Мороз по коже. 22 уютных святочных детектива от авторов мастер-курса Татьяны Гармаш-Роффе
– Мы по поводу Марии Зубовой, она у вас проживает? – спросил кто-то хрипло.
– У, у меня, – заволновалась Валентина Петровна. – А что случилось?
– Убийство. И не одно. – строго произнёс хриплый. Маша представила тучного пожилого полицейского, как в детективных сериалах. Сурового и сердитого. И у него должен быть молодой напарник. Обычно он…
– Мы пока ни в чём не уверены, хотели бы уточнить у Марии некоторые детали. Как у свидетеля, – мягко произнёс второй голос.
…играет роль доброго полицейского. Вот только этого не может быть.
Она узнала голос молодого напарника. Она бы узнала его где угодно. «Мне жаль, но тебе придется».
Маша выглянула из-за угла. Всё верно! Костя в полицейской форме стоял и улыбался хозяйке квартиры. Маша быстро вернулась в свою комнату и метнулась к окну. Она весь год проклинала этот первый этаж с его шумом, снежками в стекло и сигаретным дымом курящих у подъезда подростков. Но сейчас первый этаж оказался спасительным. Она задёрнула занавески, вылезла в окно, как могла, прикрыла ставни и притаилась внизу. В комнате послышались шаги и крики.
– Костюм на кровати, она здесь была.
– Занавески, почему закрыты? Окно!
Дальше Маша уже не слушала, она быстро пробежала под окнами до угла дома и свернула во дворы. В голове вдруг прояснилось, и вместо того, чтобы бежать к метро, она дошла до мусорных баков, залезла в зелёный ауди и, задевая столбики забора, вырулила на дорогу.
– Запись. Мне нужна запись. Тогда они поверят. – повторяла Маша всю дорогу до коттеджа. Дорога заняла в два раза больше времени, чем в первый раз, потому что гнать по шоссе Маша боялась, ползла по правой полосе. И вздрагивала при виде каждой полицейской машины.
Но обошлось. Правда, к коттеджу она еле доехала – табло показывало, что бак пуст. Значит, назад пути не было.
Коттедж стоял освещённый. Тела уже забрали, но полицейские не уезжали. Маша дождалась, когда они сядут в машины, и шмыгнула в дверь. Она внутренне собралась, опасаясь, что ей станет плохо от запаха крови и смерти. Но на удивление, в коттедже почти не пахло – точнее, пахло свежим морозным воздухом, потому что двери были открыты. Зато и холод стоял как на улице.
Маша пригнулась и пробежала по коридору к лестнице, ведущей вниз. Прислушалась – вроде тихо. Осторожно спустившись по лестнице, она приоткрыла дверь в кабинет Макса. Здесь уже всё осмотрели – она заметила выдвинутые ящики и раскрытые дверцы комода и шкафа.
– Он сказал, что запись идёт два дня. Хоть бы она ещё не закончилась, – Маша нащупала на ножке стола небольшое углубление и нажала. Панель отъехала, открывая экраны. Запись ещё шла. Она выбрала центральный экран, нашла внизу кнопки управления и стала отматывать видео назад. Вот полиция заходит в комнату, вот тела лежат неподвижно, вот…
– О Господи, – Маша зажала рот рукой.
Чья-то фигура наклонилась над ещё живым Максом, который держался за живот.
– Сам виноват, не надо было так со мной, – прозвучал глухой голос. – Я тебе столько денег принесла.
Макс поднял руку, губы его зашевелились, словно умоляя о чём-то.
– Сам виноват, не надо было так со мной, – прозвучал глухой голос уже за спиной Маши. Она резко повернулась, не увидев, как на экране фигура в костюме демона достаёт пистолет и стреляет Максу в грудь.
– Элина. – в Машином голосе не было удивления или вопроса. Едва увидев на экране красный наряд, она поняла, кто организовал эту бойню.
– Извини, в тюрьму мне нельзя. – Элина прошла в кабинет и остановила запись. Она уже переоделась и была в своём бежевом пальто и синем шерстяном платье. – Я супермозг. Макс был идиотом, отрезал меня от поставок только потому, что я слегка наваривалась на его товаре. Подумаешь! Я ведь ему столько клиентов нашла.
– Ты? Наркодилер? Но…
– И не скажешь, да? Вот поступлю в институт в следующем году, расширю сеть, – Элина рассмеялась. – А тебе придётся ответить за всё, что я сделала.
Она прислушалась, тихо прокралась к двери и внезапно громко сказала:
– Как ты Макса-то жестоко. И за что? Толкала наркоту, а он не захотел с тобой больше иметь дел? Или, может, плохо с тобой обходился? Лучше иди в полицию – уверена, что они учтут все обстоятельства.
– Ч-что? – Маша не понимала, что происходит. Дверь скрипнула, распахнулась и в дверном проёме появился Костя. Он был в том же прикиде, что и вчера.
«Переоделся зачем—то», – мелькнуло у Маши. Костя дружелюбно посмотрел на Элину.
– Я всё слышал. Вот стерва, – он злобно глянул в сторону Маши. – Меня долбанула так, что я еле очнулся.
Он огляделся, увидел замершую на экране сцену.
– Она? – спросил он у Элины. Та кивнула. Костя подошёл поближе, загородив собой панель с управлением, потом увеличил картинку. Лица девушки видно не было.
«Ты же видел, как я уезжала» – хотел закричать Маша, но вдруг подумала, а видел ли Костя, кто уехал. Он же не преследовал ее, так что она вполне могла зайти в дом и добить Макса, а Элина в это время сесть в зеленую ауди. Маша даже застонала от отчаяния.
– Это не она, а ты, Элина, – вдруг ткнул пальцем в экран Костя. – У неё печать на ладони была, а здесь на тыльной стороне. Как раз та рука, что держит пистолет. Я помню.
Элина полезла в карман. Костя поднял руки.
– Ну-ну, я не собираюсь тебя сдавать. Мне бы только долю небольшую, вот и всё. Мне же Влад обещал, а теперь Влада нет – зато есть ты. Поможешь?
Элина оценивающе посмотрела на Костю, потом кивнула.
– Хорошо, но ты меня поддержишь.
– Разумеется. Я видел, как она, – он кивнул на Машу. – вошла в дом. А потом началось.
«Вот гад продажный, – подумала Маша. – А еще полицейский».
– Ок. Идём. Её оставим здесь. Убийца на месте преступления.
Элина быстро вытащила карточку с записью, спрятала её в карман пальто, потом направилась к выходу. У самой двери она развернулась – и всадила Косте две пули в грудь. После этого вытерла рукоятку и сунула пистолет оцепеневшей Маше.
– Мне придурки не нужны. – хмыкнула она. – А вот ты теперь разгребай. И главное – продолжай верить в чудеса!
Она хмыкнула, потом протянула руку:
– Дай ключи. Макс мне должен.
Маша даже не стала спрашивать – просто бросила ключи от зелёной ауди в Элинину ладонь. Но не успела та выскочить за дверь, как Маша подбежала к окну.
– Помогите, человек ранен, – завопила она, потом вернулась и опустилась около Кости. Тот хрипел что—то.
– Чего?
– Её нужно поймать, – тихо просипел Костя.
– В машине бензина нет. Поймают. – успокоила его Маша. Потом нахмурилась: – И тебя поймают.
Костя забулькал горлом, и Маша решила, что сейчас у него изо рта хлынет кровь, но оказалось, что он смеётся. Кряхтя, он перевалился на другой бок и расстегнул куртку.
– Чёрт, больно-то как. – он постучал себя по груди, закованной в панцирь бронежилета. – Кстати, я не подонок, как ты могла подумать. Просто под прикрытием.
– А—а—а, – только и ответила Маша.
– Отпустите меня! Я не виновата ни в чём! Это всё они! – послышался вдалеке возмущённый голос.
– Уф, надеюсь, запись нам поможет, – покачал головой Костя. – Накроем наркотрафик.
Маша как раз заканчивала работу, когда в библиотеку вошёл Костя. Она вопросительно посмотрела на него, но он только сочувственно улыбнулся.
– Пока ничего не нашли. Она знала, где камеры, и в них не видно ни одного из нападавших – поймать и потрясти некого. И её, кстати, тоже почти не видно. – Костя, глянул на Машу. – Хорошо, что я вас тогда нашёл в кабинете, а то против тебя столько улик было.
– Каких это?
– Я видел, как ты выходила на улицу, и возможно, впустила нападающих. Потому что кто-то же открыл им ворота. – начал Костя. – Да и по времени ты могла быть в доме после нашего… м-м-м… разговора в саду. И добить Макса. Я не видел, как ты уезжала.
– А печать? На ладони?
– Кто тебе мешал пойти и попросить поставить печать на тыльную сторону? – отмахнулся Костя. – Элина просто попалась. Повезло.
Они помолчали. Костя вздохнул.
– Но, увы, даже с моим свидетельством, на траффик нам не выйти. Элина отрицает свою вину и говорит, что ты все подстроила. А стреляла в меня, потому что испугалась – она и так пережила за эту ночь много ужасов. Пистолет не ее, нашла в коттедже. Наркотиков ни при ней, ни дома обнаружено не было. Она пока под замком, но через день-два придется выпускать.
– А сумка, которую она у меня оставила? – вспомнила Маша. – Там что?
– Одежда, книга и кокаин. Видимо, сэмпл. Но где весь остальной товар – неизвестно. Мы всё переры…
– Книга? – заинтересовалась Маша. – Какая?
Костя встрепенулся.
– Представляешь, какой—то старый сборник фантастических рассказов. 1960 года. Это у вас здесь такие раритеты?
Маша напряжённо думала. В библиотеке полиция была – их начальница, Мария Степановна, разрешила осмотреть стенд с книгами, подсобку, шкафы с одеждой, но полиция ничего не нашла. И всё-таки Маша была уверена – что-то они пропустили.
– Понимаешь, к Элине часто приходили очень модные подростки. – стала объяснять она Косте. – А книги она им выдавала старые. Вот точно помню, она всё время за ними куда-то ходила.
Маша проверила по терминалу книги, выданные Элиной.
– Смотри, за два месяца почти всё издания из секции 1, там непопулярное старьё и подаренные ненужные собрания сочинений.
– Действительно, странно, – кивнул Костя.
– Идём! Проверим! – Маша подскочила. – Секция 1 расположена в подсобке.
Она закрыла терминал и пошла по коридору между шкафов с книгами. Костя спешил за ней. Открыв дверь с надписью «Служебный вход», они спустились по лестнице вниз. Поплутав ещё несколько поворотов, Маша остановилась перед входом в тёмное подвальное помещение. Тусклая лампочка под потолком осветила два шкафа с потрёпанными книгами. В одном углу стоял ящик, в другом комод. На полу, затянутые полиэтиленом, громоздились пятьдесят безымянных томов. По пыли и грязи на полиэтилене было ясно, что находились они здесь уже давно.
– Ну что, с чего начнём? – спросила Маша.
Они перетрясли все книги, отодвинули шкафы, осмотрели ящик и комод. Костя даже вскрыл полиэтилен и достал пару фолиантов – пусто. Усталые и потные, они уселись посреди комнаты.
– Ничего, будем искать. – подбодрил её Костя, приобняв за плечи. Маша уныло кивнула.
– Библиотека закрывается, – в подсобку заглянула Мария Степановна. – Ой, Машенька. Я думала, ты уже ушла. Вы чего здесь сидите?
– Я строитель, – конспиративно заявил Костя. – Маша показывала ваше помещение, совета спрашивала, как что улучшить.
– Правда? – обрадовалась библиотекарша. – У нас пол провалился уже давно. Мы его сочинениями заставили, а то уж совсем вид неприглядный. Посмотрите?
Она подошла и ловко сдвинула несколько томов под полиэтиленом в сторону. Сквозь прозрачную плёнку стал виден пролом в полу. Только он был доверху заполнен чем-то плотным.
– Это Элиночка, наверное, заложила, чтобы не проваливалось, – объяснила Мария Степановна. – Чудная девочка, очень о старых книгах заботилась, всем их рекомендовала. Ты не знаешь, Машенька, что с ней, почему не приходит?
Костя наклонился и, вскрыв ножом полиэтилен, вытащил несколько томов. В открывшемся проёме лежали плотно уложенные пакеты с белым порошком.
– Боюсь, Мария Степановна, Элиночка ещё долго не придёт. – мрачно заметил Костя.
Маша стояла около метро и смотрела наверх. С неба крупными мягкими хлопьями падал снег. Как хорошо, что всё позади. Прошла неделя, и полиции удалось задержать несколько подростков, которые сдали Элину. А та, в свою очередь, выдала своих новых покровителей, по её наводке устранивших Макса и его людей. С Маши все подозрения были сняты. Можно было спокойно праздновать Новый год.
– Боялся, что ты придёшь в костюме, – раздался рядом голос Кости. – Ещё одной дьявольской вечеринки в этом году я не выдержу.
Маша обернулась. Костя стоял, держа в руках большой букет гербер и стаканчик с кофе.
– Что из этого мне? – поинтересовалась она. Костя расхохотался, вручил ей букет, после чего взял за руку.
– Идём, нас ждут на настоящей полицейской вечеринке.
– Как новый год встретишь…, – вздохнула Маша.
– Не как, а с кем, – поправил ее Костя, и потянул за собой.
Елена Бриолле.
Разбитое сердце
дер. Морбье (Франция), декабрь 1899 г.
Эван встал раньше всех, натянул штаны и шапку, закутался в мамин пуховый платок… Когда папа спустился вниз, мальчик уже стоял у двери и держал веревку от санок.
– Вот как?.. – Папины усы разъехались в улыбке. Он поправил ремень на своем большом животе, застегнул пальто и сказал: – Ладно, пойдешь сегодня со мной…
– Ура! – крикнул Эван и сразу деловито засуетился. – Так, мама сказала, что надо купить молока и хлеба. А еще елку выберем, да? Ты обещал, помнишь?
– Помню-помню… Шапку только завяжи – смотри, какой там колотун.
Они вышли на Белую улицу. По обе стороны от нее лежали большие сугробы. Соседские ребята уже носились и сыпали друг другу за шиворот снег. Эван дыхнул и залюбовался вылетевшим изо рта облачком пара.
– Садись, а то все елки без нас разберут! – Отец дернул за веревку, и санки с Эваном быстро заскользили к центральной площади.
Деревня Морбье спряталась в горах Юра, на границе со Швейцарией. Жителей было немного, и накануне Рождества все они любили собираться на рынке. В центре, по традиции, стояли сыровары и часовщики: сыром морбье жители деревни гордились не меньше, чем своими деревянными часами. Пока дети бегали в церковь любоваться на рождественские ясли, взрослые переходили от одной лавки к другой и обменивались последними новостями. Торговцы заманивали к себе разноцветными ленточками, яркими звездами и глиняными фонариками.
Эвану было очень приятно, что все кланялись его папе. Поль Дюбуа был единственным полицейским на всю деревню, и мальчик всегда старался брать с него пример.
– Свежие пироги! Горячее вино! Кому шерстяные носки? – кричали из разных концов, а продавщица овощей Алис спросила:
– Эван, ты сегодня с папой? Это он тебя охраняет или ты его?
– Это я его охраняю! – важно ответил Эван.
– Пять лет, а ты такой взрослый!
– Алис, а что, сырная и мясная лавки сегодня закрыты? – спросил папа Эвана.
– Про Анри не знаю – не появлялся, а Мартин торгует сегодня у церкви.
Первым делом Эван с папой купили пакет пряников и выбрали маленькую, но пышную елку. Эван тщательно привязал колючую к саням, уже представляя, как будет украшать ее дома. Затем папа купил молоко и другие продукты, и они пошли к мяснику Мартину за кроликом.
У мясной лавки собралась толпа.
– Ах, господин Дюбуа! Вы как раз вовремя, – схватила за рукав папу Эвана прачка Доминик. – Там Вампиршу убили!
– Что? – переспросил тот. – Убили Фриду Гиенхайм?
– Да! Ее слуга говорит, что ей прям кол в сердце воткнули! Вот так. – При этом Доминик сделала вид, будто замахивается и ударяет. – Теперь не пить ей чужой кровушки!
Фрида Гиенхайм была бездетной вдовой швейцарского часовщика. Муж после смерти оставил ей состояние, которое позволяло жить так, как хотелось. А хотелось Фриде внимания и любви. Сильно она не гуляла, но с тех пор как женщину стали замечать в компании молодых людей, злые языки прозвали ее Вампиршей.
Толпа расступилась перед Полем Дюбуа, как перед большим кораблем. Слуга убитой стоял рядом с мясником Мартином и при виде полицейского опустил глаза.
– Господин Дюбуа, помилуйте моего сына! – пробасил Мартин. – Он никогда бы не смог никого убить!
Казалось, что об убийстве Фриды знала уже вся деревня, кроме самого Поля Дюбуа… Он обвел толпу негодующим взглядом и сказал слуге Вампирши:
– Пьер, пойдем, покажешь, что у вас там случилось. Доминик, вызовите сержанта в дом Гиенхаймов. А ты, Эван, – обратился он к сыну, – тащи елку и продукты домой. Сам справишься?
– Справлюсь, конечно! – Эван поправил упавшую на глаза шапку, взял у папы из рук веревку и потянул санки за собой к дому. Как взрослый.
Мужу Фриды обычно мешал шум, поэтому он построил свой дом на окраине Морбье. Со стороны улицы располагалась его лавка часовщика, а жилые комнаты выходили в сад, за которым открывался вид на горы.
– Пьер, что у вас случилось? Когда ты обнаружил труп? – спросил Дюбуа. Он уже начинал задыхаться от быстрой ходьбы.
– Около десяти, господин Дюбуа, – ответил старый слуга, поправляя шарф. – Госпожа Гиенхайм всегда просыпается рано. А тут я ее на завтрак звал – не ответила, потом еще раз стучал, когда принесли газету, – тоже тишина… Я уже места себе не находил, поэтому, когда к нам пришел брат госпожи, Анри, я решил открыть ее комнату своим ключом. Открываю, а она на полу в крови, бледная вся… А в груди дыра! – перекрестился дрожащей рукой Пьер.
– Ты почему сразу за мной не послал? – спросил Дюбуа.
– Я закричал. В комнату прибежал Анри и сразу набросился на Батиста…
– На какого Батиста? Она что, в комнате была не одна?
– Так на Батиста, сына Мартина… – показал жестом на рыночную площадь слуга. – Я побежал за вами… Перед церковью остановился перекреститься… Потом Мартина увидел, так все ему и рассказал… А потом вы подошли.
– Ты хочешь сказать, что оставил Анри с Батистом одних с трупом Фриды Гиенхайм? – заревел на слугу Дюбуа. – Вот идиот старый! Они же там сейчас все перевернут и, чего доброго, поубивают друг друга!
– Ах, простите, господин Дюбуа! – запричитал Пьер. – Я когда Фри… госпожу Гиенхайм увидел, совсем голову потерял. Анри Батиста связал, а я за вами припустил. Бедная Фрида! Теперь вот еще убираться… Была б Клэр, так помогла бы. Я без нее как без рук. Она и белье гладила, и снег с крыши убирала, и пол мела…
– Клэр? Официантка из кафе на рыночной площади? – спросил полицейский.
– Да, она раньше служанкой у госпожи Гиенхайм работала, а потом ушла. Вот теперь и мне на старости лет придется новый дом искать… А как я уйду? Я ведь у Фриды уже двадцать лет служу. Не знаю, оставит ли меня ее брат или того, прогонит…
Спальня Фриды находилась на первом этаже. В центре, повесив голову, сидел привязанный к стулу Батист. Кажется, у него была разбита губа. Анри стоял у кровати. В правой руке он держал пустую бутылку, а в левой – бокал с вином.
– Дюбуа… Полюбуйтесь, до чего людей доводят страсти… У этого юнца еще усы не отросли, а он уже прелюбодействует и убивает! – показал он на Батиста.
– Я ее не убивал! – закричал тот. – Не убивал, слышите?
При этом у парня на глазах выступили слезы.
Дюбуа молча заглянул за кровать, чтобы осмотреть труп. В комнате было холодно, а у окна блестела лужица воды.
– Когда вы вошли, окно было открыто? – спросил Дюбуа.
Первым ему ответил слуга:
– Да, госпожа Гиенхайм всегда вставала около семи и проветривала комнату. Особенно когда проводила ночь не одна…
– Да уж, свежий воздух и развлечения – самые восхитительные средства, которые знает медицина! Это я закрыл окно, иначе бы мы тут все окочурились от холода, – сказал Анри.
Дюбуа только вздохнул, снова открыл окно, осмотрел: следов взлома не было. В саду на снегу тоже не натоптано… Полицейский закрыл окно и повернулся к жертве.
Тело уже немолодой женщины лежало на полу. На Фриде были простая сорочка и халат, но одежда только подчеркивала ее природную красоту. В районе сердца зияла небольшая колотая рана. Голубые глаза жертвы были открыты и, казалось, с удивлением смотрели в потолок. Дюбуа присел и опустил ей правое нижнее веко: бурые пятна Лярше на глазном яблоке еще не появились. Значит, смерть наступила не более пяти часов назад. По полу растеклась кровь, однако брызг вокруг не было.
– Батист, выкладывай, – нарушил напряженное молчание Дюбуа. – Давно ты с ней… знаешься?
Анри Гиенхайм, услышав этот вопрос, презрительно фыркнул «Щенок!» и сел в кресло.
Батист поднял голову и с вызовом посмотрел на брата Фриды:
– Я ее любил! – горячо произнес он, а потом повернулся к полицейскому и продолжил: – Мы познакомились с Фридой, когда отец послал меня доставить ей кусок баранины. Она была такой… Такой мягкой и нежной…
– Кто, Фрида или баранина? – снова перебил юношу Анри.
– Помолчите! Дайте парню договорить! – повысил голос Дюбуа.
– Вам этого не понять, Анри. Вы бессердечны. Во Фриде вас интересовали только деньги! – выпалил Батист. – А я ее любил! Да, любил! И она меня тоже. Мы уже целый месяц встречаемся.
«Вампирша явно вскружила парню голову. Целый месяц они уже встречаются…» – подумал Дюбуа и сказал вслух:
– Батист, расскажи, что произошло вчера вечером.
– Я пришел к Фриде около девяти. Мы поужинали и выпили вина… – заговорил Батист.
– Вы ужинали здесь или в столовой?
– Мы ужинали здесь.
– Пьер, я не вижу ни тарелок, ни столовых приборов, вы их убрали? – обратился Дюбуа к слуге. – Можно на них взглянуть?
– Да, еще вчера убрал. Сейчас принесу, – отозвался Пьер. – Правда, я их уже помыл…
– Несите-несите. А ты продолжай, Батист.
– Так вот… Фрида угостила меня вином, а потом… Ну, мы…
– А потом она угостила паршивца своим телом! – закончил за Батиста Анри. – А он за это заколол ее! Мясник – он и есть мясник! Яблоко от яблони недалеко падает…
– Да не убивал я ее! Клянусь, не убивал! Мы провели эту ночь вместе. Мы спали…
– Хорошо, если ты спал, то слышал ли ночью какие-то звуки? – спросил Дюбуа.
– Нет… – Батист снова повесил голову. – Ничего не слышал. Я проснулся, только когда Пьер закричал.
Между тем в комнату вошел слуга. У него на подносе лежали тарелки и столовые приборы. Дюбуа их внимательно осмотрел. Ручки вилок были тупыми, а ножи – с закругленными концами, то есть предназначались для рыбы, а не для мяса. От них на теле не могло остаться такого широкого отверстия…
– Пьер, вы подтверждаете, что когда вы вошли, Батист только проснулся?
– Да, вроде того… Он на нее таращился, как сумасшедший, и все повторял ее имя. А потом прибежал Анри…
– Анри, вы что, допили вчерашнюю бутылку вина? – спросил Дюбуа, показывая на опустевший бокал в руке брата Фриды.
– Не пропадать же хорошему вину? – пожал плечами Анри. – Моя сестра разбиралась в таких вещах…
– Батист, кто вчера открыл эту бутылку? Где штопор?
– Я и открыл, а штопор положил в прикроватную тумбочку. Можете сами проверить, – ответил Батист.
Значит, бутылку открывали уже в постели… Дюбуа подошел к тумбочке и достал оттуда штопор. Пятен крови на нем не было. К тому же, штопором глубокий удар нанести невозможно…
В этот момент подоспел сержант. Дюбуа велел отвести Батиста в «скрипку», – арестантскую, которая находилась при мэрии, – а потом возвращаться с подмогой за телом. Сам же он продолжил разговор с братом Фриды.
– Анри, зачем вы сегодня приходили к госпоже Гиенхайм?
– А с каких это пор брат просто так не может прийти проведать свою сестру? – развел руками Анри.
– Бросьте валять дурака! Весь город в курсе, что вы не особенно жаловали Фриду и публично осуждали ее поведение.
– Да уж, веселенькая была вдова! – Анри поставил пустой бокал вина на стол и сцепил на колене пальцы. – Ладно, Дюбуа. На чистоту, так на чистоту. Мне нужны были деньги. Я хотел одолжить у Фриды небольшую сумму, чтобы закупить сыр в соседней деревне и перепродать его на рынке. Последняя партия моего морбье испортилась, а нынче все готовятся к Рождеству. Такой момент нельзя упускать. Вы же сами знаете, как это бывает…
– Тогда почему вы заранее у нее не попросили кредит?
– Так я просил! Вчера тоже к ней приходил, умолял помочь, а она только посмеялась надо мной. Сказала, что я сапожник без сапог, мол, варю сыр, а у самого за душой ни гроша… Так у меня же дети, а у нее после смерти мужа одни только тряпки и развлечения в голове. Из мужа всю кровь вытянула, так теперь на молодых перекинулась… Недаром ее Вампиршей-то прозвали!
– Выходит, после смерти госпожи Гиенхайм вы единственный наследник?
– Так я дома был всю ночь! Жена, дети, служанка – все могут подтвердить!
– А утром где вы были? – спросил Дюбуа.
– А утром позавтракал и пришел сюда…
Поль Дюбуа обыскал Анри, а когда вернулся сержант с солдатами, тоже отправил торговца сыром в «скрипку». Затем дом обыскали, но орудия убийства так и не нашли. Пьер все сокрушался по поводу смерти хозяйки и причитал, что потом ему придется убираться, а он уже старый человек… Соседка напротив сказала, что свет в доме вдовы горел до полуночи, а утром она ничего подозрительного не слышала и не видела.
Перед тем как отправиться в мэрию заполнять протокол, Дюбуа обошел дом, но ничего особенного не заметил. Ему никак не давала покоя мысль о том, чем убили вдову часовщика. Получается, что самый очевидный подозреваемый – это Батист, но орудия убийства они не нашли. Да и жалкий вид этого юнца не подтверждал данную версию. Дюбуа явно не хватало информации, поэтому по дороге домой он решил зайти поговорить с Клэр, бывшей служанкой Фриды.