, конечно, проницательный очень, но все-таки человек несемейный и вряд ли поймет его проблемы. Елена (Елена Павловна – один из завучей в школе), единственная из коллег, с кем у него сложились теплые, доверительные отношения, всегда советовала ему одно и то же: разводиться, забирать дочь и уезжать в Москву. Но он знал, что это не выход. Мама… нет, о том, чтобы звонить среди ночи матери и говорить с ней о том, что у него на душе, не могло быть и речи. Зинаида Федоровна, которая с самого начала была против его поездки в глубинку и только два раза за все годы его проживания здесь приезжала в гости (в остальное время он приезжал к ней в столицу сам), естественно, отреагировала бы эмоционально. И поэтому тревожить ее Андрей не хотел.