Репутация

– Вот! Мисс Уолтерс приехала! Внучка моей любимой подруги миссис Уолтерс, твоя сверстница. Смотри, вот тебе мисс Бетти Уолтерс, славная толковая девочка, большая мастерица по части чистописания и рукоделия. Она жила со своей родней, но теперь перебралась сюда. Думаю, это пойдет ей на пользу. Бетти Уолтерс будет тебе прекрасной компаньонкой. Я прямо сейчас все устрою.

– Ничего вы сейчас не будете устраивать! – закричала Джорджиана, не в силах больше сдерживать себя. – Я не сомневаюсь, что мисс Бетти Уолтерс, как вы говорите, славная толковая девочка, и не сомневаюсь, что именно по этой причине с ней можно умереть от скуки. Я не могу себе представить большей пытки, чем коротать досуг в обществе человека, всецело посвятившего себя чистописанию и рукоделию. Честное слово, если это все, что миссис Уолтерс может сообщить о своей внучке, с тем же успехом она могла бы написать, что Бетти достигла больших высот «в искусстве вдыхать и выдыхать воздух через очаровательно регулярные промежутки времени».

Миссис Бёртон задохнулась, покраснела, потом пришла в себя. Открыла рот и снова закрыла. Посмотрела на мистера Бёртона, ожидая помощи. Дядины глаза показались над краем газеты, и Джорджиана заметила, что он хмурится.

– Ты зашла слишком далеко, – наконец объявила миссис Бёртон и выбежала из комнаты в вихре юбок и оскорбленных чувств.

Джорджиана ощутила укол вины.

Несколько мгновений в гостиной царила тишина, а потом мистер Бёртон, к немалому изумлению девушки, опустил газету. Дядя был настолько не расположен к любого рода конфликтам и бурным проявлениям эмоций, что Джорджиана не сомневалась – он притворится, что ничего не слышал.

– Джорджиана, – строго сказал мистер Бёртон низким голосом, который его племянница слышала так редко. – Иногда случается, что человек переоценивает свои мыслительные способности. Тебе следовало бы использовать свой разум на благо себе и близким, а не позволять ему загнивать, обращаясь ко злу.

После этого Джорджиане осталось лишь созерцать газету, которой дядя снова закрылся.

Ничего не поделаешь, решила она, придется все-таки помириться с тетей и согласиться на встречу с мисс Уолтерс, девицей, чье общество – как Джорджиана уже уверилась, возможно, безосновательно, – доставит ей столько же радости, сколько медицинское кровопускание.

Миссис Бёртон твердо решила не разговаривать с Джорджианой. Время от времени она просила мужа что-нибудь сообщить племяннице или о чем-то ее спросить, однако из-за природной молчаливости мистера Бёртона информация редко достигала цели. В результате о том, что ее и чету Бёртонов пригласили на пикник – насладиться теплой июньской погодой вместе с другими семьями из предместий, – Джорджиана узнала с опозданием на сутки.

Компенсируя недостаток общения с племянницей, миссис Бёртон стала чаще разговаривать с кухаркой Марджори, потому Джорджиана и услышала о поездке, когда пряталась в коридоре. Она прислушалась – миссис Бёртон принялась обсуждать участников пикника, соседей и друзей, не представлявших для Джорджианы ни малейшего интереса, и конечно же «там будет миссис Уолтерс со своей внучкой – хотелось бы мне надеяться, что созерцание достойной юной леди вразумит кое-кого, кто в последнее время ведет себя весьма безрассудно».

Внутри у Джорджианы зашевелилось ужасно детское желание театрально вмешаться и начать ссору с тетей по новой, но она понимала – не стоит злить миссис Бёртон еще больше, разве только чтобы отомстить за бедную Марджори. Как-то раз, когда тетя отвернулась, она встретилась с Джорджианой глазами и изобразила, что готова повеситься, лишь бы не слушать хозяйские жалобы на состояние крыши соседского дома.

Джорджиана вернулась в свою комнату – закрыть криво навешенную дверь удалось с третьей попытки, – упала в кресло рядом с маленьким столом у окна и вздохнула. Она познакомится с мисс Уолтерс на этом пикнике. И будет с ней исключительно учтива и доброжелательна. Но разве это означает, что ей нельзя будет заодно и немного повеселиться на свой манер?

Быстро, чтобы не дать себе времени передумать, Джорджиана открыла ящик стола и отыскала перо, бумагу и чернила, которые стянула на первом этаже, когда собиралась написать родителям. Спешно нацарапав записку для мисс Фрэнсис Кэмп белл, она разыскала Эммелину и потребовала отправить послание незамедлительно.

Не рассердится же на нее миссис Бёртон, если Фрэнсис приедет на пикник по собственному желанию, а Джорджиана будет хоть ненадолго избавлена от неизбежных бесед с мисс Уолтерс о радостях чистописания.

Прошло несколько часов, изначальное воодушевление замыслом оставило Джорджиану, она сильно занервничала и принялась расхаживать по дому, переставляя вещи с места на место. Теперь ей казалось, что при самом благоприятном исходе Фрэнсис не приедет и ее будет ждать лишь загубленный летний день в отвратительной компании. Потому что если Фрэнсис приедет… Тут воображение Джорджианы рисовало всевозможные ужасы. Их дружба только-только родилась и поэтому крайне хрупка, одно занудное тетушкино замечание касательно ремонта моста способно все разрушить.

На следующий день они выехали поздним утром и отправились в обширные владения молодого графа Хэвертона – в особняке он почти не жил и потому открыл свои ухоженные сады для публики. День выдался чудесный, в небе не видно было ни облачка, а легкий прохладный ветерок смягчал летнюю жару. Когда пришла пора расстилать попоны и доставать из корзинок еду, миссис Бёртон устроила настоящий переполох, но после того как все оказалось на своем месте, Джорджиана поняла, что здесь на удивление приятно. На пикнике собрались не то десять, не то одиннадцать семей, и, когда все со всеми перездоровались, а дамы сообщили все новости и сплетни о своих домашних питомцах, детях и мужьях (именно в таком порядке), Джорджиану оставили в покое – наслаждаться пением птиц, запахом примятой травы и тихим журчанием бесед, не требовавших ее участия. Держась под ручку, туда-сюда прогуливались парочки, а на декоративном озере злобные лебеди лупили друг дружку крыльями.

Фрэнсис сюда не приедет, твердила себе Джорджиана. Фрэнсис, наверное, скорее согласится, чтобы ее пристрелили посреди улицы, чем усядется к миссис Бёртон на разложенную в траве и не слишком хорошо очищенную от шерсти лошадиную попону. Представить Фрэнсис болтающей с Бёртонами о погоде – все равно что представить себе Бёртонов, принимающих приглашение покурить какого-нибудь незаконного зелья в кустах.

Окончательно утвердившись в этой мысли, Джорджиана почувствовала невероятное облегчение. Но не успела она позволить себе тихий вздох наслаждения, как увидела, что к ней – явно с некоей целью – приближается дородная молодая особа, ведя под руку пожилую даму, чье лицо, несмотря на прекрасный день, перекошено от недовольства.

Мисс Бетти Уолтерс – а это, несомненно, была она – отли чалась приятной полнотой, довольно некрасивым лицом и очень светлыми волосами и кожей. Она вся была цвета соломы, за исключением лишь розовых от румянца щек и водянисто-голубых глаз. На губах ее застыла улыбка, но во взгляде плескался ужас, словно мисс Уолтерс ждала, что мирный пикник вот-вот будет прерван вторжением стаи волков.

Хотя ранее Джорджиана яростно противилась этому знакомству, теперь, пребывая в расслабленном настроении, она решила, что бедняжка достойна некоего кредита доверия. В конце концов, нигде поблизости не было видно ни пера, ни иголки.

Миссис Бёртон из соображений удобства забыла, что не разговаривает с племянницей, и принялась радостно представлять всех друг другу. Мисс Уолтерс сделалась еще розовее и неуклюже уселась рядом с Джорджианой. Повисла неловкая пауза.

– Как вам… здешние места? – отважилась нарушить молчание Джорджиана.

– О, здесь совершенно замечательно! – Бетти едва не задохнулась от облегчения, услышав вопрос, на который могла ответить. – Я еще не была в городе, но намереваюсь съездить туда завтра. Знаете, тут везде такие чудесные подъездные аллеи и столбики оград… куда ни посмотришь, я все думаю, какой же прекрасный дом скрывается за такой оградой или в конце такой аллеи. С дороги дома обычно не видно, конечно, но о многом можно догадаться по качеству гравия.

Джорджиана прикусила губу и чуть нагнула голову, чтобы чепец не дал собеседнице увидеть выражение ее лица – не самое любезное.

– Да, – сказала она, наконец собравшись, – гравий тут и вправду замечательный.

– Вот интересно, кстати… да, интересно, откуда берется гравий. Я как-то не представляю, чтобы он сам образовывался из почвы такими кусочками. Может быть, он лежит на побережье, вроде песка? Или, может, берут большой камень и бьют по нему кувалдами и топорами, пока не раскрошат? Бабушка! – Бабушка Бетти оторвалась от беседы с миссис Бёртон. – Ты знаешь, откуда добывают гравий?

– Гравий, милая? – растерянно переспросила миссис Уолтерс. – Гравий?

– Да-да, гравий. Гравий для подъездных аллей. Такие маленькие камешки.

– Никогда не задавалась подобным вопросом, – сказала миссис Уолтерс и снова повернулась к миссис Бёртон.

– Ах, вот как! – Не сумев вовлечь бабушку в разговор, мисс Уолтерс явно запаниковала. – Но откуда бы он ни брался, он бывает такой красивый, разноцветный. Всех оттенков серого, и белого, и бурого – и потемнее, и посветлее…

– Мне кажется, тему гравия мы исчерпали, – твердо сказала Джорджиана, гадая, как долго Бетти продолжала бы свое перечисление, если бы никто ее не перебил. – Вы уже успели посетить здесь какие-нибудь приемы?

– Ах, пока нет, но надеюсь, что еще посещу… очень сильно надеюсь… я люблю праздники. Дома мы очень весело собирались – ели, пили, танцевали, если повезет, и все были такие нарядные – и ели, пили, танцевали. Я считаю, чуточку выпить – разбавленного вина, например, – бывает полезно, чтобы не чувствовать себя слишком… ну, так немножко проще общаться, я думаю.

Джорджиана не могла себе представить такого количества алкоголя, которое улучшило бы ораторские способности Бетти. Бедняжка, по крайней мере не хуже Джорджианы, понимала, как нелепо выглядит, она совсем раскраснелась и, похоже, была в полном ужасе от того, что наговорила.

Джорджиана осознавала, что должна бы посочувствовать прискорбному положению, в котором оказалась ее новая знакомая, но от мисс Уолтерс исходило столь отчаянное, почти осязаемое желание соответствовать, что на нее было тяжело даже смотреть. Ее сжатые кулаки, капли пота на лбу, виноватая гримаска, которую она скорчила, едва замолчав, – все говорило само за себя. Неприятная правда заключалась в том, что, если бы Джорджиане не посчастливилось наткнуться в темном коридоре Гэдфортов на Фрэнсис, она бы так же безуспешно искала себе друзей на этом пикнике. Разумеется, она не стала бы позориться, тараторя о великолепии столбиков оград, – Джорджиана всей душой надеялась, что способна произвести лучшее впечатление при первом знакомстве. Но неприкаянность Бетти – черта, что их роднила, – была похожа на кожную сыпь. Смотреть на Бетти – все равно что осознавать собственное недавнее ничтожество, и это зрелище пробудило в Джорджиане приступ отвращения – вдруг сыпь заразна?

Мисс Уолтерс продолжала нести всякую бессмыслицу, а Джорджиана время от времени издавала ни к чему не обязывающее «хм», стараясь, чтобы нескончаемая болтовня не мешала наслаждаться восхитительным днем. Она смотрела по сторонам, переводя взгляд с широкой цветущей лужайки на озеро, с озера на фруктовый сад… и вдруг застыла. Между ветками, полными еще несозревших плодов, Джорджиана разглядела знакомую черную карету, запряженную двумя холеными лошадьми. Карета остановилась, и оттуда выскользнули, держась под руки и обмениваясь шутками, пять изящных фигурок. Джорджиане был слышен их смех.

Если глаза ее не обманывали, получалось, что Фрэнсис вопреки здравому смыслу решила все-таки посетить жалкий пикник.

Торжественное появление Фрэнсис с друзьями повергло в изумление не одну Джорджиану – все участники пикника, заметив новоприбывших, принялись перешептываться. Увидев, как Фрэнсис, играя бровями, наклоняется к уху Джонатана, Джорджиана внезапно почувствовала себя такой же раскрасневшейся и косноязычной, как мисс Уолтерс. Она не представляла, что эту веселую компанию сюда привело, что заставило Фрэнсис и ее друзей пожертвовать целым днем, который они могли бы провести с пользой, распивая крепкие заграничные напитки на своих собственных просторных лужайках или охотясь забавы ради… или как там принято у богачей коротать летнюю пору. Лишь в одном сомневаться не приходилось: если Фрэнсис увидит Джорджиану с Бетти Уолтерс, то Джорджиане конец.

Миссис Бёртон перевела полный подозрения взгляд с Фрэнсис на Джорджиану, однако, увидев на лице племянницы искреннее удивление, уверилась, что это не ее каверза.

Собравшиеся начали подниматься с травы, чтобы поприветствовать новых гостей. Ответив на множество взволнованных реверансов и поклонов, Фрэнсис и компания добрались до того уголка лужайки, который занимали Бёртоны. Все остальные снова сели, но новоприбывшие остались стоять. Джорджиана оказалась в неловком положении: она тоже сидела, и ей, чтобы посмотреть в лицо Фрэнсис, пришлось запрокинуть голову и прикрыть ладонью глаза от солнца.

Метафора получилась слишком явная и огорчительная.

– Какое милое собрание, Джорджиана. – Фрэнсис обвела взглядом отдыхающих. – Мы как раз возвращались из города, но решили посмотреть, как кутят по эту сторону моста.

– О, мы тут, конечно, по-всякому развлекаемся, – поспешно ответила миссис Бёртон. – Охотимся, танцы устраиваем, ужины… м-м… спим – обычные, в общем, дела.

Джорджиана послала тете страдальческую улыбку. «Спим» – просто великолепно!

– О, могу себе представить, – хмыкнула Фрэнсис, изогнув бровь.

У нее была особого свойства улыбка: она казалась совершенно – ну, почти что совершенно – искренней, однако в любой миг грозила превратиться в ухмылку. Глаза Фрэнсис то и дело вспыхивали плохо скрываемым весельем, не сообразующимся с обстановкой, и у Джорджианы создавалось впечатление, что подруга вечно наслаждается какой-то тайной шуткой, предназначенной лишь для нее самой.

Загадочное стояние Фрэнсис и ее друзей вскоре получило объяснение – прибежали двое слуг с раскладными креслами и подушками и разложили все с армейской тщательностью. Получив возможность не соприкасаться с грязной травой и землей, молодые люди тут же расселись – с хорошим обзором и возвышаясь над остальными участниками пикника. Слуги принесли большую плетеную корзинку с крышкой, эффектно достали вино, аккуратно разлили по бокалам и ушли заниматься лошадьми. Мисс Уолтерс, похоже, была весьма впечатлена – собственно говоря, она взирала на новых гостей с неподдельным восторгом. Мисс Вудли заметила это и легонько толкнула локтем мисс Дагрей, и мисс Дагрей фыркнула.

Фрэнсис продолжила беседовать с миссис Бёртон; та поначалу робела, но вскоре прониклась симпатией к мисс Кэмпбелл, которая сейчас была само очарование. Подавив желание подслушать, Джорджиана вместо этого завела разговор с Джонатаном Смитом и Кристофером Кроули.

– Должна признаться, я удивилась, увидев вас. Я и Фрэнсисто не ожидала, а вы приехали всей компанией, – заметила она нарочито непринужденно, словно это была лишь легкая неожиданность, а вовсе не причина, по которой она так впилась ногтями в ладонь, что шрамы, наверное, останутся на всю жизнь.

– О, ну у нас же Фрэнни всем заправляет, – ответил мистер Смит, наливая Джорджиане бокал вина. – Она свистит – и мы ковыляем за ней, как слепые щенята за сумасбродной мамой-собакой.

– Или как лемминги, – мрачно добавил мистер Кроули и коснулся своим бокалом бокала Джорджианы. – Будем здоровы!

– О да, будем! – Джорджиана неловко попыталась отсалютовать бокалом, потом пригубила вино и бросила взгляд на Фрэнсис – та положила ладонь на руку миссис Бёртон, словно они были лучшими подругами. – Ну что же, ей трудно отказать.

– Скучно нам уж точно не бывает, – сказал Джонатан, хотя выражение его лица несколько противоречило его словам. – Иногда мы оказываемся на волоске от ареста, но скучно не бывает никогда.

Джорджиана покосилась на тетю – не услышала ли она эту реплику? – но та немного нервно смеялась над чем-то, что говорила Фрэнсис. Если миссис Бёртон хоть немного проникнется к ней расположением, то, может быть, простит ей грех вульгарности – как реальный, так и воображаемый – и перестанет, услышав из уст Джорджианы имя «мисс Кэмпбелл», напрягаться, словно преступница, идущая на эшафот.

Затем Джонатан и Кристофер принялись спорить, хорошее ли они взяли вино, а Джейн и Сесилия, к несчастью для всех, затеяли разговор с мисс Бетти Уолтерс. Джорджиана прислушалась, обуреваемая дурными предчувствиями. Мисс Вудли и мисс Дагрей удалось разговорить Бетти, и теперь они просто внимали ей. Бетти – без всякой посторонней помощи или вмешательства – с пугающей скоростью набирала обороты. Наблюдать за ней было словно наблюдать за столкновением двух карет: ужасно, но отвернуться невозможно.

– Я столько всего замечательного слышала о вашем семействе, и о вашем семействе тоже, и о том, какие вы очаровательные приемы даете, мисс Вудли, и я все думала, может, меня как-нибудь пригласят на такой прием… я не навязываюсь и не выпрашиваю приглашение конечно же… и не то чтобы именно на ваш прием, просто на прием… на какой-нибудь… У меня есть платье как раз на такой случай – розовое, но не вульгарно-розовое. Хотя бабушка часто говорит, что я скверно смотрюсь в розовом, что я в нем, откровенно говоря, на свинку похожа… Свинок я вообще-то люблю и ничего плохого в том, чтобы быть похожей на свинку, не вижу, только они так страшно любят валяться в грязи и навозе, и мне бы не хотелось, чтобы люди на меня смотрели и представляли, как я сижу по уши в грязной луже, ха-ха! Сельская местность мне очень нравится, но бабушка считает, что жить поближе к городу мне тоже понравится, когда я привыкну, и я жду не дождусь…

Тут Джорджиана не выдержала.

– Бетти, мне кажется, не стоит сравнивать себя со свиньей, как бы сильно вы ни симпатизировали этим животным, – многозначительно заметила она.

Для мисс Вудли и мисс Дагрей это стало последней каплей – они расхохотались. Мисс Дагрей прижала ладони ко рту в тщетной попытке сдержаться. Бетти, которую Джорджиана считала непрошибаемой, теперь выглядела уязвленной. Ее потерянный взгляд устремился на Джорджиану, а не на остальных, и это казалось немного несправедливым. Потом Бетти шмыгнула носом и отвернулась к бабушке.

Джейн и Сесилия все никак не могли перестать хихикать. Джорджиана страдальчески закатила глаза. Она хотела спасти Бетти, а не добить.

Фрэнсис закончила разговаривать с миссис Бёртон, пододвинула к девушкам свое кресло и наклонилась, чтобы никто не подслушал.

– Ваша тетушка – просто восторг, – сообщила она доверительным тоном, принимая от Джонатана новый бокал вина; первый она уже осушила. – Она абсолютно без ума от мисс Бетти Уолтерс – нахвалиться на нее не могла. Если бы я не понимала, что к чему, то подумала бы, что вас хотят вовлечь в нечестивый союз.

Джорджиана рассмеялась, прикрыв рот ладонью.

– Тише, Фрэнсис, не позорьте меня – упомянутый вами жених сидит прямо здесь, – прошептала она, кивнув на Бетти.

– Так это она? – удивилась Фрэнсис, подняв брови и не удосужившись понизить голос. – Господи… не могу сказать, что я в восторге от ее платья, Джордж, и к тому же она старше вас самое меньшее года на три-четыре. Надеюсь, она несказанно богата и начитанна и намерена стать вам самым нежным и заботливым мужем.

– О, не сомневаюсь, в супружеской жизни она станет неиссякаемым источником веселья, – усмехнувшись, встряла в разговор Джейн. – Она только что рассказывала нам, как часто ее путают со свиньей.

Сесилия не выдержала и снова захихикала, а вслед за ней все остальные, включая Джорджиану. Изо всех сил стараясь совладать с собой, она бросила взгляд на спину мисс Уолтерс.

Джорджиана не могла сказать наверняка, но, кажется, от их громкого веселья Бетти едва заметно напряглась.

Какое-то время Джонатан и Кристофер развлекали компанию весьма фривольным отчетом о состоявшемся пару недель назад празднике, на котором никто из слушателей не был. Рассказчики перебивали друг друга, спорили, кто все-таки кого столкнул в пруд с рыбками, – повествование велось заговорщическим полушепотом и то и дело прерывалось восклицаниями и тихим смехом остальных.

Но вскоре Фрэнсис беспокойно заозиралась, а потом объявила, что пора отправляться на следующее мероприятие. Джорджиана задумалась о том, куда направятся друзья, представила, как чудесно было бы поехать с ними, и сердце охватила тоска. Заметив, что компания лениво поднялась на ноги, а вино и кресла унесены обратно в карету, миссис Бёртон приблизилась к Фрэнсис, таща за собой мистера Бёртона:

– Было очень приятно узнать вас поближе, мисс Кэмпбелл. Передайте от меня привет вашим родителям, я бы с огромным удовольствием познакомилась с ними.

– Конечно же вам всем надо приехать к нам в Лонгвью! – вскрикнула Фрэнсис, словно бы в упоении сжимая руку миссис Бёртон. – Очень, очень рада с вами познакомиться.

Миссис Бёртон, похоже, искренне прониклась той радостью, которую изображала Фрэнсис. Все уже давно распрощались, элегантная карета укатила прочь, а Джорджиана, стараясь сохранить учтивый вид, все слушала и слушала, как тетя пересказывает свою беседу с мисс Кэмпбелл и наконец-то прощает ей все ужасные манеры и предосудительные деяния, за которые ранее ее осуждала.

– Она была сама любезность, воистину сама любезность – немудрено при такой-то семье! Я думаю, с ней обошлись очень несправедливо, я теперь даже представить не могу, чтобы все то, что я о ней слышала, было правдой. Она столько рассказывала о своих родителях, особенно об отце… какая богатая история… Ох, Джорджиана, я так надеюсь, что они пригласят нас на ужин. У мисс Кэмпбелл, кажется, не было никаких сомнений в том, что это произойдет. Чудесная семья! Чудесная девочка!

Джорджиана сочла за лучшее не затрагивать тему стремительной перемены тетиного мнения и просто вежливо соглашалась в нужных местах, мысленно отплясывая джигу. Когда пикник подошел к концу и все расселись по своим экипажам, она поняла, что вполне довольна тем, как прошел день.

И, лишь усевшись рядом с немного обгоревшим на солнце мистером Бёртоном и бросив прощальный взгляд на лужайку, Джорджиана краем глаза заметила среди припозднившихся гостей единственную ложку дегтя в этой бочке меда – раскрасневшееся, мокрое от слез лицо мисс Бетти Уолтерс.