Молчанием предаётся Бог
После прогулок, спортивных игр, счастливые и полные впечатлений, они возвращались на яхту, пили чай, слушали духовой оркестр, балалаечников.
Вечером устраивали танцы, катались на роликах, играли в лото. Неизменными участниками игр был весь экипаж судна.
Здесь присутствовала особая дружественная, почти семейная атмосфера, объединявшая царскую семью, свиту и всю команду – от офицеров до юнг. Государь, обладавший феноменальной памятью, знал каждого члена экипажа (16 офицеров и 357 матросов) по имени и фамилии!
– Чувствую, – говорил он, – мы здесь одна семья!
Алеша подружился с юнгой Гринькой Пиньковским. Гринька ходил на руках, колесом, делал невероятные кульбиты в воздухе, карабкался по канатам, распевал песни. Спустя много лет, уже в советские годы, Гринька стал известным актером – Георгием Светлани.
Матросы в качестве нянек присматривали за ребятишками, следили, чтобы никто из царских детей не упал в воду.
Все усатые «няни» по окончании сезона получали от императора в награду золотые часы.
Позже трое из них – Деревенько, Нагорный, Седнев – были внесены в списки придворной челяди и практически стали телохранителями царских детей.
Когда из-за болезни Алексей не мог ходить, его носил на руках или возил в инвалидном кресле дюжий матрос Андрей Деревенько. Мальчик почему-то называл его Дино.
– Дино, подними мне ножку, Дино, переверни меня, Дино, согрей мои ручки! – просил больной Алеша, когда сам не в состоянии был двигаться.
Души не чаял ребенок в своем Дино. Матрос был осыпан царскими подарками. Джою же Деревенько не нравился: было в нем что-то, при внешней елейности, фальшивое, лицемерное. Чувствуя, как и все собаки, человеческую неискренность, Джой периодически скалился, рычал.
– Нельзя, глупая собака! – обрывал его хозяин.
Трое сыновей Деревенько постоянно присутствовали во дворце и были товарищами цесаревича по играм. Но самым близким, «сердечным» другом Алеши стал сын лечащего врача – гимназист Коля Деревéнко.
– Ялок и Йескела – самые лучшие на свете друзья! – говорил о них Глеб Боткин.
Коля, как и Алексей, обожал животных, в его доме жила большая толстая кошка Фефер, отличавшаяся дурным характером, – убегала из дома и долгое время где-то бродяжничала, заставляя всю Колину семью переживать за ее безопасность…
Сколько снежных горок, крепостей в Александровском парке построили Ялок и Йескела! Сколько километров лыжни проложили!
В их снежных баталиях за обладание крепостью принимали участие и сестры, а иногда и сам государь, обожавший в минуты отдыха от работы над государственными документами прогулки по парку.
По вечерам уединялись в большой комнате. Папа читал вслух книжку под зеленым абажуром, мама и дочки вышивали, Алеша расставлял игрушечных солдатиков, рисовал, а Джой, прижавшись к его ногам, в сладкой полудреме наблюдал за плясавшими в камине языками пламени. Было уютно, тепло и очень спокойно на душе…
Прогулки и семейные вечера были, пожалуй, единственными развлечениями, за исключением редких посещений театральных представлений. Воспитывали детей в спартанских условиях.
Спали они в походных кроватях, под тонкими одеялами, почти без подушек. По утрам принимали холодную ванну, на ночь – теплую.
Никакой роскоши! Платья и обувь от старших великих княжон переходили к младшим. Блузки, юбки, кофточки – все себе шили девочки сами!
Пробуждались затемно. Торопились на раннюю службу в церковь, затем уроки, небольшие прогулки и постоянный труд. Ни минуты без дела! Девочки рукодельничали – шили, вышивали, вязали, рисовали. Их художественные работы выставлялись на специальных благотворительных базарах – собранные средства шли на строительство противотуберкулезных санаториев в Ялте, больниц для малоимущих, на нужды приютов.
– Воля Божия и всеспасительная в том только и состоит, чтобы делать добро! – твердила императрица заповедь святого Серафима Саровского.
Свои карманные деньги девочки тратили на нужды бедняков. Ольга, старшая из сестер, на свои средства несколько лет лечила встреченного ею однажды мальчика с костылями из бедной семьи: оплачивала операции, лекарства, материально поддерживала родителей.
– Быть добрым – значит быть счастливым, вот тайна, доступная тем немногим мудрым и добродетельным… – говорила им мать.
«Дети должны учиться самоотречению, учиться отказываться от собственных желаний ради других людей», – писала она в письмах мужу.
«Чем выше человек, тем скорее он должен помогать всем и никогда в обращении не напоминать своего положения, – отвечал государь. – Такими должны быть мои дети».
В связи с участившимися терактами экстремистов («бесов», по определению Достоевского) против гражданского населения (жертвами которых с 1901 по 1911 год стали 17 тысяч человек!) их настоящей охотой на чиновников, генералов при цесаревиче, в помощь боцману Андрею Деревенько, был матрос Климентий Нагорный, а при великих княжнах постоянно с 1912 года присутствовал его друг – матрос Иван Седнев.
Теплые, дружеские отношения сложились между семьями российского императора и простого моряка. Великая княжна Ольга вскоре стала крестной матерью его второго ребенка – Ольги Седневой. Племянник Ивана – Леня Седнев, ровесник цесаревича, был принят на должность помощника повара и подружился с Алешей. Однажды за провинность дворцовый комендант предложил отправить Леньку домой, но вставший на его защиту цесаревич добился, чтобы мальчик был прощен и «восстановлен в правах».
Каждый день общения с императорской семьей был праздником для Ивана Седнева.
– Мань, какая спокойная семья, какие же дети! – делился он с женой. – Простые, ласковые, никогда не подчеркивают свое высокое происхождение! Вот так надо воспитывать и наших детей! А какое отношение к людям! Леньку нашего тоже пригрели!
Тихие, скромные дети Николая Второго были глубоко и искренне религиозными.
«Религиозное воспитание – самый богатый дар, который родители могут оставить своему ребенку; наследство никогда не заменит это никаким богатством», – писала Александра Федоровна.
Не садились они за стол без молитвы, в церковь ходили на службу с радостью, ибо Бог для них всегда был любящим Отцом, утешителем, заступником… Царица и дочери пели на клиросе.
– Я могу сказать лишь одно – это самая святая и чистая на свете семья! – говорил камердинер царя Андрей Волков.
И все же болезнь Алексея часто напоминала о себе. Быть может, поэтому он рано и подолгу начал задумываться о жизни и смерти. Сестры замечали, как, бывало, летом ляжет на траву и долго смотрит в небо – что там?
– О чем мечтаешь, Алеша?
– Я люблю думать и удивляться.
– Чему?
– О! Есть так много вещей! Я наслаждаюсь солнцем и красотой лета, пока могу. Кто знает, может быть, однажды в такой вот прекрасный день я буду лишен этой возможности. Посмотри на это высокое, чистое небо – облака белоснежные, пушистые, словно крылья ангелов, что встретят нас однажды у врат небесных…
Глава 2. Новый
В чащобах, в болотах огромных,У оловянной реки,В сугробах мохнатых и тёмныхСтранные есть мужики.Выйдет такой в бездорожье,Где разбежался ковыль,Слушает крики Стрибожьи,Чуя старинную быль.‹…›Вот уже он и с котомкой,Путь оглашая леснойПесней протяжной, негромкой,Но озорной, озорной.Николай Гумилёв. «Мужик»…Опять я его спас, я не знаю, сколько раз ещё спасу его для хищников. Всякий раз, как я обнимаю царя и матушку, и девочек, и царевича, я содрогаюсь от ужаса, будто я обнимаю мертвецов… И тогда я молюсь за этих людей, ибо они на Руси более всех нуждаются. И я молю за всё семейство Романовых, потому что на них падёт тень долга и затмения…
Григорий Распутин. «Благочестивые размышления», 1912 г.Так кто же он, этот тобольский крестьянин Григорий Распутин?
Было в нем что-то от древнеславянского волхва: способность заговаривать болезнь, предвидеть будущее, разговаривать с животными. Удивительно его отношение к ним – понимание на каком-то ином, недоступном простому человеку уровне. Никогда не убивал он комаров, мух, оводов: «Природа научила меня любить Бога, – любовь – величайшая ценность на земле, и дается она через страдания и испытания… Если любишь, то никого не убьешь!».
Ценность любого живого существа в этом мире видел в том, что «и они Божие создание, так и я сотворен Богом…».
В раннем возрасте, будучи ребенком, прослыл он в деревне «звериным лекарем». Корова ли заболела, лошадь, овца, собака – всех на ноги поставит! Подойдет, положит ладони, пошепчет слова ласковые, помолится – наутро хворь вся и пройдет!
О его способности силой мысли распрягать лошадь с расстояния десяти метров потомки односельчан будут вспоминать еще много лет. Чудодейственный дар целителя – животных и людей – обрел Григорий после тяжелой болезни в детстве, когда в беспамятстве пролежал на печи четыре дня.
В юности, как и все крестьянские парни, несмотря на слабое здоровье, выполнял самую тяжелую работу: землю пахал, сено косил, извозом занимался, рыбалкой. Осенью, после сбора урожая, подавался из дома в артели, на заработки…
Но, по собственным воспоминаниям, был не как все – «не от мира сего». Ночами почти не спал, подолгу глядел на деревья, траву, пташек, небо – и беспредельная любовь к Создателю переполняла душу, и слезы счастья текли по его лицу. И молился Григорий подолгу, часами, неистово: «Я мечтал о Боге… Душа моя рвалась вдаль… Не раз, мечтая так, я плакал и сам не знал, откуда слезы и зачем они… Так прошла моя юность. В каком-то созерцании, в каком-то сне…».
Первое паломничество совершил он в Верхотурский Никольский (Николаевский) монастырь, что в 500 верстах от Покровского, в верховьях реки Туры, где покоились мощи святого праведника Симеона Верхотурского. Благодаря молитвам, длительному посту (бросил пить, курить, есть мясо, сладкое), «узрев свет истины», избавился Григорий от бессонницы и всех болезней. Здесь, в монастыре, обрел он и духовного наставника – отца Макария, великого провидца, целителя, принявшего паломника как своего брата, отмеченного Господом для выполнения Его воли. Макарий поселил Григория в своей келье в пустыне, вел с ним задушевные беседы о божественном начале в каждом человеке, о необходимости внутренней, непрерывной молитвы, дабы укрепиться Святым Духом и однажды в наступающие бурные, страшные времена выполнить свое предназначение – пожертвовать собой во имя России, ее правителей, русского народа!
Именно тогда Григорий обрел знание, что путь к Богу «состоит в каждодневном выполнении своего долга, в жизнелюбии, способности любить, восхвалять Господа, в счастье ощущать Его Присутствие в своем внутреннем мире, в искреннем совершенствовании и приумножении благородных поступков, добром слове для каждого человека»!
И начались его хождения по святым местам: Афон, Иерусалим, Киево-Печерская лавра…
Дважды прошел он пешком по три тысячи верст из Тобольской губернии в Киев. По полгода и более, с горячим желанием найти дорогу к свету, истине, шел он к христианским святыням, чтобы помолиться у алтаря, очистить душу, обрести радость, счастье и новые силы…
В любую погоду: дождь, снег, слякоть, когда ноги тонули в грязи осенне-весенней распутицы, – полями, лугами, дремучими лесами, от села к селу, от храма к храму шагал он через всю Россию! Спал, где заставала усталость, пробуждался с зарею, умывался росой, шел от рассвета до заката, не чувствуя усталости, боли, страданий, а только восторг перед каждым поворотом тропинки, за которым, словно божественное чудо, раскрывалась перед ним Святая Русь – с ее колосистыми полями, светлыми березовыми рощами, коврами луговых цветов и бесконечной синью небес…
Питался ягодами, грибами, иногда и просто травой, а когда заходил в деревню, повсюду встречал добрый прием: проходи, гость желанный, божий человек!
Гостеприимен русский народ, сострадателен – накормит, напоит, на печь ночевать уложит. А Григорий и скотине при родах, болезнях поможет, и хозяевам – с их физическими, духовными недугами.
«Однажды отец после дня, проведенного в дороге, – вспоминала дочь Григория Матрена Распутина, – попросил в одной избе ночлега и хлеба. Хозяйка, чем-то удрученная, впустила его. Тут же стала понятна причина озабоченности женщины. На лавке, под кучей одеял, лежала девочка. Похоже было, что она умирает.
Отец подошел к ней. Ребенок был без сознания, единственным признаком жизни оставалось еле слышное дыхание и иногда – стон.
Отец попросил оставить его наедине с больной. Родители девочки вышли.
Отец упал на колени возле лавки, положил ладонь на пышущий жаром лоб ребенка, закрыл глаза и начал молиться. Он рассказывал, что совершенно не ощущал течения времени.
Обеспокоенные родители то и дело приоткрывали дверь и с изумлением смотрели на застывшего в молитве человека.
Наконец девочка шевельнулась, открыла глаза и спросила:
– Я жива?
Через минуту она ничем не напоминала умирающую».
Слава бежала впереди него, ведь способность исцелять духовные, физические недуги дается Господом только людям с чистой совестью, праведникам. Божьи люди – это живое воплощение правды Христовой на земле…
Как только разносилась по округе весть о приходе Григория, собирались крестьяне в избушке и беседы с ним вели задушевные: о далеких краях, чудесах и знамениях, о грехах, покаянии, о вере… Распутин знал Святое Евангелие наизусть, мог его толковать, давать духовные советы. Его главное наставление – нести в себе любовь!
«Любовь – это такая златница, что ей никто не может цены описать. Она дороже всего, созданного Самим Господом, чего бы ни было на свете, но только мало ее понимают, хотя и понимают любовь, но не как златницу чистую. Кто понимает сию златницу любви, то это человек такой премудрый, что самого Соломона научит»; «На родине надо любить родину и в ней поставленного батюшку царя – помазанника Божия…»; «Никогда не бойся делать добро, и за добро всегда попадешь в честь», – поучал он.
За высокие христианские добродетели стали величать его «странником», «старцем», духовным мудрецом.
И пошла молва о нем по всей России. Из далеких краев потянулся народ к сибирскому знахарю и провидцу.
Однажды пришло знáмение: явилась Богородица, рассказала о болезни цесаревича, наследника Алексея (в ту пору царская семья тщательно скрывала болезнь ребенка), и приказала Григорию спасти маленького. И отправился он теперь уже в столицу пешком, прошел тысячи верст босым, нищим странником-богомольцем, поклоняясь святым местам, усмиряя плоть веригами, изнуряя постом…
Государь с государыней увидели в этом простом русском крестьянине православного старца – приверженца традиций Святой Руси, Божьего посланника, призванного защитить Россию и царскую семью.
От наследника он получил свое новое имя – Новый. Это было одно из первых слов малыша.
Завидев Григория Ефимовича – нового человека во дворце, Алеша запрыгал от радости:
– Новый, Новый!
С тех пор государь приказал именоваться старцу Распутин-Новых.
Его приглашали к больному Алексею в самые критические моменты, когда речь уже шла о жизни и смерти цесаревича.
В 1912 году, будучи с семьей в Спале, Алеша неудачно выпрыгнул из лодки, повредил ногу – в результате сильнейший приступ гемофилии. Его состояние было настолько плохим, что врачи прогнозировали самое худшее – о здоровье наследника публикуются официальные бюллетени. В отчаянии царица посылает Распутину телеграмму в Покровское. Уединившись, Григорий Ефимович долго молится.
«Господь услышал твои молитвы и видел твои слезы, – отвечает он Александре Федоровне. – Не печалься, не умрет дитя! Только не давайте докторам слишком долго мучить его!»
И действительно Алеша стал выздоравливать, опасность миновала. Поистине чудесным было его исцеление!
«Через час мой племянник был вне опасности, – вспоминала великая княгиня Ольга Александровна, сестра Николая Второго. – Позже, в том же году, я встретила профессора Федорова, который сказал мне, что исцеление было совершенно необъяснимо с точки зрения медицины. Распутин определенно обладал даром исцеления. В этом нет сомнений. Я видела эти результаты собственными глазами, и не один раз. Я также знаю, что самые известные доктора того времени были вынуждены признать это».
Примечательно, что сама царица никогда не просила старца вылечить ее, хотя жестоко страдала от головных и сердечных болей.
Лишь Анну Вырубову он буквально вытащил с того света, когда во время крушения поезда фрейлина императрицы получила тяжелые травмы.
«Ей осталось жить лишь пару часов», – вынесли вердикт врачи.
Вокруг умиравшей собралась царская семья. Аннушка металась в бреду, звала Распутина.
Неожиданно отворилась дверь, и Григорий Ефимович прошел прямо к постели страдалицы.
– Григорий! – открыла глаза Аня. – Я ждала тебя! – Взгляд ее был ясным и спокойным.
– Все хорошо, Аня, ты поправишься! – Григорий Ефимович долго держал в руках ее ладонь.
Анна выжила…
Поражал не только его дар целителя, но и дар предвидения. Однажды Григорий Ефимович настойчиво просил императорскую чету не заходить в одну из комнат дворца, и действительно спустя некоторое время с потолка упала люстра: держатель оказался подпиленным.
Когда стало известно, что Распутина принимают царь с царицей, появились бесчисленные просители ходатайствовать за них перед высокими покровителями, ему предлагали деньги, дарили подарки. Не брал для себя Григорий Ефимович ничего – все отдавал бедным, приютам, лазаретам, жертвовал на храмы…
Никогда не получал он деньги и от царской семьи.
После гибели денежных счетов на имя Распутина не нашли. «Если будешь себе приобретать, то не украсишь ни храм, ни себя и будешь живой мертвец, как в Евангелии говорится», – считал старец.
Семья (жена и двое детей) осталась нищей. Им достались только Библия и несколько маленьких подарков от императрицы.
Доброту же и щедрость старца Григория долго вспоминали жители Покровского: и коров помог им купить, и дома построить, и детей выучить…
«Нет ничего более талантливого, чем талантливый русский мужик. Какой это своеобразный, какой самобытный тип! Распутин – абсолютно честный и добрый человек, всегда желающий творить добро и охотно раздающий деньги нуждающимся», – писал граф Витте.
«Подобно доктору, ставящему диагноз при болезни физической, Распутин умело подходил к людям, страдающим духовно, и сразу разгадывал, чего человек ищет и о чем волнуется. Простота в обращении и ласковость, которую он проявлял к собеседникам, вносили успокоение», – говорил о нем полковник Д. Н. Лóман.
«Когда я видела его в детской, я ощущала доброту и тепло, исходящие от него», – рассказывала сестра Николая Второго, великая княгиня Ольга.
«Григорий – хороший, простой, религиозный русский человек. В минуты сомнения и душевной тревоги я люблю с ним беседовать, и после такой беседы мне всегда на душе делается легко и спокойно», – писал и повторял не раз сам российский император.
Беседовали они не только на религиозные темы. Часто рассказывал Григорий Ефимович о тяжелой доле крестьянства, страданиях простого русского народа, что могло без него остаться царю неизвестным: «Для народушка жить нужно, о нем помыслить… Сам самодержец-царь крестьянином живет, питается от его рук трудящихся, и все птицы крестьянином пользуются, даже мышь и та им питается. Всякое дыхание да хвалит Господа, и молитва все за крестьянина! Велик есть крестьянин перед Господом: он никаких балов не понимает, он в театре редко бывает, он только помнит: Сам Господь подать нес и нам велел – Божий трудовик! У него вместо органов коса в руках; вместо увеселений – соха у сердца; вместо пышной одежды – какой-нибудь твердый армячок; вместо тройки лихой – усталая лошадка… А без Бога хотя и на тройке мчатся, а уныния полный экипаж».
Распутин твердил о необходимости аграрной реформы и мечтал о «царстве вольных крестьян».
В древние, стародавние времена рядом с правителями всегда присутствовали волхвы, ведуны, провидцы (таковым был, например, Вещий Олег). Разгадать планы нечисти, предупредить об опасности, спасти государство от гибели – вот главные задачи прорицателя. Они лечили, творили магические чудеса, гадали по звездам, предсказывали будущее…
«Русский царь, убит будешь ты русским народом, а сам народ проклят будет и станет орудием Дьявола», – говорил Распутин.
Предвидел он и свою собственную гибель, после которой царская семья не проживет и двух лет: «Меня не будет, царя не будет, России не будет!».
Распутин был ярким выразителем христианского мировоззрения русского народа с его высокими духовно-нравственными ценностями: милосердием, добротой, нестяжательством, трепетным отношением к природе, всему живому; где смысл человеческого существования не в наживе, обогащении и потреблении, а в преображении души; где вера, долг, честь, нация, Отечество – выше земных благ и самой жизни. Где вся земная жизнь как служение Добру – есть дорога к Богу, к Царствию Небесному.
Жить ради Любви. «Где любовь, тут и Бог»; «Где любовь, там и свет». Любовь – основа мироздания.
За Русь Святую, за веру истинную, за царя – помазанника Божьего, такие люди легко расставались с жизнью, шли на дыбу, на костер, на плаху…
Именно на них либеральная, богоборческая интеллигенция начала прошлого века повесила ярлык «темные, невежественные религиозные фанатики»…
Откуда же исходит столь презрительное отношение «передовой интеллигенции» к собственному народу?
Глава 3. Кто имеет ум, тот сочти число зверя
Великий Пётр был первый большевик…
Максимилиан ВолошинВ 1648 году в Москве была издана «Книга веры», в которой говорилось о приходе Антихриста в 1666 году, ибо это есть число зверя.
«А по исполнении лет числа, тысящи шести сот шестидесяте шести… настоит день Христов, якоже рче апостол».
«Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое; число его шестьсот шестьдесят шесть», – говорится в Откровении Иоанна Богослова (Апокáлипсисе). Когда же в 1666 году это пророчество не исполнилось, стали вести отсчет не от рождения Христа, а от его воскресения, и получалось, что пришествие Антихриста должно было состояться в 1699 году.
Но задолго до этой даты народ уже будоражили слухи о его появлении…
В рождественские Святки 1690 года, когда все богобоязненные москвичи поздравляли друг друга («Христос родился – славите!»), по заснеженным улицам Первопрестольной в санях, запряженных свиньями, собаками, быками, козлами, разъезжала шумная компания. При первых, еще отдаленных звуках бубнов, барабанов, флейт люди в ужасе спешили укрыться в домах, накрепко запирали ворота, дочек да жен под полы прятали.
Уже сам вид хмельной братии вызывал тревогу: вывернутые наизнанку полушубки, шляпы из лыка, яркие, разноцветные кафтаны, украшенные кошачьими лапками, беличьими хвостами, бороды из мочала… Бесы! Бесы! Возглавлял все это безобразие пьяный вусмерть Никита Зотов – «князь-папа». На голове его была надета жестяная митра с изображением Бахуса, на шее – крест из курительных трубок. Двухметровый верзила «протодиакон» Петрушка Алексеевич без устали колотил в барабан, и никакие запоры, затворы не были для него помехой – под напором его пьяной компании в двести человек рушились крепости. Незваные гости врывались в дом, требовали вина, водки, развлечений – с женщин срывали одежды, насиловали, действуя по правилу «пить все, что горит, вступать в интимные отношения со всем, что шевелится…». Хозяевам водку вливали силой, избивали и глумились так, что после отъезда «гостей» несчастных находили мертвыми. Прихватив понравившиеся вещи – деньги и драгоценности («святочные подарки!»), шумная компания устремлялась на поиски следующих жертв, дабы «пошутить» над ними вдоволь.
То не ворог, не лихой поляк, не свирепый татарин разбойничал, а младой царь Петр Алексеевич со своим «Всешутейшим, всепьянейшим Собором» «поздравлял» с праздником своих подданных. И был этот Собор непристойной пародией на Церковь, на все ее обряды.
«Пиеши ли?» – задавали вопрос при вступлении в Собор нового члена, пародируя церковное «веруешь ли?».
«Быть пьяным во все дни и не ложиться трезвым спать никогда!» – таков устав «всепьянейшего» Петрова Собора.
Размахивая «крестом», дико матерясь (языком общения соборян были мат да тюремная фéня), благословлял князь-папа «посвящаемого» сырым куриным яйцом по темени – стекало его содержимое по лицу. И начиналась многодневная пьянка до поросячьего визга, до рвоты…
Мерзости, творимые Петром и его компанией, были подобны бесчинствам послереволюционного Союза воинствующих безбожников, когда бросали в костер иконы, ругались матом, блевали на алтарь, над мощами праведников кощунствовали, тир в церквях устраивали и расстреливали изображения святых…