Рождественский кинжал
– Пожалуйста, – надменно произнесла Паула. – Мне не нужны ваши деньги.
– А, новая песня! – Глаза Натаниеля победно блеснули. – А я-то думал, именно они тебе и нужны. Две тысячи фунтов, ты готова убрать меня из-за них!
– Что для вас значат две тысячи? – вскричала Паула со слабой логикой, но прекрасным драматическим переходом. – Вы этого даже не почувствуете. Из-за своих буржуазных вкусов вы отказываете мне в том единственном, о чем я мечтаю! Более того! Вы отказываете мне в возможности использовать свой шанс в жизни!
– Последняя фраза не вписывается в образ, – оценил Стивен.
– Заткнись, – обернулась к нему Паула. – Ты сделал все возможное, чтобы провалить пьесу Виллогби! Наверное, это твоя нежная забота обо мне заставляет тебя дрожать при мысли о том, что я появлюсь на сцене в роли проститутки!
– Благослови тебя бог, меня не волнует, какие ты роли играешь! – ответил Стивен. – Я только прошу, чтобы ты не изображала леди Макбет. Меня выворачивает от такого накала страстей в доме.
– Если бы в тебе оставалась хоть капля порядочности, ты был бы на моей стороне.
– Значит, эта капля давно капнула. Мне не нравится эта пьеса, мне не нравится ее автор, я не люблю, когда мне читают.
– Дети, дети! – кудахтал Джозеф. – Опомнитесь! Канун Рождества!..
– Теперь тошнит меня. – Стивен сполз с дивана и лениво направился к двери. – Расскажите мне потом, чем кончилась эта битва титанов. Я ставлю шесть к четырем за дядю Ната.
– Ну, знаешь, Стивен, – хихикнула Валерия. – Ты просто невозможен!
Неудачная реплика Валерии напомнила Натаниелю о её существовании. С ненавистью взглянув на глупую красотку, охмурившую его единственного племянника, он дал волю своим чувствам, рявкнув на Стивена:
– Ты не лучше своей сестры! Два сапога пара! У тебя плохой вкус, слышишь? Вы приехали в Лек-схэм в последний раз! Можешь запихнуть это в свою трубку и раскурить!
– Ну-ну! – Посмеиваясь про себя этому замысловатому пожеланию, Стивен вышел из комнаты, потревожив при этом Старри, который, держа поднос с коктейлями, подслушивал под дверью и был поглощен бушующей за ней ссорой.
– Прошу прощения, сэр. Я как раз хотел войти. – Дворецкий смерил Стивена уничтожающим взглядом.
– Надеюсь, вам будет чем развлечь прислугу на кухне? – любезно поинтересовался тот.
– Я никогда не сплетничаю, сэр, это ниже моего достоинства, – напыщенно ответствовал Старри и, держа перед собой поднос, вплыл в комнату. Паула, которая обращалась к дяде со страстным монологом, оборвала его на полуслове и бросилась вон. Джозеф уговорил Валерию, Мод и Мотисфонта подняться к себе, чтобы переодеться к ужину.
Натаниель велел Старри принести бокал слабого шерри.
В то время как в гостиной громыхала великолепная ссора, в библиотеке Матильда со всей возможной тактичностью объясняла Виллогби, что Натаниель не будет финансировать его пьесу. Чтение так возбудило автора, что сначала он, казалось, едва ли понимал, что ему говорят. Очевидно, Паула внушила ему, что помощь дяди – дело решенное. Когда до Виллогби наконец начал доходить смысл сказанного, он побелел и дрожащим голосом произнес:
– Значит, все напрасно!
– В том, что касается Ната, боюсь, вы правы, – сокрушенно промолвила Матильда. – Эта пьеса не для него. Но он не единственный на свете, кто может поддержать вас.
Драматург покачал волосатой головой.
– Я не знаком с богатыми людьми. Почему он не будет ее финансировать? Почему не д-дать шанс таким л-людям, как я? Это нечестно! Люди, у которых есть деньги... Люди, которых не волнует ничего, кроме...
– Я думаю, вам было бы гораздо лучше отправить пьесу какому-нибудь продюсеру, как это обычно делается, – бодро посоветовала Матильда, надеясь предотвратить истерику.
– Все они боятся ее! – взвыл Ройдон. – Они говорят, она некассовая. Но я знаю, я же знаю, что это хорошая пьеса! Я... я писал ее потом и кровью! Я не могу это бросить! Она значит для меня слишком много! Вы не представляете, что она значит для меня, мисс Клар!
Матильда мягко намекнула, что он может писать и другие пьесы, кассовые. Но драматург страстно заявил, что скорее умрет с голоду, чем будет писать пьесы такого рода. Матильда начала ощущать легкое нетерпение и обрадовалась, когда в комнату вошла Паула.
– Паула! – отчаянно воскликнул Ройдон. – Это правда, что сказала мисс Клар? Твой дядя собирается отказать нам в деньгах?
После ссоры с Натаниелем Паула раскраснелась, глаза ее блестели:
– Я только что сказала ему все, что я о нем думаю! Я сказала ему...
– Хорошо, не стоит повторять, – потеряла терпение Матильда. – Ты должна была знать заранее, что нет никакой надежды!
Взгляд Паулы метнулся к ее лицу.
– Я получу деньги. Я всегда получаю все, что хочу! Всегда! А я никогда в жизни ничего так не хотела!
– Судя по замечаниям Ната, которые я имела честь слышать...
– О, это ничего не значит! – Паула небрежным жестом откинула волосы назад. – Ему наплевать на скандалы. Нам всем наплевать. Мы их любим! Я снова поговорю с ним. Вот увидите!
– Надеюсь, я не увижу, – не согласилась Матильда.
– Ты ничего не хочешь понять! – продолжала Паула. – Я знаю его лучше, чем ты. Конечно, я получу деньги! Я знаю, что получу!
– Не тешь себя напрасной надеждой!
– Я должна получить! – Паула была слишком возбуждена. – Я должна!
Ройдон перевел неуверенный взгляд с пылающего лица Паулы на расстроенное – Матильды и удрученно промямлил:
– Наверное, мне лучше пойти переодеться. По-видимому, нет смысла...
– Я тоже пойду, – сказала Паула. – Смысл есть, Виллогби! Я всегда добиваюсь своего! Всегда!
«Веселенькое Рождество! « – подумала Матильда, глядя им вслед. Она взяла сигарету и села у огня, чувствуя себя совершенно разбитой. «Какие эмоции! « – Она усмехнулась. Конечно, это ее не касается, но бедный драматург, несмотря на всю его утомительность, возбудил в ней жалость, а у Паулы была достойная сожаления манера втягивать посторонних в свои ссоры. И кроме того, нельзя же просто сидеть и смотреть, как гибнет этот плохо задуманный праздник. По крайней мере надо попытаться предотвратить окончательное крушение.
Матильда вынуждена была признать, что не может придумать, как это сделать. Если не выходки Паулы, то миротворческая деятельность Джозефа. Нельзя было остановить ни того, ни другого. Паулу волновала только сцена, а Джозефа ничем нельзя было убедить, что своими стараниями он только подливает масла в огонь. Он считал себя всеобщим примирителем, может быть, сейчас он как раз утешает Ната, приводя его в бешенство своими банальностями, превращая плохое в ужасное, и все это с самыми лучшими намерениями.
На другом конце холла распахнулась дверь, до Матильды донеслись вопли Натаниеля.
– Черт возьми, прекрати хватать меня! Я сейчас всех выставлю вон, со всеми коробками и картонками!
Матильда улыбнулась. Опять Джозеф!
– Ну-ну, Нат, старина, ты же не знаешь, что говоришь! Давай с тобой сядем и все спокойно обсудим!
– Не хочу я ничего обсуждать! – орал Натаниель. – И не называй меня стариной! Ты уже достаточно натворил, пригласив всех этих людей ко мне в дом и превратив его в балаган. Серпантин! Остролист! Мне этого не надо! Ты еще захочешь нарядить меня Санта-Клаусом! Ненавижу Рождество, ты слышишь меня? Ненавижу! Мне оно отвратительно!
– Нет, нет, Нат! – возражал Джозеф. – Ты просто старый скряга и расстроился, потому что тебе не понравилась пьеса молодого Ройдона. Если хочешь знать, старик, мне она тоже не понравилась, но юность нужно поощрять!
– Не в моем доме! – прорычал Натаниель. – И не ходи за мной! Не желаю тебя видеть!
Матильда слышала, как он тяжело поднимался по четырем ступенькам лестницы до первого пролета. Раздался грохот. Она поняла, что Натаниель сшиб стремянку.
Матильда направилась к двери. Стремянка валялась на полу, Джозеф заботливо помогал брату подняться с колен.
– Дорогой Нат, прости, пожалуйста! Боюсь, это моя вина, – с раскаянием в голосе говорил он. – Какой я беззаботный! Я собирался покончить с украшениями раньше!
– Сними их! – приказал Натаниель сдавленным голосом. – Все! Немедленно! Неуклюжий осел! Мой ревматизм!
Джозеф замер от этих ужасных слов. Натаниель пошел наверх, цепляясь за перила и снова превращаясь в беззащитного калеку.
– О господи! – с нелепым видом воскликнул Джозеф. – Нат, я не думал, что она помешает кому-нибудь!
Натаниель не ответил, продолжая свой скорбный путь в спальню. Матильда услышала, как хлопнула дверь, и рассмеялась.
Джозеф быстро оглянулся.
– Тильда! Я думал, ты уже ушла! Дорогая моя, ты видела, что случилось? Какое несчастье!
– Видела. Так и знала, что эта штука кого-нибудь убьет.
Джозеф поднял стремянку.
– Не хочу сплетничать, но Нат – вредный старик. Он специально задел ее! Столько шума!
– Как бы я хотела, чтобы вы не оставляли ее здесь, – сказала Матильда. – Чувствую, что сегодня вечером единственной темой разговора будет ревматизм и его лечение.
Джозеф улыбнулся, но покачал головой.
– Нет, нет, это несправедливо! У него же действительно ревматизм, это очень болезненно. Мы должны работать на пару, ты и я, Тильда.
– Только не я, – в ужасе отшатнулась Матильда.
– Дорогая моя, я рассчитываю на тебя. Нат тебя любит, мы должны смягчить его! Сейчас я уберу стремянку и мы обсудим, что можно сделать.
– Лично я, – твердо сказала Матильда, – иду наверх переодеваться.
Глава 5
Пока Джозеф относил стремянку в безопасное место – в бильярдную, – Матильда вернулась в библиотеку взять сумочку. Она поспешила подняться по лестнице, но на самом верху ее нагнал Джозеф и, взяв за локоть, сказал, что не знает, что бы они делали без нее.
– Не льстите, Джо, – отмахнулась Матильда. – Я не собираюсь приносить себя в жертву.
– Ну уж и в жертву! Что за мысль! – Он понизил голос, потому что они подошли к комнате Натаниеля. – Дорогая моя, помоги мне спасти мой бедный праздник!
– Никто уже его не спасет! Единственное, что может немного помочь, – это убрать с разгневанных глаз Натаниеля все гирлянды и омелы.
– Ш-ш! – Джозеф бросил испуганный взгляд на закрытую дверь Натаниеля. – Ты же знаешь Ната! Это просто его стиль. На самом деле он не против украшений. Боюсь, всё гораздо сложнее. Сказать по правде, Тильда, как бы я хотел, чтобы Паула не привозила сюда этого молодого человека!
– Мы бы все этого хотели, – сказала Матильда, остановившись у двери в свою комнату. – Не беспокойтесь, Джо! Может быть, он еще больше разозлил Ната, но причина не в нем.
Джозеф вздохнул.
– Я так надеялся, что Пату понравится Валерия!
– Вы неисправимый оптимист...
– Знаю, знаю, но нужно же что-то сделать для Стивена! Должен признаться, я немного разочарован в Валерии. Я пытался дать ей понять, как обстоит дело, но... она не хочет помочь.
– Ну, Джо, это неизлечимо, – сухо ответила Матильда.
– И еще неприятности с Мотисфонтом, – продолжал он, его лоб пересекла озабоченная морщина.
– А в чем дело?
– О, дорогая моя, не спрашивай! Ты же знаешь, что в делах я непрактичный старый дурак! Кажется, он сделал такое, чего Нат не одобряет, но я не знаю подробностей. Я знаю только то, что сказал мне Мотисфонт, а это были только намеки, притом очень туманные. Но послушай! Нат больше ругается, чем на самом деле сердится, может быть, все еще перемелется. Мы должны придумать, как привести Ната в хорошее расположение духа. Думаю, сейчас не самое подходящее время, чтобы говорить с ним по поводу Мотисфонта.
– Джо, – Матильда начинала терять терпение, – не рассчитывайте на меня в своих благородных планах! Но я дам вам небольшой совет. Не стоит говорить с Натом о чужих проблемах.
– Они все так надеются на меня, – доверительно произнес Джозеф со своей обезоруживающей улыбкой.
Матильда предполагала, что он и впрямь видит себя всеобщим примирителем, но она так устала, что это возвращение Джозефа к роли миротворца вывело ее из себя.
– Что-то я не заметила, – не слишком вежливо проворчала она.
Джозеф был уязвлен, но ничто не могло серьезно поколебать его представления о себе самом. Несколько минут спустя Матильда, открывая кран в общей для их двух комнат ванной, услышала, как он что-то мурлыкает себе под нос. Фальшивя и повторяясь, он напевал первые несколько фраз старинной баллады. Матильда, у которой был хороший слух, постучала в дверь, ведущую из ванной в комнату Джо, и попросила его либо выучить мотив, либо замолчать. Потом она пожалела об этом, – обнаружив, что, если прибавить голос, они могут переговариваться, Джозеф стал очень болтлив и удостоил ее воспоминаниями своей беззаботной юности. Время от времени он останавливался, чтобы спросить, слушает ли его Матильда. Впрочем, казалось, он и не ждал ответа, потому что продолжал распинаться и после того, как она вышла из ванной. Тем не менее Джозеф не обиделся, когда обнаружил, что добрых десять минут его рассказ доносился до неблагодарной аудитории в виде раковины и кафельной плитки. Он только рассмеялся и добродушно заметил, что, увы, сейчас он в основном живет прошлым и, наверное, превратился в ужасного старого зануду. После этого Джозеф вернулся к своей викторианской балладе, распевая ее на все лады, пока Матильда не начала вынашивать мысль об убийстве.
– Вы уверены, что никогда не выступали в «Гранд-опера», Джо? – окликнула она его. – Какой из вас мог бы получиться Зигфрид! Фигура и все такое!
– Ах ты насмешница! – ответил он с игривостью, которая заставила ее понять грубость Стивена. – Тильда, дорогая, ты уже оделась?
– Почти. А что?
– Не спускайся без меня! Есть идея!
– Вы не найдете во мне помощника, Джо, даже и не надейтесь!
Он только рассмеялся, но, должно быть, держал ухо востро, потому что, когда минуту спустя Матильда отворила дверь своей комнаты, неугомонный старикан немедленно возник на пороге своей. Ликуя и потирая руки, он радостно сообщил:
– Тебе не удастся провести своего старого дядю, нехорошая девчонка!
– Позвольте напомнить вам, Джо, что вы не мой дядя и даже самые близкие друзья не называют меня девчонкой.
Джозеф взял ее за руку.
– Разве не бессмертный поэт написал: «Ко мне, друзья, вы молоды всегда»?
Матильда сердито прикрыла глаза.
– Если мы начнем обмениваться цитатами, предупреждаю, проиграете вы! – предупредила она. – Я знаю песню, в которой есть такие строчки: «Ваши родители упустили золотую возможность: они должны были утопить вас в ведре, когда вы были ребенком».
Посмеиваясь, он опять схватил ее за руку.
– Ну и язычок же у тебя, Тильда! Ничего! Я совсем не обиделся! Со всем-совсем! А теперь послушай, что я придумал! После обеда ты пойдешь с Натом играть в пикет.
– Ни за что на свете!
– Да, да, пойдешь! Я сначала подумал о бридже, но тогда будет Мотисфонт. Он, кажется, не очень сильный игрок, а ты же знаешь, как Нат серьезно относится к игре! А потом я вдруг вспомнил, какие страшные бои вы с ним устраивали, когда ты в последний раз здесь гостила, и как он любил их. Предлагаю, чтобы после обеда ты пригласила Ната сыграть, а я пока займу всех в бильярдной. Шарадами или «угадайкой», одной из этих старомодных игр в кружок.
– Если мне предстоит выбор между «угадайкой» и пикетом, то победа за вами, Джо. Я согласна вам помогать.
Он просиял и чуть было благодарно не похлопал Матильду по спине, но вовремя удержался.
Стивен с Мотисфонтом еще не спускались, но все остальные были уже в сборе и потягивали коктейли, в то время как трезвеница Мод безрезультатно искала «Жизнь императрицы Австрии». Она помнила, что оставила ее где-то здесь, но была не уверена, где именно, и довольно опрометчиво поинтересовалась у Паулы, не видела ли та книгу. Паула, которая была погружена в мрачное раздумье, вернулась к действительности.
– Я? – изумленно спросила она с жестом несдерживаемого раздражения. – Господи, да зачем мне могла понадобиться ваша «Императрица»?
– Я только спросила, дорогая, – мягко ответила Мод. – Помню, я видела ее здесь после обеда. Или я взяла ее с собой в спальню?
Паула бросила на Мод отчаянный взгляд и принялась расхаживать по комнате в угрюмом молчании.
Валерия, сделав несколько безуспешных попыток пококетничать с Ройдоном, который, казалось, был так же удручен, как и Паула, с недовольным видом направилась к камину. Там к ней присоединился Джозеф. Он отпустил парочку несколько преувеличенных комплиментов и, по мнению Матильды, делал все возможное, чтобы развлечь ее.
Но Валерия не хотела кокетничать с Джозефом. Ей было скучно. Валерия не принадлежала к поколению, которое приучали быть вежливым со старшими, и поэтому она резко оборвала Джозефа, а на вопрос Мод ответила, что не видела ее книги, а если бы и видела, то не смогла бы отличить ее ни от какой другой.
Ройдон принес Матильде коктейль и нерешительно присел рядом. После нескольких бессвязных фраз он внезапно пустился в откровения.
– Я подумал над тем, что вы говорили, и пришел к выводу, что вы были правы. Я буду пытаться снова. В конце концов, я еще не обращался к Генри Стефорду. Может быть, пьеса понравится ему. Он же поставил «Ночь в лихорадке», а она продержалась всего неделю. Я больше не буду искать финансовой поддержки. Вы совершенно правы, пьеса достаточно сильная, чтобы самой постоять за себя.
Матильда не могла вспомнить, когда она говорила что-либо подобное, но обрадовалась, что Ройдон, еще недавно пребывавший в состоянии полной прострации из-за отказа Натаниеля, восстановил утраченный оптимизм, и сердечно приветствовала его решение.
Вошел Эдгар Мотисфонт и извинился, что заставил всех ждать. Он был подчеркнуто разговорчив до тех пор, пока Джозеф не спросил, не видел ли он Ната или Стивена. Казалось, это вернуло его к неприятным мыслям о разговоре с Натаниелем, и он погрузился в мрачное молчание.
Стивен вошел несколько минут спустя и тоже с извинениями. Все посмотрели на часы – Натаниель не торопился.
В половине девятого Старри пришел объявить, что ужин подан, но, увидев, что хозяина еще нет, с оскорбленным видом удалился. Джозеф надеялся, что Натаниель спустится через минуту, но, когда прошло десять, он посетовал, что Нат, должно быть, не смотрит на время, и предложил Стивену подняться и привести дядю.
Стивен наливал себе шерри и с обычной грубостью ответил, что, если Джо так волнует отсутствие Ната, ему лучше сходить и привести его самому.
– Ну, ну, Стивен! – вступил Мотисфонт. – Не очень-то любезно с твоей стороны, э... мой мальчик.
– Я не обижаюсь на этого грубияна, который зовется моим племянником, – солнечно улыбнулся Джозеф. – Мы со Стивеном понимаем друг друга. Паула, дорогая, может, ты сбегаешь?
– Нет, спасибо! – с коротким злым смешком ответила Паула. – Я уже пыталась, я хотела поговорить с ним, а он даже не ответил.
Стивен ухмыльнулся.
– Не стоит обращать внимание на дядю Ната. Пойдемте ужинать.
Похоже было, что Валерия испытывает облегчение от отсутствия Натаниеля, но все же она сказала:
– Наверное, неудобно без мистера Хериарда.
– Как у тебя развито чувство приличия, любовь моя! – похвалил невесту Стивен.
– Ну и лентяи же вы, – обратился к ним Джозеф. – Придется самому слетать.
– Я этого не говорил, но вы правильно поняли смысл моих слов, – бросил Стивен.
Паула непроизвольно рассмеялась, но, когда Джозеф вышел из комнаты, ехидно заметила:
– Ну, братец, ты в хорошем расположении духа!
– Под стать тебе, сестра, – растянул губы Стивен.
– Чувствую, что заболеваю от слишком большой дозы Хериардов, – простонала Матильда.
– К любому лекарству привыкаешь, дорогая, – вздохнула Мод.
Сверху послышался голос Джозефа, который звал Стивена.
– Стивен, старина, ты не поднимешься на минутку?
– О боже! Надеюсь, ничего не случилось! – сказал Эдгар Мотисфонт.
– Что может случиться? – Стивен направился к двери. – Что тебе надо, Джо?
– Поднимись, мой мальчик!
Стивен пожал плечами и вышел.
– Что могло произойти? – поинтересовалась Валерия. – Как вы думаете, может быть, мистер Хериард заболел?
– Заболел? С чего бы это? В последний раз, когда я его видел, он был абсолютно здоров, – сказал Мотисфонт.
– Ревматизм, должно быть, – пробормотала Матильда.
Лениво поднявшись по лестнице, Стивен обнаружил Джозефа и лакея Натаниеля, Форда, перед дверью в комнату хозяина. Оба они выглядели обеспокоенными. Стивен спросил:
– Что случилось?
– Стивен, мальчик мой, мне это не нравится, – запричитал Джозеф. – Нат не отзывается на стук, Форд говорит, он ему тоже не ответил, когда он стучал полчаса назад.
– Ну и что? – возразил Стивен. – Может, он сыт человечеством. Кто будет его винить за это?
– Не надо шутить, старина! Боюсь, что-то случилось. Думаю, надо выломать дверь.
– Там внутри ни звука, сэр, – сказал Форд, прислонив ухо к дверной щели. – Я несколько раз его звал, мистер Стивен.
Стивен поднял брови.
– Да? Дядя Нат! Дядя Нат, с вами все в порядке?
Ответа не было. Нахмурившись, Стивен толкнул дверь плечом. Под совместными усилиями Стивена и Форда замок наконец поддался, и оба они ввалились в комнату.
В большой, обитой деревянными панелями комнате с тяжелой мебелью из мореного дуба горел свет, шторы были опущены. В камине тлели угли, а на полу, возле стула, как бы заснув, лежал Натаниель Хериард, положив руку под голову.
– Боже мой, он, должно быть, потерял сознание! – воскликнул Стивен. Он бросился вперед и опустился на колени рядом с Натаниелем. – Форд, бренди, живо! Нечего здесь стоять!
Дрожа от беспокойства, подошел Джозеф.
– О боже, как это могло случиться? Нат, старина!
– Хватит вопить! – побледнев, сказал Стивен. – Он мертв.
– Стивен! – задохнулся Джозеф. – Мертв? Глупости! Быть не может! Он потерял сознание, вот и все!
Стивен поднялся.
– Потрогайте, – грубо оборвал он.
– Нет, нет, нет, я не верю! – бормотал Джозеф, в свою очередь опускаясь на колени рядом с телом Натаниеля и пытаясь нащупать пульс на его безжизненной руке. – Принеси зеркало! Если мы поднесем ко рту...
– Глупец, разве вы не видите, что он мертв? – огрызнулся Стивен.
Джозеф застонал и непроизвольно принялся растирать руку покойника.
– Но как же так? Он же не был болен, Стивен! Нат, дорогой Нат!
– Не знаю! Наверное, удар. Что будем делать?
– Доктора, быстро! Нет, нет, он не может быть мертв!
– Да, думаю, надо послать за доктором, – произнес Стивен намеренно равнодушно, но его голос дрожал. – Надо сказать Форду, чтобы позвонил. Веселое Рождество вы устроили, Джо!
– Не надо! – попросил Джозеф разбитым голосом.
В комнату вошел лакей с графином бренди и стаканом на серебряном подносе. У порога его остановил Стивен:
– Это понадобится скорее нам, чем ему. Дядя Нат мертв. Иди позвони доктору.
– Мертв, сэр? – повторил Форд, болезненно побледнев. – Хозяин, мистер Стивен?
– Кто же еще, дурак? Давай сюда бренди. Иди свяжись с доктором, только быстро, слышишь?
– Форд! – сдавленным голосом сказал Джозеф. – Никому ничего не говорите.
– Почему? – возмутился Стивен. – Они же должны знать. Вы что, хотите продолжать ваш треклятый праздник?
– Стивен, Стивен, ты находишься перед лицом смерти!
– Именно это я и говорю вам, – тяжело ответил Стивен, наливая себе бренди. – Действует на нервы, правда?
– Идите, Форд! – поторопил лакея Джозеф. – Скажите доктору Стоуку, что с мистером Хериардом произошел несчастный случай, и попросите его немедленно приехать!
– Зачем такие недоговоренности? – полюбопытствовал Стивен, когда потрясенный слуга вышел.
Джозеф понизил голос:
– Поди сюда на минуту, мой мальчик. Это не удар. О боже мой, Стивен, Ната убили!
– Вы с ума сошли? – не поверил Стивен. Его рука со стаканом замерла в воздухе.
– Посмотри! – ответил Джозеф, протягивая к нему руку.
Ладонь была запачкана кровью. Стивен со стуком поставил стакан на каминную полку и подошел к телу Натаниеля.
– Как?.. Где?.. Что за черт?
Джозеф вынул из кармана платок и вытер лицо.
– Я хотел его выпрямить, – сказал он с дрожью в голосе. – Я почувствовал что-то липкое у него на спине. Его зарезали, Стивен! Мой брат Нат!
– Черт побери, дверь была закрыта! – растерялся Стивен. – Его не могли убить!
– Посмотри сам! – сдавленно прохрипел Джозеф. – Прости меня, но я не могу. Глупо, но не могу. Во второй раз.
– Бренди на столе, – сказал Стивен, поворачивая тело Натаниеля. – Боже мой, вы правы!
Джозеф поднялся с колен, подбежал к столу и, застонав, рухнул в кресло.
Пиджак Натаниеля на пояснице был липким от сгустившейся крови. В материи виднелась дыра, по краям которой тоже запеклась кровь. Стивен резко выпрямился:
– Должно быть, внутреннее кровотечение. Снаружи немного крови. Ну, мы влипли!
Вы ознакомились с фрагментом книги.